Мой друг назвал Владивостокское Охранное отделение «самой человечной охранкой» во многом, благодаря постам из этого телеграм-канала. Что ж, самое время напомнить, что завтра, в ГЦМСИР на Тверской буду про эту самую человечную охранку рассказывать.

Здесь все необходимые детали про время, место и регистрацию, а сейчас хочу какую-нибудь историю для затравки рассказать. Как раз о человечности.

В июле 1912 года агент «Головин» докладывал начальнику отделения:

«Съехавшиеся во Владивосток на лето учащиеся разных высших учебных заведений, студенты и курсистки, намерены устроить здесь что-то вроде землячества, с целью ближе познакомиться между собой.

В этих видах они намерены устраиваться с разрешения полиции периодические собрания в городском музее и предпринимать экскурсии по окрестностям.

Пока о политике среди них ничего не слышно, но несомненно, что она будет.
Студентов Восточников в этой компании очень мало, так как к Восточникам другие студенты относятся пренебрежительно. Причина тому — кутежи и постоянные скандалы, учиняемые Восточниками».

Ну, собственно, умиляет указание на то, почему студентов Восточного института не позвали в землячество. Кто-то скажет, что нормальное студенческое поведение, кто-то возмутится. Интересно, что такую деталь вообще включили в агентурный отчёт, зато она его порядком оживляет. А об остальном (ну, хотя бы о части) постараюсь завтра рассказать.

#Владивосток #Жандармы

Тут давеча Александр Дюков писал, что когда 8 августа 1914 года австро-венгерская полиция в Кракове арестовала Владимира Ленина, то при обыске конфисковала записную книжку Надежды Крупской с адресами связных РСДРП в России. В 1959 году издана в журнале «Исторический архив» и дрожащими от волнения руками я пошёл скачивать оцифрованную версию статьи с оной книжкой. Интересовали меня адреса в одном конкретном городе — Владивостоке. Таковых нашлось два: 1) Сибирский торговый банк, А.Г. Антонову и 2) Почтамт, ящик № 76.

Адресная книжка города Владивостока за 1914 сообщила, что А.Г. Антонов — поверенный в делах Сибирского торгового банка. Более найти не удалось, но кто ищет — тот всегда найдёт. Иногда даже то, что искал:

«22 августа 1912, «Ольнем» начальнику отделения ротмистру Нагродскому.

В числе служащих Сибирского Банка во Владивостоке есть некто АНТОНОВ, бывший крупный деятель; проживает под фамилией Антонова, но в действительности это должно быть другое лицо. Нужно полагать, что его прошлое настолько крупное, что заставило перейти его на нелегальное положение. Названный Антонов имеет связи с писателем Максимом ГОРЬКИМ, проживающим на острове Капри, где якобы живёт с ним вместе и брат Антонова.

Сообщение по Восточно-Сибирскому Районному охранному отделению:

30/VIII № 1043 Ротмистр Нагродский дополнительно донёс, что «Антонов» оказался сыном коллежского секретаря Воронежской губернии Нижнедевицкого уезда Александром Гавриловым Антоновым, 33 л.; проживает по Светланской ул. № 35, кв. 3. по бессрочному паспорту Нижнедевицкого уездного полиц. управл. от 16 июля 1907 г. за № 22. Неблагоприятных свед. об Антонове у Ротмистра Нагродского не имеется. О легальности Антонова запрошен Нач-к Воронежского Губ. жанд. упр. 30/VIII за № 1044» (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 242. Д. 20ч. 64 л. Б. Л. 141).

Начальник Воронежского ГЖУ подтвердил, что паспортная книжка действительно была выдана Антонову, который в 1905 году привлекался указанным управлением к дознанию по 129 ст. Уголовного уложения (произнесение или чтение речи, призывающей к бунту/свержению власти/неподчинению закону) и был отдан под надзор полиции, прекращённый 21 октября того же года на основании императорского указа о частичной амнистии (ох, уж эти либеральные времена 1-й русской революции).

Ящик № 76 почтамта не нашёл, а вот в здании Сибирского торгового банка, где через Антонова ЦК РСДРП держал связь с приморскими товарищами сейчас находится главный корпус Музея-заповедника истории Дальнего Востока им. В.К. Арсеньева, где я работаю. Учитывая то, что Антонов был известен охранке, то о качестве связи через него можно сделать однозначный негативный (для ЦК РСДРП) вывод.

#Владивосток #Жандармы

Возвращаясь к ранее напечатанному. Вообще, если подумать, то 1912-й год был для Владивостокского Охранного отделения неожиданно проблемным. Слежка за «Военным союзом Владивостокской крепости», обеспечение безопасности князя Кацура, выборы в IV Государственную Думу, Ленский расстрел — все эти события и явления, а также некоторые другие, нашли своё отражение в документах охранки.

Ужо вам и в понедельник я доберусь до агентурных сводок Владивостокского Охранного отделения за 1912 год. Пока же хотелось бы выделить ещё один аспект истории того, как владивостокская охранка способствовала спасению князя Кацура от покушения (всё же этот канал когда-то был хранилищем черновиковов к статьям, noblesse oblige).

Если открыть указ о награждении, то: «вышеуказанные лица [военный губернатор Манакин, полициймейстер Лединг, начальник охранки Нагродский, полицейский пристав Крамарчук] проявили единодушие и общие усилия в защите японских подданных, проживающих в указанном месте, а также в надзоре за мятежными корейцами в порту Владивостока в сотрудничестве с консулом Японской Империи, оказывая тем самым усилия в поддержании общественного порядка и укрепления дружественных отношений между Японией и Россией». Самое интересное даже специально выделил.

Сотрудничество и сотрудничество. При высоких визитах дело естественное. Но в какой форме это сотрудничество проходило — японский консул через начальника Владивостокского Охранного отделения передавал сведения о потенциально опасных корейцах. Плюс так-то это был не первый такой случай. В 1908 прокурор провинции Нагасаки говорил предшественнику Нагродского ротмистру Хуциеву, что русские революционеры-эмигранты в Японии ведут активную агитацию среди местных, что не есть хорошо. Тогда же японская полиция арестовала типографию эсеров в Нагасаки. Её обнаружил сотрудник японской полиции, завербованный Хуциевым. Хуциев же ходатайствовал о награждении русскими медалями японских чиновников, руководивших следствием по делу, чтобы укрепить сотрудничество двух стран в борьбе с революционерами.

Можно много слов написать о том, как потепление русско-японских отношений привело к полицейскому интернационалу. Мне интереснее то, что берега Японского моря стали единым пространством, с одним набором социальных фактов и структур, пусть и сталкивались с ними разные люди: русские жандармы с корейскими революционерами, японские — с русскими.

За это люблю историю — казалось бы, как мало. Всего лишь награждение офицера орденом, пусть и иностранным. Но в этой точке сплетается так много — личность награждённого офицера, русско-японские отношения, трансграничные связи в регионе Японского моря, политический сыск, корейские эмигранты и ещё что-то и что-то. По-моему, мало какая область знания даёт возможность увидеть так много в столь малом.

#Владивосток #Жандармы #Япония

В 18:00 следующего четверга буду рассказывать в Музее современной истории России про труды и дни Владивостокского Охранного отделения. Оказывается, десять лет истории владивостокской охранки уместить в полуторачасовой рассказ очень сложно

Один из самых любимых аспектов этой истории, конечно, начальники Владивостокского Охранного отделения. Всего их было девять, явными моими фаворитами являются ротмистры Гинсбург, Нагродский и Хуциев, но это не повод игнорировать первого из них — ротмистра Вячеслава Капитоновича Петрова.

Тот родился в семье потомственных дворян, окончил Николаевскую царскосельскую гимназию, по первому разряду выпустился из Киевского военного училища и попал на службу в сверхпрестижный лейб-гвардии пехотный Семёновский полк, основанный самим Петром I. И для того, чтобы через три года службы от всего отказаться — от гвардии, от столицы, от друзей, — перейти в Отдельный корпус жандармов и уехать служить в далёкий Владивосток адъютантом Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге. Зачем и почему — без знакомства с делом о переводе в ОКЖ не скажу.

Всю Русско-японскую Петров провёл во Владивостоке, был свидетелем неудачного (к счастью) налёта японских кораблей контр-адмирала Камимуры. В 1906 перевёлся в Жандармское управление Забайкальской ЖД, откуда в том же году вернулся во Владивосток руководить крепостной жандармской команды. С января 1907 стал начальником свежесозданного Владивостокского Охраннрнр отделения. Он же инициировал его создания, указав, что городу нужен орган политического сыска, который крепостная жандармерия не тянет. Петров не вытянул долгого совмещения двух принципиально разных должностей — сыскной и контрразведывательной, — и уволился из ОКЖ с концами в 1908, уехав из Владивостока в 1907.

В 1914 Петров вернулся на службу, но в армию. В августе 1915 награждён Георгиевским оружием за героизм в боях у деревни Сарны, произведён в подполковники. 4 июня 1916 погиб в бою. Дочери его Ирине была назначена пенсия.

В Петрове меня больше всего зацепило то, что в 1900 ему разрешили вне строя носить очки (мне тоже нужны очки). Его история ярко показывает в каком аврале рождалось Владивостокское Охранное отделение, если у него сразу не было собственного начальника и отдельных сотрудников (их функции выполняли крепостные жандармы) и что это всё была чистой воды чрезвычайщина. Черезвычайщина, которая выросла в прекрасный орган политического сыска и дотянула до 1917 года.

#Владивосток #Жандармы

За что люблю историю — всегда остаётся чувство недосказанности, которое порядком усмиряет гордыню. Ну, то есть: при изучении любого события или явления всегда остаются какие-то неисследованные вопросы, на которые никак нельзя получить ответ. Документы погибли, очевидцы не зафиксировали и т.п.
Допустим, я могу точно сказать, что Владивостокское Охранное отделение следило за корейскими обществами, особенно, теми, которые ставили своей целью борьбу с Японией. Но ведь во Владивостоке была ещё большая японская диаспора — следили ли за ней? Если от той эпохи сохранились агентурные дневники наблюдений за эсерами, социал-демократами и украинофилами, то с японской диаспорой такого нет.

Но есть пара вещей, которые я точно знаю. Например, что в 1909 году охранкой был завербован почтовый служащий Михаил Переплётчиков, который под псевдонимом «Патриот» перехватывал нужные охранке письма. А с 1912 начал добывать письма, отправляемые жившими во Владивостоке японцами. На русский их переводили по разовым договорам профессора и преподаватели Восточного института во Владивостоке.

Но были и более курьёзные случаи, показывающие вовлечённость Владивостокского Охранного отделения в наблюдение за японской диаспорой. 31 марта того же 1912 года заведующий Особым отделом Департамента полиции Александр Ерёмин отправил ротмистру Константину Нагродскому, — начальнику владивостокской охранки, — следующую телеграмму:

«Препрвождая при сём вырезку из газеты “Вечернее время” от 24 марта сего года, в коей помещена статья под заглавием “5000 японских шпионов в русской крепости”, Департамент Полиции просит Ваше Высокоблагородие проверить изложенные в этой статье данные о существующем в городе Владивостоке обществе “Урадзиво киорюминкай” и о последующем уведомить с возвращением приложения».

Статейка, кстати, дрянь полная. Раздобыв устав общества «Урадзиво киорюминкай», которое до Русско-японской войны тайно организовывало диаспору вокруг японского коммерческого агента и помогало военной разведке с шпионажем, журналисты пришли к выводу, что оно всё ещё существует и что каждый из 5000 живущих во Владивостоке японцев так или иначе ему подчиняется, помогая в шпионаже против России. Обычный такой азиатофобский алармизм, который активно проявляли близкие к Думе газеты и публицисты. Впрочем, газета «Вечернее время» была близка к «Союзу 17 октября», а его члены, в свою очередь, всячески помогали местным предпринимателям избавиться от конкурентов в виде японцев или китайцев. Непонятно, короче.

