Паша Техник мертв.
В ближайшее время интернет разделится на два лагеря — одни будут злорадствовать, говоря, что так этому наркоману и надо; другие станут возражать, доказывая, что преставившийся — легенда и наше все.
Правы будут и те, и другие — Техник был одновременно и знатным утырком, и человеком, заметнее всех остальных повлиявших на русский рэп — сначала андерграундный, а затем и вполне тиражируемый.
Последнюю неделю все внимание общественности было приковано к больничным приключениям Пашка и это весьма показательно — его хуесосили с утроенной силой, с той же силой молились за здоровье, и в стороне остались, пожалуй, только самые дремучие из глубинариев.
Секрет этого внимания, думаю, был в том, что Техник всю жизнь был Фаустовским персонажем во плоти, трикстером и юродивым в одном лице, а на Руси юродивых всегда любили.
Если представить универсум русского человека в образе деревенской избы и прилежащего к ней участка, то Техник был зеркалом, в которое смотрелся каждый, кто хоть раз видел его потешные рилзы в Ютубе.
Причем зеркало это висело не в самой избе, а в старом сарае с мотыгами.
Пыльное, грязное и надколотое с края, затянутое паутиной и заляпанное засохшими каплями непонятно чего.
И находилось оно на самой дальней от входа стене, справа от банки с ржавыми саморезами и слева от бутылки пива "Пит", забытой батей на верстаке еще в начале нулевых.
Кого-то отражение самого себя ужасало, кого-то — раздражало, а кто-то смотрел на себя с саркастической улыбкой, но никто не отводил глаза, потому что Зазеркалье было крайне интересным.
Отсюда, как мне кажется, и возникало такое внимание к персонажу и при его жизни и при его смерти.
От себя могу сказать вот что — мы были знакомы с Пашей, но не близко.
Выступали пару раз на одной сцене, пересекались раз 12 в жизни, соответственно, видел я его в разных состояниях — от совсем плохих до кристально чистых.
Но вот что меня в нем всегда поражало: в каких бы гранях сознания он не преисполнялся — из него никогда не лезли демоны, как это обычно бывает у людей разгазованных, и он всегда был на таком располагающем к себе вайбе, что хотелось ему сказать "да сколь ты хорош, Пашок, дай-ка хоть тебя обниму".
Что я, впрочем, всегда и делал.
Поэтому при всех своих минусах у него был один огромный плюс — бесконечно доброе сердце по отношению к окружающим его людям, а это нынче многого стоит.
Точнее, стоило.
Земля тебе пухом, старина, и съеби аанахуй ©