Методологическая функция ритуала

Одна из глубинных, архетипически укоренённых функций ритуала заключается в символическом посредничестве между различными формами бытия — космическими, социальными и психоэкзистенциальными. На уровне религиозного опыта ритуал предстает как механизм преодоления предельных оппозиций: живое — неживое, человеческое — сверхчеловеческое, природное — социальное. Эти границы не просто соотносятся, но преодолеваются через особые ритуальные конструкции, в которых осуществляется переход от одного уровня реальности к другому. Подобное «преодоление» осуществляется через мифопоэтические действия, в которых важнейшую роль играет символический медиатор — жертва, герой, словесная формула, жест, ритм. Именно эта структура становится ядром мифологического сознания, на протяжении истории оказывая определяющее влияние на философские, мистические и герметические формы постижения ординарной и трансцендентной реальности.

Ритуал следует рассматривать как психокосмический канал, через который осуществляется личностная трансформация в момент кризиса идентичности или при столкновении с нуминозным. Он структурирует переход от одного статуса бытия к другому, задавая форму для инициальной, психоэнергетической и экзистенциальной перестройки субъекта.

Магический ритуал — это точка концентрации и возгонки силы, момент энергетического восхождения, в котором психоэнергия субъекта «программируется» на конкретное намерение и направляется на его актуализацию в соответствии с законами аналогии, синхронии и сакральной имитации.

Мирча Элиаде в работе «Космос и история» акцентирует, что ритуал всегда означает переход — от профанного к сакральному, от иллюзорного к подлинному, от смерти к жизни, от человеческого к божественному. Каждый ритуал коренится в сакральной модели, в изначальном мифе. Любое религиозное действие в архаических культурах имело действенность и силу только в той мере, в какой оно повторяло архетипическое деяние, совершённое в начале времён богом, героем или первопредком.

Так, в египетской традиции сакральная действенность обряда и слова жреца зиждилась на принципе имитации акта космогенеза, совершённого богом Тотом, который творил мир Словом. В иранской религиозной космогонии празднества были установлены Ормаздом в память об актах сотворения мира, и сам годовой круг становился повторением мифологической истории космоса. Завершение каждого этапа творения — неба, воды, земли, растений, животных и человека — отмечалось ритуальным покоем, символически сакрализуя пространство времени через календарную повторяемость.

Методологическая функция ритуала

Одна из глубинных, архетипически укоренённых функций ритуала заключается в символическом посредничестве между различными формами бытия — космическими, социальными и психоэкзистенциальными. На уровне религиозного опыта ритуал предстает как механизм преодоления предельных оппозиций: живое — неживое, человеческое — сверхчеловеческое, природное — социальное. Эти границы не просто соотносятся, но преодолеваются через особые ритуальные конструкции, в которых осуществляется переход от одного уровня реальности к другому. Подобное «преодоление» осуществляется через мифопоэтические действия, в которых важнейшую роль играет символический медиатор — жертва, герой, словесная формула, жест, ритм. Именно эта структура становится ядром мифологического сознания, на протяжении истории оказывая определяющее влияние на философские, мистические и герметические формы постижения ординарной и трансцендентной реальности.

Ритуал следует рассматривать как психокосмический канал, через который осуществляется личностная трансформация в момент кризиса идентичности или при столкновении с нуминозным. Он структурирует переход от одного статуса бытия к другому, задавая форму для инициальной, психоэнергетической и экзистенциальной перестройки субъекта.

Магический ритуал — это точка концентрации и возгонки силы, момент энергетического восхождения, в котором психоэнергия субъекта «программируется» на конкретное намерение и направляется на его актуализацию в соответствии с законами аналогии, синхронии и сакральной имитации.

Мирча Элиаде в работе «Космос и история» акцентирует, что ритуал всегда означает переход — от профанного к сакральному, от иллюзорного к подлинному, от смерти к жизни, от человеческого к божественному. Каждый ритуал коренится в сакральной модели, в изначальном мифе. Любое религиозное действие в архаических культурах имело действенность и силу только в той мере, в какой оно повторяло архетипическое деяние, совершённое в начале времён богом, героем или первопредком.

Так, в египетской традиции сакральная действенность обряда и слова жреца зиждилась на принципе имитации акта космогенеза, совершённого богом Тотом, который творил мир Словом. В иранской религиозной космогонии празднества были установлены Ормаздом в память об актах сотворения мира, и сам годовой круг становился повторением мифологической истории космоса. Завершение каждого этапа творения — неба, воды, земли, растений, животных и человека — отмечалось ритуальным покоем, символически сакрализуя пространство времени через календарную повторяемость.

Отрывок из моей статьи 2013 года:
«Истоки магии: Роль посредника в оккультизме»

Самопознание представляет собой одну из наиболее сложных задач, осуществляемую на протяжении всей жизни — шаг за шагом, момент за моментом. Этот процесс носит экзистенциальный характер и представляет собой внутренний опыт субъекта. В данном контексте человеческая жизнь может быть осмыслена как ритуал жертвоприношения. Однако важно помнить, что жертва — это не просто акт страдания или утраты, а онтологическая данность проявленного мира, мира Асия (по классификации каббалистической традиции).

Жертва, таким образом, выступает не как выражение боли или насилия, но как акт обмена, сущностно связанный с процессом познания. Это — не бессознательная отдача, не кровопролитие, а путь роста и постижения фундаментального принципа Любви, на котором зиждется вся магическая парадигма в её различных проявлениях.

Магия может быть понята как особая форма существования, как жизнь, насыщенная духовным смыслом. Путь магии требует значительных усилий, но не сводится к стремлению трансформировать современную науку или реформировать религиозную традицию. Скорее, он представляет собой поиск состояния промежуточности — состояния «между», в котором субъект посредством магической практики выходит за пределы привычных представлений и повседневной деятельности, стремясь осмыслить проявления Бесконечного через конечные концепты и модели.

Следует отметить, что постижение магического мира невозможно ограничить исключительно теоретическим изучением, даже при наличии значительного корпуса религиозной и эзотерической литературы. В отличие от научной дисциплины, где акцент делается на институциональное образование и стандартизированные знания, магия требует личностной вовлечённости, непосредственного опыта и индивидуального пути. Стремление безоговорочно следовать чужим концепциям и описанным образцам может, напротив, затруднить подлинное самораскрытие в магическом контексте.

Наличие Проводника — будь то духовный наставник, практикующий оккультист или близкий человек — может сыграть важную роль на этом пути. Полностью изолированное постижение магии затруднительно, поскольку, как уже было отмечено, сама структура бытия обладает дуальной природой.

Отрывок из моей статьи 2014 года:
«Эзотерическая традиция познания»

Эзотерическое познание — это работа, которая разворачивается сразу в двух плоскостях. В одной — эзотерик переживает и раскрывает подлинную реальность, вступает в прямой контакт с ней, как, например, Штейнер — с духовным миром. В другой — он осуществляет нормальные познавательные процедуры: строит идеальные объекты (например, понятие «духовного человека»), объясняет феномены, формирует эзотерическое учение, создаёт теоретическую систему. Принципиально важно, что движение в первой плоскости является необходимым условием движения во второй — и наоборот.

Полное преобразование личности и её вхождение в эзотерическую реальность — это крайняя степень развития, достижимая, как правило, только для «гениев эзотеризма». В обычной же ситуации речь идёт о процессах становления эзотерической личности — практика, достигшего определённого уровня сознания, развитости ментальных и физических процессов.

Таким образом, для эзотеризма характерна одновременность порождения и познания эзотерического мира. Это сближает эзотерическое мышление с философским и художественным. Вспомним высказывание Канта: «Первый, кто доказал теорему о равнобедренном треугольнике, понял, что его задача состоит в том, чтобы создать фигуру с помощью того, что он сам априори, согласно понятиям, мысленно вложил в неё и показал это путём построения» (Критика чистого разума). В каком-то смысле мыслящая личность у Канта уподобляется самому Богу — Творцу, конституирующему мир. Когда он пишет, что человек «сам связывает, синтезирует, определяет опыт», — он имеет в виду, что человек способен а priori предписывать природе законы и тем самым даже делать природу как таковую возможной. Это последовательная позиция. Другое дело, что разум, по Канту, чтобы избежать антиномий, должен ограничиваться рамками опыта.