Как непонятно, что должны были подумать ротмистры Нагродский, Лалевич, Иващенко и Макри, — офицерский состав Владивостокского Охранного отделения, — когда поняли, что по службе им надо проверить факт существования давно несуществующего образа и хотя бы на глаз оценить лояльность 5000 живущих во Владивостоке японцев. Зато нам теперь понятно, что надзор за японской диаспорой со стороны охранки во Владивостоке вёлся и даже периодически стимулировался вышестоящим начальством, которое в благом деле стимулирования подчинённых опиралось на прессу.

#Владивосток #Жандармы

Обещал — пишу.

Осенью 1911 в Китае случилась Синьхайская революция, свергнувшая маньчжурскую династию Цин, установившая республику и власть китайских националистов. Поползли слухи о готовящемся нападении Китая на Россию, дабы вернуть себе Дальний Восток. Что подкреплялось риторикой новых властей, обещавших взять реванш за все унижения Китая в XIX веке.

И тут как гром среди ясного неба — штаб Приамурского военного округа в мае 1912 сообщил, что китайские националисты готовят покушение на приамурского генерал-губернатора Николая Гондатти «в отместку за высылки китайцев из России и несочувствие к «жёлтому труду» в границах Приамурья». Начальник владивостокской охранки ротмистр Константин Нагродский выехал в Хабаровск. Жандарм и генерал-губернатор встретились посреди дороги, так как Гондатти по своим делам выехал в Приморье.

Охрану Гондатти поручили начальнику Хабаровского розыскного пункта ротмистру Сергею Ивановскому. Он учился на одном наборе подготовительных курсов при штабе Отдельного корпуса жандармов с Нагродским.
На охрану Гондатти были отряжены посменно 2 из 6 филёров розыскного пункта. Благо Хабаровск был городом тихим и спокойным. Тот же Ивановский писал, что в городе нет революционного движения, ведь нет рабочих, способных в него влиться — пролетарский труд в городе малочислен и зиждется на наёмных китайцах и корейцах.

Ивановский искал и не находил заговорщиков. Штаб военного округа не разглашал источники своих сведений, вопреки всем просьбам, ситуация выглядела всё страннее. Следующий поворот — во время рядовой полицейской облавы арестовали высланного ранее из края за содержание опиумокурильни китайца Чу-Шань-Му. При нём была найдена записка от переводчика штаба округа капитана Павла Шкуркина с требованием ничего никому о подготовке покушения не говорить. И вот тут всё вскрылось.

Капитан Павел Васильевич Шкуркин был неординарным человеком — кадровый офицер, выпускник Восточного института, помощник владивостоксконо полициймейстера — борец с хунхузами, уволенный за взятку; военный разведчик и переводчик. Он выдумал покушение на Гондатти, убедил в нём начальство и, чтобы избежать раскрытия, убедил начальника штаба округа и управления генерал-квартирмейстера ничего не раскрывать источники сведений (Шкуркина т.е.) якобы для сохранности агентуры. Зачем Шкуркин это сделал? Ивановский пришёл к выводу, что он мечтал о переводе в Департамент полиции и решил добиться этого путём раскрытия заговора. Как говорил наполеоновский министр полиции Фуше: лучший способ раскрыть заговор — самому его создать.

Гондатти спасли, дело раскрыли. В 1913 Шкуркин вышел в отставку и уехал в Харбин работать переводчиком с китайского на КВЖД. Поездку Нагродского в Хабаровск к Гондатти позже пытались обставить как нецелевую трату денег, но от этого обвинения от отбился. Наградили ли как-нибудь ротмистра Ивановского за раскрытие дела — неизвестно.

#Жандармы #Владивосток #Хабаровск

Готовясь к завтрашней лекции (Музей современной истории России, 18:00) начинаю новый этап в истории с японским орденом для русского жандарма из Владивостока ротмистра Константина Нагродского.

Ранее мы узнали за что ему его вручили — надзор над антияпонски настроенными корейцами Приморья и срыв покушения на бывшего японского премьера Кацура Таро. Тот был в России с 30 июня по 27 июля (в эти же даты совершил поездку из Петербурга по Европе, если что).

В начале июня японские власти сообщили в Петербург о возможном покушении и попросили принять меры. Меры были приняты. Помимо организации охраны Кацуры началась агентурная работа.

20 июня начальник владивостокской охранки ротмистр Константин Нагродский сообщил, что из Владивостока в Читу выехали Ким-Пом-Ман и Хан-Чион-Кован — один собрался караулить Кацуру в Чите, другой в Петербурге. 22 июня Нагродский представил список из 62 корейцев, проживающих в Харбине, Владивостоке, Хабаровске, Никольске-Уссурийском и ряде пограничных сёл, причастных к антияпонской деятельности. 25 июня начальник Жандармского полицейского управления по КВЖД полковник Горгопа сообщил, что в Харбин прибыли корейцы-заговорщики, которые будут «одеты в китайское платье с привязанными косами». 28 июня в Харбине прошла массовая облава — жандармы, русские и китайские полицейские арестовали и обыскали 70 корейцев. У части из них нашли оружие, накладные косы и китайские одежды. Кацура же без приключений проехал через Харбин в Иркутск и дальше в Петербург, а потом также обратно.

Свидетельством, что «агентурные данные» полковника Горгопы были получены от Нагродского является награждение последнего. Маршрут Кацуры: Дайрен/Дальний — Куанченцзы — Харбин — Чита и дальше по Транссибу. Во Владивосток князь не заезжал и не собирался, но руководство области, полиции и охранного отделения по его инициативе было награждено. Документы свидетельствуют, что почти всю информацию о заговорщиках жандармы в Харбине и Чите получали из Владивостока, так что тут всё очевидно.

Как раскрыть заговор, не выезжая на место ожидаемого преступления? Ротмистр Константин Нагродский знал ответ на этот вопрос. В следующий раз расскажу о том, как приамурского генерал-губернатора Гондатти спасали от покушения со стороны китайских националистов. Что-то эта история у меня залежалась, а повод рассказать её только появился.

А на фото — харбинский вокзал, где с Кацурой чуть было не было то, что в 1909 случилось там же с другим японским сановником и бывшим преьмером Ито Хиробуми, которого убил корейский борец за свободу Ан Чунгын.

#Владивосток #Харбин #Жандармы

Готовясь к завтрашней лекции (Музей современной истории России, 18:00) начинаю новый этап в истории с японским орденом для русского жандарма из Владивостока ротмистра Константина Нагродского.

Ранее мы узнали за что ему его вручили — надзор над антияпонски настроенными корейцами Приморья и срыв покушения на бывшего японского премьера Кацура Таро. Тот был в России с 30 июня по 27 июля (в эти же даты совершил поездку из Петербурга по Европе, если что).

В начале июня японские власти сообщили в Петербург о возможном покушении и попросили принять меры. Меры были приняты. Помимо организации охраны Кацуры началась агентурная работа.

20 июня начальник владивостокской охранки ротмистр Константин Нагродский сообщил, что из Владивостока в Читу выехали Ким-Пом-Ман и Хан-Чион-Кован — один собрался караулить Кацуру в Чите, другой в Петербурге. 22 июня Нагродский представил список из 62 корейцев, проживающих в Харбине, Владивостоке, Хабаровске, Никольске-Уссурийском и ряде пограничных сёл, причастных к антияпонской деятельности. 25 июня начальник Жандармского полицейского управления по КВЖД полковник Горгопа сообщил, что в Харбин прибыли корейцы-заговорщики, которые будут «одеты в китайское платье с привязанными косами». 28 июня в Харбине прошла массовая облава — жандармы, русские и китайские полицейские арестовали и обыскали 70 корейцев. У части из них нашли оружие, накладные косы и китайские одежды. Кацура же без приключений проехал через Харбин в Иркутск и дальше в Петербург, а потом также обратно.

Свидетельством, что «агентурные данные» полковника Горгопы были получены от Нагродского является награждение последнего. Маршрут Кацуры: Дайрен/Дальний — Куанченцзы — Харбин — Чита и дальше по Транссибу. Во Владивосток князь не заезжал и не собирался, но руководство области, полиции и охранного отделения по его инициативе было награждено. Документы свидетельствуют, что почти всю информацию о заговорщиках жандармы в Харбине и Чите получали из Владивостока, так что тут всё очевидно.

Как раскрыть заговор, не выезжая на место ожидаемого преступления? Ротмистр Константин Нагродский знал ответ на этот вопрос. В следующий раз расскажу о том, как приамурского генерал-губернатора Гондатти спасали от покушения со стороны китайских националистов. Что-то эта история у меня залежалась, а повод рассказать её только появился.

#Владивосток #Харбин #Жандармы

Меж тем, меж тем, меж тем в рамках нашей выставки «Крепость трёх измерений» — 10 апреля, в этот четверг, в 18:00 в Музее современной истории России буду рассказывать про Владивостокскую крепость.

Постараюсь в стандартные полтора часа уместить большой рассказ о том, откуда, для чего и как наша крепость вообще на свет божий появилась. Если вкратце, то буду говорить о том, как:

1. Очередное англо-русское противостояние способствовало укреплению Владивостока.

2. Как за 10 лет дважды поменялись планы обороны Владивостока, почему и как это сказалось на строительстве фортификационных сооружений.

3. Как это так вышло, что в годы Первой Мировой войны Владивостокская крепость оказалась максимально важна и полезна тем, что именно как крепость не сыграла никакой роли.

4. Революция и Гражданская война и их воздействие на Владивостокскую крепость и почему это власть советов в крепости установилась почти на полгода раньше, чем в России.

5. Что было после Гражданской войны и как это так Владивостокская крепость тихо и незаметно исчезла.

Посещение лекции бесплатное, по регистрации в экскурсионном бюро: +74956996724 в главном здании Музея современной истории России на Тверской.

КДПВ: колоризация учебных стрельб с батареи № XXIII на форте Русских Владивостокской крепости.

Собс-но, хотел узнать, за что начальника Владивостокского Охранного отделения ротмистра Константина Нагродского наградили японским орденом Священного Сокровища и узнал. Ситуация оказалась как в анекдоте про «не Рабинович, а Иванов; не выиграл, а проиграл; не «Волгу», а зарплату; не в гослото, а в преферанс, но осадочек остался» только с противоположным в лучшую сторону знаком.

В этом деле я бы не справился сам, поэтому спасибо Александру Куланову, который подсказал, в какой архив надо обратиться (Архив МИД Японии). Тут случилось первое забавное — архив МИД Японии ответил на следующее утро после письма-вопроса к ним, сообщили, что обращаться надо не к ним, а в Национальный архив и... предоставили необходимый мне документ — указ о награждении военного губернатора Приморской области генерал-майора Манакина и ещё трёх лиц. Скорость и качество ответа со стороны японских архивистов, конечно, заставили меня с светлой ностальгией подумать, что не зря мы в Первую Мировую были союзниками.

В этот раз спасибо Анне Слащёвой, которая очень сильно помогла, переведя этот документ на русский. Выяснилось, что награждены оные лица были не орденом Священного Сокровища, а орденом Восходящего Солнца, имеющим более престижный статус. Выглядело награждение так: генерал-майор Михаил Манакин — орден Восходящего Солнца 2-й степени, владивостокский полициймейстер подполковник Генрих Лединг — 3-я степень, начальник Владивостокского Охранного отделения ротмистр Нагродский — 4-я степень, полицейский пристав Кухарчук — 6-я степень. Награждены они были за то, что «в июле прошлого [1912] года, при проезде князя Кацура Таро в Россию с визитом в Россию через Маньчжурию, в порту Владивосток возник заговор антияпонски настроенных корейцев, однако указанные лица, приложив всяческие усилия, смогли усилить надзор над непокорными корейцами и не допустить инцидентов, оказав тем самым выдающиеся заслуги». Интересно, что в награждении верно указана должность Нагродского, но в качестве звания указано «капитан 1-го класса», что эквивалентно ротмистру (спасибо Александру Зорихину за это замечание).

Пока предполагаю так: охранка, под руководством Нагродского, вела агентурное наблюдение за корейской диаспорой Владивостока (это мы знаем из уже имеющихся документов охранки), а полицейские власти проводили все необходимые аресты, чтобы прикрыть агентуру Нагродского среди корейцев от разоблачения.

