ксено пьяно улыбается, целует стэна, оттаптывает ему ноги, пока слепо они собирают каждый угол холла отеля — смеются беспечно со своей дурости и молодости, играются с пальцами друг друга, стэн упирается уингфилду, содрогаясь в задушенных стонах, в плечо.
пиджаки скинуты где-то в коридоре их номера, а с улицы мягко покрывает каждый уголок лунный свет — панорамное окно, и ксено прижимает к нему мужчину, шепчет на ухо, как рад быть сейчас с ним. это последняя ночь на земле, и ксено мажет своими по чужим губам — на них вкус шампанского и счастья, уингфилд тает в касаниях, сглатывая слезу.
— спасибо, что ты всегда здесь, — прерывается, смотрит в слегка мутные глаза снайдера, и не обещает быть навсегда. — я тебя люблю.
стэн не понимает, но ксено первым отводит взгляд — куда-то за стекло, по крышам многоэтажек, там что-то бегло блестит ознаменованием конца.
потому что уингфилд знает — это последняя его ночь на земле. знает, и принимает, он не сбежит от своей судьбы. отталкивает стэна секундой — он знает, — когда лоб обжигает боль. ксено падает — на губах улыбка, и он не слышит истошный крик.
потому что его судьба не медленно ржаветь на дне — его история заканчивается снайперским выстрелом, ведь всегда есть кто-то, кто превосходит по силам и власти, есть тот, для кого он не должен существовать.

его тело покрыто прошлым — не в силах терпеть побои. бродит пустынными улицами, растворяется в свете фонарей, разлетается вместе с молью, что так глупо кучкуется под единственным ярким пятном. так тяжело вдыхать, когда лёгкие полны сажи, когда затруднено привычное, когда воздух свеж, но так привычно плавать в вакууме где-то среди звёзд.
он — брошенный мальчик из космоса. он оголил свои тайны, свалил все скелеты с полок — зазря.
ксено принимает его с распростёртыми объятиями, окутывает шипастыми лианами, играется на оголённых нервах, как ему вздумается. стэн терпит, потому что считает, что любовь такова.
он не знает другого, ксено — первый, когда, ступив на землю, стэн увидел живых. его лицо тонуто в тени закатного солнца, и тогда стэну казалось, что это прекрасно — он не видел чужих глаз, не понимал, что скрывается за ними. что его занесённый космический корабль должен был потонуть в недрах чёрной дыры, а не в глубине чёрных глаз, за которыми не видно проблеска души.
он ищет покоя, сам готов лечь на кинжалы — ксено подаст заботливо каждый, наточит и поможет поудобнее устроиться, распороть грудь. его улыбка — щемящее где-то под рёбрами, его смех как траурный марш. смерть — спасение, но стэн слишком привязался, он хочет мучиться дольше, чтобы ксено радостно оповестил, когда придёт его час.
космос холодный, но холоднее только ладони ксено — касается осторожно щёк стэна, проводит мелко пальцами по скулам, а по позвоночнику разбегается мертвецкая дрожь.
он — брошенный мальчик из космоса.
его корабль занесло на живую планету — по крайней мере, он думает так. не может же быть такого, что по земле ступают одни мертвецы.
он смотрит на ксено — живой, наверное? разговаривает громко, размахивает руками эксцентрично, дышит полной грудью, но взгляд его мёртв. красиво — стэну очень нравится любоваться этой совокупностью иллюзорного и реального, что собирается воедино в одном человеке — в ксено.
он сцеловывает мысли с чужих губ, рассказывает о своих мирах, к которым не принадлежит. его корабль разбит, его заметает ветром в пески. стэн и сам бы стоял, наблюдал захоронение, но уже и так подхватил простуду, когда в лицо дуновением поцеловал бриз перемен.
ксено улыбается, звонко смеётся — это последнее, что когда-нибудь вспомнит стэн.
откроет глаза, посмотрит на финальный залп вселенной, попивая вино где-то на мёртвой планете — где-то там реквием сыграл для него.
он бы хотел снова найти его —
ведь не стэн тот брошенный мальчик из космоса.

сегодня на порисушном вайбе 🤩

и если весь мир
будет против тебя
я буду стоять за
твоей спиной и
продавать тебе
патроны
может подавать?
нет

у меня 0 контента

стэн встретил её где-то на солнце — заметил, как она улыбалась.
ксено на ветру в длинном платье — оборачивается, придерживает лёгкую соломенную шляпу. красные бусы выделяются на бледной как мел коже, лежат бельмом на вороте синего платья, глаза прикрыты — слишком красива, слишком нереальна, и снайдер замирает, словно, вдохнув, наваждение пропадёт. но она остаётся — и, кажется, пора переставать играться с картфентанилом, стоит прилечь в психушку и не выбираться видениям до конца времён.
это видение, почему-то, обращает внимание на стэна в ответ — непримечательного, обычного среди безупречных. это странно, удивительно, это то, из-за чего стэну хочется распороть себя нагамаки, чтобы понять — течёт ли ещё из него кровь, живёт ли мир вокруг него.
снайдер не знает, как ухаживать за девушками — пригласить на свидание, но куда? пытается погуглить типичные — прогулка на велосипедах в парке, завтрак в кафе, — интересуется и непривычными — собрать рюкзак, в путь, к болотам, или же на охоту, но они оба не умеют стрелять по зверью. у снайдера руки в крови людской, у ксено — не знающие, как сражаться за каждый вдох. она ходит в монастырь по воскресеньям, а стэну хочется просунуть голову в палантин, чтобы перекрыть себе кислород.
она танцует среди могил и пустынь, он поджигает последнюю сигарету, чтобы осыпаться пеплом ей под ноги, чтобы развеяло по ветру в долине песков.
стэн выцеловывает созвездия — веснушки, рассыпающиеся по её щекам. снайдеру нравятся до одури, но сама девушка пытается замазывать их — считает своим изъяном такую красоту.
её ладошки — изящные, вдвое меньше шершавых у стэна. парень целует каждую костяшку, упивается нежной кожей, ксено тихо смеётся и пытается вырываться — снайдер валит девушку на кровать и прижимается к её телу своим.
им не нужны пошлые касания и низкие желания — они на ином уровне, их понимание друг друга выше баллад. стэн пропускает длинные пряди волос ксено сквозь пальцы, гладит кончиками нежную кожу виска. она урчит ему в плечо тихо, выдыхает горячее в шею — и этого достаточно, чтобы понять их любовь.
— давай сегодня на ужин сделаем онигири? — предлагает она.
стэн кивает, но знает — девушка не может пожарить яичницу, не спалив.
она слишком эксцентричная и взбалмушная, бежит за мыслью, и ей плевать — куда. она не задерживается надолго на месте, она тянется выше — туда, где теряются облака.
стэну нравится — он не может не любить её больше с каждым днём.
он встретил её где-то на солнце — заметил, как она улыбалась. слышал, как она смеётся —
она озаряет его мир, рисует радугу между чёрным и белым. ксено — летняя свежесть в тени, мелодичное пение птиц за кустами и та самая тихая гавань, что так ждала гостя в свои тиски. стэн — вечная осень, с затянувшими небо тёмными облаками, его ливнями, холодом и мерзостью.
его душа — дыра, заботливо переклеенная сотни раз пластырями в попытках залатать. и ксено не против быть той, кто клеит очередной разноцветный — она запирает непрошенных демонов где-то глубоко внутри. они не исчезнут, не выведутся, и ксено это знает — обращается самым пугающим, призывает каждого молчать. стэн благодарен ей — её тёплые губы прижимаются к его холодным, вдыхают летнее тепло в прогнившие лёгкие.
она вырезает на тыквах мордочки джека на хэллоуин — стэн вырезает её имя на запястье, мечтает выжечь на сердце, чтобы без остатка, без шанса на побег.
ради неё он сожжёт себя, чтобы на морозе разжечь костёр.
их любовь — мерзкая, неприкаянная, она трещит по швам и перешивается тысячами нитей, но она до сих пор жива. им нравится этот упадок, этот вальсирующий декаданс на костях. они счастливы — ей не важно, а ему необходимо, — воздух искрит, когда они смотрят друг другу в глаза.
у ксено — взрываются сверхновыми галактики, а стэн поглощает воссозданное чёрной дырой.
они счастливы на руинах, и вулканы издают свой последний залп. держатся за руки где-то на краю вселенной — улыбаются, слыша истошный, бьющегося в агонии мира, вой. они счастливы — стэн больше не встретит её где-то на солнце, ведь оно семь минут, как мертво. никто не будет смеяться, никто не поверит в последний зов.
какая жалость.