В современном искусстве произведение рождается не только из вдохновения, но и из замысла, из системы выразительных средств. Однако и замысел, и выразительные средства не существуют вне знания, вне процесса объективации. Художественная реальность требует объективации соответствующих событий. Художник не только конституирует реальность, но и наблюдает, какие события возникают в процессе творения. Иначе говоря, и для искусства характерна одновременность порождения реальности и её художественного освоения. Все упомянутые эпистемические предпосылки — построение замысла, выбор выразительных средств, сам процесс конституирования — относятся к сфере художественного мышления.

Во всех формах познания — научном, философском, художественном и эзотерическом — мышление, с одной стороны, обеспечивает возможность строить одни знания на основе других и формировать представления о действительности, а с другой — всегда нормативно, структурировано задачами и рамками конкретной сферы. Различия между типами познания кроются в том, какую роль играет в них личность и каковы требования, предъявляемые к взаимодействию с другими, к коммуникации, к опоре на опыт. В философии, эзотерике и гуманитарных науках роль личности — определяющая; в естественных науках и техническом знании — скорее минимальная.

Для философа важны традиция, интеллектуальный контекст эпохи, вызовы времени, а также собственный выбор проблематики. Для эзотерика же существенна не столько внешняя проблематика, сколько реализация собственной личности и эзотерическое осмысление культурного материала.

Праздник Остара

Имя Остара (или Эостре, Ēostre) в реконструированном индоевропейском пантеоне представлено как фигура, связанная с зарей, восходом и весенним обновлением. Хотя её культ в источниках представлен фрагментарно — и, по свидетельству Беды Достопочтенного (VIII в.), уже к его времени почти утрачен — сам архетип богини зари прослеживается в ряде индоевропейских традиций. В германском языческом воображении Остара могла играть роль богини-покровительницы переходного времени, связанного с распусканием природы и восстановлением баланса световых сил.

Формально, её имя связано с древнегерманским austron- («восток», «восход»), что выводит нас к корню aus- — «сиять, восходить». Это помещает Остару в круг богинь-утренниц, подобных греческой Эос, римской Авроре или ведийской Ушас. Она символизирует начало цикла, восход солнца после долгой ночи, пробуждение земли после периода спячки.

Позднейшие народные сказания, уже во многом обработанные христианским сознанием, сохранили фрагменты дохристианского мифа о весеннем животном-посреднике — зайце, приносящем крашеные яйца. Согласно одной из реконструкций (на основе германской фольклорной традиции), заяц — священное животное Остары, её спутник и вестник. В некоторых версиях мифа говорится, что богиня спасла замёрзшую птицу, не способную лететь, и превратила её в зайца, даровав ему способность откладывать яйца один раз в году — именно во время весеннего равноденствия.

В этом образе заяц сохраняет память о своей двойственной природе: он принадлежит как миру зверей, так и миру птиц (через символическую связь с яйцом), что делает его лиминальным существом, пересекающим границы царств природы. Его быстрота, скрытность и сумеречная активность помещают его в категорию психопомпов — существ, способных переходить из одного мира в другой.

Яйцо в индоевропейской мифопоэтике выступает как космогонический символ — замкнутый контейнер потенциальности, первозданный зародыш мира. В германском фольклоре прямых отсылок к «яйцу мира» не сохранилось, однако его архетипический смысл прослеживается в символике весенних праздников, связанных с плодородием, обновлением и защитой от зимнего разложения.

Яйцо, особенно окрашенное, может рассматриваться как апотропейный объект — не только символ жизни, но и средство охраны от нечистой силы, отголосок чего прослеживается в христианском обычае благословения пасхальных яиц. В языческом контексте яйцо, принесённое зайцем — животным весны и сумерек — становится даром богини, знаком того, что природный порядок возвращается, а свет торжествует над инерцией ночи.

В структуре германского мифологического сознания Остара могла занимать положение между богиней Фригг (как хозяйкой зимнего покоя и домашнего очага) и более ярко выраженными воинственными богинями типа Фрейи. Она не возглавляет битву и не управляет смертью, но её сила проявляется в том, что рождается после — в обновлении, возрастании, возвращении к жизни.

Праздник, посвящённый Остаре, возможно, был связан с ритуалами очищения, жертвоприношениями первого молока и хлеба, танцами и символическим высвобождением «зимнего духа» через сжигание соломенных фигур. Через эти действия восстанавливался сакральный порядок: тьма уходила, а свет вновь вступал в права.

Остара в древнегерманской мифологии представляет собой не просто персонификацию весны, но граничную фигуру сакрального времени, богиню момента перехода, в котором потенциальное становится явленным. Её спутник — заяц — воплощает динамику жизни, свободы и проницаемости границ. Яйцо — сакральный объект, несущий в себе не только жизнь, но и космическую формулу обновления, вложенную в него самой богиней. В мифе о зайце и яйцах сохраняется древняя память о союзе между миром богов и миром природы, где каждое весеннее утро становится отголоском изначального рассвета.

В корпусе текстов, подписанных именем Дионисия Ареопагита, мы имеем дело не столько с сочинениями, сколько с инструментами мистагогии — текстами, уводящими сознание в область богомыслия через метод апофатической теологии и тщательно выстроенный иерархический космос. Ангелология в этом контексте не является самостоятельной темой; она встроена в общую архитектуру сакрального восхождения, являясь не столько описанием сверхчувственных существ, сколько теоретической моделью онтологической причастности, посредничества и эманативного света.

Дионисиева Небесная Иерархия (Περὶ τῆς οὐρανίας ἱεραρχίας) представляет собой не каталог ангелов, а метафизическую картографию. Здесь, как и в античных мистериях, акцент смещён от «что» к «как»: ангелы важны не сами по себе, но как звенья в цепи обожения (θέωσις), как образы божественного порядка, отражённые на разных уровнях бытия.

Триады ангельских чинов — Серафимы, Херувимы, Престолы; Господства, Силы, Власти; Начала, Архангелы, Ангелы — представляют собой не просто иерархию, но динамику света, сходящего от Единого к множественному, и одновременно — возможность возвращения. Здесь сказывается неоплатоническое происхождение системы: она построена по принципу эманативной триадичности, в которой каждый уровень является и отображением, и переходом.

Серафимы — первозданный огонь любви, ближайшие к Божественному, не имеющие образа, ибо они горят — и, как огонь, не фиксируются. Это не «существа», а состояния божественного самораскрытия. Херувимы — носители знания, но не знания рационального, а сокровенного, gnosis, откровения о природе Единого. Престолы — основание правосудия, устойчивость воли Божией в её неизменности.

Смысл ангельской иерархии у Дионисия не в том, чтобы определить место каждого ангела, но в том, чтобы показать саму структуру сакрального мироздания как лестницу Иакова, как литургию космоса, где каждый чин, каждое существо и каждый символ — это окно, ведущие к следующей ступени света.

Человек, согласно этой системе, помещён в аналогичную земную иерархию, которую Дионисий описывает в Церковной Иерархии (Περὶ τῆς ἐκκλησιαστικῆς ἱεραρχίας): и как в церкви есть иерархии таинств, так и в ангельском мире — упорядоченное распределение энергий. Эта параллельность поднимает земное до небесного, превращая каждое литургическое действие в акт причастия космической симфонии.

Среди всех форм древнегреческой сакральной традиции именно Элевсинские мистерии представляют собой наиболее завершённый инициальный ритуал, в котором миф, аграрный цикл и метафизическая драма души сплетаются в единую литургию преображения. Эти мистерии, посвящённые Великой Матери — Деметре — и её дочери Персефоне, ежегодно воспроизводились в священном пространстве Элевсиса, города-святилища близ Афин, и на протяжении веков оставались стержнем эллинской мистической традиции.

В основе мистерий — миф о похищении Персефоны Аидом и скорбном странствии Деметры в поисках дочери. Этот миф, в своём прямом и аллегорическом значении, заключает в себе формулу: нисхождение, разделение, поиск и воссоединение. То, что кажется аграрной аллегорией — смена времён года, смерть и возрождение злаков, — в мистериальной оптике предстает как архетип путешествия души, её падения в материальность, утраты полноты, и последующего восстановления через таинственное возвращение к источнику.

Мистериальный процесс был двойственным. Малые мистерии, предваряющие Великие, проводились весной в Аграй и символизировали очищение и подготовку — некую символическую «посадку зерна». Они открывали путь к Великим мистериям, вершине ритуального цикла, проходящим осенью, в месяце Боэдромион.

