хорни #ваэт'ов заказывали?
#василийлахтионов #поэт
Холодные руки проскользили по рельефной спине Василия, отчего по разгорячённой коже стройным маршем пробежали мурашки.
Мужчина, что подошёл сзади оказался ни кем иным, как Евгением.
Глаза того сверкали, а в зрачках словно чёртики бесились, лишь подливая масла в огонь.
Эти сверкающие глаза манили и завораживали, что Василий невольно засмотрелся, отмечая каждую деталь на лице Поэта до самых мелких морщинок.
Томный взгляд изумрудных глаз, что смотрели из под пышных ресниц завораживал.
Не сказать точно: то ли эти глаза действительно так манили Лахтиннова, то ли все это был гипноз, но это не тменчло факта того, что на касания чужих рук по его плечам он отвечал с довольной улыбкой, притягивая Евгения к себе.
— Поэт, вы сегодня необычайно красивы, я думаю вам стоит чаще надевать этот халат, он вам очень к лицу, — расщедрялся в комплиментах Василий, не очень-то склонный к лести.
Одна рука его бесстыже спустилась к чужому бедру, скользя фалангами пальцев и вызывая тем самым приятное тянущее удовольствие в районе паха.
Евгений не отставал в ласках, прижимаясь своими губами, к чужим.
Поцелуй был лёгким, словно пробным, ведь за ним последовал и более грубый.
Ни Женя, ни Вася не желали растягивать это всё желая покончить со своим грешным желанием поскорее, но эти взаимные ласки, сопровождаемые колкостями, которые казались даже приятнее, чем любые иные прозвища за счёт томного шёпота.
Прелюдии затягивались, но они оба бесстыже оттягивали заветный момент, всё обласкивая друг друга, точно желая коснуться каждого участка тела, не пропустив ни миллиметра.
Василий закатил глаза, на очередной поцелуй, пусть и покорно поддался, не желая упустить даже одну мельчайшую ласку, и не важно – будь то поцелуй или прикосновение.
Все они так интимны и сокровенны, что холодец проходит по спине от мысли о том, что их запретный недо-роман выйдет в свет.
Евгений, не желая более терять ни минуты, покорно опустился пред мужчиной на колени, устраиваясь поудобнее.
От твёрдого пола его коленям точно не сдобровать, но пока есть возможность принять позу полегче, Женя точно не упустит её.
Его руки сами потянулись к ширинке и парой движений тонкими и изящными пальцами, как молния вместе с пуговичкой запросто поддались, позволяя стянуть с Лахтионова последние предметы одежды на нём:
нижнее бельё было спущено вниз вместе с брюками.
Разгорячённая плоть едва пульсировала жаждя прикосновений.
Тонкие пальцы сомкнулись у основания члена легонько проводя вверх-вниз.
Василий не мог оторвать взгляда от Евгения, так и поэт в свою же очередь не разрывал чуткий зрительный контакт, лишь наоборот, поддерживал его.
Губы Жени до безумия великолепно и пошло сомкнулись на головке члена, не спеша, постепенно вбирая орган всё глубже в рот.
Охуенные ощущения смешались с не менее прекрасным зрелищем со стороны.
Женя взял чужой член в рот почти наполовину, языком выводя каждый сантиметр, каждую даже мельчайшей выпирающую вену на органе, заставляя Василия почти судорожно выдыхать воздух, что казался невыносимо тяжёлым и словно тяжким грузом находился в лёгких, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Ощущения были непередаваемо великолепными, заставляли всё внутри замирать и отрывисто дышать, то и дело томно вздыхая от комбинации умелых движений рук с движениями языка.
Поэт даже сосал великолепно.
И Василий совершенно точно не хотел даже думать о том, где тот научился так сосать.
Святое неведение было ему по душе.
Предэкулят так и сочился из головки, а сам орган пульсировал предвещая скорую разрядку.
Поэт, кажется и без лишних слов, по одним лишь телодвижениям и взглядам всё понял и отстранился, облизывая слегка припухшие губы и доводя Василия до разрядки уже руками.
Негоже ему опускаться до глотания чьего-то там семени.
Член самого Евгения тоже жаждал внимания и почти ныл от болезненного возбуждения, что копилось внутри.