Ожидал чего-то захватывающего от этого документа, но такого крутого поворота сюжета не ждал. Так что на неделе пойду в ГАРФ, смотреть, что там есть об охране Кацуры во время его визита в Россию. А потом и статью писать начну.

#Владивосток #Жандармы

За что я люблю эпоху Николая II? Многие вещи происходили впервые — поколение, родившееся в мире, где было газовое освещение, извозчики, осваивали трамваи, электричество, радио и, конечно, кино.

Одним из лидеров киноиндустрии Российской Империи был Александр Ханжонков — донской казак, офицер, участник Русско-Японской войны. После он бросил армию и ушёл в кинематограф. Его торговый дом «А. Ханжонков и Ко» выпустил около 300 художественных фильмов и как бы не в два раза больше документальных. В непростом 1916 он снимал этнографическое кино о чукчах, потом работал на белых, пожил в эмиграции, вернулся в СССР и умер в Ялте в 1945, побыв перед этим под немецкой оккупацией.

Если вы не впервые на этом канале, то понимаете, что сейчас речь пойдёт о двух моих любимых темах: 1) жандармы; 2) Дальний Восток. Так вот.

Летом 1913 года акционерное общество Ханжонкова обратилось в штаб Отдельного корпуса жандармов с ходатайством произвести снимки линий Амурской, Забайкальской и Сибирской железных дорог, так как по заказу министра земледелия Ханжонков должен был снять фильм о Сибири для Всероссийской выставки. На просьбу Ханжонкова штаб ОКЖ ответил в том духе, что «кинема-снимки», как и остальные, снимки, должны осуществляться лишь с совместного разрешения местных управлений железных дорог и Жандармских полицейских управлений. Поэтому, господин Ханжонков, обращайтесь непосредственно на места.

…летом 1914, за буквально месяц-полтора до Великой войны в журналах «Вестник кинематографа» и «Кинема» (да, в России до революции была очень развитая пресса о кино — как массовая, так и более узкопрофессиональная) вышли однотипные заметки, перепечатки из хабаровской газеты «Приамурье»:

«По поручению морского министра, переселенческого управления и правления Добровольного флота во Владивосток прибыл из Москвы командированный русскою фабрикою кинематографических лент Ханжонкова оператор г. Бремер с целью снять наиболее интересные виды Приамурского края для кинематографа. За разрешением производства снимков и за указаниями по существу составляемой программы снимков правление фирмы Ханжонкова обратилось к главному начальнику края шталмейстеру Н.Л. Гондатти, который сочувственно отнёсся к ходатайству и поручил В.К. Арсеньеву и Л.И. Звездину содействовать составлению программы снимков».

Фильм вышел в том же году под названием «Виды Приамурского края». Но уже шла Великая война и вряд ли кино привлекло столько внимания, как могло бы. Зато в одной точке пересеклись магия кино, Владимир Арсеньев, в честь которого назван музей, где я работаю, Дальний Восток и столь милые мне жандармы.

#Жандармы #Владивосток

В октябре 1967 года общественная организация "Славянский Комитет СССР" получила предложение о сотрудничестве от американского общественного деятеля Виктора Яхонтова (1881-1978), собиравшегося написать собственные мемуары. В бытность лет бывший офицер Русской армии, занимавший важные чины в Приамурском военном округе, а также должность военного атташе в Японии (1916-1918), приобрел двоякие политические взгляды. Уехав от большевиков сначала в Японию, а затем в США, Яхонтов стал активно наращивать контакты с лицами, неравнодушными к новому строю, а также всячески помогать, в том числе финансово, молодой Стране Советов, включая время ВОВ. В качестве гонорара он просил лишь оплату за проезд в СССР, а также оказание помощи в идеологическом порядке.

Данная просьба была передана в ЦК КПСС. Там от такого предложения решили не отказываться. В скором времени по его личной просьбе ему выдадут в 1975 году советское гражданство, а через 3 года он умрет на старой новой Родине.

РГАНИ, ф.5, оп. 59, д. 473, лл. 173-182

О по-настоящему бедном жандарме замолвлю-ка слово.

Ротмистр Евгений Лалевич служил в нашем городе с 1911 года помощником начальника Владивостокского Охранного отделения. В 1912 у него была обнаружена очень неприятная болезнь — спинная сухотка. Одна из форм нейросифилиса, поражающая спинной мозг и вызывающая паралич конечностей.

Вообще, про этого уроженца Бессарабии ещё при переводе в жандармы в 1907 писали: «единственной причиной, вынуждающей его оставить службу в полку служит его слабое здоровье, не позволяющее ему нести строевую службу». Слабое здоровье — это порок сердца и контузия в спину в битве при Мукдене, участником которой был Лалевич как офицер 148-го пехотного Каспийского полка

В 1912 медкомиссия решила, что Лалевич может продолжить службу. В 1913 он стал начальником Владивостокского Охранного отделения. В том же году новый товарищ министра внутренних дел по полицейской части Владимир Джунковский начал сокращать охранные отделения. К концу года их осталось шесть и одно из них — Владивостокское. Служил Лалевич прекрасно — за 1913 во Владивостоке был зафиксирован лишь один случай антиправительственной агитации, завершившийся арестом и высылкой пропагандиста. Но можете представить, что служить в условиях, когда начальство в Санкт-Петербурге ищет любой повод, чтобы сократить вас вместе с должностью, очень сложно и нервно. Что, видимо, обострило болезнь и в мае 1914 Лалевич взял больничный на год.

Через год шла Первая Мировая война, а болезнь не прошла и Лалевич попросил созвать медкомиссию. Та признала, что нести службу по здоровью ротмистр не может и 1 мая 1915 его отправили на пенсию, с повышением в звании до подполковника и правом ношения мундира. Причём же здесь бедность жандарма, за которую надо замолвить слово?

Должности во всех охранных отделениях империи, кроме Варшавского, Московского и Петроградского, были нештатными, т.к. только три вышепомянутых отделения были созданы в законодательном порядке (остальные приказами главы МВД). По этой причине пенсия Лалевича (и любого другого офицера охранки) рассчитывалась по нижней таксе 51% от оклада по званию. Стандартный оклад ротмистра-жандарма был 900 рублей, 900*0,51=459 р/год. Будь Лалевич на штатной должности помощника начальника Губернского жандармского управления, то получал бы пенсию из оклада содержания в 900 р. и 720 р. столовых те же 51,5%, т.е. 834 р. Так что быть офицером охранного отделения было крайне невыгодно с точки зрения социальной защищённости в будущем. Это приводило к тому, что в “охранники” шли лишь наиболее идейные и амбициозные жандармы, стремившиеся выслужиться в чинах и перейти уже на штатные должности по ОКЖ для дальнейшей карьеры. Вот такие бедные, — во всех смыслах, — жандармы.

#Владивосток #Жандармы

Владивостокская крепость — это комплекс памятников военной архитектуры, сегодня больше похожий на затерянную цивилизацию. А в начале прошлого века крепость во Владивостоке была одним из самых мощных военных сооружений мира.

Её строительство проходило в несколько этапов: создание крепости и первой линии обороны (1889—1899 гг.); строительство второй линии обороны (1899—1905 гг.); проектирование и возведение третьей линии обороны крепости (1910—1916 гг.). Завершить этот грандиозный проект так и не удалось: закончить строительные работы помешали Первая мировая война, а затем Октябрьская революция.

Для того, чтобы увидеть вживую объекты Владивостокской крепости, конечно, нужно ехать на Дальний Восток. Но первым шагом к знакомству с ней может стать посещение выставки «Крепость трёх измерений», которая открылась в Музее современной истории России. На ней можно увидеть документы: чертежи, генеральные планы, схемы крепости, проекты фортов, а также картины, хранящиеся сегодня в Музее Арсеньева.

А вот о наших трудах пишут

В моём детстве по центру Владивостока ещё ездили трамваи. Потом их не стало. Первый же трамвай пошёл по маршруту «Луговая — Вокзал» в октябре 1912 года.

Где трамваи — там депо. Где депо — там рабочие. Где рабочие — там разного рода недовольство. Где недовольство — там Владивостокское Охранное отделение.

11 апреля 1914 агент охранки «Субботин» сообщил начальнику отделения ротмистру Евгению Лалевичу, что «низшие служащие трамвая /кондуктора и вагоновожатые/ на днях предъявили требование концессионерам об увеличении жалованья и о введении двухсменной службы <...> предъявленные требования носят чисто экономический характер и вызываются действительно тяжёлым положением служащих, получающих скудное содержание при 14-ти часовом рабочем дне».

Как охранка должна была отреагировать на это? Может, была организована облава на недовольных служащих? Или их арестовали во время забастовки? Ага, щаз.

Ротмистр Лалевич составил докладную записку на имя военного губернатора, указав, что забастовка носит полностью обоснованный характер — действительно, глупо ждать, что люди будут благодарны за 14-часовые рабочие смены. По этой причине Лалевич, — неглупый человек, служивший в политсыске достаточно давно, — предлагал не обострять ситуацию и убедить концессионеров трамвайного депо, что надо пойти навстречу протестующим. К слову сказать, того же мнения придерживались полициймейстер Владивостока и фабричный инспектор, к которым рабочие обратились до забастовки с просьбой уточнить, имеют ли они право предъявлять такие требования. Характерно, что глава полиции и фабричный инспектор дали рабочим положительный ответ.

Консолидированный административно-жандармско-полицейский напор дал результат и концессионеры трамвайного парка пошли на удовлетворение требований рабочих трамвайного парка. Среди мер профилактики политических преступлений и бунтов у Владивостокского Охранного отделения была деятельность агентуры, превентивные административные аресты и, — в исключительных случаях, — вмешательство в повседневную жизнь в качестве вполне себе агента социального государства. Жандармы должны были не только ловить, но и предотвращать, а для этого можно и на стороне рабочего класса выступить.

#Жандармы #Владивосток

Есть на Дальнем Востоке народ, который любят сравнивать с вышеупомянутыми поляками — это корейцы. В основном из-за того, что когда-то Корея была частью соседнего государства — в 1905 она стала протекторатом Японии, а в 1910 полностью аннексирована.

Не все корейцы были готовы это принять. Многие патриоты ушли в подполье, создавали партизанские отряды, в эмиграции возникли политические партии борцов за свободу. В России была крупная корейская диаспора, которую затронули эти события. И это не прошло мимо жандармского надзора.

Осенью 1909 начальник Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге полковник Ростислав Щербаков писал в Петербург, что жандармскими органами раскрыта тайная организация «Ильтинхой» — корейцы-японофилы, занимавшиеся шпионажем против России. В их раскрытии и уничтожении большую роль сыграли представители диаспоры из антияпонской организации «Куминхой» с местными лидерами которой Щербаков поддерживал постоянный контакт.

В 1911, после аннексии Кореи, начальник Владивостокского Охранного отделения ротмистр Илларион Хуциев писал, что охранка давно уже пользуется услугами агентов-корейцев, как для антишпионажа, так и для разведки против Японии и даже для борьбы с революционным движением. Буквально через три недели после этой депеши Хуциева сменил ротмистр Константин Нагродский, который дополнял предшественника — также охранка следила за корейскими патриотами, чтобы их действия не выходили за те рамки, за которыми они уже могли всерьёз беспокоить японцев. Здесь уже жандармам приходилось выдерживать хрупкий баланс между поддержкой антияпонских корейских движений и тем, чтобы не спровоцировать ухудшение отношений с Японией, которая искала союза с Россией, выгодного Петербургу. При этом сами корейские патриоты пытались вести свою игру, борясь за свободу своей родины, что тоже было серьёзным фактором.

Любопытно, что приамурский генерал-губернатор Унтербергер корейцев очень сильно не любил. Считал, что они не ассимилируются на новом месте, грозят вытеснить русских колонистов. А вот жандармы корейцев защищали. Щербаков, Хуциев, Нагродский писали, что корейцы быстро русифицируются, монархисты по взглядам, охотно принимают православие и отправляют детей учиться в Киев, Харьков и Москву. Опыт привлечения к сыску и контрразведке «Куминхоя» убеждал их в плодотворности сотрудничества с корейской диаспорой. Тоже любопытная двойственность, как и с поляками. Административные власти относились к корейцам с подозрением, а политический надзор (жандармы) — наоборот, с одобрением.