зарисовка гет ксенли для прекрасной тапкк в честь дня рождения и моей любви 🫠🖤

ПАША ВСЕ ЖЕ ЧИТАЕТ НАМ МОЮ ПОРНУШНУЮ ЗАРИСОВКУ В ДИСЕ ВСЛУХ С ИНТОНАЦИЯМИ я не могу я не выдерживаю я отдала наушники лене и мне больно физически даже не зная что там происходит

не по православному это как-то…

я гусь винтовку украдусь

стэн чертыхается, достаёт дрожащими пальцами сигарету из пачки — его заебало. то отец дома отрабатывает на нём удары, то теперь ещё и какие-то придурки решают подловить его за углом, отбить почки и вытащить последние деньги из кармана. стэн не слабак, но против четверых с битами у него шансов маловато. пинает какой-то куст со злости — на весь несправедливый мир, на себя самого. рычит, закрывает глаза — картинка плывёт нечётким, дым забивается в нос, доводя до слёз горечью.
промаргивается, размазывает ладонью по лицу влагу — и мир снова начинает существовать вокруг. только, кажется, за эти пару секунд помутнённого расудка снайдера, вселенная преображается и уже не так хочется из неё сбегать.
стэн обнаруживает себя посреди какой-то поляны — цветы тут и там, высокие кроны деревьев разрезают чистый небосвод. парень оглядывается — тишина и покой. только что-то теряется где-то за стволами, сбегает от взгляда, надеется, что никто его не увидит, не расскажет его секрет.
— кто здесь? — глухо шипит снайдер, хлюпает носом последний раз и делает пробный шаг. ноги не проваливаются в бездну, земля всё ещё держит его.
ответом ему служит шепоток, но стэн не понимает откуда — словно он везде. что-то неразборчивое и тихое, как навевающий ветер, но на поляне абсолютный штиль.
— я тебя видел, — пробует снова он.
что-то снова шелестит где-то вдали, и стэн идёт на звук.
— привет?
в тени деревьев есть кто-то, но стэн не может никак разглядеть — словно местная флора специально скрывает в своих объятиях от лишних глаз.
— мне просто надо найти выход, я не понимаю, где я, — снайдер начинает разговаривать с пустотой. щипает себя за руку — меж пальцев всё ещё тлеет сигарета, осыпается на идеально зелёную траву некрасивой пылью. и стэн бы выбросил её, да осквернять не хочется столь райский уголок края мироздания. — эй, я с кем разговариваю вообще? — он повышает голос, делает очередной шаг, и из-за ствола широкого дерева падает на траву парень — стэн замирает и дыхание теряется где-то в горле.
этот парень красив — слишком красив. бледная тонкая кожа, ровные изгибы плеч и талии, светлые волосы, в которых словно растут какие-то розовые небольшие бутоны, тонкие губы и испуганный тёмный взгляд. и стэна немного смущает только один фактор — парень полностью обнажён. и даже не пытается прикрыться, словно его не напрягает его нагота. стэн неловко отворачивается.
— привет?
снова пытается он заговорить. парень медленно поднимается, подходит плавно к стэну и проводит пальцами по позабытой сигарете — на её месте распускается какой-то цветок с фиолетовыми лепестками. снайдер глупо пялится на него, вертит из стороны в сторону, пытается уловить шлейф никотина, но чувствует только мягкий аромат.
— как ты... что это?
— сон-трава? — голос у парня тоже красивый — не грубый, спокойный, убаюкивающий. стэн поднимает на него взгляд.
— кто ты? — но тот только пожимает бледными плечами, и стэн честно не смотрит, как мелко перекатываются под его кожей мышцы. — ты не знаешь? — кивок. — где мы?
— возле твоего дома.
— нет.
стэн знает свой дом — вокруг него отродясь не было никакого сада, а уж тем более голых парней.
— у тебя есть имя?
— я ксено.
— почему я здесь?
— деревья говорят, что только люди с чистым сердцем могут войти.
— куда?
и снова ксено пожимает плечами — он не понимает, где находится, кем является сам. для него это нормально — просто быть. но стэна напрягает это неведение, он не понимает, как отсюда сбежать. хотя с другой стороны — а хочется ли ему уходить? переводит взгляд на ксено — тот смотрит куда-то в небо, по щекам играется-целует лучиками солнце, плещется бликами в его чёрных радужках глаз.
— прекрасный, — выдыхает признание стэн. парень поворачивает на него лицо и улыбается — снайдеру словно становится легче. на душе, в голове — не важно, когда эта реальность ему нравится больше, даже, если это просто сон.
он не хочет просыпаться — прикрывает глаза, вдыхает цветочный аромат. по ушам режет скрип шин по асфальту и запах бензина забивается в нос. меж пальцев он всё ещё сжимает стебелёк сон-травы.
двор перед его домом удручает своей серостью и пустотой.

ты должен пойти
со мной
зачем?
мне нужен кто-то
на кого я буду
смотреть
когда другие люди
определенно будут
меня раздражать

у меня два настроения

меня этот арт вдохновил на кроссовер с геншином у меня 0 оправданий

вечерний ли юэ красив до невозможности — по водной глади порта отражаются яркими огненными бликами фонарики, по корме кораблей блестит луна, а нефритовый дворец где-то среди прозрачных уплывающих облаков не выглядит таким неживым. стэн прогуливается вдоль набережной, осматривает спокойным взглядом местных, собравшихся на фестиваль фонарей. подносит длинный мундштук к губам, вдыхает дым от недавно переработанного табака — растворяется вместе с ним в свежей прохладе.
много людей приезжают посмотреть на красоту, что окрашивает тёмное небо ярким праздником — в мондштате такого не проводят, да и не выглядело бы так помпезно, ведь именно в ли юэ можно почувствовать себя где-то за гранью, где-то среди звёзд и проходов в другие миры. фонарики поднимаются оранжевыми точками высоко в небо, они отражаются пятнами в морской воде — куда ни глянь, не выберишься из лабиринта, в который шагнул добровольно, не переживая, что можно заблудиться и не вернуться живым.
стэн приходит сюда каждый год только ради одного — мужчина, являющий свой лик только в эту праздничную ночь. о нём ходят легенды, о нём рассказывают истории детям — это хранитель мечт и грёз их города, это мужчина, потерявший всё.
ксено сидит на мачте одного из пришвартованных кораблей — свешивает ноги, машет ими и не спускается к людям, кто пришёл почтить его память сегодняшней ночью. он улыбается, когда стэн поднимается к нему.
— привет, — шепчет, и среди дружного гомона где-то внизу, и слова тают, едва добираясь до адресата.
— я скучал.
стэн кивает — он тоже. эта ночь единственная в году, когда хранитель может выйти из своего мира, почтить своим присутствием простой народ.
стэну словно больше и не нужно — им есть, чем поделиться друг с другом, рассказать о событиях за прожитые дни. но иногде, ночами, когда стэн засыпает в своей постели один — хочется, чтобы ксено был рядом, укрывал одеялом объятий и целовал нежно в нос.
ксено делает всё это невесомым, фантомным — он хранитель грёз. даже, если стэн и не помнит на утро, каждый сон они проводят рядом, только вдвоём. стэн знает это, и ненавидит правила вселенной, в которой он не запоминает их встреч ради того, чтобы просто иметь возможность быть вместе.
ксено целует его в реальности, когда фейерверки среди фонариков издают свой последний вой.

〰〰〰〰〰〰〰〰〰〰
Китаец Стэн..🤩
Надеюсь вам понравилось!😴
〰〰〰〰〰〰〰〰〰〰
#докторстоун #стэн

мне лень было текст разборчиво писать слишком много буковок вышло но там ксено бубнит на день святого валентина

ъаа.
моя любимые Микины зарисовки:

1) непревзойдённое «Стэн три года в псих больнице, и никогда не было никакого Ксено». как сейчас помню, я вечером подписался на канал, а ночью листал его. долистался, блять, ревел до 2 ночи. я наизусть уже помню, бля. «улыбался солнцем». «те, кто понимали вопрос, смотрели на Стэна с жалостью». БЛЯЯ.
2) ну, меня убила та идея для ау, которая получилась как зарисовка. там стоп слово «пингвин», и Стэн говорит его во время их "ссоры", типо если хочешь жить со мной, прекрати меня винить, если нет, то убей. и Ксено выстрелил. я реветь в дальний угол.
3) убило нахуй к чертовой матери последнее, где Стэн напоролся на штуку, торчащую из стены. я заревел на фразе «нас всегда было двое. потом стало трое (СОБАКА). я думал, нас может стать четверо..». я сдох на этом моменте.
4) а, ну последнее со священником. фраза Ксено «ах, слова, пустые слова», мол, хотел бы, уже выебал бы меня. я на коленях.
5) о бля, в жизни не забуду свое ебало, когда я читал зарисовку, где Стэн в командировке, Ксено его прилежно ждет, но когда остается день (или два?..) до его приезда, не выдержал-. короче, Стэн приезжает пораньше, а Ксено там, ну это, ну грешит немного. бля, я так лыбился, как психопат, ей богу.
6) с голосом Шарлотты зарисовка вообще убила.
7) ъэ, там где Ксено в рот ебет Стэна, а Стэн думает о другом мире, где у них все хорошо.

все, чувствую себя прекрасно.