Посвящение разворачивалось в девятидневном паломничестве от Афин до Элевсиса, вдоль Священной дороги. Это шествие было не просто процессией, а переходом через пространство и смысл — трансформацией бытия самого паломника. Кульминация происходила в Телестерионе — внутреннем святилище, доступ в которое имели только μυσταί (посвящённые). Здесь происходило «введение в таинство» (μύησις), за которым через год следовало созерцание (ἐποπτεία) — высшая форма мистического переживания.

Что именно происходило внутри Телестериона — покрыто завесой молчания, нарушить которую клятвенно запрещалось. Однако античные источники намекают на многослойный ритуал, включавший драматическое воспроизведение мифа, световые и акустические эффекты, показ сакральных объектов (τὰ ἱερά) и, вероятно, вкушение кикеона — напитка, который, как полагают исследователи, мог иметь психоактивные свойства.

Мистерии не были лишь театрализованной формой мифа — они были живым механизмом духовной трансформации. Как пишет Платон в «Федре» и «Федоне», только через прохождение мистериального опыта душа способна вспомнить свою божественную природу и подготовиться к иной жизни. Таким образом, Элевсин — не просто центр культа, но и прообраз философской школы инициации, в которой душа, подобно Персефоне, нисходит в мрак, дабы восстать обновлённой.

С окончанием античности и наступлением христианской эры Элевсин был разрушен, а мистерии запрещены. Однако их дух продолжил жить — в орфизме, в неоплатонизме, в герметической философии и поздней христианской мистике. Их структура повлияла на тайные общества поздней античности, а затем — и на западную оккультную традицию, которая унаследовала от Элевсина архетип инициации как драму света и тьмы, сокрытия и откровения.

Среди герметических сочинений, дошедших до нас из позднеантичной традиции, особое место занимает латинский трактат Asclepius, известный также как «Совершенное слово» (Logos Teleios). Он представляет собой диалог между Гермесом Трисмегистом и его учеником Асклепием, в котором затрагиваются не только темы теургии и космологии, но и более тревожный мотив — предвидение духовного и культурного кризиса, апокалипсиса.

Гермес, выступающий в роли носителя сакрального знания, говорит о времени, когда Египет, некогда обитель богов и центр сакральной науки, окажется в упадке. Святилища опустеют, обряды прекратятся, а люди утратят связь с духовным началом. Космос, по его словам, потеряет свою соразмерность: «звёзды изменят свой путь», природа будет подавлена, а сама земля — лишена благости. Религия уступит место насмешке, философия будет отвергнута, а всякая память о божественном станет предметом презрения.

Однако это не окончательное разрушение. Структура герметического мышления циклична: за периодом распада следует возможность нового начала. В самой глубине утраты Гермес указывает на потенциал обращения — когда человек, уставший от собственной оторванности от духа, начнёт искать утраченную связь. Так проявляется одна из центральных идей герметизма: внутреннее знание — gnosis — никогда не исчезает полностью; оно может быть забыто, но его возрождение возможно при обращении к внутреннему свету разума и духа.

Пророчество Асклепия может быть понято не столько как исторический прогноз, сколько как философская аллегория о движении культуры, разрыве между духовным и материальным, и о возможности возвращения к высшему порядку через усилие памяти, размышления и очищения.

В этом смысле, текст сохраняет актуальность — как предупреждение о духовной инерции и одновременно как напоминание о способности человека к восстановлению связей с космосом, божественным и самим собой.

В герметической каббале путь буквы Хет соединяет сферы Гебура и Бина, образуя вертикальную ось, по которой энергия дисциплины и ограничения восходит к сфере трансцендентного понимания. Хет — восьмая буква еврейского алфавита, с числовым значением 8, указывающим на обновление, устойчивость и скрытую власть над миром формы. Графически она напоминает ворота, арку или проход — символ перехода, охраняемого входа и внутреннего преодоления. Хет заключает в себе таинство движения через структуру, обретения свободы внутри закона.

Согласно «Сефер Йецира», через Хет «Он создал движение, вложил его в речь и связал через неё созерцание и силу». Это движение восходящее, требующее усилия и направленности, и в то же время охраняемое — ведь Бина, «Врата Разума», не допускает в свои чертоги беспорядочной силы. Путь Хет ведёт от Гебуры — Сефиры Силы, дисциплины, ограничения и жертвенного усилия — к Бине, Сефире Материнского Разума, структурного восприятия и духовного закона. Это путь очищения страсти через волю, подчинения импульса принципу, возведения личной силы в область универсального закона.

Аркан Колесница соответствует этому пути и является образом триумфа духа над материей, контролируемого движения, победы над внутренним хаосом. Колесница, управляемая героем, влекомая сфинксами противоположной природы, — это символ интеграции противоборствующих сил под предводительством воли, прошедшей испытание и ставшей достойной восхождения. В классическом Таро Уэйта Колесничий облачён в доспехи, его венчает звезда, и он не держит поводья: контроль осуществляется не физически, а ментально и духовно — волевым центром, дисциплиной сознания.

Хет — это ворота и защита, идущая изнутри. Аркан Колесница в этом контексте становится образом сакрального движения в сторону Принципа: через внутреннее упорядочивание, через воссоединение инстинктивной энергии (Гебура) с её архетипической причиной (Бина). В мистической традиции Колесница связана с меркавой — престолом Бога в видении пророка Иезекииля, а потому несёт в себе метафизический образ движения души к божественному через упорядоченное внутреннее строение. Алистер Кроули в «Книге Тота» называет этот аркан «фокусом инкарнации» и «образом душевной крепости, защищённой от хаоса через управление». Артур Уэйт пишет: «Колесница — это победа, но победа, достигнутая не случайно, а в результате дисциплины, устремления и внутреннего порядка».

Путь Хет — это путь врат, через которые проходит сознание, научившееся управлять собой. Это движение вверх, к Бине, но по оси, требующей подчинения, контроля, трансформации страстей и чёткого направления. Колесница — символ носителя Воли, утверждённой в законе. Этот путь — посвящение в дисциплину духа, где победа — это власть над собой, а цель — восхождение к Матери Мудрости.

Хет и Аркан Колесница образуют герметическую ось воли, где ограничение становится источником силы, а путь врат — дорогой освобождения от внутренней хаотичности. Это путь воина, но не воина завоевателя — воина посвящённого, чья цель не внешнее господство, а внутренняя царственность.

В герметической каббале путь буквы Зайн, соединяющий сферы Бина и Тиферет, интерпретируется как канал нисхождения интуитивного, материнского понимания в сферу сердечного сознания и внутренней гармонии. Этот путь традиционно соотносится с VI Арканом Таро — Влюблённые, раскрывающим тему выбора, соединения противоположностей и моральной ориентации в сфере человеческой воли.

Зайн, седьмая буква еврейского алфавита, обладает числовым значением 7, символизируя завершённость цикла, испытание, а также взаимодействие между духом и материей. Графически она напоминает меч, и в этом заключается двойственность её символики: Зайн — не только оружие, но и инструмент рассечения иллюзий, проникновения в суть. В трактате «Сефер Йецира» говорится: «Он создал букву Зайн и вложил в неё корень борьбы, испытания и красоты, утвердив её на сердце, и связал через неё два мира». Этот путь проходит от Бины, Сефиры Великой Матери, архетипа структурного понимания и космического закона, к Тиферет, Сефире красоты, гармонии и Сына. Таким образом, Зайн воплощает нисхождение разумного различения и закона в сферу человеческой этики, любви и выбора. Он несёт в себе задачу соединения интуитивного знания с индивидуальной моральной ответственностью.

Аркан Влюблённые, в свете этого пути, отражает не просто любовную тему, но экзистенциальную дилемму: человек, достигший зрелости сознания (Тиферет), должен сделать выбор, основанный на внутренних ценностях, а не на внешних формах. Это путь посвящения через сомнение, через взаимодействие с силами как притяжения, так и расщепления. Алистер Кроули в «Книге Тота» пишет: «Влюблённые — это не союз, а алхимическая свадьба: соединение противоположностей с целью рождения высшего. Это мистический процесс, в котором различие — условие целостности». Артур Уэйт подчеркивает в своём толковании: «Аркан представляет собой не только любовный выбор, но и метафизический символ свободы воли. В нём заключён урок различения, различия между правым и ложным, высшим и низшим».