* — я знаю, что среди моих читателей есть кореисты, не обессудьте, я привожу названия корейских организаций так, как они указаны в жандармских донесениях.

#Владивосток #Жандармы

Мы это сделали. 27 марта в Музее современной истории России в Москве откроется выставка о Владивостокской крепости, подготовленная нашим музеем. К ней немного приложил руку и я — в будущем, планируются две мои лекции. Одна о крепости, а другая, — так получилось, — о жандармах Дальнего Востока и том, что они сообщали о регионе, их картине мира.

О картине мира жандармских офицеров, на самом деле, узнать можно многое, даже по косвенным свидетельствам. Хотя, вот казалось бы, да — политическая полиция, тайна, секрет, загадка, вот это вот всё.

Рассмотрим начальника Владивостокского Охранного отделения в ноябре 1911 — марте 1913 годов ротмистра Константина Адольфовича Нагродскго, коему я обязан тремя своими статьями.

О его мировоззрении можно узнать из сочинения, написанного в 1908 при поступлении на подготовительные курсы штаба Отдельного корпуса жандармов. Тема: «Цель учреждения полиции и значение её для государства и общества». Наиболее интересная цитата: «цель учреждения полиции заключается в наблюдении за нормальным законным течением внутренней жизни государства <...> через полицию представителям власти в Государстве могут знать настроение не только целого общества, но и каждого его члена». Получается, полиция нужна для наблюдения за обществом, чтобы знать его и каждого индивида настроения. Получается апологетика всеобъемлющего политического надзора. Его Нагродский и попытался (небезуспешно) осуществить во Владивостоке.

Что о его службе можно сказать без использования бумаг Департамента полиции? Отвечает послужной список, где указаны награды. Если нас интересует владивостокский период (а там и без него много интересного, например, сербский орден Святого Саввы V степени), то мы увидим: памятные медали в честь Столетия Бородинской битвы, Трёхсотлетия дома Романовых и японский орден Священного Сокровища. Наш ротмистр организовал охрану общественного порядка юбилейных празднований и сделал что-то такое, за что японцы наградили его. Иронично, что помимо политического сыска Нагродский занимался контрразведкой против японцев и те должны были об этом догадываться. За что русский жандарм получил японский орден? Не знаю, но узнаю.

С лекциями в Музее современной истории России, конечно, всё яснее. Просто следите за обновлениями канала, чтобы не пропустить.

#Владивосток #Жандармы #Музей #Крепость

Тащу новый архивный улов: летом 1911 Союз русского народа пожаловался на якобы противоправную деятельность клуба «Господа польска» при Аксаковской женской гимназии в Харбине

В ходе переписки между МВД, Отдельным корпусом жандармов и Минфином выяснилось, что ликвидировать клуб не за что — нет ничего противоправного. То, что он ставит своей целью объединить поляков Маньчжурии — не преступление. Националисты из СРН апеллировали к закрытию польского общества «Освята» в Киевской губернии и тут начинается интересное:

Министр финансов указал на мнение Общества обывателей и избирателей Харбина, которое свелось к «желательности и полной допустимости беспрепятственного функционирования аналогичных организаций в полосе отчуждения Китайской Восточной железной дороги по тем основаниям, что проявление русской государственной идеи в Маньчжурии, в силу создавшегося там международного соперничества, должно принимать иные формы, чем в пределах Империи, и что возникающие на территории Китайской Восточной железной дороги общественные начинания должны рассматриваться под отличным от имперского углом зрения». Того же мнения оказался и Столыпин: «казалось бы не следует ставить не обусловленных явной необходимостью препятствий мирной культурной деятельности русских подданных, находящихся под действием отечественных законов, тем более, что организации, которые связывают русских подданных общностью интересов и будят в них чувство инициативы и солидарности, не могут, при условии строго законной деятельности таковых организаций, быть опасными для государственных задач России на Дальнем Востоке».

Ликвидация «Освяты» объяснялась «возможной полонизацией крестьянского населения Киевской губернии — этой искони русской области» и имеющей «скорее местное значение и едва ли обладающим равной силой для других частей России, не говоря уже о Маньчжурии». Что мне здесь нравится:

1. Разница подходов к полякам на Западе Империи, где они воспринимались как что-то опасное и нелояльное, и на Дальнем Востоке, где они стали агентами имперского влияния, а их объединения, скорее, инструментами soft power. В 1912 на тот же клуб жаловались начальнику Владивостокского Охранного отделения ротмистру Нагродскому (поляк, кстати), но дело не пошло, что указывает на сохранение высказанной установки. Тем более, что Нагродский когда-то был начальником охраны Столыпина.

2. Заметная часть поляков на Дальнем Востоке относилась к ссыльно-каторжным и их потомкам, т.е. все основания подозревать их в нелояльности были, но, видимо, удалось накопить достаточное количество примеров обратного, чтобы случился п.1.

3. Министр финансов, объясняя свою позицию, ссылался на мнение гражданского общества — Общества избирателей и обывателей Харбина. К вопросу о диалоге власти и общества.

Очередной пример тому, что реальная Российская Империя (как и любая другая часть истории) бесконечно сложнее придуманных задним числом описательных систем. В них была вечная борьба имперского и польского, в реальности же были ситуации, когда имперское считало польское своим союзником, а жандармы, как агенты государства, уточняли пределы полезности и следили, чтобы никто ничему не мешал.

#Владивосток #Харбин #Жандармы

К вышесказанному. В Империи не всё было идеально и жандармы тоже накручивали себя накручивали по части политического сыска.

В октябре 1909 начальник Жандармского полицейского управления по Уссурийской ЖД полковник Ростислав Щербаков писал: «военно-революционная организация в Приамурском Генерал-губернаторстве существует под флагом партии социалистов-революционеров и <...>. во всех пунктах массового квартирования войск <...> имеются ячейки военно-революционной организации». В апреле 1911 начальник Сибирского районного охранного отделения (Иркутск) полковник Михаил Познанский писал о заговоре в Приамурье объединившем «все группы и партийные оттенки, начиная с самых крайних левых и до тех прогрессивных элементов, кои пришли к заключению, что для "спасения отечества" возможен только один путь — "полное повторение всех деталей 1905 года"».

В 1909-1911 произошли революции в Османской империи и Португалии с активным участием армии и флота. Они вдохновили как революционные партии в России, так и политическую полицию на активизацию работы среди военных. Этот контекст, активные отсылки к нему в революционной агитации, усиливал самонакручивание жандармов в Иркутске и Владивостоке на веру в существовании какого-то глобального заговора.

Никаких репрессий жандармы не проводили. О чём нет архивных документов и упоминаний у советских историков (а они бы упомянули, если б было что). Почему? Думается, важны три фактора:

1. Политика высшего начальства. Все конспирологические доклады иркутско-владивостокских жандармов отзывались лишь циркулярами Департамента полиции об усилении агентурной работы. МВД считало необходимым профилактику преступлений, а не превентивные репрессии.

2. Независимость друг от друга полиции, суда и прокуратуры. Дознание против депутата думы Андрея Шило прокуратура прекратила за отсутствием состава преступления. Хотя жандармы максимально его затягивали для слежки за ним. Пиетета перед голубым мундиром прокурорские не испытывали.

3. Добросовестность исполнителей. Раскрыв в 1911 «Военный союз Владивостокской крепости» начальник владивостокской охранки Константин Нагродский установил, что это 4 человека, выпускающие единичные листовки, редко и без толку. В докладе он писал: «производство ликвидации применительно § 30 Положения [об охранных отделениях] весьма гадательно в смысле времени, кроме того поведёт к провалу агентуры». Ссылаясь на норму права жандарм отказался от ареста из-за риска провалить агентуру и не получить нужные доказательства.

Почему в 20-е — 30-е было не так — докрутите сами.

#Жандармы #Владивосток

Эх, люблю такое.

Из докладной записки о настроениях населения Дальне-Восточного края, в связи с политикой партии о ликвидации кулачества, как класса. Подана полномочным представительством ОГПУ по ДВК руководству краевого комитета ВКП(б) 15 февраля 1930.

Делай раз: «Бедняцко-середняцкая масса крестьянства в основном, как констатируют наши материалы из всех округов края, одобрительно относится к политике партии в деревне. В первую очередь нас убеждают факты быстрого роста колхозобъединений и их значительный удельный вес в сельском хозяйстве».

Делай два: «Верхушечные слои деревни, особенно кулачество, помимо различных антисоветских контр-революционных выступлений против политики партии — начинают изыскивать различные способы приспособления к слагающимся жизненным условиям. В этом отношении заслуживают внимания факты распродажи скота и инвентаря и после этого — стремление записаться в колхозы и коммуны».

Источник: ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 237. ЛЛ. 1, 3.

Добровольно записался в колхоз и думаешь, что ты молодец? Дружок, зависит от твоего классового происхождения и социального положения. Ведь если ты бедняк, то молодец, а если кулак, то наверняка вступил в колхоз для того, чтобы вредить. Прям очень хорошо видно как классовая сознательность превалирует над анализом общественных настроений. Интересно, что потом это сознательное самоискажение становилось основой для деятельности других органов власти и получалась такая замкнутая система ссылок на заведомо подогнанные под нужный контекст материалы для обоснования дальнейшей политики.

#ДВ #ОГПУ #РСФСР #Экист

Неожиданно для себя узнал, что прошёл на Конгресс антропологов и этнологов России, в июле этого года в Перми. Вопрос — на что в Перми посмотреть, куда сходить и где поесть до и после рассказа о том, какие образы Приморья создавали владивостокские жандармы?

Пока разбираюсь с проездом. А знаете, кому ещё приходилось разбираться с проездом? Правильно, владивостокским жандармам.

До 1911 офицеры Владивостокского Охранного отделения числились прикомандированными к Жандармскому полицейскому управлению по Уссурийской железной дороге и имели право на ведение дознаний по политическим делам. По Положению об охранных отделениях они должны были числиться прикомандированными к губернскому жандармскому управлению. Такового в Приморье не было и норма права была нарушена. Ведение дознаний тоже не входило по этому положению в функцию офицеров охранки, кстати.

В 1911 Департамент полиции решил, что ситуацию надо приводить в соответствие с законом — офицеров охранки прикомандировали к Иркутскому Губернскому жандармскому управлению, как ближайшему к Владивостоку. Начальник железнодорожной жандармерии полковник Щербаков возмутился и написал рапорт в штаб Отдельного корпуса жандармов, доказывая, что нахождение офицеров охранки вдали от Иркутска «может неблагоприятно повлиять на бывшую до сего времени дружную и сплочённую семью жандармских офицеров, служащих на самой отдалённой окраине и кроме того лишает этих офицеров некоторых преимуществ службы на Дальнем Востоке, а их самих и их семейства права проезда и наряда по железной дороге».

Логика ясна. Щербаков (и штаб Отдельного корпуса жандармов) настаивал на сохранении порядка, при котором офицеры охранки прикомандированы к железнодорожной жандармерии и ведут дознание по политическим делам — т.е. нарушают своей деятельностью Положение об охранных отделениях, работая больше положенного, но за льготы в виде бесплатного проезда по железной дороге. Что было весьма актуально, ведь все офицеры были выходцами откуда только не от Одессы и Литвы до Поволжья. Аргументом в пользу сохранения этого порядка, нарушающего нормы права, была апелляция к пользе с точки зрения воинской дисциплины.

Летом 1912 Департамент полиции продавил свою точку зрения. Офицеры владивостокской охранки стали действовать в рамках Положения об охранных отделениях, с меньшим объёмом работы, но с полным наплевательством на воинскую дисциплину. Ротмистры Константин Нагродский, Евгений Лалевич, Иван Макри катались к родне в Ковно, Бессарабию и Одессу на свои кровные. Мосты через Сунгари на КВЖД (фото 1) и Каму (фото 2) явно здесь сыграли свою роль.