меня никто не
понимает
я тебя
понимаю
ты просто хочешь
меня выебать
и ты меня
понимаешь

русреал мой русреал🥰🥰🥰

— это что такое? — ксено в ужасе округляет глаза.
— котёнок, — пожимает плечами стэн.
кажется, не конкретно это вызывает у уингфилда уйму вопросов. и, возможно, стэну стоило бы начать с начала.
— мы с даней пили, — вздыхает, ксено не поднимает на него взгляд. только смотрит то куда-то вниз, то на комок шерсти, с торчащей из-под куртки стэна мордой. — и там что-то так завертелось, в общем, мы украли котёнка...
— топор тебе нахуя?
— ну, даня сказал, что, когда молодой парень идёт в гости к бабке, по классике, надо взять топор.
ксено что-то бубнит на смеси матерного английского и матерного русского. стэн улавливает только "блять" и "пиздец".
— какой к чёрту бабке? по какой блядской классике? — мерит шагами небольшой коридор уингфилд, сжимает в пальцах волосы и пытается что-то срочно предпринять, пока стэн немного мутно продолжает следить за ним взглядом. — чё с бабкой? — срывается на истеричные нотки его тон.
— да отлично всё, чай нам налила с пирожеными. хотя, жаловалась на боли в спине, и на отечественную медицину. бесплатные поликлиники и всё такое. даня думает хорошее дело сделать, оплатить ей приём в платной.
— даня где?
— дома.
— котёнок откуда?
— от бабки.
и вот снова весь сюжет истории снайдера сводится к этой непонятной бабке. ксено неиронично воет и трясёт парня за ворот куртки.
— тише, котёнка пугаешь, — вырывается осторожно стэн. ксено отпускает.
— нахуя вы украли котёнка?
— да там даже не столько мы украли, но даня хочет, чтобы мы называли это так. в общем, бабуле тяжело ухаживать за ним, так что она попросила взять его себе.
— а чё ты забрал, а не даня?
— им нельзя в квартиру животных. а я нашей хозяйке хаты позвонил, она разрешила.
у ксено начинает нервно дёргаться глаз. он понимает целое нихуя, а перегар, которым стэн дышит и на него, и на несчастного котёнка, начинает пробираться туманом по и так помутнённому рассудку.
ксено вытаскивает из-за ворота куртки стэна серого котёнка, глупо оглядывает — сам не понимает, то ли смириться с сожителем пытается, то ли проверяет на наличие внешних травм. потому что в одной руке стэн всё ещё сжимает блядский топор.
— поясни, нахуя вам нужен был топор?
— а, это, — стэн вертит предмет в руке, и ксено делает шаг назад, прижимая котёнка к своей груди — чтоб не задело не дай бог. — это мы помогали бабуле, — ставит на пол и, наконец, начинает расстёгиваться.
— чем, блин? дрова рубить? в питере же у каждого уважающего себя петербуржца в квартире стоит печь.
— не-не, — машет всё ещё немного пьяно ладонью снайдер. — это, короче, какая-то знакомая бабулька дани, точно не понял, но, вроде, подруга его бабушки. ну и там звонок за звонком, у неё дверь входная заклинила, попросила прийти помочь открыть.
— вроде, в таких ситуациях, надо звонить в мчс?
— но "любимый внук", — делает в воздухе кавычки пальцами стэн. — "лучше всяких непонятных мужиков".
в принципе, этому уже ксено не удивлён. топор, конечно, остаётся небольшим вопросом, но, в целом, ситуация обретает логику в его глазах.

— ну, вот, теперь у нас есть котёнок, — в эмоциях и красках поясняет их ситуацию луне ксено. девушка спокойно красит ногти и даже не ведёт бровью на очередную идиотскую историю.
— как назвали? — всё же переводит взгляд на экран телефона она. — покажи.
— он спит, — ксено переводит камеру с фронтальной на обычную и тихо поднимается со стула, чтобы показать забившегося в диван котёнка. — его зовут раскольников.
— как, блин?
ксено пожимает плечами — это имя предложил миша, когда они с даней на следующий день пришли в гости, и мишка уже был в курсе предшествующих событий. даня посмеялся и согласился, а ксено со стэном ничего не имели против такого странного имени, оно им показалось достаточно русским, и, видимо, говорящим, чтобы спорить и называть типичным барсиком.

ксено в магазине би лайк:

я хотел бы
встретить с
тобой старость
старость не
обещаю но
поседеешь ты
быстро

никто: ничего
я в рандомный момент времени: хьюз не заслужил смерти

я долго думала над чем может плакать стэн и ну извините классика это смерть хьюза в фма нечего меня винить 🤡

это все на что меня хватило today

я щас встану
ты ляжешь
я щас так лягу
у тебя встанет

жарко сегодня
да? надо
футболку снять
а нахуй ты ее
с меня снимаешь?

да не могу я вашу порнуху писать без шуток про "молитва это не единственное что я хорошо делаю стоя на коленях" оно вырывается на автомате плюс да порнухи все еще нет но я думаю что возможно она будет хз я подумаю

— только попробуй пошутить про колени и молитву, — пресекает ксено единственное, что стэн может сейчас сказать, глядя на мужчину.
— сколько уже такого слышал? — тяжёлый вздох уингфилда служит ему достаточно понятным ответом.
стэну всегда было плевать на религию и всё, что с ней связано, но теперь — ему всё ещё плевать, но молодой священик в их районной церквушке заставляет его приходить на мессу в каждое воскресенье. и, кажется, не один стэн положил глаз на мужчину, ведь ксено подходит знакомиться первым, а у снайдера зависает в голове процессор, единственное, что мозг генирирует — тупые попытки в флирт. но, кажется, ксено и не нужны слова, ведь его взгляд, явно не тот, кой отпускает грехи, направляя души в рай. тут скорее призыв поддаться в объятия демонических лап, что утянут с собой в глубины ада — и это гораздо перспективнее в данный момент.
— я могу не шутить, а просто сделать, — усмехается снайдер, облизывает взглядом чёрную рясу, которую так неумолимо хочется стянуть с его узких плеч.
— слова, ох, пустые слова, — драматично закатывает ксено глаза, но губы трогает мелкая улыбка — это их игра. — если бы мог, уже делал.
— на понт берёшь?
уингфилд пожимает плечами и отворачивается — они всё ещё в церкви, у священника всё ещё есть обязанности.
— богохульно как-то, — стэн подходит ближе, проводит ладонью от бока до бедра ксено. — прямо тут? а бог всё видит, — сжимает ткань чёрной рясы в кулаке, слегка тянет — оголяет чужую щиколотку на мгновение.
— потом на исповедь припрёшься, и устами бога я отпущу тебе все грехи, — ксено разворачивается мгновенно, утыкается взглядом в глаза снайдера — в них плещутся черти, и стэну хочется шагнуть к ним.
— может, я не считаю это грехом, — стэн выдыхает горячее в чужие губы, тянется ближе — но не касается, едва лишь задевает фантомным, чувствует, как сбивается дыхание уингфилда. — а ты?
— а я его не совершал, — толкает снайдера в грудь, снова отворачивается к своим церковным делам — собирать сожжённые свечи с канделябра. — пока что, — растекается эхом по залу его голос, наполненный иронией и выжиданием.
— пока что, — сливаются с эхом слова снайдера в ответ.
потому что это их игра — ходить по краю обрыва, гадая, кто сделает первый шаг в ад. хочется неимоверно, но не менее интересна такая прелюдия, она распаляет желание и сдавливает оголённые нервы в интриге.
стэн знает точно — первый шаг сделают оба одновременно, когда он вечером встретит у закрытых дверей церкви ксено. и уже не смогут устоять, скрываясь под одеялами, сплетая тела в одно — там бог не увидит, черти не достанут, — и можно не бояться рая или ада, ведь им прямая дорога раствориться в забытие.

был у меня
в роте один хуй
правильно не
в роте а во рту

🍑🍑🍑🍑🍑🍑🍑🍑🍑🍑🍑
пасха

ксено закупается всевозможными праздничными декорациями — фигурки пасхальных кроликов? дайте пять. гирлянда с праздничными яйцами? завесим всю квартиру. ему нравится сидеть часами, вырисовывая каждый кратер, каждую неровность планет солнечной системы на яйцах, которые услужливо варит стэн, зная, что уингфилд может случайно их взорвать на плите. или не доварить — лучше так, но снайдер всё же берёт эту обязанность в свои руки.

бьякуя, по традиции, шлёт им всратые видеооткрытки в вотсапе, и ксено даже не бубнит на него, садится рядом со стэном на диване, и они два часа выбирают самую ужасную картинку из придурошных по запросу в гугле. бьякуя каждый раз доволен их выбором, смеётся в голосовых сообщениях и обещает вечерком заглянуть в гости.

они даже ходят на утреннюю службу в церковь, и стэн шутит, что бог их слишком не любит, чтобы принимать в своём доме, и ксено каждый раз обещает, что они ещё выкинут что-нибудь изощрённо-элегантное. то, что у стэна перед глазами в этот момент возникает картинка в костюме, который он купил на хэллоуин и в последствии был знатно так выебан в этом же самом костюме, он тактично умалчивает.

ксено каждый год покупает ужасные плюшевые кигуруми кроликов — нежно-розовый и нежно-голубой. стэн постоянно ругается, что в них жарко и душно, но уингфилд включает кондиционер, и стэн начинает ругаться за костюм розового кролика — ксено он нравится тоже, из-за чего их шутливые драки с щекоткой переносятся на диван и забываются, когда стэн прижимает ксено своим телом к подушкам, срывая прерывистые вдохи с его покусанных губ. к слову, ксено на самом деле нравится голубой кролик, но ради таких игр со стэном, он нагло пиздит. возможно, снайдер знает об этом, но никто ничего не говорит.