Зайн, как путь меча, указывает на внутреннюю борьбу, необходимую для достижения подлинной интеграции. Этот путь требует способности различать и делать выбор, ведущий к внутреннему равновесию. Он воплощает нравственное усилие, без которого невозможно достичь истинной красоты (Тиферет). В системе Ордена Золотой Зари VI Аркан ассоциируется со стихией Воздуха, указывая на необходимость ментального различения, а также со знаком Близнецов — двойственным символом диалога, противоречия и согласия. Элифас Леви писал: «Зайн — это меч Духа, который должен разрезать завесу иллюзий. Без него невозможно увидеть, кто ты есть на самом деле — ты или твоя тень».

Путь буквы Зайн и Аркан Влюблённые формируют герметическую ось нравственного выбора, где божественная Бина нисходит в сердце Тиферет, предлагая человеку не просто соединение, но трансформацию через различение. Это путь любви, но любви, осознанной, выбранной и очищенной от слепых инстинктов — путь к подлинной красоте души.

Французский гримуар конца XVIII века (датирован 1775 годом), ныне хранящийся в собрании рукописей «Wellcome» под архивным номером 1434, представляет собой теургическое руководство по вызыванию 72 ангелов Шемхамфораш — сущностей, связанных с тайным Именем Бога и древней традицией каббалистической магии.

Манускрипт содержит сигилы ангельских разумов, каждый из которых соответствует определённому аспекту Божественного Логоса, соотнесённому с эманациями Сефирот. Символика ангельских «характеров» (сигилов) оформлена алым чернилом — цветом огненного слова и жертвенного акта, через который высвобождается сила Имени.

Согласно каталожному описанию «Wellcome Collection», текст носит следующее наименование:

«Священная и Божественная Каббала семидесяти двух Имен Ангелов, носящих Имя Бога — Имена, ниспосланные Святейшим Ангелом Метатроном нашему отцу Моисею, через которые тот, кто пребывает в состоянии Благодати, может испрашивать у Ангелов дозволенное и получить просимое — как некогда и он.»

Заглавие рукописи оформлено в красно-чёрной гамме, подчёркивая двойственную природу магического делания: Слово, произнесённое в молчании, и Знак, запечатлённый в крови времени.

Фрида Харрис — в письме к Алистеру Кроули, конец 1939 года:

«Мне хотелось бы вернуть в колоду одну особую карту — ту, в которой я выразила своё внутреннее восприятие Божеств Таро. В моём видении они лишены индивидуальных форм и лиц. Эти «личины» были добавлены впоследствии — исключительно ради тебя, но сами по себе они не принадлежат изначальному образу. Я могла бы без труда удалить их со всех карт — и целостность визуального послания осталась бы нетронутой. Возможно, будет справедливо — как знак уважения к моему образу «Женщины, достигшей полноты»— оставить эту карту такой, какой она была задумана».

Справа фрагмент оригинальной картины аркана «Справедливость» (Adjustment), написанной Фридой Харрис под руководством Алистера Кроули для Таро Тота.

Дождалась 🐈‍⬛

Прямиком из храма Хатшепсут 🌟

Культ поклонения Анубису был важной частью религиозной жизни древнего Египта. Анубис (егип. Инпу) — бог с головой шакала или черного волка, ассоциировался с загробным миром, мумификацией и защитой мертвых. Его культ существовал с самых ранних периодов египетской цивилизации и играл важную роль в ритуалах, связанных с похоронами и сохранением тел. Анубис впервые появляется в текстах Древнего царства (XXVIII–XXIII вв. до н. э.) как защитник гробниц и проводник душ в Дуат (загробный мир). Его черный цвет символизировал регенерацию и плодородие, а также ассоциировался с цветом мумифицированного тела.

В изобразительном искусстве Анубис обычно представлен в двух формах:
– Человек с головой шакала — часто изображается в сценах мумификации.
– Черный шакал или волк — охраняет гробницы от грабителей и злых духов.
Анубис считался «Повелителем священной земли» (некрополей) и «Тот, кто находится в бинтах» (бог мумификации). Его главная роль заключалась в:
– Мумификации: Анубис помогал готовить тело умершего к переходу в загробный мир. Считалось, что он изобрел процесс бальзамирования, когда обрабатывал тело Осириса.
– Взвешивании сердца: На суде Осириса Анубис взвешивал сердце умершего на весах истины (Маат), чтобы определить его праведность. Если сердце было легче пера Маат, душа могла продолжить путь в рай. Культ Анубиса включал ритуалы, связанные с похоронами и охраной могил. Жрецы, посвященные Анубису, носили маски шакалов во время мумификации. Имя Анубиса часто упоминается в заупокойных текстах и гробницах, где его призывали как защитника мертвых.
Основными центрами поклонения Анубису были:
– Кинополис (егип. Харджай) — город на севере Египта, известный как «Город шакала».
– Некрополи в Мемфисе и Фивах, где проводились заупокойные обряды.
Со временем роль Анубиса частично слилась с функциями Осириса, который стал главным богом загробного мира. Тем не менее, Анубис остался важным фигурантом похоронных ритуалов и помощником Осириса. Также он был связан с Маат (богиней истины) и Тотом (богом мудрости), которые играли ключевую роль в ритуалах суда над душами.

С распространением христианства и исламизации Египта культ Анубиса постепенно исчез, как и религия древнего Египта в целом. Однако его образ и символика сохранились в искусстве и литературе, часто представляя его как стража мертвых и проводника между мирами.

Культ Анубиса стал частью богатого наследия древнеегипетской мифологии, оставив глубокий след в истории религиозной мысли.

В.Седова

Гимн Хапи, Владыке Потока

О, Хапи Великий, чьи воды текут из Нуна вечного,
Ты, чьи объятия пробуждают спящую землю!
Владыка речной пучины, Источник жизни,податель,
Твои волны — дыхание Та-Сенет, зовущее к изобилию.

Ты приходишь, как отец, неся дары чернозёма,
И лотосы встают на твоём священном пути.
Верхний и Нижний Египет ликуют в едином кличе:
«Слава Хапи, чьи руки наполняют закрома!»

Твои слёзы — это потоки, что Осирис возродил,
Твоя сила — зерно в колосе, вино в амфоре.
Ты напояешь пустыню, превращая её в сад,
И даже звёзды склоняются пред твоим разливом.

О, Дарующий хлеб, чьё сердце — ключ бессмертья,
Ниспошли свои воды на поля, на алтари, на уста!
Пусть твоя ладья плывёт от Элефантины до Мемфиса,
А жертвы наши вознесутся, как дым благовоний.

Да восславит тебя Ра в пути своём золотом,
Да обнимет тебя Нут, возрождая твой поток.
Хапи! Ты — жизнь в каждом глотке, в каждом семени,
И пока твоя река течёт — Египет вечен!

Слава тебе, Хапи, опора небес на земле!
Твоё имя поют и жнец, и фараон, и жрец. От века к веку твоя милость пребудет с нами.
О, Великий, чьё сердце бьётся в такт половодью!

🐈‍⬛Один из ключевых ритуалов теургической традиции — облачение в божественные формы, процесс сакрального преображения, в ходе которого посвящённый принимает на себя качества, атрибуты и силу определённого божества. Эта практика уходит корнями в древнеегипетские мистерии и храмовую магию, где особое внимание уделялось обрядам идентификации с богами через слова, одежду, символические действия и состояние сознания.

В культовой практике Египта облачение в божественную форму имело несколько уровней. На одном из них оно было частью заупокойного ритуала, в котором умерший фараон или посвящённый не просто уподоблялся Осирису, но мистически становился им. В «Текстах пирамид» и «Книге мёртвых» подробно описаны магические формулы, призванные осуществить это преображение: через омовение, бинтование, наделение священной одеждой и короной, произнесение имен Осириса и обращение к богам умерший вступал в иное бытие. Его больше не воспринимали как человека — он становился новым Осирисом, богом, царствующим в Дуате.

Другой уровень сакрального преображения можно увидеть в ритуалах жречества. Высшие жрецы, особенно служители Амона, Осириса и Тота, не просто выполняли культовые обязанности, но временно «облекались» в формы богов, становясь их земными воплощениями. Символическое слияние достигалось через священные одежды, короны, ритуальные предметы, а также особые гимны и заклинания, которые произносились от имени божества. В храмовых мистериях, подобных Тайнам Осириса, один из жрецов проходил через символическую смерть и воскрешение, повторяя судьбу бога.

