Хуй в прямом эфире
Пиком моей работы на радио была передача «21.05 с Ефимом Кузнецовым», где 21.05 – это время начала передачи (ну, на всякий случай). В СМИ всё начинается ровно по часам в 00 или в 30 минут. Начинать в пять минут было, конечно, наглостью с моей стороны.)
Официально иметь возможность опаздывать на пять минут там, где опоздание карается высшей мерой – это же так ебейше.
По средам и пятницам на протяжении двух часов со слушателями, которые звонили в эфир, мы обсуждали то, что приходило мне в голову за день до этого. Никаких стоп линий на темы. И, мне кажется, это было максимально искренне и рок-н-ролльно. По пятницам я разыгрывал сертификаты в бар, а после эфира сам отправлялся туда, где часто пересекался с победителями.
Когда я переезжал в Москву, передачу, понятное дело, пришлось закрыть. Последний выпуск я провел по той же схеме. «Привет, тема такая-то, песни будут такие-то, давайте обсуждать!» Ни слова о том, что эфир прощальный, разумеется. Чо ныть? А эфир, сука, таким трогательным вышел, как на зло.
Прощаясь я поставил «Crazy» Аэросмита и вместе с уведенным в тишину фейдером громкости микрофона, тоскливо выдохнул и оглядел студию, где провел почти четыре года своей жизни. «Чот, последний эфир, а даже срачей не было».
Звонок на студийный телефон.
Я: – Радио, здравствуйте
Пьянющий голос в трубке: – Это Ефим?
– Да
– Кузнецов?
– Да
– Я, вот, слушаю твою передачу уже пол года. И, знаешь, что хочу сказать?
– Так так
– Такая хуйня, на самом деле! Где Металлика? Где Мегадэз? А?! Заебал! Не выходи больше в эфир!
Оххххх… и, честно, прям мед на душу. Вот это я понимаю финал!
– Хорошо, дружище, как скажешь
С той секунды передачу официально можно было считать закрытой.