#Владивосток #Жандармы

Неожиданно для себя узнал, что прошёл на Конгресс антропологов и этнологов России, в июле этого года в Перми. Вопрос — на что в Перми посмотреть, куда сходить и где поесть до и после рассказа о том, какие образы Приморья создавали владивостокские жандармы?

Пока разбираюсь с проездом. А знаете, кому ещё приходилось разбираться с проездом? Правильно, владивостокским жандармам.

До 1911 офицеры Владивостокского Охранного отделения числились прикомандированными к Жандармскому полицейскому управлению по Уссурийской железной дороге и имели право на ведение дознаний по политическим делам. По Положению об охранных отделениях они должны были числиться прикомандированными к губернскому жандармскому управлению. Такового в Приморье не было и норма права была нарушена. Ведение дознаний тоже не входило по этому положению в функцию офицеров охранки, кстати.

В 1911 Департамент полиции решил, что ситуацию надо приводить в соответствие с законом — офицеров охранки прикомандировали к Иркутскому Губернскому жандармскому управлению, как ближайшему к Владивостоку. Начальник железнодорожной жандармерии полковник Щербаков возмутился и написал рапорт в штаб Отдельного корпуса жандармов, доказывая, что нахождение офицеров охранки вдали от Иркутска «может неблагоприятно повлиять на бывшую до сего времени дружную и сплочённую семью жандармских офицеров, служащих на самой отдалённой окраине и кроме того лишает этих офицеров некоторых преимуществ службы на Дальнем Востоке, а их самих и их семейства права проезда и наряда по железной дороге».

Логика ясна. Щербаков (и штаб Отдельного корпуса жандармов) настаивал на сохранении порядка, при котором офицеры охранки прикомандированы к железнодорожной жандармерии и ведут дознание по политическим делам — т.е. нарушают своей деятельностью Положение об охранных отделениях, работая больше положенного, но за льготы в виде бесплатного проезда по железной дороге. Что было весьма актуально, ведь все офицеры были выходцами откуда только не от Одессы и Литвы до Поволжья. Аргументом в пользу сохранения этого порядка, нарушающего нормы права, была апелляция к пользе с точки зрения воинской дисциплины.

Летом 1912 Департамент полиции продавил свою точку зрения. Офицеры владивостокской охранки стали действовать в рамках Положения об охранных отделениях, с меньшим объёмом работы, но с полным наплевательством на воинскую дисциплину. Ротмистры Константин Нагродский, Евгений Лалевич, Иван Макри катались к родне в Ковно, Бессарабию и Одессу на свои кровные.

#Владивосток #Жандармы

Сначала пишешь статью на 43к знаков. Потом режешь её до доклада на 18к. В процессе рождается мысль для поста на 2963 знаков.

Часто причиной бед России в начале ХХ в. называют неразвитость. Народ был-де неграмотен, чиновники и подавно (или наоборот) и на острие прогресса никто не спешил находиться. Представление это сформировало несколько поколений «освободительного» движения, канон которого держался на ряде незыблемых мифологем, включая противопоставление просвещённой интеллигенции косному и реакционному правительству.

Реальность была сурова к этим представлениям и не соответствовала ей. Можно писать о том, как каждый год росло число образованных подданных и чиновников, но есть мои любимые жандармско-микроисторические примеры.

Октябрь 1912, начальник Владивостокского Охранного отделения ротмистр Константин Нагродский описывает предвыборные настроения населения Приморья. Дума для него институт народного волеизъявления, пусть и не идеальный, а не чудовищное нечто, придуманное либералами, чтобы погубить святую Русь. Из этой оптики Нагродский всё и рассматривает: да, говорит, население, в целом, недовольно жизнью. Нет, активности перед выборами не наблюдается — «От самой Думы ждать хорошего нечего и не верят в то, что говорят выборщики. Кто больше проявит энергии, тот и вероятнее попадёт в Думу. Теперь на Думу смотрят, как на доходную статью для одного лишь депутата и слово “депутат” в крестьянской среде, да и в рабочей уже утратил уважение». Как относятся к выборам — «широкие обывательские круги, к предстоящим выборам проявляют совершеннейший абсентеизм» пишет Нагродский и уже это использование специализированного термина, по-моему, если не опровергает, то значительно корректирует наше представление о непросвящённой бюрократии.

Отдельно уточню, что Нагродский гимназий и университетов не оканчивал — у него за плечами Ярославский кадетский корпус и не самое престижное Казанское пехотное юнкерское училище, откуда он выпустился по 2-му разряду, т.е. со средними оценками. Справедливости ради, подготовительные курсы при штабе Отдельного корпуса жандармов он окончил 7-м в списке с 11⅙ балла из 12 возможных. Но они шли полгода и заключались в изучении законов и истории революционного движения, а не социологии и политэкономии. В Императорском Восточном институте во Владивостоке он не учился. Просто в Российской Империи грамотные и образованные, в широком смысле этого слова, чиновники вполне успешно находились и за пределами канцелярии МИД или Зимнего дворца.

И да, Нагродского ценило руководство области. Когда в ноябре 1912 ротмистр получил назначение в Таврическую губернию, военный губернатор Приморской области уговорил МВД оставить его до весны 1913 во Владивостоке, чтобы можно было нормально обеспечить безопасность празднований 300-летия дома Романовых. Т.е. это не история про одинокого непонятного хорошего человека, противостоящего тупой и безликой бюрократии.

(кдпв: ротмистр Нагродский и вид на Владивосток с Золотого рога).

#Жандармы #Владивосток

Сначала пишешь статью на 43к знаков. Потом режешь её до доклада на 18к. В процессе рождается мысль для поста на 2676 знаков.

Часто причиной бед России в начале ХХ в. называют неразвитость. Народ был-де неграмотен, чиновники и подавно (или наоборот) и на острие прогресса никто не спешил находиться. Представление это сформировало несколько поколений «освободительного» движения, канон которого держался на ряде незыблемых мифологем, включая противопоставление просвещённой интеллигенции косному и реакционному правительству.

Реальность была сурова к этим представлениям и не соответствовала ей. Можно писать о том, как каждый год росло число образованных подданных и чиновников, но есть мои любимые жандармско-микроисторические примеры.

Октябрь 1912, начальник Владивостокского Охранного отделения ротмистр Константин Нагродский описывает предвыборные настроения населения Приморья. Дума для него институт народного волеизъявления, пусть и не идеальный, а не чудовищное нечто, придуманное либералами, чтобы погубить святую Русь. Из этой оптики Нагродский всё и рассматривает: да, говорит, население, в целом, недовольно жизнью. Нет, активности перед выборами не наблюдается — «От самой Думы ждать хорошего нечего и не верят в то, что говорят выборщики. Кто больше проявит энергии, тот и вероятнее попадёт в Думу. Теперь на Думу смотрят, как на доходную статью для одного лишь депутата и слово “депутат” в крестьянской среде, да и в рабочей уже утратил уважение». Как относятся к выборам — «широкие обывательские круги, к предстоящим выборам проявляют совершеннейший абсентеизм» пишет Нагродский и уже это использование специализированного термина, по-моему, если не опровергает, то значительно корректирует наше представление о непросвящённой бюрократии.

Отдельно уточню, что Нагродский гимназий и университетов не оканчивал — у него за плечами Ярославский кадетский корпус и не самое престижное Казанское пехотное юнкерское училище, откуда он выпустился по 2-му разряду, т.е. со средними оценками. Справедливости ради, подготовительные курсы при штабе Отдельного корпуса жандармов он окончил 7-м в списке с 11⅙ балла из 12 возможных. Но они шли полгода и заключались в изучении законов и истории революционного движения, а не социологии и политэкономии. В Императорском Восточном институте во Владивостоке он не учился. Просто в Российской Империи грамотные и образованные, в широком смысле этого слова, чиновники вполне успешно находились и за пределами канцелярии МИД или Зимнего дворца.

И да, Нагродского ценило руководство области. Когда в ноябре 1912 ротмистр получил назначение в Таврическую губернию, военный губернатор Приморской области уговорил МВД оставить его до весны 1913 во Владивостоке, чтобы можно было нормально обеспечить безопасность празднований 300-летия дома Романовых. Т.е. это не история про одинокого непонятного хорошего человека, противостоящего тупой и безликой бюрократии.

#Жандармы #Владивосток

Отдохну от документов ОГПУ и вернусь к жандармам, о которых писать, думать, в конце концов, обращаться к ним буду, пока одним пасмурным петербургским утром ноября не обнаружу, что превратился в мундир офицера ОКЖ в экспозиции музея политической полиции на Гороховой.

Есть объяснение событий 1905-1917 гг., как внутриэлитного противостояния. Очень грубо: в Империи сформировалась контрэлита — часть элиты, очень хотевшая получить всю власть в стране. Контрэлитой стали депутаты Государственной думы (не только они, но во многом) — они не имели возможности влиять на формирование правительства, что, в сочетании с сильной властью монарха, портило им жизнь до состояния «кушать не могу», откуда и события февраля 1917. Детали у С.В. Куликова, например.

Потому интересны взаимоотношения, — пусть и опосредованные, — жандармов с думцами. В январе 1907 начальник владивостокской охранки ротмистр Вячеслав Петров спрашивал у директора Департамента полиции М.И. Трусевича, что делать с выборщиками депутатов ГосДумы по Владивостоку от эсеров. Если есть основания, то арестовать или хотя бы привлечь к как можно более длительному дознанию или следствию — отвечал Трусевич. Так сформировался интересный институциональный принцип — максимально вставлять палки в колёса парламентской оппозиции. Оно понятно — вчера человек давал деньги на швыряние бомб в городовых, а сегодня сидит в думе.

Этот принцип подтвердился в августе 1908, когда крестьянский начальник Удского уезда (это где Николаевск-на-Амуре) Пестов пожаловался военному губернатору Приморской области Василию Флугу на антиправительственную агитацию со стороны депутата госдумы Андрея Шило. Было заведено дело и по дознанию в Николаевск выехал чиновник для поручений владивостокской охранки ротмистр Владимир Акцынов — дорога заняла 1,5 дня.

Выяснилось, что агитация была абсолютно легальна. Шило передал выборщику от крестьян Иосифу Хрисанфовичу Пупкову брошюры о деятельности трудовой группы (её членом был Шило) в ГосДуме и доклад о сохранении порто-франко во Владивостоке. Дознание назвали просто чудесно: «о привлечении к дознанию депутата Государственной Думы 3-го созыва от Приморской области А.И. Шило, за связь с выборщиками и проявление интереса к жизни крестьян». Прокуратура прекратила его за отсутствием состава преступления, но почему же оно тянулось до августа 1909? По распоряжению Трусевича Владивостокское Охранное отделение использовало его для изучения деятельности Шило, интересов и контактов.

Скрашивало ли осознание пользы своей работы для политического сыска Акцынову тряску в обратной полуторосуточной дороге от Николаевска-на-Амуре до Владивостока?

#Владивосток #Жандармы

А, ну, ещё одно наблюдение по поводу прочитанных документов ОГПУ по Дальневосточному краю.

Очень часто в специализированной литературе можно встретить мнение, что царским жандармам нормальный политический контроль так и не получилось установить, а вот советские-то чекисты смогли. Нередко оно базируется на том, что в 1917 произошло две революции подряд. Почему бы не предположить, что события 1991 также доказывают низкую эффективность политического контроля в СССР? Бог весть. Но!

Но даже чтение документов оставленных чекистами-дальневосточниками показывает, что какой-то прям заметной качественной разницы между работой Владивостокского Охранного отделения и ПП ОГПУ по ДВК нет. И там, и там одни и те же объекты наблюдения — рабочие, интеллигенция, крестьянство. Одни и те же сферы наблюдения — политическая, социальная, экономическая.

Скажем, в 1912 году типографские рабочие Владивостока решили собраться в профсоюз для отстаивания своих интересов и ведения социал-демократической деятельности и об итогах первой же сходки подробное агентурное донесение о произошедшем попадает на стол начальника отделения ротмистра Нагродского. В 1927 учителя Хабаровска собираются для забастовки и буквально же сразу об этом узнаёт полномочный представитель ОГПУ по Дальнему Востоку Филипп Медведь.

