11 апреля 2025 года — 115 лет со дня рождения дорогого нашего старца архимандрита Иоанна (Крестьянкина)
Одними из первых слов, услышанных мною от батюшки, были: «Для Бога нет чужих, Ему все родные». И это был первый шаг к возрождению (как теперь бы сказали: «реабилитации») хоть и юной, но уже глубоко искалеченной моей души.
Хорошо помню, как первый раз увидела батюшку в марте 1985 года. Впервые приехав в Печоры, прямо с поезда пришла в монастырь…
Кажется, будто в очках его отражается солнечный свет. Откуда? В полутемном уголке храма нет ни одного окна и горит совсем мало свечей.
Уже позже я заметила, что такое «отражение» было в стеклах батюшкиных очков всегда, независимо от того, где он находился. Это был внутренний свет.
Сияющий любовью и добротой, небольшого росточка, совсем не худой на вид, но, казалось, легкий как пушинка, — он не шел, он летел, будто не касаясь земли.
Меня потянуло к нему как магнитом. Отец Иоанн прошел к мощам преподобномученника Корнилия. Я — за ним. Батюшка приложился к раке, и тут его «поймала» какая-то женщина.
Батюшка благословил и заботливо наклонился к ней. Ответив на вопрос, он прошел за ограду солеи и повернулся, чтобы закрыть за собой дверку.
Я улучила момент и сложила руки для благословения. Батюшка благословил, и я почувствовала его живую теплую руку в своих вечно ледяных ладонях.
— Батюшка, можно я задам Вам один вопрос? — Умоляюще попросила я.
— Ну, что ты, миленькая моя, ведь Великий пост, какие же вопросы? Сейчас нужно молиться…
— Батюшка, ну, пожалуйста. — Я заплакала, удерживая его за руку.
И не столько нужен мне был незамедлительный ответ на вопрос, сколько необходимо было удержать здесь, около себя, это чудо любви, внимания и заботы, что лучились во всем облике отца Иоанна.
— Ну, что там у тебя? — Батюшка склонился ко мне, будто укрывая, окутывая теплом.
— У меня есть друг, верующий, он привел меня к вере. Я думала, мы поженимся, а он хочет идти в монастырь, сюда, в Печоры.
— Речь шла о человеке, от которого я и узнала об отце Иоанне, но в тот момент его не было в монастыре.
Батюшка поинтересовался, кто это такой. Я назвала. Батюшка поднял лицо. Он никогда не закатывал глаза, он устремлялся ввысь всем своим существом и стоял так — в молитве.
При этом он никуда не уходил от собеседника, он удерживал твою руку своей теплой энергичной рукой и забирал человека с собой, туда, в вездеприсутствие Божие.
Батюшка помолился и медленно спокойно сказал:
— Он еще не определился. Но… молись о нем так: «Господи, укажи ему путь, и меня не забудь».
Батюшка еще раз пожал мою руку и скрылся в алтаре. А я осталась стоять у солеи с сердцем, впервые в жизни согретым теплом не человеческой, а Божией любви, которая столь очевидно сияла в отце Иоанне.
Из батюшкиных слов становилось ясным, что пути у нас с названным мною человеком разные, но осознала я это намного позже.
Восемь лет после каждых десяти Иисусовых молитв я в том числе повторяла и благословленную батюшкой молитву, пока дорогой мне человек не принял монашеский постриг.
После чего эта молитва как-то сама собой заменилась на другую краткую, но с тем же содержанием: «Скажи мне, Господи, путь в оньже пойду, яко к Тебе, взяв душу мою».
Прося Господа указать мне путь, сама я со всей горячностью стремилась к монашеству, но почти двадцать лет спустя после описанного разговора батюшка благословил меня на создание семьи.
Такова была воля Божия, и по милости Божией я обрела на этом нелегком пути семейной жизни мир и радость.
Из воспоминаний Анастасии Горюновой-Борисовой