Баель заперся в своей комнате и не реагировал ни на что. Пару особо назойливых просителей он вообще пришиб молнией - не насмерть, но весьма чувствительно. Йог-Сотот, чем, чем, ну чем он хуже других? Архидемон то лежал пластом в кататоническом отчаянии на антикварной кровати, то срывался с неё и начинал мерить комнату шагами, как узник в тюремной камере. В прежние времена он призвал бы верных Буфо с Фелисом, и уж те смогли бы разогнать его хандру, но та проклятая ночь отняла у него и это утешение. В ярости Баель запустил в стенку очередной силовой шар - впрочем, и без этого она уже выглядела так, словно рядом разорвалась шрапнель. В наэлектризованном воздухе повисло облако пыли.
Архидемон ощущал себя, как волк, у которого выдернули из-под носа свежий, аппетитный, сочащийся ещё не протухшей кровью шмат вырезки. Сотни лет он лишён того, что имеет последний бандит, вволю милующийся со своей марухой. Мается, как Тантал , в одиночестве, обречённый лишь созерцать ту, что стала его судьбой.
"Я знаю, Флёра такая же, как я, да, да, она такая же, как я! - снова и снова шептал Баель. - Отчего же она избегает меня? За что ненавидит? Почему мы не можем быть вместе? Ведь ей достаточно шевельнуть бровью, чтобы я бросил к её ногам весь мир".
В исступлении он снова повалился на ложе.
"Если я так омерзителен тебе - уйди из моей головы, сгинь, растай, освободи меня! Разожми железные свои персты, сжимающие моё сердце, так что кровь течёт из него, словно вода из губки!"
Ради неё он даже не боится быть смешным. Поди, все архонты уже шепчутся сейчас по углам, смакуя подробности того, как архидемон гонялся за Халфасом. Этаж за этажом, лестница за лестницей... Ярость тогда затмила голову, ведь на губах ещё оставался вкус её губ, пальцы ещё помнили шёлк волос и атлас кожи, а перед глазами стояла отливавшая перламутром белизна плеча. И её взгляд, обычно отчуждённый и суровый, но в то мгновение, когда старшая ведьма покинула круг, обжёгший своей беззащитностью.
Читать