И о качестве работы тоже судить однозначно я бы не стал. Допустим, в 1914 году начальник охранки ротмистр Александр Гинсбург узнаёт о недовольстве рабочих Владивостокского военного порта мастеровыми-немцами, сообщает об этом начальству порта и то временно отстраняет двух мастеровых от работы, предотвращая забастовку. В 1929 рабочие «Дальзавода» (в добезцарском девичестве судоремонтные мастерские Владивостокского военного порта) начинают тихо звереть из-за того, что привезённые в рамках колонизации региона 1500 рабочих из Брянска и Москвы не работают, прогуливают, пьют и занимаются мелкими грабежами, получая при этом зарплату и становясь в очереди на жильё. Руководство ОГПУ узнаёт об этом, потому что недовольные рабочие прорываются на приём к секретарю дальзаводской парторганизации.

Пожалуй, единственная прям заметная разница заключается в том, что в поле зрения ОГПУ происходило больше различных инцидентов. Впрочем, это объяснимо не качеством работы, а непростой ситуацией — борьба с троцкистской оппозицией в ВКП(б), одновременно с постоянным ухудшением и без того не самого лучшего социально-экономического положения в стране и регионе на протяжении 1920-х годов.

#ДВ #Жандармы #ОГПУ #РСФСР

А, ну, ещё одно наблюдение по поводу прочитанных документов ОГПУ по Дальневосточному краю.

Очень часто в специализированной литературе можно встретить мнение, что царским жандармам нормальный политический контроль так и не получилось установить, а вот советские-то чекисты смогли. Нередко оно базируется на том, что в 1917 произошло две революции подряд. Почему бы не предположить, что события 1991 также доказывают низкую эффективность политического контроля в СССР? Бог весть. Но!

Но даже чтение документов оставленных чекистами-дальневосточниками показывает, что какой-то прям заметной качественной разницы между работой Владивостокского Охранного отделения и ПП ОГПУ по ДВК нет. И там, и там одни и те же объекты наблюдения — рабочие, интеллигенция, крестьянство. Одни и те же сферы наблюдения — политическая, социальная, экономическая.

Скажем, в 1912 году типографские рабочие Владивостока решили собраться в профсоюз для отстаивания своих интересов и ведения социал-демократической деятельности и об итогах первой же сходки подробное агентурное донесение о произошедшем попадает на стол начальника отделения ротмистра Нагродского. В 1927 учителя Хабаровска собираются для забастовки и буквально же сразу об этом узнаёт полномочный представитель ОГПУ по Дальнему Востоку Филипп Медведь.

И о качестве работы тоже судить однозначно я бы не стал. Допустим, в 1914 году начальник охранки ротмистр Александр Гинсбург узнаёт о недовольстве рабочих Владивостокского военного порта мастеровыми-немцами, сообщает об этом начальству порта и то временно отстраняет двух мастеровых от работы, предотвращая забастовку. В 1929 рабочие «Дальзавода» (в добезцарском девичестве судоремонтные мастерские Владивостокского военного порта) начинают тихо звереть из-за того, что привезённые в рамках колонизации региона 1500 рабочих из Брянска и Москвы не работают, прогуливают, пьют и занимаются мелкими грабежами, получая при этом зарплату и становясь в очереди на жильё. Руководство ОГПУ узнаёт об этом, потому что недовольные рабочие прорываются на приём к секретарю дальзаводской парторганизации.

Пожалуй, единственная прям заметная разница заключается в том, что в поле зрения ОГПУ происходило больше различных инцидентов. Впрочем, это объяснимо не качеством работы, а непростой ситуацией — борьба с троцкистской оппозицией в ВКП(б), одновременно с постоянным ухудшением и без того не самого лучшего социально-экономического положения в стране и регионе на протяжении 1920-х годов.

#ДВ #Жандармы #ОГПУ #РСФСР

Прочитав некоторый N документов полномочного представительства ОГПУ по Дальнему Востоку за 1926-1929 годы, что имею сказать:

1. Речь идёт о информационных сводках, которые дальневосточные чекисты готовили для руководства Дальневосточного краевого комитета ВКП(б), поэтому они представляют собой идеальный источник по экономической повседневности. Партийным бонзам совершенно очевидно не нужно было знать об операциях разведки или контрразведки ОГПУ, их интересовали настроения местного населения, ну, чекисты о них и сообщали. А что волновало местное население? Правильно, вопросы социалистического быта.

2. В этой же связи документы ОГПУ показывают ряд интересных тенденций и явлений. Например, широко распространено представление, что во времена НЭП всё было как-то более-менее хорошо, а вот потом начались коллективизация и индустриализация, упал уровень благосостояния населения, настал голод, дефицит и т.п. Так вот, чекистские сводки показывают, что ещё во времена вполне развитого НЭП всё было достаточно погано — постоянные перебои с поставками продуктов питания, нехватка жилья, из-за которого профессиональные рабочие буквально жили в цехах, невыплаты и задержки зарплат по 3 недели — 2 месяца, отсутствие роста зарплат при постоянном росте объёма работы и повышениях цен, выдача зарплат натурпродуктом (например, в 1926 учителям Хабаровска выдали зарплату гвоздями и колючей проволокой с целью их дальнейшей продажи).

3. В сводках чекисты указывают, что всё вышеприведённое — это вполне нормальные для СССР явления. Дальневосточная специфика заключается лишь в том, что цены априори выше, чем в центре, а ещё под боком граница с Китаем, через которую бегут за лучшей жизнью, благо в Маньчжурии есть большая русская диаспора, способная обеспечить работой. Характерно, что местные чекисты особо подчёркивали, что люди бегут в Китай за работой не от антисоветских побуждений, а из-за отсутствия работы и, — с началом коллективизации, — голода в регионе.

Какого-то вывода не будет. Я всё ещё пересматриваю эти документы, чтобы понять, насколько в реальности существовало сопротивление советской власти на Дальнем Востоке на рубеже 1920-х — 1930-х по сравнению с тем, как это описывалось в эмигрантской прессе. Но наблюдениями буду продолжать делиться.

#Владивосток #РСФСР #Экист #ОГПУ

Из донесения начальника Владивостокского окружного отдела ПП ОГПУ по ДВК секретарю Владивостокского окружного комитета ВКП(б) от 20 августа 1928 г.:

«Препровождая при этом вырезку из газеты "Красное знамя" от 15|VIII-с.г. в № 188, сообщаем, что несмотря на предупреждение репортёру, чтобы он особо осторожно подошёл к освещению в печати порчи экспортных бобов. Всё же в заметке "Гниют бобы", факты освещены не точно и с большой прикраской. Так, например, вместо подгнивших 2000 мешков в пакгаузе № 21, указано 20000, помимо этого по существу освещения факта порчи бобов, заметка является хорошим материалом для заграничных фирм, т.к. в ней дано количество экспортируемых Дальгосторгом бобов и отмечены все недостатки транзитной части как то: помещения, в которых хранится груз, совершенно не приспособлены для этой цели и что других, более удобных построек порт не имеет. Таким образом, заметка даёт факты, могущие подорвать значение порта и экспортные операции Дальгосторга» (ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 66. Л. 149).

Честно говоря, тут что-либо комментировать — только портить. Но тем не менее.

В 1920-е одним из основных источников валюты для советской власти на Дальнем Востоке был экспорт маньчжурских бобов, которые вывозились по КВЖД во Владивосток и оттуда морем отправлялись покупателям (в основном, японцам).

В этом донесении мне нравится то, что сначала начальник окружного отдела ОГПУ пишет, что репортёр сообщил недостоверную информацию, приукрасил её, что эта статья может использоваться заграничными фирмами и так мимоходом, как бы случайно, замечает, что вообще-то действительно экспортный товар хранится в неподходящих условиях, потому что не хватает подходящих помещений.

Видимо, это основная схема описания социально-экономической повседневности ОГПУшниками в 1920-е, судя по отсмотренным документам — если что-то происходит, то сначала надо рассказать про политическую неблагонадёжность и нелояльность виновников произошедшего, потом не забыть добавить про враждебное иностранное окружение и уже после этого вскользь можно упомянуть, что проблема в общем-то объективно действительно есть.

#Владивосток #РСФСР #ОГПУ

Ещё об особенностях советской экономики позднего НЭПа на Дальнем Востоке.

По данным ПП ОГПУ по ДВК дано: в столичных издательствах к весне 1927 года скопилось 500000000 тон макулатуры, пусть и очень плохого качества. В Ленинграде пуд макулатуры стоит 1 рубль, а во Владивостоке от 5 до 8. В этой связи города Дальнего Востока буквально наводнены агентами столичных издательств, которые ищут покупателей для столичной макулатуры.

Что же смущало в них дальневосточных чекистов? Строго по Марксу — классовое и экономическое.

Во-первых, отмечает в своём меморандуме экономический отдел ПП ОГПУ, абсолютное большинство таких коммивояжёров — это «бывшие люди». Ну, то есть, представители «бывших классов-эксплуататоров». Например, агентом «Московского издательского общества» указан бывший меркуловский (т.е. времён предпоследнего белого правительства Приморья братьев Меркуловых в мае 1921 — июле 1922) полицейский (точнее, милиционер, т.к. у Меркуловых была милиция) и казачий офицер Голубков, а агентом «Транспечати» указан некий полковник Соколов, который имеет мастерскую по выделке морской капусты препараты и медикаменты из которой «пользуются спросом ночного Владивостока». Одним из приказчиков Соколова работает то ли раввин, то ли его помощник.

Во-вторых, чтобы снизить издержки на транспортировку себя и своих товаров оные агенты всеми правдами и неправдами пытались выбить для себя льготы на транспорт, проводили груз по накладным не как макулатуру, а как агитационные материалы.

Что предлагало ОГПУ? Повести решительную борьбу с наезжающими книжными агентами, начать борьбу со спекуляцией, усилить партийно-разъяснительную работу и передать все книжные киоски Владивостока издательству «Книжное дело». Куда ж мы без монополии-то.

#Владивосток #РСФСР #ОГПУ #Экист

Из донесения Полномочного представительства ОГПУ по ДВК секретарю Далькрайкома ВКП(б) от 25 января 1927 года:

«Из имеющихся в нашем распоряжении материалов видно, что на почве неудовлетворительного материального положения, учительство по всему ДВК покидает школы и уходит на другие работы, больше оплачиваемые. Казённое и формальное отношение к своим обязанностям, со стороны учительства, продолжает продолжает развиваться. К общественной работе относятся пассивно и во всех случаях свои личные интересы ставят выше интересов всего Коллектива в целом.

Кроме этого среди массы учительства по ДВК имеется сравнительно большое количество политически чуждых нам лиц, которые своими действиями отрицательно влияют на школьную деятельность.

Состояние самих школ — не удовлетворительное: отсутствуют необходимые пособия для практического проведения комплексного метода [в советской педагогике 1920-х так называлась привычная нам проектная деятельность]. Школы в городе Хабаровске почти не отапливаются и вследствие этого занятия в них не производятся нормально» (ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 65. Л. 71).

К проблемам учителей на Дальнем Востоке чекисты относили следующее:

1. Рост зарплаты не поспевал за ростом цен.
2. Льготы по коммунальным услугам предоставлялись не везде и не всегда.
3. Перегруженность учителей общественной работой.
4. Недоверие со стороны партийных органов и игнорирование ими правового положения учителей.
5. Классы перегружены учениками, норма в 40 человек нигде не соблюдается, школы и учителя работают в две смены.
6. Избы-читальни работают плохо, работа с пионерией не налажена до конца, поэтому часть функций читален и пионервожатых учителя вынуждены брать на себя.
7. Методическая работа хромает и «убожеством педагогических знаний веет от молодых, приехавших в деревню преподавателей, а оплата их приравнена к оплате имеющих большой стаж и опыт и это заставляет хороших работников учителей уходить».
8. Как следствие — плохой уровень знаний у учащихся и недовольство родителей работой учителей.
9. В школах и техникумах при Наркомате путей и сообщения зарплаты выше, чем в обычных городских и сельских, что вызывает отток работников.