Трансформация через божественные формы также воплощалась в магии слов и имен. В египетской традиции слово имело силу изменять саму природу вещей, и потому в гимнах преображения, сохранившихся в «Книге мёртвых», душа провозглашала: «Я — Ра, плывущий в своей ладье», «Я — Тот, владеющий словами богов», «Я — Гор, расправляющий крылья». Произнесение священных имен не только уподобляло человека божеству, но и фактически наделяло его силой этого существа.

Эта традиция не исчезла с концом египетской цивилизации, но продолжила существовать в эллинистических мистериях и герметической теургии. В обрядах посвящения в мистерии Исиды и Осириса адепты облачались в их формы через ритуальное одеяние, символику и магические формулы. В неоплатонической теургии Ямвлиха и Прокла говорилось о восхождении души через божественные формы, при котором адепт, произнося сакральные имена и визуализируя сияющий облик божества, временно соединялся с ним.

В основе ритуала облачения в божественную форму лежит древний принцип сакральной идентификации: через тайные знания, ритуальные действия и внутреннее состояние человек может выйти за пределы собственной природы, вступая в мистическое единство с высшей силой.
🐈‍⬛🐈‍⬛🐈‍⬛

Гермес Трисмегист
Отрывок з книги «Мудрости Египта» Брайана Брауна, 1923 г.

Гермес Трисмегист, или «трижды величайший Гермес», — имя, которое греки дали египетскому богу Тоту (Тахути), покровителю мудрости, знаний и письменности. В позднеегипетских текстах Тота называли «дважды величайшим», а в некоторых демотических источниках III века до н. э. даже «пятикратно величайшим».

Тота, как «писца богов», считали автором всех священных книг, которые греки впоследствии назвали «герметическими». Согласно Клименту Александрийскому, этих книг было сорок две, и они делились на шесть частей: первая посвящалась обучению жрецов, вторая описывала храмовые ритуалы, третья содержала географические сведения. Четвертая часть была посвящена астрологии, пятая включала гимны богам и наставления для правителей, а шестая содержала медицинские знания. Вряд ли все эти книги были написаны одним человеком; скорее, они представляют собой собрание древнеегипетской мудрости, которая со временем была приписана великому богу знания.

Как «писец богов», Тот также считался автором всех сакральных текстов. Поэтому в более позднюю эпоху под именем Гермеса сформировался обширный корпус мистической литературы, созданный уже в постхристианский период. Большая часть этого герметического (трисмегистического) наследия была утрачена, но сохранившиеся тексты были собраны и переведены на английский язык. Среди них — «Поймандр», «Дева мира», «Совершенная проповедь» (или «Асклепий»), фрагменты, цитируемые Стобаевым, а также выдержки из сочинений отцов Церкви, философов Зосима и Фульгенция.

До недавнего времени эти тексты оставались вне внимания богословов, которые воспринимали их лишь как порождение неоплатонизма III века. Согласно распространенной точке зрения, они представляют собой эклектические компиляции, сочетающие платоновскую философию, иудаизм Филона и каббалистическую теософию, стремясь предложить философскую альтернативу христианству. Многие христианские элементы, встречающиеся в этих текстах, часто объяснялись заимствованиями.

Стела Откровения была обнаружена французским археологом Огюстом Мариэттом в 1858 году в Дейр-эль-Бахри (близ Луксора). Поблизости от стелы находились саркофаги жрецов бога Монту, по всей видимости, перенесённые со своих первоначальных мест погребения. Она представляет собой надгробный памятник одного из этих жрецов — Анх-эф-на-Хонсу.
Некоторое время она хранилась на месте раскопок, а в 1863 году была перевезена в Булакский музей в Каире.
В 1890 году всё содержимое Булакского музея переместили в Гизу, и именно там стела получила каталожный номер 666.

A ka dua — фрагмент транслитерации надписи на лицевой стороне Стелы Откровения из музея Булака в Каире.

Полный текст:
A ka dua
Tuf ur biu
Bi a'a chefu
Dudu nur af an nuteru

Перевод текста, содержащего данный фрагмент, выполненн для Алистера Кроули в 1904 году сотрудником Булакского музея, помощником известного немецкого египтолога Эмиля Бругша.

В поэтическом парафразе Алистера Кроули этот фрагмент звучит так:

«О, вышнее единство въяве!
Пред мощью духа твоего
Склоняюсь я! В верховной славе
Сияющее божество!
Пред грозной силою твоею
Трепещут боги, смерть, робея,
Сама бежит перед тобой;
Я, я склоняюсь пред тобой!»

В день равноденствия читала лекцию о реконструкции египетского солярного ритуала.
Говорили про Кроули, египтоманию и конечно же практику Рэш 🌟🔯🧚‍♀️

С праздником равноденствия! ☀️

Мирча Элиаде о Солнце и солярных культах

«Солнце может играть важную роль в сфере погребальных верований и, шире, во всем, что связано с посмертной судьбой человека... Следовательно, Солнце становится прообразом «умершего, который оживает с каждым утром». Весь комплекс верований, связанных с инициацией и верховной властью (к ним мы вскоре вернемся), обусловлен подобным превращением Солнца в бога (героя), который, не зная смерти сам (в отличие, например, от Луны), каждую ночь проходит через царство смерти, а на следующее утро вновь появляется на небосводе, вечный и вечно тождественный самому себе.

Заход Солнца (в отличие от трехдневного отсутствия Луны) воспринимается не как «смерть», но как нисхождение светила в подземную область, в царство мертвых. Солнце обладает особой привилегией, недоступной для Луны: оно пересекает «ад», не
проходя при этом само через состояние смерти. И тем не менее, предустановленныи путь Солнца через подземные области сообщает ему связь со сферой загробного, потустороннего. А значит, после того, как Солнце — в качестве соляризованного верховного существа или оплодотворителя — утрачивает ведущую роль в пантеоне или религиозном опыте какой-либо цивилизации, оно обнаруживает определенную амбивалентность, благодаря которой и открываются новые перспективы для дальнейших модификаций его религиозного смысла.

Эту двойственность можно описать следующим образом: Солнце, хотя и является бессмертным, каждую ночь нисходит в царство мертвых, а значит, оно может уводить с собой людей и после заката предавать их смерти, — но, с другой стороны, оно способно вести души через область «ада» и с наступлением дня возвращать их к свету. Перед нами амбивалентная функция «несущего смерть» психопомпа и посвящающего в таинства иерофанта.

Весьма распространены в Океании верования том, что умершие погружаются вслед за Солнцем в океан или переносятся на «солнечных лодках», а также поверья, согласно которым на западе располагается царство мертвых. Души, исчезающие «на закате», ждет, разумеется, далеко не одинаковая) судьба: не все они познают то, что мы — весьма приблизительно — могли бы назвать «спасением». Именно в подобных обстоятельствах и вступает в действие сотериологический смысл инициации и причастности к тайным союзам: избранные отделяются от аморфной массы обыкновенных смертных (мотив этого отделения вполне очевиден в мистике верховной власти и «сыновей Солнца»). Так, на островах Гервей Солнце уносит на небо только тех, кто пал в бою; прочих же покойников пожирают божества подземного царства Акаранга и Киру.

Дихотомия герой (посвященный) — естественная смерть занимает важное место в историй религий, и к ней нам еще предстоит вернуться в особой главе... Культ предков (= умерших), тайные союзы (а следовательно, инициации, призванные обеспечить лучшую долю после смерти) и, наконец, солярный культ, — эти три элемента, относящиеся к несовместимым, на первый взгляд, системам, на самом деле тесно между собой связаны; потенциально они сосуществуют уже в архаических лунарных иерофаниях (например, в Австралии).

Специально отметим этот мотив «избрания», «выбора», тесно связанный с погребальными посвятительными ритуалами, практиковавшимися «под знаком» Солнца. Вспомним также о том, что в самых разных регионах мира владыки, вожди считались прямыми потомками Солнца; полинезийские вожди, вожди инков и натчезов, хеттские цари (именовавшиеся «Мое Солнце»), цари вавилонские (ср. каменные таблицы Набу-апла-иддина), индийский Царь (Ману, VII, 3; V, 96) носят имя и титул «Солнце», «Сын Солнца», «Внук Солнца» или же воплощают Солнце в своем мистическом теле (как в случае с индийским царем). У африканских пастушеских племен массаев, как и в Полинезии, одни только вожди способны после своей смерти отождествляться с Солнцем. В общем, перед нами «выбор», «избрание», осуществляемое через ритуал посвящения в тайное общество, либо через то «автоматическое» посвящение, которым является царская власть как таковая.»