стэн готовит сладости — пироженые-гнёзда. и ксено порывается ему помогать. по началу, он и впрямь делает всё под пристальным контролем снайдера — топит на водной бане шоколад, помешивая, добавляет хлопья.. а потом что-то идёт не так, и оба оказываются измазанными в шоколаде, в муке, тыкают друг друга пальцами в щёки, смеясь. ксено начинает чмокать снайдера везде, где мужчина испачкался, слизывает сладость с его лица. кухня в хаосе, их дыхание в раздрае, а пироженые забыты до лучших времён.

к вечеру приходят луна, бьякуя и броуди, приносят радостное умиротворение в дом. они не пьют алкоголь, но разум немного затуманен счастливыми моментами и забавными историями. броуди гоняется за шеппердом, на которого ксено утром нацепил заячьи ушки — теперь у щенка их четыре, — чтобы сфоткать и отправить майе, которая сегодня не смогла с ними прийти.

пасхальный кулич чееек
тим с изюмом тим без изюма

— мне нужно в рим, — луна скептично изгибает бровь.
она знает, что происходит со стэном, и не одобряет — для неё это что-то за пределами понимания и принятия.
— стэн, это просто сны, — вздыхает она, пытается отговорить. но она уверена — её слова не возымеют эффекта.
месяц назад стэну начинают сниться сны — сначала он не придаёт им значения, ведь, господи, это просто его больной мозг. но каждую ночь ему снится новый эпизод, продолжение истории — его истории, но в другом веке. ему тяжелее просыпаться, иногда он даже путает реальность и сны — даже прогуливает учёбу, предпочитая не выбираться из иллюзорного. там есть мужчина — ксено. стэн не знает его, но во снах они вместе, и снайдеру кажется, что он знает его всю жизнь. его светлые волосы мелькают в супермаркете фантомным напоминанием, иногда ему чудится его тёплый взгляд — стэн уверен, что где-то есть этот человек и сейчас. и почему-то, ему кажется, что рим их соединит.
луна не знает, он ещё не рассказывал, но его сны словно близятся к своему логическому концу — и это пугает, вызывает неприятные мурашки по лопаткам, что-то грядёт непрошенным штормом и не спасётся никто.
на следующее утро у стэна подушка влажная от слёз. он знал, что всё это кончится, но не думал, что так они оба встретят свой финал.
— он обещал найти меня снова, — делится с подругой стэн. они с луной сидят на кухне снайдера, пока он сам пытается успокоить нервную дрожь в пальцах, рассказывая последний сон, где никто не спасён. — за ним пришли люди, украли у меня прямо из-под носа, замуровали в катакомбах, и я не успел.
— не успел?
— я нашёл его, но... обвал. мы задохнулись, нас похоронили заживо, а он улыбался и обущал встретиться вновь.
луна видит состояние друга, не может признать — это ломает его. они бедные студенты и лететь из америки в рим слишком дорого, вот поэтому стэн ещё здесь. луна вздыхает, достаёт сумочку и протягивает снайдеру конверт.
— что это?
— мне это не нравится, — качает головой девушка, когда стэн заглядывает внутрь. — но мы с броуди не можем больше смотреть, как ты изводишь себя.
— вы...
— да, лучшие, знаю.
стэн сгребает подругу в объятия и кружит её над полом под заливистый смех.
— мы скинулись, но ты не думай, что это просто так, — тычет девушка пальцем стэну в грудь. — подарок на день рождения, не жди от нас больше ничего, кроме всратой открытки.
стэн кивает и снова обнимает подругу — он верит, что его счастье тоже мчит в рим.
город встречает сыростью и ветром, но снайдеру плевать, он уже здесь. ищет по карте примерное расположение бывших катокомб, гуляет и наслаждается улицами, но не находит ничего, возвращаясь в отель. его билеты лишь на три дня, и один он уже проебал зазря.
ночью он находит в интернете какие-то экскурсии по открытой части катакомб и решает утром наведаться — хотелось бы видеть, где остались пылью их бывшие тела. стоит на светофоре, оглядывается по сторонам — мало людей, сезон не шепчет хорошей погодой, и кажется, что эти воспоминания ложь. обычные сны и игры рассудка, намешанные попеременными пьянками и усталостью от университетских забот.
— стэн? — такой до боли знакомый голос, такой впервые услышанный только сейчас.
снайдер оборачивается, как в замедленной съёмке — чуть поодаль стоит именно он. такой же, только более реальный, осознанный, в глазах блеск озорной и тот самый ласкающий теплом взгляд.
стэн плюёт на всё — сгребает в объятия, выдыхает в чужое плечо "ксено".

ты какие игры
любишь?
настольные
ложись на стол

ого вау русреал вернулся

— давно не виделись, — обнимает ксено мать.
стэн пожимает отцу уингфилда руку, целует в щёку женщину, которая, можно сказать, воспитывала его всю жизнь, став родной.
ксено давно хотел пригласить родителей в гости — они умотали в россию уже почти полгода назад, и в вашингтон не находили причин вернуться хотя бы на один день. стэна всё устраивает, ксено не жалуется тоже, но он скучает по семье, в отличие от снайдера. и решение пригласить их в гости вырисовывается само собой, когда парни завтракают в один из последних дней осени.
зима, конечно, не лучшее время для приезда в питер, но эта встреча греет их в морозный день. тем более, у них из планов на ближайшие дни — только в эрмитаж мать ксено хочет очень сходить, да в кунцкамеру — это уже интересует мистера уингфилда. жопу морозить особо не придётся, и стэна вполне устраивает такой расклад.
снайдеру кажется, что он и сам впервые в питере — они не устраивали себе культурных вылазок в центр, ограничиваясь бескультурными с мишей и даней где-то на окраинах. и с этой стороны питер пугает своей помпезностью, своей историей и странным желанием одеваться в старинные костюмы, устраивать балы. город больного контраста и сюрреализма, в котором сходят с ума — от текущего по венам отчаяния, граничащего с дурным эпатажем. стэн думает, что им бы стоило немногим побольше выбираться не попить пивка в сэгэху, а прогуливаться с сигарой и тростью по набережным каналов, замечать детали, видеть в упадке что-то иное, нежели привычный раздрай.
но это желание теряется по парадной, когда, возвращаясь домой, под дверью их небольшой квартирки сидят с пивом и чипсами мишка с данькой, улыбаются, видя друзей, сразу же передают непочатые бутылки. а потом резво подскакивают и отряхиваются, когда за стэном появляется грузная туша мужчины — кажется, они думают, что соседи на шум ругаться пришли.
— это мои родители, — представляет их ксено.
миша с даней переглядываются, отряхивают ладони о потёртые спортивки и тянутся за рукопожатием. стэну кажется, что мистер уингфилд потом долго будет им мозги полоскать — с кем водятся, какие-то нефоры-недопанки-недобомжи, но мужчина только добродушно усмехается и пожимает протянутые ладони.
а потом случается что-то типичное для этого города, к чему снайдер безоговорочно всё ещё не привык — миша достаёт из пакета бутылку короны, предлагает мужчине и тот не отказывает. миссис уингфилд дёргает мужа за рукав куртки, качает головой, но миша и ей находит в пакете что предложить — бутылка мартини, которое обычно никто из них не берёт.
— как чувствовали, — фыркает где-то сбоку даня, и стэн кивает, достёт ключи — пора бы переносить это алкогольное шапито в пределы знакомого, безбожно хочется сесть на привычный подоконник и покурить.
мама ксено готовит всем ужин — стэн с даней рвутся ей помогать. но она нагло стукает обоих по лбу половником и отправляет в гостиную отдохнуть. стэн услужливо находит чистую чашку и наливает женщине выпить, чтоб не скучалось, извиняется и всё же курит, свесив ножки в окошко — и плевать, что мороз начинает за пятки кусать.
— ты в порядке? — кладёт на его плечо ладонь женщина, смотрит словно понимающе в глаза.
стэн кивает — но, возможно, он врёт. сам не знает, когда последний раз он бывает в пресловутом порядке, да и вообще — в порядке это как? когда без помех и арматуры где-то под рёбрами, что не перекрывает дыхательные пути?
— тебя что-то тревожит.
— не знаю, наверное, я просто устал.
— ты не скучаешь по америке?
— я скучаю по некоторым людям, но не по стране.
потому что питер уже въелся под кожу, по венам течёт желание корни пустить имено в этом городе — ксено не знает, и стэн не начинает разговоры о будущем, им пока что комфортно в странном "здесь и сейчас". он скучает по луне, по бьякуе и даже немного по броуди, но возвращаться, только, чтобы не тянуло где-то в груди — нет. это нормально, и он понимает — наверное, вот, что значит взрослая жизнь.

я сильный и
независимый
ты это к чему?
я всегда буду
сильно любить
тебя независимо
от обстоятельств

я вам клянусь это 52/10 но она сбросит меня с окна если я покажу вам больше чем это

БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯТЬ.