Забавно, что перед всеми этими пунктами начальник ПП ОГПУ по ДВК пишет, что старые учительские кадры, подготовленные ещё до революции, в массе своей нелояльны советской власти, поэтому-де преувеличивают проблемы дальневосточных учителей, а потом выдаёт такой вот списочек.

Ещё есть интересный момент, что учителя школ 1-й ступени (семиклассное образование) города Хабаровска протестовали против низких ставок и требовали уравнять их в выплатах с учителями Владивостока. В рамках протеста они отказывались от получаемой надбавки к жалованию, так как считали её недостаточной.

#ДВ #РСФСР

Фашизм всеми силами осуждаю, но не могу не поделиться знаменем русских православных фашистов из Харбина. Это была одна из тех относительно небольших групп, которая вместе с другими влилась в 1931 в Русскую (с 1934 — Российскую) фашистскую партию.

Как когда-то пел один хороший человек:

Яркие звёзды устало висят над домами.
Но настоящей звезде здесь не упасть.
Видишь — небо опять посмеялось над нами.
Ты понял теперь, что любовь — это власть?
Карты розданы — назначай свою масть.
Любовь — это власть одного над другим.
Никогда не верь хиппи.

#Эмиграция #Фашизм #Харбин

Вчера был день архивов и, что интересно, в этот день мне наконец-то открыли доступ к информационным сводкам полномочного представительства ОГПУ по Дальне-Восточному краю. Из интересного

В январе 1927 руководство дальневосточного представительства ОГПУ пишет о выполнении плана хлебозаготовок в предыдущем году. Главная проблема — срыв этих самых заготовок. Точнее, даже не хлебозаготовок, а рисозаготовок.

Проблема достаточно простая — частники не хотели сдавать рис государству по государственным ценам. В 1920-е советское правительство последовательно снижало закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию, чтобы купить внутри страны как можно больше зерна и продать его за границу. Хитрый план перестал работать ровно в тот момент, когда крестьяне начали сдавать зерна ровно на ту сумму, которая была необходима для уплаты налогов.

Как же с этой проблемой боролись органы ОГПУ на Дальнем Востоке?

«Указанные в предыдущей сводке ажиотажи и срыв заготовок госзаготовителей во Владивостокском городском округе был пресечён: 1) получением из центра распоряжения о введении экономического регулирования транспорта и 2) Владивостокский Окр. Отд. ОГПУ по согласованию вопроса с ПП и Окр. Ком. ВКП(б), были произведены аресты частников Татаркина, Жук, Малиновича, Корнишко, доверенных Рисозаводов и др. Кроме того, был послан сотрудник Окр. Отд. в Никольск-Уссурийск и Гродеково, коим была создана комиссия технического обследования частных рисозаводов с целью закрытия этих предприятий по тем или иным предлогам» (ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 65. Л. 62).

В итоге, сочетая ограничение доступа частников к транспорту с арестами и закрытиями частных предприятий ситуацию с заготовками риса удалось исправить. Но эта силовая экономическая политика имела забавный обратный эффект — после того, как у частников образовалось на руках некоторое количество риса, который они не могли вывезти на продажу и не хотели сдать государству, государственные заготовители принялись скупать у них этот самый рис. Делалось это для выполненя плана госзаготовителями, которые так спешили, что платили частникам на 5-10 копеек за пуд больше установленной цены, предоставляли им транспорт для вывоза, чем, по печальному замечанию Экономического отдела ПП ОГПУ по ДВК «принятые все возможные меры по урегулированию рынка, изжития искусственного конкурента частника срывается самими же госзаготовителями, которые с целью наживы способствуют дезорганизации заготовок риса и наживам частника». Дальше шло обещание завести дело и наказать виновных.

Такая вот диалектика переходного периода из ниоткуда в никуда НЭПа к коллективизации.

#Владивосток #ОГПУ #Экист #РСФСР

«Мы победим, ибо мы смерть. Все стекается к нам, и каждая революция оборачивается к нашей выгоде. Рано или поздно победители и побеждённые приходят к нам… Что касается меня самого, то когда я впервые вошел в эти подвалы, забитые рукописями, в этот чудесный некрополь памятников национальной истории, я готов был с радостью воскликнуть… "Здесь я останусь навсегда, здесь поселюсь, ибо этого я хотел!"» (Жюль Мишле).

10 марта — День архивов. Всех причастных, хранителей и исследователей — с праздником!

Рассказывал сегодня детям про культурную политику сталинизма в 1930-е и никак в контексте не мог вспомнить, как же назывались древнегреческие поэты. В голове крутились слова «рапид» и «рапира», а, значит, ответ был близок, но вспомнить его много позже — рапсод.

Раз речь пошла о древних греках, то, — пока я жду документы ОГПУ, — вспомним Плутарха и его метод сравнительных жизнеописаний на примере двух офицеров Отдельного корпуса жандармов в разные (1896 и 1911) года. 15 лет нормальная дистанция для какого-либо сравнения, нет?

Иван Иванович Пахалович родился в 1853 году в семье помещиков Бессарабской губернии. Окончил гимназию и Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище, служил в 8-м гусарском Лубенском полку, воевал с турками, ушёл в 1882 в отставку, вернулся в родное имение. В 1891, в поисках лучшей доли, перебрался в Санкт-Петербург, где устроился в правление общества Российских железных дорог, но и там ему не пришлось по нраву и в 1892 он перевёлся в жандармы, конкретно, в СПб жанадрмский дивизион. Это была кавалерийская часть, служба в которой отличалась от армейской лишь большими зарплатами и постоянным нахождением в крупном городе со всеми его благами. В силу специфики службы Пахалович даже не проходил подготовительные курсы при штабе ОКЖ, а просто сразу был переведён в дивизон. А оттуда в 1896 году неожиданно для себя, — безо всякой специальной полицейской, сыскной и следовательской подготовки, — был направлен во Владивосток, так как в Жандармском полицейском управлении Уссурийской железной дороги открылась вакансия адъютанта. Одновременно с этим служил судебным следователем и промыкался в таком двойственном статусе до 1898, когда был переведён в Тюмень.

Константин Адольфович Нагродский родился в семье военного в 1882 году. Окончил кадетский корпус, Казанское пехотное юнкерское училище, воевал с японцами, подавлял революцию в Прибалтике в составе того же своего 114-го пехотного Новоторжского полка. В 1907 перешёл на службу в Отдельный корпус жандармов, прошёл подготовительные курсы при штабе округа, был в топ-10 своего выпуска с них по успеваемости, кстати. С 1908 служил в железнодорожной жандармерии в Варшаве — регионе, предсказуемо, очень непростом. Потом был начальником личной охраны Столыпина в личном имении того в литовском Колноберже, год служил в Киевском Охранном отделении. На момент гибели Столыпина был во всё том же Колноберже, поэтому с чистой совестью в сентябре 1911 уехал на Дальний Восток, руководить Владивостокским Охранным отделением. Перевести к нам в регион его хотели ещё летом 1911, но на должность помощника начальника Хабаровского контрразведывательного отделения. В итоге, кстати, в контрразведку был направлен однокашник Нагродского по юнкерскому училищу Владимир Фиошин. Нагродский же руководил владивостокской охранкой до марта 1913 года и с хорошими характеристиками уехал служить в Таврическое губернское жандармское управление.

Ну, за 15 лет кадры для службы в сыске на Дальнем Востоке научились подбирать более толково, буквально путём проб и ошибок. Некоторыми из ошибок были солдатско-матросские восстания 1905-1907 годов, поэтому пришлось научиться достаточно быстро.

О чём это говорит? О лучшей развитости бюрократического аппарата на окраине империи. О лучшем осознании имперским центром того, что ему нужно было на оной окраине от служащих там людей. О попытках улучшить качество политического надзора в регионах. Конечно, последнее можно назвать более смелым обобщением, чем хотелось бы, но в этом и прелесть микроисторического подхода — в ну очень детальном рассмотрении одного выделенного объекта, пока он не станет пробирным камнем.

#Владивосток #Жандармы

Пока я жду, когда в мои руки попадут информационные сводки ОГПУ по Дальне-Восточному краю из архива краевого комитета ВКП(б) Дальне-Восточного же края, то вот о чём думаю,

— я помню, что садился писать статью об образе Приморья в документах жандармских офицеров, но мне нужно получить в ГАРФ одно дело, — и я точно знаю, что это дело мне нужно ради двух предложений и одной сноски, но надо же убедиться, так что пару-тройку дней позанимаюсь другой темой, а эта пока побудет на стопе, —

Так вот, в эмигрантской прессе 1920-х — 1930-х годов ОЧЕНЬ МНОГО сообщений и сведений об антисоветском движении на в СССР, в том числе, и на Дальнем Востоке. Иногда доходило до смешного, когда задержка в доставке почтовых отправлений во Владивосток объяснялась началом масштабного восстания. Но, зачастую, в своих сообщениях эмигранты просто опирались на советскую прессу.

Например, в начале 1934 года бывший профессор Николаевской академии Генерального штаба Н.Н. Головин сделал доклад «Современная стратегическая обстановка на Дальнем Востоке», которое позже вышло в нескольких номерах белградской эмигрантской газеты «Русский голос» в феврале-марте.

Со ссылкой на газеты «Красное знамя» и «Тихоокеанская звезда», цитируя конкретные номера (и указывая их) Головин пишет о кулацком подполье в сёлах Приморья, существовании групп «классовых врагов» и «вредителей» в городах и партийных организациях. Собственно, информсводки ОГПУ нужны мне для того, чтобы проверить, насколько же действительно этот образ существования всепроникающего и всеобъемлющего классового врага соответствовал действительности. Но здесь любопытно, конечно, то, что этот образ был одинаково востребован и удобен, как для белой эмиграции, так и для красных властей.

Первые, продолжая жить надеждой на скорый крах советского режима и возвращение на родину, получали подтверждение того, что в СССР действительно существует широкое народное недовольство, антисоветское движение, которому, может, не хватает некой организованности, но оно уже точно есть и с каждым днём лишь становится шире. Вторые получали образ внутреннего врага, на которого можно было свалить все ошибки и недостатки собственного политико-экономического курса и которым можно было оправдать любые его изменения, любые репрессии и ограничения.

Так и получается, что интересы диаметрально противоположных концов политического спектра сошлись в одной точке. Советские газеты писали о бандах кулаков и фашистских террористах из Харбина, которые срывали коллективизацию, о вредителях, среди владивостокских железнодорожников, которые портили тормоза паровозов, а белые газеты перепечатывали эти сообщения уже для иллюстрации собственных тезисов и надежд.

#Владивосток #РСФСР #Эмиграция

В голос смеялся с "слёт пчеловодов" — так и представляю себе советских генномодифицированных пчеловодов, которые прилетели на собственных крыльях на СЛЁТ.

У американской историка Наиали Земон-Дэвис была книга "Возвращение Мартена Герра".

Как пишет википедия: "Мартен Гер(р) (фр. Martin Guerre) — французский крестьянин XVI века, чью личность присвоил авантюрист Арно дю Тиль (фр. Arnaud du Tilh). 24-летний Герр покинул родную деревню, оставив жену и ребёнка, а через 8 лет туда явился очень похожий на него внешне дю Тиль. Тот выдал себя за Мартена и 3 года прожил с его женой. Сомнения соседей в идентичности привели самозванца под суд, вызвавший большой резонанс. Во время суда вернулся настоящий Мартен Герр, и авантюрист был отправлен на виселицу". Земон-Дэвис в своей работе исследовала на этом микропримере феномен самозванчества, сциальной идентификации и прочего. Книга уже давно классика исторической антропологии и микроистории (хотя, мне больше нравится" Сыр и черви" Гинзбурга, а у самой Земон-Дэвис "Дамы на обочине"). В начале 1980х по ней был снят фильм, сам по себе ставший хитом и событием.

Пока я для отдохновения углубляююсь в историю Российской фашистской партии в Маньчжурии, нашёл вот такой пост о том, как в России почти случился свой Мартен Герр, но обошлось без попытки выдать себя за пропавшего человека:

Высокие, высокие отношения царили у российских драгун

В ноябре 1743 г. в Московскую полицию были приведены два драгуна: капрал Московского шквадрона Иван Филимонов и рядовой Астраханского полка Федот Пучков - и жена первого Катерина Гаврилова дочь.

