✨ак я мешала себе быть писательницей. Пост второй, в котором речь пойдет про идеальное детство для писателей и «плохие» эмоции
Как-то раз я наткнулась на цитату Николая Гумилева о том, что у поэта должно быть либо невероятно счастливое, либо невероятно несчастливое детство. Словом, какое угодно, только не серое. Возможно, цитата на самом деле не Гумилева — я это не чекнула, поэтому делаю тут оговорку — но в ней есть доля истины.
Несчастливое детство, счастливое или, как у меня, по большей части несчастливое с яркими просветами
дает, конечно, кучу писательского материала. Только вот он бесполезен, если есть кое-какая странная побочка: непонимание собственных эмоций.
Как можно достоверно и, главное, глубоко и интересно писать про других людей, когда ты сама для себя — незнакомка?
На первом курсе универа — я училась во ВГИКе, — у меня произошел чудовищный нервный срыв. Почему? Я бы не смогла ответить на этот вопрос. Срыв был таким пугающим, что я впервые пошла к клиническому психологу. И там выяснилось, что я боюсь части своих эмоций.
Иронично, что на самом деле я — человек эмпатичный и чувствительный, но, если бы я была собой в школьные годы, я бы просто не дотянула до выпуска (школу я не любила, как вы понимаете, и это слабо сказано).
Режим выживания в школе и всякие другие проблемы заставили мозга годами вытеснять слишком бурные и яркие эмоции, бояться их, маркировать как неправильные и запретные. Мне надо было сжимать зубы и держаться, а не эмоционировать, показывать страх или слабость.
Все это переплавлялось в дикую фоновую тревогу. От нее и случился нервный срыв (да, уже после школы).
Первые полгода в психотерапии я училась понимать те эмоции, которые мозг счет табуированными. Я вела специальный дневник, где прописывала в деталях, как то или иное ощущение отзывалось физически. Потом приносила записи на сессии, и мы их анализировали с психологом.
Многие мои тогдашние наработки перекачивали в сценарии, я стала понимать, как передавать не в лоб эмоции героев и героинь, как физически эти самые эмоции показать (еще, кстати, я стала в разы меньше осуждать других, и это тоже сказалось на текстах, мои герои стали разнообразнее).
Чем лучше я осознавала себя и чем ловчее отделяла свои проекции от реальности, тем проще мне было создавать других — в том числе непохожих — на меня персонажей. Вот так психотерапия стала для меня дополнительной литературной мастерской.
В прошлый раз мы говорили о том, как
это — расти в творческой семье, и каким образом достигаторство мешает творчеству, а в следующий речь пойдет про вампиров и нарциссические укусы, которые коварно не дают нам заниматься тем, чем мы хотим.
#психология_писательства