М. Элиадэ
Трактата по истории религий
Глава 3: Солнце и солярные культы.

В изначальные времена, когда небо и земля были единым бездонным океаном Нун, а тьма, безмолвие и бесконечность царили в вечном объятии, существовали Восемь — Огдоада. Среди них, в глубочайших водах хаоса, пребывали Кук и Каукет, Владыки Тьмы Непроницаемой. Их тела были подобны смоле вечной ночи, а глаза — углям, мерцающим в пустоте. Они хранили тайну, что лишь в отсутствии света рождается истинное знание.
Когда Нун, отец вод, воззвал к Огдоаде, дабы обрести форму, Восемь соединили силы свои. Хух и Хаухет простерли бесконечность, дабы создать пространство; Амон и Амаунет скрыли завесой тайны грядущее; Нун и Наунет воздвигли волны, а Кук и Каукет окутали всё покровом тьмы. В сердцевине хаоса, где смешались их энергии, возникло Яйцо Извечное — сверкающий огненный шар, заключённый в скорлупу из теней. Кук обвил его, как змей, шепча заклинания вечной ночи, дабы жар творения не испепелил миры прежде времени.

Тысячи лет Яйцо зрело во чреве Тьмы. Но Каукет, сестра-супруга Кука, узрела, что без света тайна останется нераскрытой. Она воззвала к Амаунет, чьё имя — «Сокрытая»: «Развей пелену, дабы Свет явил себя!». Амаунет прошептала невидимый ветер, и скорлупа дала трещину. Тогда Кук, мудрый страж, разомкнул свои объятия, и из Яйца возник юный Ра, Сокровенный Свет. Первые лучи его ослепили даже богов, но Кук не отвернулся — его тьма стала щитом, позволившим Ра не сгореть в собственном величии.

С тех пор Кука почитают как Отца Сумерек. Каждое утро, когда Ра рождается вновь, тьма Кука отступает, но не исчезает, тая в себе память о хаосе. Каждой ночью он обнимает солнце, даруя ему покой. Жрецы Гермополя возносят ему молитвы в час заката, возлагая чёрные камни в форме жука-скарабея — символ перерождения через тьму. Говорят, что тот, кто осмелится взглянуть в глаза Куку при свете полной луны, обретёт мудрость первозданной ночи, но заплатит за неё сном без сновидений.
И ныне Кук имеет два лика: один — грозный змей Апеп, пожирающий свет в час испытаний; другой — тихий шакал, ведущий умерших через подземные бездны. Его дыхание — это шелест папирусов в библиотеках, где хранятся несозданные миры. А в глубине храмов жрицы шепчут: «Слава Куку, что даёт тьму для света, вопрос для ответа, начало для конца!».

Так повествуется в свитках Гермополя, города Восьмерых, где тьма и свет — братья, а не враги.

Версия о том, что нос Великого Сфинкса в Гизе был разрушен исламским суфием, впервые появляется в ряде европейских источников XIX века. Среди них её упоминает немецкий востоковед и филолог Макс Мюллер, который ссылался на арабские хроники. Согласно этой версии, в XIV веке мусульманский аскет (суфий), возмущённый тем, что местные жители якобы продолжают почитать Сфинкса, воспринял это как проявление идолопоклонства. Стремясь уничтожить «языческий идол», он нанёс удар по лицу Сфинкса, повредив его нос. Однако этот акт вызвал ярость у местных жителей, которые, несмотря на исламскую традицию осуждения идолопоклонства, испытывали почтение к древнему монументу. Разгневанная толпа, по преданию, забила фанатика до смерти.

Этот рассказ перекликается с другой версией, изложенной арабским историком аль-Макризи (1364–1442), который писал, что разрушение носа произошло по вине некоего мусульманского праведника по имени Мухаммад Саим ад-Дахр. Согласно его описанию, Саим ад-Дахр разгневался на крестьян, приносивших подношения Сфинксу в надежде на улучшение урожая, и, сочтя это идолопоклонством, решил уничтожить лицо статуи. Однако его поступок вызвал бурную реакцию у местных жителей, что привело к его казни. Аль-Макризи также отмечает, что к тому моменту Сфинкс уже был частично разрушен, но именно действия Саим ад-Дахра стали причиной утраты носа.

Исторические и археологические исследования дают основания полагать, что нос Сфинкса мог быть уничтожен в ходе военных действий, либо намеренно сбит мамлюками или османами в период исламского господства над Египтом. Например, зарисовки путешественников XIII–XV веков уже показывают Сфинкса без носа, что позволяет предположить, что повреждение произошло задолго до наполеоновской экспедиции, которая часто ошибочно обвиняется в разрушении.

Члены Герметического ордена Золотой Зари 🌝

Серапис — греко-египетское божество, культ которого сформировался в период правления династии Птолемеев (323–30 гг. до н. э.).

Данный синкретический образ сочетает в себе черты египетских богов Осириса и Аписа, а также греческого Зевса и ряда других божеств. Его создание было обусловлено политико-религиозной стратегией Птолемея I, направленной на интеграцию многонационального населения Египта. Серапис наследовал осирическую функцию трансформации и возрождения, дополненную аспектами культа быка Аписа, который уже ранее был включён в образ Осираписа. В то же время он воплощал верховную власть и небесное начало, характерное для Зевса. В этой связи Серапис воспринимался как универсальное божество, господствующее над всеми сферами мироздания — от подземного царства до высших областей космоса.

Первое издание Таро Тота, известное под названием «Сангриал, монохромное Таро» (Sangreal One-Color Tarot), колода была напечатана компанией «Simpson Printing Company» (в Далласе) за несколько лет до публикации полноцветных версий издательств Llewellyn и Weiser.
Иллюстрации воспроизведены с экземпляра №105 из 200 нумерованных экземпляров книги Алистера Кроули «Книга Тота: Краткий очерк о Таро египтян» (The Book of Thoth: A Short Essay on the Tarot of the Egyptians, 1944). Лицевая сторона карт отпечатана в синей цветовой гамме, а оборотная — с использованием красно-коричневой краски. Согласно имеющимся данным, тираж колоды составил всего 250 экземпляров, что сделало ее исключительным артефактом для коллекционеров и историков таро.

Сидящая известняковая статуя Гора в римских военных доспехах
Римский период, I век до н.э. – III век н.э.
Статуя Гора, хранящаяся в Британском музее (EA51100), представляет собой уникальный пример взаимодействия египетской и римской культурных традиций. Образ сокологолового бога, облаченного в римские военные доспехи, отражает процесс культурной ассимиляции, происходивший в Египте в эпоху римского владычества. Несмотря на утраченные руки, статуя сохраняет величественный облик, а следы оригинальной полихромии указывают на ее первоначальное декоративное оформление. На голове некогда находилась корона, вероятно, выполненная из иного материала, что подчеркивало божественный статус Гора. Особое внимание скульптор уделил деталям: соколиная голова тщательно проработана, мелкая гравировка имитирует оперение, а глаза, высеченные с высокой степенью реализма, передают пронзительный взгляд хищной птицы.

В этом образе традиционные перья Гора плавно переходят в характерный чешуйчатый узор «lorica plumata»– разновидности кольчужного доспеха, который носили высокопоставленные римские военачальники. Рукава доспеха доходят до плеч, а пояс, завязанный узлом, опускается ниже стандартного уровня римского военного пояса. Плащ, закрепленный на правом плече круглой фибулой, ниспадает на спину, а нижняя часть тела прикрыта отдельной одеждой. Композиция фигуры выражает идею сдержанного достоинства, характерного для греко-римских изображений богов.

Еще одна занимательная находка🔯☀️

На фото 1934 года Алистер Кроули запечатлён в лондонском Мэрилебоне вскоре после заседания в местном полицейском суде. Разбирательство касалось писем, которые, как утверждалось, были украдены у Бетти Мэй, автора «Tiger Woman», и оказались в распоряжении Кроули. Слева направо: Ф. Льюис, А. У. Шипли — предположительно юридические представители Кроули.

Богиня Зайчиха Унут (Венет)

В глубокой древности Венет почиталась сначала как богиня со змеиным обликом, а затем обрела связь с зайцем. Её имя означало «Открывающая» и «Быстрая» — два эпитета, связанных с природой обоих животных. И змея, и заяц наделены стремительностью, но именно заяц стал символом обновления: начала нового года, плодородия и пробуждения жизни.