стэн не ожидает, что это случится именно сегодня — так глупо, так беспечно. он всегда считал, смерть настигнет его либо на фронте, либо защищая ксено. но не так — небольшая заварушка, просто придурковатая компания, решившая, что доебаться до них будет хорошей идеей. и стэн, естественно, показывает им разницу в весовой категории, но... их пятеро, а у стэна лишь он, ксено, который от драк далёк, да шепперд, тявкающий агрессивно, но боящийся громких звуков, обычных хлопков.
стэн побеждает — ну, или почти.
один из придурков набрасывается на стэна, толкает на стену, и никто не замечает торчащий из неё ржавый штырь. боль под лопаткой острая, током по телу, последний удар, от которого нападающий валится на землю без сознания. слышатся сирены полиции где-то вдали — видимо, ксено позаботился под шумок.
— нихрена себе, — присвистывает уингфилд, подходя ближе. — пойдём? полиция и без нас разберётся? у меня не очень хорошие ощущения рядом с федералами.
— ксе, — стэн хватается мужчине за плечо. шепперд грустно скулит у него под ногой. — я не пойду.
— хочешь заяву накатать? — ксено хмурится, не понимает, когда снайдер отрицательно качает головой.
— кажется, я немного напоролся на что-то, — тяжело даются слова, но, похоже, ему нужно пересилить себя и высказаться. ксено резкими движениями проверяет его спину — ладонь окрашивается в багровое мгновенно, и уингфилд замирает, глупо пялясь на неё.
— я вызову скорую, — тараторит он, дрожащими руками достаёт телефон, стэн тянется к нему пальцами — молча просит останоивться.
— я жив, пока эта штука во мне, — замирает, восстанавливая дыхание — каждое слово растекается лавой вместо крови. — останься со мной.
ксено кивает, и стэн видит, как ему сложно достаётся решение не пытаться что-то сделать.
— я неплохо пожил, да? — усмехается стэн, но на деле прячет болезненный стон в этом смешке. — что-то даже и умирать не хочется.
ксено фыркает, но ни слова не говорит, только прожигает своими чернющими глазами снайдера, пока где-то в ногах скулит шепперд, тоже ощущая нависающее грозовой тучей прощание.
— спасибо, что вытащил меня из всего дерьма, — стэн прощупывает свою грудную клетку — в ней чувствуется упирающийся в кожу насквозь штырь. — мы всегда были вдвоём, всегда, — поднимает взгляд на уингфилда. — потом втроём, — кивает на щенка. — я думал, что когда-нибудь нас может стать и четверо, но... прости, ксено.
— нет, нет-нет-нет, — уингфилд пытается поддержать стэна за плечи, но чужое касание с новой силой разливает по телу болезненный спазм. — дай мне позвонить в блядскую скорую!
в голосе мужчины проскальзывают истерические нотки, но стэн понимает своё состояние — ему уже не помочь. такую рану не зашить.
— ксено, послушай меня, — тянет свою ладонь, прижимая к чужой груди. — я люблю тебя. я буду рядом с тобой всегда — каждую секунду, в каждом уголке нашего дома, в каждой крупинке земли, по которой ты будешь идти. я здесь, — медленно сдвигает пальцы на сердце ксено — и мужчина не сдерживает слезу. — скажи мне, что ты будешь в порядке, скажи, что всё хорошо. мне нужно знать, что всё хорошо.
ксено отворачивается, пытается сморгнуть истерику, мотает отрицательно головой, но повторно зовущий угасающий голос стэна умоляет его. уингфилд вытирает лицо, берёт стэна за ослабевающую ладонь.
— всё хорошо, — лжёт, но стэн улыбается на последних силах. — ты можешь идти, всё хорошо.
и обнимает, прячет свою печаль в плече снайдера, шмыгает носом, когда тело мужчины наваливается безвольным грузом на его грудь.
кажется, начинается дождь по щекам ксено.

конечно
ты мой
лучший друг
а ты знаешь
что брак с лучшим
другом уменьшает
риск развода
на 75%?
ты это к чему?
просто вспомнил

— я не он, — заявляет ксено, когда стэн открывает дверь. — ну, теоретически, он, но я не твой ксено, — снайдер впускает его в квартиру, ждёт логических объяснений, и не ксено продолжает. — есть другие миры.
да, о чём-то таком уингфилд упоминал и ранее. его всегда интересовала возможность существования чего-то за пределами их реальности.
— поясни, — кивает на кухню он, собираясь разогревать ужин. тот это ксено или нет — о нём нужно заботиться, он ещё тогда говорил уингфилду, что в любой вселенной нашёл бы его.
— случился коллапс, который открыл разлом, — ксено усаживается за стол, наблюдает за плавными движениями по кухне снайдера. — твой ксено попал в мой мир, а я здесь.
— как в сверхах?
— не понимаю, о чём ты, — ксено разводит руками. — мой мир не похож на... этот, — обводит кухню взглядом — стэн читает в его глазах боль. — в общем, мне нужно вернуться, да и твой ксено, думаю, тоже хочет поскорее вернуться к тебе.
— а каков твой мир? — стэну интересно, есть ли там "они". у этого ксено есть свой стэн? как они познакомились, вместе ли или враги?
— он рушится, — и это явно не то, чего ожидает услышать снайдер. — и ксено в опасности.
— почему ты вообще знаешь о нём?
— он тебе не рассказывал свои сны?
стэн ставит тарелку с бульоном перед мужчиной, усаживается напротив — уингфилд много чего рассказывал, снайдер вряд ли упомнит что-то конкретное.
— мы связаны. я знаю, как живёт он, а он знает, что происходит со мной. не уверен, считает ли он эти сны реальностью, но... мы знаем о друг друге, но, возможно, воспринимаем по-разному.
стэн не понимает ничего, но беспокойство за уингфилда разливается по венам неконтролируемым потоком, а слова этого ксено не предвещают ничего хорошего.
и не зря, потому что ксено знает, как снова создать разлом. это пугает и настораживает, но снайдеру нужно вернуть своего мужчину — он идёт в чужой мир за ксено.
тот не врал, говоря, что эта реальность в упадке — вселенная падает у него на глазах. там лес и бездушное небо, которое готовится свалиться путникам на головы не метафорически. ксено ведёт стэна к своему дому — какой-то шалаш посреди ничего. там уингфилд — целый, здоровый, напуганый до неимоверия, напевающий себе утешающие мотивы под нос.
— возвращаемся, — стэн поддерживает за поясницу своего ксено. обращается к другому мужчине, кивает на дорогу, которой они пришли. но тот только качает головой.
— это мой дом.
— но он скоро перестанет существовать.
стэн не перестаёт уговаривать, смотрит в знакомые, но такие чужие глаза.
— я хочу умереть здесь. я обещал ему оставаться рядом до самого конца.
снайдер теперь понимает — в этом мире он уже мёртв. и этот ксено желает покоиться, если без мира, но вместе — вот почему не решил подыграть, остаться в новом месте, если уж всё о нём знал.
стэну печально, и ксено — его ксено, — кивает своему двойнику. они, видимо, улавливают друг друга на ином уровне, и снайдеру кажется, что будь это их реальность, уингфилд поступил бы именно так.
они возвращаются, разлом закрывается, словно не существовал, стэн укладывает ксено на постель и слушает всё о чужом мире — от начала его сновидений до сегодняшнего, о месте, в котором тот ксено не встречает рассвет.

приготовишь
завтрак?
я на работу
опаздываю
значит не
приготовишь?
значит опоздаю

стою готовлю завтрак заходит лена с фразой:
— а ты на пасху будешь порнушную зарисовку писать как они яйцами бьются?
ни привет ни доброе утро сразу по делу