Иероглиф, изображающий зайца, был не просто её именем — он возвышался как «стандарт» 15-го нома Верхнего Египта, закрепляя сакральную связь Венет с этой землёй.

Мойна Мазерс, урождённая Мина Бергсон (1865–1928), — художница и оккультист рубежа XIX–XX веков. Она была сестрой знаменитого французского философа Анри Бергсона, первого человека еврейского происхождения, удостоенного Нобелевской премии по литературе в 1927 году. Однако в оккультных кругах её имя прежде всего ассоциируется с браком с англичанином Самюэлем Лидделлом Макгрегором Мазерсом, одним из основателей герметического ордена «Золотая Заря».
После смерти мужа в 1918 году она возглавила преемника ордена, известного как «Розенкрейцерский Орден Альфа и Омега».

Историческое фото!
Алистер Кроули наслаждается игрой в шахматы с португальским поэтом Фернандо Пессоа 🔯

Газета от 24 июля 1934 года, вот это находка! 9️⃣☀️

Немного иконографии аркана «Звезда».

Слева — версия карты из коллекции Пьетро Аллиго (1460–1470), которая сейчас находится в Институте Варбурга.

Справа — карта, созданная около 1490 года Антонио Чиконьарой, из коллекции Музея Виктории и Альберта.

Гимн Гору Двух Горизонтов. Восходящему в Небесах, Соединяющему Восток и Запад.

О, Гор-Ур-Ахати! Владыка лазурных высот,
Чьи крылья объемлют восход и закат!
Ты — сокол, чей глаз — пламя Ра, прогоняющий мрак,
Ты — царь, чей венец — солнца сияющий знак.

На востоке ты — Хепера, рождающий жизнь из огня,
На западе — Атум, завершающий времени нить.
Два горизонта склонились пред мощью твоей,
И Египет, как сердце, готово за них воевать!

О, Гор-Сема-Тауи! Соединивший Обе Земли,
Скипетр-Уас в твоей длани — закон вековой.
Ты — плоть Осириса, восставшего в славе из вод,
Ты — меч, что низвергнул Сета в пустынный позор!

Твоё око — Уаджет, исцеляющий раны богов,
Твой урей — гроза, испепеляющий зло.
Да взойдёт твой корабль-Манджет в зенитах струистых вод,
И да правит тень твоя вечно от Элефантины до Мемфиса врат!

О, Гор-Бехдетти! Защитник ладьи солнечной,
Чьи когти — молнии, разящие Апопа в ночи.
Ты — дух фараона, ты — сила его псамметов,
Ты — щит, ограждающий Маат от вражды и лжи.

Дай нам видеть твой лик в сияньи утра и тьмы,
Дай пить из струй твоих, что Нил наполняют собой.
Пусть два горизонта, как руки твои, обнимут наш дом,
И Дат станет вечным под пенье твоих небесных ветров!

Слава тебе, Гор-Ахети!
Ты — путь и предел. Ты — начало и края земель.
Да звучит имя твоё в хвалебных гимнах птах,
Отныне и до скончанья времён, и за их чертой!

На голландской тарелке XV века, разыгрывается сцена семейного «правосудия»: жена от души фигачит мужа по пятой точке, доказывая, кто в доме настоящий хозяин👊

В средневековой Европе такие изображения были популярны как часть фольклорного мотива «перевёрнутого мира», где всё идёт наперекосяк: бабы командуют, мужики получают по хребтятине. Возможно, тарелка служила не только для еды, но и как тонкий намёк гостям — мол, не зли жену, иначе узнаешь что такое получить по сусалам 😬

Сегодня этот шедевр средневекового юмора напоминает нам, что шутки про семейную жизнь были в моде задолго до наших мемасиков.

На древнеегипетской стеле XIII века до н. э. сохранилось удивительное изображение: сирийский наёмник, отложив оружие, пьёт пиво через длинную металлическую трубочку.

Воина легко узнать по одежде и причёске. Его копьё прислонено к стене, кинжал заткнут за пояс, а сам он наслаждается напитком. Рядом египетский слуга помогает удерживать трубочку, согнутую почти под прямым углом и укреплённую перемычкой. Один её конец опущен в амфору на треножнике, а другой — аккуратно подведён к губам воина.

Такие трубочки появились задолго до этого. Шумеры использовали их, чтобы пить пиво, избегая осадка. Самая древняя из найденных — золотая, инкрустированная лазуритом, из шумерской гробницы III тысячелетия до н. э. А некоторые учёные считают, что металлические «скипетры» из Армении, относящиеся к культуре Майкопа (3700–2900 гг. до н. э.), тоже были трубочками для питья.

Сегодня эта сцена из древности хранится в Египетском музее в Каире.

Немного расскажу про анкх, теория тапка в прямом смысле 😄

Анкх — пожалуй, самый узнаваемый символ Древнего Египта. Обычно его трактуют как знак жизни, бессмертия и божественного дыхания. Но у этого символа есть и более практичное, материальное происхождение: он может быть связан с конструкцией египетской сандалии.

Ещё в начале XX века египтолог сэр Аллан Гардинер в «Египетской Грамматике»обратил внимание, что форма анкха напоминает ремень, закрепляющий сандалию на ноге. Позже эту гипотезу развивал Кристофер Дантон в статье The Ankh as a Sandal Strap («Анкх и ремень сандалии» 1986), отмечая, что в египетском языке слово «анкх» 🌟могло соотноситься с сандалиями, ведь существовал родственный глагол «связывать, соединять».

Подтверждением могут служить артефакты. В гробнице Тутанхамона (KV62) были найдены богато украшенные сандалии, на которых враги фараона изображены у него под ногами. Это указывает, что обувь имела не только утилитарную, но и ритуальную функцию — она связывала человека с землёй, подчёркивая его власть над миром. В этом контексте анкх как элемент ремня сандалии мог символизировать не просто жизнь, а правильное движение, связь с миропорядком Маат.
На стенах храмов и гробниц жрецы и фараоны часто держат анкх за верхнюю петлю, словно перенося жизненную силу или закрепляя нечто важное. Если учесть его возможную связь с сандалиями, это могло означать ритуальное «скрепление пути», утверждение божественного порядка🌟🌟

В египетской иконографии каждый символ — это не просто знак, а магический код, вписанный в ткань сакральной реальности. Среди них особое место занимает Тьет (𓎬), известный как «Узел Исиды» — амулет, воплощающий защиту, возрождение и женскую божественность. В своей форме он напоминает анкх (𓋹), но с опущенными «руками», словно охватывающими энергию жизни. Его связь с Исидой выходит за пределы эстетики: этот знак пронизывает её культ, уходя корнями в миф о воскрешении Осириса.

Первые упоминания Тьета встречаются уже в «Текстах пирамид» (около 2686 – 2181 до н.э.), где он фигурирует как защитный талисман. В изречении 335 он связывается с кровью Исиды — не просто физиологической субстанцией, но носителем её магической мощи. К эпохе Нового Царства (около 1550 – 1070 до н.э.) символ становится неотъемлемой частью погребального ритуала: в «Книге мёртвых» (Заклинание 156) он предписывается как амулет, вырезанный из красной яшмы или сердолика и размещаемый на груди мумии. Гробница Тутанхамона даёт материальное подтверждение — Тьет встречается среди ритуальных предметов, часто в паре с колонной джед, символизирующей устойчивость миропорядка.

Эпитет Тьета — «Кровь Исиды» — раскрывает его апотропейную функцию. Египтяне верили, что красный камень (сердолик, яшма) связан с менструальной кровью богини, источником обновления и жизни. В «Книге мёртвых» (Заклинание 156) говорится:
« Ты обладаешь своей кровью, Исида; ты обладаешь своей силой… Слова Исиды будут могущественны против врага её сына.»
Эта магическая формула наделяла амулет способностью отгонять зло, даруя умершему защиту богини. В своей форме Тьет перекликается с анкхом, но его опущенные руки могут символизировать связывание и высвобождение духовной энергии. В сочетании с джедом он формирует дуэт воскрешения: джед — осирический принцип устойчивости, Тьет — животворящая магия Исиды.