стэн открывает дверь — обычный бар, типичный такой, американский. стены пропитаны гнилью и запахом дешёвого алкоголя, пóтом и закусками. девушка за стойкой даже не кивает, не улыбается, грубо спрашивает, что гостю налить.
стэн даже не знает, зачем он здесь — наслушался баек про место, в которое люди приходят за удачей, но верить в это... он думает, что не верит, но, всё же, почему-то он здесь.
бильярдные столы понатыканы в каждом углу, люди безэмоционально стукают по шарам, чертыхаются под нос, когда не попадают, но улыбаются словно искренне, когда победа начинает маячить перед глазами.
— тут действительно можно получить удачу? — помешивает в своём стакане виски стэн.
— скорее, проебать, — грубо фыркает барменша. — никто не может вовремя остановиться, а, проиграв, остаются, пытаются вернуть хоть часть.
— получается?
— посмотри на них, — кивает она на ближайший столик. — они здесь уже два месяца, не уходят домой, спят на полу, умываются в туалете. они здесь навсегда. фортуна не любит эгоизм.
стэн понимающе кивает — выпивает залпом виски и ставит громко стакан на стойку. взглядом провожает завсегдатаев бара, но внимание привлекает только один. и он становится жертвой снайдера — мужчина хорош в бильярде, а немного удачи ему не повредит.
— сыграем? — кивает на стол он. светловолосый мужчина оборачивается, окидывает собеседника сухим взглядом, кивает и ставит свою монетку на весы над столом.
стэн побеждает, мужчина, ксено, как тот представился во время игры, никак не реагирует, пожимает только плечами и давит мелкую улыбку, поздравляя. стэн предлагает сыграть ещё.
фортуна не любит, когда вовремя не могут остановиться, и стэн познаёт это на себе — ксено побеждает трижды, снайдер всё продолжает бросать ему вызовы.
— тебе стоило остановиться на первой партии, — ксено мажет кончик кия мелком. — зачем тебе столько удачи, ты же и так в порядке был, когда сюда пришёл?
— тебе откуда знать? — стэн сжимает кулаки, прослеживает плавные движения мужчины вокруг стола.
— я знаю, это мой бар.
стэн складывает в голове один и один — хах, первым противником выбрал себе само божество. фортуна очеловечилась и стоит ровно напротив него.
— почему ты держишь этих людей здесь? — спрашивает он, когда ксено делает очередной удар.
— я не держу их, они сами остаются, — отвечает спокойно мужчина, прикидывает, какой шар следующим загнать. — они боятся, что останутся без удачи ни с чем.
— ты забрал их удачу, понятное дело, что они боятся.
— я не забирал, они сами её проиграли.
ксено снова побеждает партию, и монетка стэна на весах отдаёт остатки свечения.
— отпусти их, — снайдер смотрит фортуне в глаза. — последняя партия, я иду ва-банк.
ксено иронично изгибает бровь и ухмыляется — стэн отрицает, что заведомо проиграл.
— зачем тебе это? ты проиграешь и умрёшь без удачи, и ради чего? ради незнакомцев?
— плевать на себя, просто твои действия несправедливы. играем?
снайдер уверен в себе. ксено кивает и снова расставляет шары.
— зря ты это затеял, — бьёт первым, загоняя полые. — глупый героизм, глупая смерть.
— люди глупы, но мы учимся, — стэн следит за убывающими шарами ксено на столе. ему, кажется, не дадут сделать даже один удар. — возможно, мне плевать на этих людей, но я не хочу, чтобы они погибали из-за влияния высших сил.
ксено хмыкает, не отвечает, продолжает загонять раз за разом шары — восьмёрка в угол, и стэн вдыхает поражение. ксено оборачивается на него.
— ты мне нравишься, — говорит он. — не думал, что остались на свете ещё такие глупцы.
ксено берёт монетку стэна с весов, сжимает в кулаке и передаёт — снайдер не понимает, почему она светится ярко, когда фортуна кладёт её в его ладонь.
ксено выигрывает, но отпускает всех, закрывает бар. стэн смотрит на закрытые двери снаружи, в окне видится силуэт ксено. мужчина машет ему на прощание и словно слышит голос фортуны в своей голове —
сыграем, как-нибудь, ещё?

купи картошку
я же вчера
покупал она
испортилась?
она свёкла

мой хорошка мой фанат#1 авхпвхахпвх я распечатаю эти скрины и повешу вместе с батиным отзывом у меня на фб себе на стену

как можно заметить тексты становятся хуевыми я возможно беру перерыв небольшой отдыхаю набираюсь сил и дописываю два фанфоса которые уже давно ждут своего финала где-то в дебрях фикбука

стэн всегда принадлежал сам себе — родителям плевать, друзей у него как таковых не было, — лишь пара одноклассников, с кем можно было покурить за школой, да домашку списать.
он — тот, для кого нет места в этом мире, но он борется за каждый дюйм пространства для существования, возможности вдохнуть полной грудью. тот, кем пугают родители своих детей — не делай так, иначе станешь, как он.
его руки по локоть в крови — нет, он не убивает людей, — только себя, съедая изнутри демонами, что вгрызаются в мозг паразитами, перерождаются в неубиваемых тварей.
стэн — мерзкий, низкий и гиблый.
его рождение — ошибка вселенной, что гадко усмехается ему в лицо, подбрасывая камни в едва устойчивую повозку, которую он смог построить для себя.
он не хочет умирать.
просто хотел бы не рождаться.
но судьба такова — он здесь, ступает неровным шагом по искаженной реальностью земле, находит удовольствие в драках — почему этим людям можно спокойно жить и радоваться, когда он пуст и нежеланен.
ксено находит его под мостом — пьяное тело, накуренное и несоображающее, без каких-либо признаков жизни в глазах и мертвецкой усмешкой на губах.
стэну всего семнадцать, а довёл себя до состояния трупа, что похоронен лет тридцать уже как.
едкие слова срываются с посиневших обветренных губ снайдера в сторону уингфилда, что тащит его на себе — куда-то, не важно, лишь бы не оставаться тут, под мостом, хотя именно здесь такому отбросу и место.
ксено игнорирует тычки и пинки коленками по рёбрам, несёт стэна, желает помочь.
спасти того, кому давно нет спасения.
как уингфилд может спасти стэна, если снайдер сам не может спастись от самого себя.
от своих мерзких демонов, что тащат его в свои дебри, сухими жилистыми пальцами впиваясь в рёбра.
ксено приносит стэна к себе домой — прячет в комнате от родни, выхаживает, не даёт сорваться. кричит, ругается, доходит до драк, в которых ксено проигрывает, но не даёт этому парню выйти за пределы комнаты — знает, если тот уйдёт, то ему уже не помочь.
стэн считает, что ему уже не помочь.
ксено уверен — они справятся.
справятся с теми срывами и болями, грызущими нутро демонами и разрастающейся в груди снайдера пустотой.
стэн теперь не один — в его адское пекло ворвалась горячая яркая ладонь, что удерживает на плаву.
его покосившаяся повозка, которую он самостоятельно выстраивал, теперь отремонтирована надежными руками нового человека — ксено уингфилда.
человека, что вытащил его из объятий чёрной дыры — взорвался сверхновой, обратив в пыль пустоту.
стэн полюбил этого человека всем своим израненным сердцем, что заботливо было сшито по-новой им же.
ксено забрал его полностью — с его перебоями и помехами меж рёбер, принял в свои объятья, защищая от беспокойных призраков прошлого.
уингфилд смог создать новую, лучшую версию стэна, как и его самого. не дал делать из его оголенных нервов струны и играть реквием по больному рассудку — сам стал музыкантом, что вальсирует лишь по останкам падшего вавилона.
их отношения — от приступа к приступу, разбавленные ощутимым теплом.
ксено не оставит стэна одного — будет держать в своих объятиях и целовать в макушку, укачивая, разделит его боль, сразит его тварей, что с помехами шепчут свой бред в тишине ночи.
и этот неумолкаемый хаос в голове стэна — под его ответственность, — не должен быть заботой ксено. не должен убаюкивать двоих.
только вот повозка уже держит обоих — и если свалится один, второй добровольно упадёт следом.

стэн больше не боится пустоты — она теперь в нём. просачивается колким "ты мне не нужен" под кожу, разливает по венам гниль. они всегда находились в разной системе ценностей, но так очевидно это становится только сейчас. ксено никогда не говорил слов любви, никогда не обещал пресловутого "навсегда", он просто был рядом, протяни руку — коснись. но пропасть незримым под ногами, игнорируемым в голове, стэну просто нравилось не снимать розовые очки.
курит в окно нараспашку, свешивает ноги — там пыль и грязь. в глазах тревога провожает последние минуты заката — как доказательство, что конец тоже может быть красив. но их конец — угрюм и ожидаем, режет глотку подступающей тошнотой, а глаза покалывающей истерикой где-то за зрачком. некрасиво и мерзко, но неплохо, что хоть один из них не сожалеет. ксено плевать — константа мироздания, стэну не за что его винить за отсутствие чувств. уингфилд давал ему то, что стэн хотел бы ощутить, будучи с ним — кроме главного, кроме любви. поднимает взгляд — там первые краски разливающейся темноты.
смотрите, звёзды, как жизнь моя безобразная катится по пизде.
выдыхает, выбрасывает дотлевающую сигарету и мир перестаёт существовать.
девятый этаж и обещание — мы будем счастливы.
в пределах отсутствующего адреса, в день, которого нет в месяце.

я люблю
тебя и скольким
мужчинам ты это
говоришь?
всем
всем?

да я всем
говорю, что
люблю тебя

ксено кидает пакет на диван, где сидит стэн. снайдер косо поглядывает то на мужчину, то на чёрный полиэтилен рядом.
— для выноса моего трупа этот пакет маловат, — хмыкает он, когда ксено стукает его по лбу ладонью и грозно смотрит.
— идиот, — стэн пожимает плечами и возвращается к просмотру сериала, от которого уингфилд нагло его отвлёк. — вырубай давай, сейчас будем повторять тренды.
— я тебе родительский контроль поставлю на интернет.
— ну стэн, это весело! — нудит мужчина и тянется за пакетом, роется в нём несколько секунд — что-то шуршит и стукается, и снайдеру, возможно, немножко интересно. — вот, — протягивает ксено несколько каких-то упаковок.
стэн иронично изгибает бровь.
— бальзамы для губ? серьёзно?
— они вкусовые.
— ты голодный? ужин в холодильнике, иди поешь, бога ради.
уингфилд дуется, складывает руки на груди и пилит стэна осуждением. снайдер читает названия на тюбиках — всё сладкое. клубника, ваниль, господи, даже карамельный латте. стэн выдыхает, соглашаясь на очередную идею любимого мужчины. что угодно, лишь бы уингфилд был счастлив — но повозмущаться можно, чтоб не зазнавался.
— ладно, что делать надо? — сдаётся, и ксено радуется ребёнком, хлопает в ладоши и чмокает снайдера в щёку.
— я закрываю глаза, ты наносишь помаду, целуешь меня, а я должен угадать, какой это вкус.
стэну начинает нравиться эта задумка. но реализация может немного отличаться от изначального плана — он так полагает.
ксено ещё что-то рассказывает, затем кивает и отворачивается, даёт стэну полную свободу выбора между однотипными бальзамами. снайдер выбирает первую попавшуюся на глаза — ему, если честно, плевать, какой вкус на его губах, если это не вкус губ ксено. но он почувствует их оба — лучше было бы, конечно, без всей этой мишуры. просто валяться на диване, сплетаясь лодыжками, лениво целоваться до естественной алости и своих, и чужих губ.
— готово, — ксено разворачивается и тянется к стэну первым, клюёт мелко и отстраняется сразу же и это совсем не то, чего ожидает стэн.
уингфилд хмурится, задумывается, облизывает губы, силясь прикинуть, что производители могли намешать, но затем улыбается ехидно и смотрит на стэна — слишком вызывающе, слишком блестят непотребством его глаза.
— я не распробовал, давай ещё раз, — ксено заваливает стэна на диван и целует — уже не мелко, сминает своими губами его.
стэн понимает — бальзамы в их игре нахер больше не нужны. но про запас на зиму, чтобы губы ксено не обветривались, он оставит.

фу блять не люблю свои фотки выкладывать пиздец конечно сорри

мистер уингфилд,
вы…
мы же на "ты"
мы женаты???

впервые ксено видит его, когда не удаётся спасти жизнь. в реанимацию, куда привозят на операционный стол уингфилда человека, заходит мужчина в чёрном костюме. никто из врачей и медсестёр не замечает его, но ксено видит. коллеги странно косятся на него, когда он кричит кому-то свалить. мужчина в костюме обводит ксено пустым и только кивает на раскорёженные рёбра человека, которому проводят операцию. он отвлёкся, чего ему делать нельзя, он — врач, каждая секунда на счету в борьбе за чужую жизнь.
и, возможно, это становится грехом ксено — лишнее время, потраченное на крики в пустоту, решает судьбу. человек умирает, и мужчина в костюме улыбается уголком губ. растворяется полупрозрачной дымкой, и ксено считает, что ему стоит обратиться к коллегам по поводу зрения и башки.
в следующий раз ксено видит мужчину в палате своей пациентки. девочка, девятилетняя, с врождённым пороком сердца. мучжина в костюме просто стоит, притаившись в углу комнаты, и девочка не видит его — только ксено обращает внимание на постороннего, но помнит, что не стоит заговаривать с ним при других. он сверяет показания с приборов жизнеобеспечения и как бы невзначай машет ладонью на выход, следит боковым зрением за мужчиной — тот смотрит на него.
— кто ты такой? — обращается надрывно уже в коридоре ксено к мужчине. — почему я тебя вижу, а другие нет?
— я жнец, — отвечает спокойно тот. — и я не знаю, почему ты видишь меня.
его тон слишком неживой, но ксено и не уверен, должны ли жнецы эмоционально окрашивать свою речь. ему вообще не ясна сама суть — что значит перед ним стоит жнец? ксено не верит в существование потустороннего мира, не считает, что рай и ад должны существовать. он быстрее поверит, что заработал себе шизофрению, нежели в это.
— ну да, как же, — фыркает, но мужчина никак не реагирует. — и зачем ты здесь?
— что, по-твоему, делают жнецы в больнице — рассаднике душ, которые норовят покинуть тела? — ксено давится воздухом от иронии в тоне голоса — всё же, жнецы тоже могут язвить?
— ты их забираешь? — кивок.
— только тех, чьё время пришло.
ксено продолжает скептично относиться ко всей этой ерунде. но он не останавливает жнеца, не начинает его молить оставить в покое несчастных. он — врач, он их спасёт, он в свои силы верит. но иногда продолжает перебрасываться со жнецом парой слов. мужчина представляется стэном — ксено не уверен, настоящее это имя или придуманное, чтобы просто быть названным.
он привязывается, он видит стэна на каждой операции, в каждой палате, жнец следует за ним по пятам. только домой не наведывается, остаётся в больнице, ведь — ты знаешь, ксено, час смерти может простучать для кого-то, когда тебя рядом нет. уингфилд проводит ночные дежурства в своём кабинете, зовёт туда стэна и наливает на двоих чай — мужчина не пьёт, но от компании не отказывается, и ксено видит бóльший эмоциональный окрас в его речи, когда они наедине.
ксено считает, он влип. но обдумать свои чувства не успевает, когда попадает в аварию по пути домой. он никогда не думал, что окажется не за операционным столом, а на нём. но сознание утекает, и боли не чувствуется, только голос знакомый по ушам отдаёт тихой печалью:
— дорогой доктор, я иду за душой.

потому что ксено видел стэна, когда однажды от него успел сбежать. когда побывал за гранью, между реальностями, его воспоминания потерялись по ним, но сознание не захотело забывать. стэну просто нельзя было этот секрет расскрывать живому, но теперь:
— с возвращением, — ксено рядом со своим телом стоит пустым. — на этот раз тебе не положено от меня сбегать.

твое лицо когда ты пишешь порнуху 😠🫥
твое лицо когда пишешь стекло 😁😁

лена каждый раз когда видит что я беру ноут и начинаю печатать: кого в этот раз убиваешь?
oh she knows she knows i know she knows 😎

classics

у нас
есть проблема
ненене это у
тебя есть
проблема.
у меня есть
идиот который
продолжает
их создавать

ксено — ангел. не образно, его не называют так за поведение и милый характер. он ангел — существо библейское, нереальное, кажется. стэн не верит по началу в его россказни о рае и аде, о том, что мир не состоит из чёрного и белого, что есть что-то за гранью, так близко, но так далеко. стэну просто кажется, что ксено немного странный. его поведение, его немного неловкие движения, словно он не знает, как ходить на ногах, его речь — чистая, немного странная, он говорит медленно и глубоко, но слова составляет в предложения немного под старину. но ксено не из тех, кто будет лгать — подходит к снайдеру спокойно, укладывает тёплую ладонь тому на плечо, и стэн слышит какой-то шум на секунду. взмах крыльев. моргает — и они уже не в комнате стэна, перед глазами необъятный океан. солнце играется блеском по воде, обутые ноги промокают по щиколотку. стэн переводит взгляд на ксено — мужчина не ощущает дискомфорт.
— что.. как? — глупо спрашивает снайдер, пялится на кукольное лицо перед собой.
— я перенёс нас.
— куда?
— мы в австралии, стэн.
и доверчиво смотрит снайдеру в глаза своими глубокими. стэну кажется, что это сон.
у ксено есть крылья. их не видно, ведь, ксено выглядит как простой человек. но однажды снайдеру становится настолько интересно, что он просит показать.
— я не могу, — ксено откладывает книгу, складывает руки на колени и виновато упирает взгляд в пол.
— почему?
— ты узреть мой истинный облик не способен.
— почему?
они знакомы уже больше года, ксено живёт у снайдера, и тот ничего не имеет против — неплохо иметь личного ангела-хранителя, ведь так? ксено умеет залечивать раны касанием, и стэну это удобно, когда его ранят на фронте. ангел незримым присутствует рядом, таится в чьей-то тени, и никогда не показывается другим. ксено — личная тайна стэна, за раскрытие которой ему прямая дорога в психушку.
— люди не способны видеть меня без вместилища. исключения бывают, но проверять — прости, я не хотел бы, чтобы ты пострадал.
стэну кажется, что он действительно сходит с ума. он влюбляется в божественное существо. ксено всегда ему говорит, что люди — не менее божественные существа, они созданы его отцом, и всегда замолкает после этих слов. бог ушёл, бросил свои творения, стэн берёт его ладони в свои и утешает — ксено не чувствует тепло. ксено не чувствует ничего — и стэн не лезет к нему со своими чувствами, наслаждается присутствием рядом, в одной комнате, этого существа.
ксено не спит, не ест, души у него нет — всё человеческое ему чуждо.
так думает стэн. но:
— я отбросил крылья, я иссушил свою благодать.
стэн возвращается домой, и это первое, что он слышит. не понимает суть.
— я хотел стать человеком, — объясняет ксено, делает ближе шаг. — оказывается, это сложно, — ближе ещё. — я хочу чувствовать, когда твоя кожа моей касается, мне хочется, чтобы я не был для тебя куклой, пустым сосудом, — невесомо касается кожи снайдера пальцами по щеке. — ты тёплый.
стэн сгребает его в объятия, но ему не радостно — совсем. ради него не должны ангелы падать с небес.
иногда стэн смотрит на спину ксено по утрам — лопатки бледные, широкие плечи, стэн знает — там были крылья, которые ему никогда не было дано лицезреть. проводит кончиками по шрамам, тем, которые не на коже, а на душе — ксено вздрагивает, оборачивается и улыбается мелко. он тоже по ним грустит.