В египетском пантеоне Исида играет ключевую роль как богиня-мать, защитница и великая колдунья (Урет-Хекау). Тьет, вероятно, восходит к её поясу, который, согласно мифу, она ослабила, чтобы зачать Гора, тем самым связывая его с актом магического рождения. Символика узла здесь двояка: он не только связывает, но и распускается, позволяя энергии течь. Египетские ритуалисты полагали, что сила Исиды заключена в знаке Тьет, и потому включали его в погребальные обряды. Магия богини обеспечивала умершему защиту и переход в загробный мир, связывая его судьбу с осирическим циклом.

Тьет помещался на горло или грудь мумии, согласно предписаниям Заклинания 156. Его красный цвет символизировал магическую кровь Исиды, служившую щитом от тёмных сил. В погребальных свитках его часто изображали в триаде с анкхом и джедом — символами жизни, стабильности и воскрешения. Сравнительный анализ с другими символами показывает нюансы его значения: анкх и Тьет связаны с жизненной силой, но если анкх — универсальный знак жизни, то Тьет акцентирует защиту через покровительство Исиды. Джед воплощает позвоночник Осириса, в то время как Тьет — кровь Исиды; вместе они создают бинарную структуру мужского и женского начал, взаимодействующих в ритуалах воскрешения. Уас-скипетр олицетворяет власть, но в отличие от него, Тьет направляет силу не на господство, а на защиту и восстановление.

Тьет — это не просто амулет, а магический инструмент, соединяющий мир живых и мёртвых. Он воплощает суть исидийского культа, в котором защита, возрождение и сакральное знание сплетаются в единую мистериальную формулу. Его использование в обрядах показывает глубину древнеегипетской веры: символы, вплетённые в ткань ритуала, не просто украшали смерть, но служили мостом к бессмертию. Так, Тьет остаётся ключом к пониманию египетской эсхатологии — той самой таинственной науки, что связывает смертное и божественное, плоть и дух, время и вечность.

В Древнем Египте малахит и бирюза играли важную ритуальную роль, тесно связанную с богиней Хатхор, покровительницей любви, радости, музыки, плодородия и шахтёрского дела. Она почиталась как владычица рудников и мест добычи драгоценных минералов, а её культ особенно проявлялся в Синайских копях, а также в Дендере, где находились священные шахты, из которых египтяне извлекали малахит. Этот зелёный камень имел сакральное значение и ассоциировался с воскресением, загробным миром и богами плодородия. Одним из его символических названий было «Поле Хатхор», что отражало представление о загробном мире как о цветущей земле. В ритуальной практике малахит использовался в косметике, магической краске для глаз и украшениях, а в текстах встречаются упоминания о лицах богов, сияющих малахитовой зеленью.

Наряду с малахитом бирюза, называемая mefkAt, почиталась как камень небесного цвета, воплощавший божественное начало и защитную силу. Египтяне называли её «небесным фаянсом» и использовали в амулетах, инкрустациях статуй богов и глазах фараонов. Хатхор носила титул «Владычица бирюзы», подчёркивающий её связь с этим камнем, символизирующим жизненную силу, процветание и защиту. В магических текстах бирюза играла роль талисмана, обеспечивающего благословение богов и помощь в загробной жизни.

Помимо этих минералов, культ Хатхор был неразрывно связан с медью, называемой ḥmt («хемат»). Этот металл, добываемый в тех же регионах, использовался как в повседневной жизни, так и в ритуалах. Богиня почиталась как «Владычица меди», а её сияние уподоблялось блеску этого металла. Медь применялась для изготовления храмовой утвари, священных статуэток и культовых предметов, что подчёркивало её священное значение.

Макс Мюллер в своих трудах по египетской мифологии отмечал, что культ Хатхор и её связь с минералами свидетельствуют о глубокой связи египетской религии с земными богатствами. Египтяне воспринимали богов не только как небесных покровителей, но и как хранителей природных ресурсов, включённых в сакральную космологическую систему. Малахит, бирюза и медь в египетском культе Хатхор отражали единство материального и божественного, соединяя земные богатства с мифологическими представлениями о божественной благодати и вечной жизни.

Дорогие женщины! 🐈‍⬛

В этот прекрасный весенний день хочу пожелать вам вдохновения, гармонии и радости. Пусть ваша сила и мудрость освещают путь, нежность наполняет сердца, а красота души расцветает, как первые весенние цветы. Пусть в вашей жизни будет больше света, тепла и любви!

🐈‍⬛ С 8 Марта!

Гимн Нут, Владычице Небес

Нут, Небосвод-Мать,
Чрево её — тьма и сиянье.
Рождает Ра из плоти своей,
В ладье ночной — к Ахету дарящий ликованье.
Звёзды — слёзы её, что падают в Нил,
Глотком жизни для тех, кто в сердце чист.

Ты — мост над Гебом, что Шу держит ввысь,
Ты — Нэхбет-ткань, укрывающая Усэхт-путь.
Глотаешь Солнце, даруя ночь,
Чтоб в Урт-Хекау свет вновь возродить.

О, Нут, чьи пальцы — Десятки Ночи,
Чьи рёбра — зодии, плывущие во Тьме!
Ты — врата Дуата для усопших душ,
Ты — ложе для Месхету, что в Сердце огнем.

В теле твоём — бездна Нун,
Но чрево твоё — огонь вечных зорь.
Прими ко Ра усопших, о Мать,
Дай им стать Аху в полях Иалу!

Соткано твоё тело из сехем-силы,
Твой смех — Млечный Путь над землёй.
Ты — та, что была до Исфет и Маат,
Ты — та, что будет, когда смолкнет Ро Сетай!

Слава Нут, что рождает Ба Солнца,
Чей лик — лазурит, чьи руки — свет.
Поклон тебе, Великая, в вечности дней —
Да пребудешь ты в зените,
Пока не иссякнет Хех у ног Птаха!

В герметической каббале путь буквы Вав, соединяющий сферы Хохма и Хесед, интерпретируется как канал передачи божественного знания в пространство милосердия и организации. Этот путь традиционно ассоциируется с V Арканом Таро Иерофант, что подчеркивает его роль как проводника сакрального учения и духовного закона.

Буква Вав, шестая в алфавите, обладает числовым значением 6, что соотносится с сефирой Тиферет — центром гармонии, баланса и сознательной воли. Графически Вав представляет собой простую вертикальную линию, символизирующую нисходящую ось Древа Сефирот, по которой высшая мудрость Хохмы передается в сферу Хесед, отвечающую за благодать, щедрость и установление порядка. Каббалистический трактат «Сефер ха-Тмуна» поясняет:

«Вав есть крюк, соединяющий небесное и земное, мудрость и благодать, и его путь — это нить, по которой Небеса нисходят в мир».

Вав является буквой связи, буквально означая «и» в иврите, что отражает ее функцию соединения разных уровней реальности. В контексте Таро этот аспект проявляется в образе Иерофанта — посредника между мирским и божественным, между традицией и ее интерпретацией.

Каббалист Ари говорит о том, что
«Хесед есть проявление Света Хохмы в мире форм, и Вав — его путеводная нить, через которую человек находит дорогу к источнику».

Поэтому путь буквы Вав символизирует нисхождение высшей мудрости в форму учения, передаваемого через институты традиции. В системе Ордена Золотой Зари V Аркан ассоциируется со стихией Земли, что подчеркивает его роль как закрепителя духовных истин в материальном мире (Исраэль Регарди, «Полная система магии Золотой Зари»).

Артур Уэйт в «Иллюстрированном ключе к Таро» пишет:
«Иерофант представляет собой проявление небесного знания в земных рамках; он не только учитель, но и воплощение самого акта передачи истины».

Алистер Кроули в «Книге Тота» расширяет трактовку Аркана, соотнося его с быком Апием, символом плотской природы, подчиненной духовному закону: «Иерофант — это сила, приручающая материю для служения духу».

Нумерологически Вав соответствует числу 6, что связывает его с гармонией Тиферет, но путь проходит между Хохмой и Хесед, формируя дуализм: с одной стороны, поток божественной мудрости, с другой — его адаптация к законам милосердия. В этом контексте Иерофант предстает как ключевая фигура передачи священного знания в форме обрядов, догматов и мистических доктрин.

Астрологически путь Вав соотносится с Тельцом, символизирующим устойчивость, плодородие и традицию. «Вав, будучи каналом Хохмы, раскрывается в Телеце как принцип незыблемой мудрости» — писал Элифас Леви.

Путь Вав и Аркан Иерофант формируют герметическую ось передачи высшей истины через институт традиции, где учение, нисходящее из Хохмы, закрепляется в законах Хесед, становясь фундаментом духовного развития.