кажется я задалась целью переделать все мемы под ксенлей 👍

ксено затаскивает стэна в свою квартиру — темно, коридор узкий, снайдер бьется плечом о стену, — ксено толкает и прижимает к ней, жадно целуя.
снайдер скулит в поцелуй, хочет оттолкнуть — руки держат крепко за горло, не позволяют отстраниться ни на шаг.
слишком грубо, слишком неожиданно — снайдер не думал, что уингфилд настолько жесток.
ксено отстраняется, улыбается сумасшедшим, в глазах огонь — давит на плечи стэна, заставляя скатиться по стене вниз.
расстёгивает ремень своих джинс, приспускает — член уже зудит желанием разрядки, — ксено приставляет его к плотно сжатым губам снайдера:
— соси, — приказывает, толкаясь.
стэн не хочет — не хочет так.
будто его насилуют средь бела дня где-то в переулке — уингфилд не казался таким человеком, даже учитывая их недолгое знакомство.
ксено видит нежелание стэна, даёт ему пощечину, сжимает пальцами лицо, заставляя приоткрыть рот.
— если ты не будешь слушаться — будет хуже, — зло шепчет, надавливая на скулы сильнее.
снайдер смотрит в чужие глаза сквозь подступающие слёзы — не потому что ему больно от удара — ему больно находиться в такой ситуации, ему обидно, что человек, которого он считал замечательным, — способен на такое.
снайдер приоткрывает рот — ксено толкается членом сразу же глубоко, держит за голову сильно, не даёт отстраниться.
сам двигается в чужом рту, пока стэн позволяет так грубо трахать себя — чувствует себя использованным, хочет провалиться сквозь землю и никогда не встречать ксено.
их отношения обречены — как дружеские, так и романтические.
ксено не из тех, кто может держать людей рядом с собой, не имея с них выгоды — лишь использует в своих целях и выбрасывает бесполезных.
он не сам выбрал этот путь — обстоятельства, события жизни серьезно повлияли на становление его личности.
и если бы стэн смог найти его раньше, возможно, он мог бы помочь уингфилду не скатываться так низко, научил бы любить и быть любимым. там они были бы счастливы, познавали новое вместе, проводили вечера под гитару, улыбались бы нежно — друг для друга, — могли бы ссориться, расходиться, но находить друг друга вновь, просто потому что не могут быть без.
целоваться под дождем, сбегать от полиции, смеясь — за руку. такая вероятность их отношений есть, но она в другой реальности — не в этой.
в этой уингфилд насилует чужой рот своим членом, кончает глубоко в глотку и выгоняет снайдера из своей квартиры.
чтобы найти его потом вновь и продолжить с его помощью ублажать свои сексуальные желания.

стэн смотрит на ксено пристально, долго — жаждет.
хочет, чтоб его прижали к стене и отымели грязно, выбивая стоны, вбиваясь глубоко, жестко.
знает, так будет, потому что знает — уингфилд властный собственник, будет оставлять отметины на теле, сжимать бёдра до синяков.
снайдеру нравится выстанывать имя ксено, когда тот глубоко в нем, упирается головкой в простату, прижимая спиной к стене, оставляет укусы на ключицах, пока снайдер захлёбывается в ощущениях и слезах удовольствия.
уингфилд любит играть языком с сосками, прикусывать их, оттягивать — заставляет их набухать и краснеть, а снайдера — задыхаться и хотеть.
хотеть ещё жёстче, чтоб до крови на губах, до покрасневшей от резких шлепков бёдрами о ягодицы коже.
хотеть всего и без остатка.
чувствовать в себе горячую сперму — потому что без защиты, потому что кожа к коже, ведь так — правильно, нужно.
когда вытекает из растраханного ануса, скатываясь по внутренней стороне бедра, которую ксено слизывает самостоятельно, проходясь широко по ложбинке, вылизывая изнутри.
снайдер не касается себя, кончая себе на живот — тоже слизывают, впиваются в губы, раздвигая, давая почувствовать себя же на вкус.
тонет в эйфории от такого уингфилда.
обожает.
и скоро ощутит всё это вновь.

два текста в отложку закидываю потому что ухожу играть в репо и один текст норм а за второй вы меня хуями покроете ей богу но это было в моей голове мне стало интересно написать

стук в дверь прорезает тишину квартиры — стэн знает, кто там, улыбается сам себе, открывает. ксено вваливается в квартиру, ноги заплетаются, падает на грудь снайдера, сжимая пальцами кофту — смотрит в глаза жалобно, моляще.
— как доехал? — спрашивает стэн, помогает уингфилду снять верхнюю одежду — обувь тот скидывает сам, особо не заботясь, куда она закатывается.
ответом снайдеру служит требовательный поцелуй, граничащий с просьбой помочь справиться с возбуждением.
стэн знает, что причиной послужило такому расположению дел — обещание.
обещание, в котором, ксено держится весь день на работе с вибратором в заднице — вечером снайдер позволит ему делать что угодно с ним.
и ксено справляется, судя по его покрасневшему лицу, тяжелому дыханию и уже давно вставшему члену, которым мужчина потирается сейчас о чужое бедро.
но снайдеру почему-то мало. ему хочется видеть больше такого ксено — желающего, беззащитного, готового на все.
до спальни дойти — непосильная задача для уингфилда сейчас — падает на диван в гостиной, попутно силясь снять с себя штаны. путается в штанинах, стонет от движений вибратора внутри — каждым шагом и каждым поворотом давит на простату сильнее.
снайдер лишь наблюдает — не помогает, — любуется, как ксено сейчас балансирует на грани безграничного удовольствия и ужасного мучения.
— можно я… — уингфилд пытается проглотить рвущиеся стоны и скулёж. — можно я вытащу его?
стэн подходит ближе, садится рядом — ксено лежит на диване с раздвинутыми ногами, из задницы торчит веревочка за которую потяни — вытащишь вибратор, но снайдер лишь слегка дергает ее, заставляя уингфилда вновь задохнуться в стонах от движения внутри.
член сочится естественной смазкой, пачкает живот мужчины — стэн проводит указательным пальцем от основания к головке, слегка отодвигает, после — наблюдает, как член дергается, ударяясь обратно о живот под тихий скулёж.
— я хочу посмотреть, как ты сам делаешь себе приятно.
ксено прогибается в спине, пытаясь уловить потерянное касание, но снайдер убирает руки, отодвигаясь чуть дальше на диване, открывает себе лучший обзор.
ксено смотрит сквозь пелену слёз в глазах в чужие заинтересованные — двигает бёдрами, вновь скуля от ощущений в заднице, ложится удобнее, колени шире раздвигает — вытаскивает вибратор, громко простонав.
стэну с одной стороны хочется прикоснуться — войти грубо, взять жестко, но с другой, — любоваться такой открытостью возбуждает сильнее, хочется прочувствовать весь спектр эмоций, наблюдая, запоминая — как ксено нравится, когда он делает это сам.
уингфилд собирает капли предэякулята пальцами, растирая меж ними — вводит в себя сразу два, — не разрывает зрительный контакт, смотрит на снайдера вызывающе, мол — это могли быть твои пальцы, а ещё лучше член.
снайдер первым взгляд отводит, следит задушенно, как пальцы ксено раздвигают узкие стенки, как сгибаются в костяшках, толкаются глубже, не получая достаточного удовольствия.
дёргается резко, не выдерживает — толкается своими пальцами, добавляет их к пальцам ксено, срывает громкий крик с чужих губ, — подстраивается под темп, с которым растягивает себя уингфилд.
слишком жарко, слишком непривычно для них обоих — ксено задыхается собственными стонами и всхлипами, пока пальцы — свои, чужие, — толкаются глубже, задевают простату с каждым новым толчком, снайдер давит пальцем на неё — и уингфилд выгибается, ёрзает, — слишком.
кончает себе на живот — перед глазами темнеет от новых ощущений, от столь долгого ожидания действий, — закрывает глаза, пытаясь отдышаться.
снайдер вытаскивает пальцы из него, собирая немного спермы ими же. подносит к губам, заставляя ксено открыть рот — проталкивается глубже, обводит задние стенки щёк, язык, поглаживает.
заменяет большим — касается губами губ ксено, вылизывает его рот языком.
— ты такой красивый, когда возбуждён до предела, — шепчет, отстраняясь слегка. — такой открытый, такой мой.
ксено смотрит мутным взглядом — картинка ещё плывет перед глазами, но отчетливо видит чужие горящие.
— хотелось бы и тебя увидеть таким, — шепчет усмешкой, стэн заинтересованно выгибает бровь.
— попробуй, — и целует вновь.

звучит знакомо это точно не сюжет дкст?

не люблю писать порнуху по двум причинам и первая буквально в том что вот люди видят один пейринг в одном амплуа этот точно всегда сверху а тот снизу и все и хуй переубедишь и начинают чуть ли не ядом плеваться что НЕТ ДА КАК ТАК ОН НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СВЕРХУ блять вы буквально говорите про придуманных 2д персов ало
"да он по телосложению не похож на топа" о боже блять мой зайдите на порнхаб посмотрите как такие же непохожие нихуево ебут качков ага расскажите та же херня и с "у него член меньше" поверьте похуй+поебать
зацикливаться на одном не всегда круто знаете интереснее когда можно разные грани познавать каким боком вас вообще задевает? вы ебетесь с ними? нет. мироздание рушится? тоже нет
слишком много крутого контента упускаете когда привязываетесь к одному годами проверенная херня ей богу без негатива просто мне эта позиция не понятна

пупупу у меня нет оправданий??