Филимонов с женой пришли в гости к Пучкову, а потом тот Пучков его, Филимонова, из той квартиры своей выбил, а жену его оставил в той квартире своей и называл ее своею женою, в чем и она не запиралась.

Оказалось, что о Пучкове, отправленном в поход в Санкт-Петербург, пришло известие, что он якобы умре. Тогда Катерина и вышла замуж за показанного Филимонова. А ныне оный первый ее муж помянутый Пучков имеется женат на другой.

На что он пояснил, что женился таким же образом, как и жена его, помянутая Григорьева, вышла.

Разрешить такую коллизию полиция, конечно, оказалась не в силах. Здесь нужна была высокая экспертиза духовных властей.

Сообщено благотворителем и благоукрасителем нашего канала к.и.н. Евгением Акельевым.

США генерируют такой объём новостей, что мне срочно надо на что-то отвлечься.

Например, вот газета «Новый мир» (русскоязычный орган Коммунистической партии США) от 20 июля 1929 года со статьёй о создании охранки царского образца. А какая карикатура! А какой слог! Одно только словосочетание «нью-йоркский полицеймейстер» чего стоит.

Отдельно позабавило то, что русскоязычные коммунисты США нашли место и повод («дорогой Абрам, наконец я нашёл время и место») сказать пару хороших слов о царском режиме: «для характеристики американской демократии интересно отметить, что в то время, как царское правительство, учреждая охранку в России, считало нужным всё же провести это особым законодательным актом в Соед. Штатах эти церемонии излишни: она вводится просто на основании щучьего веления полицейского сатрапа». А были ли ещё пересечения у царской охранки и США?

Да, у моего любимого Владивостокского Охранного отделения была очень плотная и добротная история взаимоотношений с Северной Америкой. Благо, она на другом берегу Тихого океана.

В начале 1916 года начальником владивостокской охранки ротмистром Александром Гинсбургом были завербованы два сотрудника консульства США во Владивостоке — муж и жена. Муж получил псевдоним «Разведчик», а его жена «Икс». Муж сообщал сведения о лицах, приезжавших во Владивосток по американским визам и могущим иметь отношение к революционной эмиграции и/или шпионажу Центральных держав, а жена о настроениях рабочих владивостокских железнодорожных мастерских, которые принимали и собирали американские вагоны. Супруги были самыми высокооплачиваемыми агентами отделения — они получали по 100 рублей ежемесячно. Их высоко оценивали вышестоящие начальники (Восточно-Сибирского районного охранного отделения и Департамента полиции). Большего сказать не могу, т.к. ни в одном из архивов (ГАРФ, РГИА ДВ, ГАХК) не видел дневников их агентурных донесений. Может, ещё найду. А, может, их уже давно нет.

Кто же мог быть агентами ротмистра Гинсбурга и владивостокской охранки? В 1916 в генконсульстве США работали — консул Джон К. Колдуэлл, вице-консул Гарольд Фредерик Ньюхард, переводчик Владислав Степанович Торич, секретарь В.О. Андерсен. Колдуэлл, конечно, отпадает. Остаются Ньюхард, Торич и Андерсен. Интуитивно мне кажется, что агентом был Торич, но точно известно, что Ньюхард был женат на местной девушке, которую звали Ванда (судя по имени, полячка или литовка). Всё. Если ещё что-то узнаю, то скажу.

Знаю ещё, что зимой-осенью 1918 года большой интерес к архивам охранки, собранным в штабе Владивостокской крепости, проявляли сотрудники американской и британской военных миссий. При полном одобрении этого интереса как со стороны советских властей города, так и пришедших им на смену автономно-сибирско-белых в лице полковника Бутенко. За что последний попал под арест и следствие колчаковской контрразведки.

Такие дела.

#Владивосток #Жандармы #Эмиграция

США генерируют такой объём новостей, что мне срочно надо на что-то отвлечься.

Например, вот статья из газеты «Новый мир» (русскоязычный орган Коммунистической партии США) от 20 июля 1929 года со статьёй о создании охранки царского образца. А какая карикатура! А какой слог! Одно только словосочетание «нью-йоркский полицеймейстер» чего стоит.

Отдельно позабавило то, что русскоязычные коммунисты США нашли место и повод («дорогой Абрам, наконец я нашёл время и место») сказать пару хороших слов о царском режиме: «для характеристики американской демократии интересно отметить, что в то время, как царское правительство, учреждая охранку в России, считало нужным всё же провести это особым законодательным актом в Соед. Штатах эти церемонии излишни: она вводится просто на основании щучьего веления полицейского сатрапа». А были ли ещё пересечения у царской охранки и США?

Да, у моего любимого Владивостокского Охранного отделения была очень плотная и добротная история взаимоотношений с Северной Америкой. Благо, она на другом берегу Тихого океана.

В начале 1916 года начальником владивостокской охранки ротмистром Александром Гинсбургом были завербованы два сотрудника консульства США во Владивостоке — муж и жена. Муж получил псевдоним «Разведчик», а его жена «Икс». Муж сообщал сведения о лицах, приезжавших во Владивосток по американским визам и могущим иметь отношение к революционной эмиграции и/или шпионажу Центральных держав, а жена о настроениях рабочих владивостокских железнодорожных мастерских, которые принимали и собирали американские вагоны. Супруги были самыми высокооплачиваемыми агентами отделения — они получали по 100 рублей ежемесячно. Их высоко оценивали вышестоящие начальники (Восточно-Сибирского районного охранного отделения и Департамента полиции). Большего сказать не могу, т.к. ни в одном из архивов (ГАРФ, РГИА ДВ, ГАХК) не видел дневников их агентурных донесений. Может, ещё найду. А, может, их уже давно нет.

Кто же мог быть агентами ротмистра Гинсбурга и владивостокской охранки? В 1916 в генконсульстве США работали — консул Джон К. Колдуэлл, вице-консул Гарольд Фредерик Ньюхард, переводчик Владислав Степанович Торич, секретарь В.О. Андерсен. Колдуэлл, конечно, отпадает. Остаются Ньюхард, Торич и Андерсен. Интуитивно мне кажется, что агентом был Торич, но точно известно, что Ньюхард был женат на местной девушке, которую звали Ванда (судя по имени, полячка или литовка). Всё. Если ещё что-то узнаю, то скажу.

Знаю ещё, что летом-осенью 1918 года большой интерес к архивам охранки, собранным в штабе Владивостокской крепости, проявляли сотрудники американской и британской военных миссий. При полном одобрении этого интереса как со стороны советских властей города, так и пришедших им на смену автономно-сибирско-белых в лице полковника Бутенко. За что последний попал под следствие колчаковской контрразведки в итоге.

Такие дела.

#Владивосток #Жандармы #Эмиграция

Что было после титров? Частый вопрос ко многим фильмам, ведь всегда так интересна судьба полюбившихся персонажей.

Владивостокское Охранное отделение, история которого так мне любопытна, было ликвидировано в марте 1917. В июле оставшихся в Приамурье его офицеров перевели в армию и отправили служить в резерве Казанского военного округа. Возникает вопрос — что было с этими офицерами дальше?

Не все, кстати, в итоге отправились с берегов Тихого океана к берегам Волги. Владимир Петрович Акцынов в 1907-1910 годах служил чиновником для поручений владивостокской охранки. В этом качестве он часто катался по разного рода поручениям география которых была щедра именно дальневосточным размахом — от штаба Владивостокской крепости (это где сейчас привокзальная площадь) до Николаевска-на-Амуре, куда как-то пришлось ехать 1,5 дня. С поручениями и розыском Акцынов справлялся хорошо, почему в 1910 был переведён в начальники Благовещенского розыскного пункта.

Весной 1911 прошла ревизия политического сыска на Дальнем Востоке и в Сибири, по итогам которой своих постов течение 8 месяцев лишились все офицеры охранки в Приамурском генерал-губернаторстве. Все, кроме Акцынова. Что ещё раз говорит о нём, как о прекрасном розыскнике.

Потом началось строительство Амурской железной дороги и Акцынов ушёл в Жандармское полицейское управление оной. Революцию встретил в звании подполковника в городе Алексеевск (ныне Свободный, в одном районе с которым космодром «Восточный»).

В годы Гражданской войны служил у Унгерна начальником штаба Азиатской дивизии, а позже представителем при ставке атамана Семёнова, став генерал-майором. Потом через Китай выехал в США, где и жил до смерти.

Справочник С.В. Волкова по штаб-офицерам белых армий говорит, что в эммграции он сотрудничал с газетой «Новая Заря» в Сан-Франциско. В ГАРФ как раз есть номера этой газеты, а в РГВА фонды армий Унгерна и Семёнова, так что будет где искать.

А ещё в эмиграции Акцынов активно играл в теннис.

#Владивосток #Жандармы #Эмиграция

Испытываю двойственные чувства: тестируя нейросеть прогнал через неё предыдущий пост, попросив переписать его в стилистике разных писателей (Владимир Набоков, Хантер Томпсон, Хорхе Борхес). На стилизации под Томпсона даже пустил скупую слезу.

Во-1х, позавидовал, что я так не могу. Во-2х, пиши я на уровне Набокова или Борхеса, то, очевидно, давно бы уже не был историком. В-3х, понял, что надо не завидовать чужому стилю, а вырабатывать свой.

Мой стиль, полагаю, заключается в попытках обеими руками влезть в черепную коробку очередного владивостокского жандарма по самый локоть и покопаться в мозговом веществе, чтобы реконструироватьи понять его картину мира. Об этом и поговорим.

В октябре 1912 года начальник Владивостокского Охранного отделения ротмистр Константин Нагродский писал про сельское население вверенной его надзору Приморской области: «По устойчивости в социальном смысле и связям с землею, сельское население Области всё-таки прочнее, чем население городов. Будучи, в общем, достаточно индивидуально, не забитым и не подавленным, и даже с запасом некоторого недовольства, сельское население Области в годы смуты осталось почти инертным, не делало никаких серьёзных выступлений, хотя и сбивалось усиленно агитаторами <...> сельское же население, хотя и предрасположенность к недовольства настоящим, но всё-таки оно гораздо консервативна в силу того, что реальных требований и желаний у него почти нет и все призывы для него поэтому остаются теоретическими, жизненно не глубокими».

На рубеже 1913-1914 штаб Отдельного корпуса жандармов и Департамент полиции усиленно обсуждали возможность создания полноценного областного жандармского управления в Приморье. Одним из аргументов «за» было то, что реально работа Владивостокского Охранного отделения и подчинённых ему пунктов производилась только в тех городах, где они были расквартированы и потому «политический розыск фактически осуществляется только в городах и отчасти по линии Уссурийской железной дороги, а по остальному громадному пространству края неизвестно ничего».

Получалась интересная картина. Руководство МВД считало, что необходимо установить тотальный политический контроль за всем населением региона (в нашем случае — Приморья), причём считало так и до 1913 — тут просто удачный пример под руку попался. Офицеры Владивостокского Охранного отделения об этом знали и как могли, подобный надзор за сельским населением осуществляли, что видно хотя бы и по докладу Нагродского. Т.е. можно говорить, что мировоззренческая установка на всеобъемлющий контроль за населением была одинакова и для, условно скажем, директора Департамента полиции действительного статского советника С.П. Белецкого и для начальника владивостокской охранки ротмистра К.А. Нагродского.

В области, скажем так, идеального с правильными представлениями об организации политического сыска всё было хорошо и у всех. Как обычно подкачала реализация — к сожалению, она не догадалась жить в головах жандармов и их начальников, в отличие от светлых мыслей.

#Владивосток #Жандармы

Как говорилось в очень хорошем фильме: «В монастырях не давали курить, в тюрьмах — пить, оставалась армия. Армия — прекрасная страна свободы… и от мира, и от себя». Когда как не 23 февраля вспомнить об этом?

В отличие от всех остальных, в армию я пошёл по духовным соображениям и там со мной случилась череда просветлений. Одно из них повлияло на меня, как на исследователя, столь же серьёзно, как книга Карло Гинзбурга «Сыр и черви», семинары по источниковедению и ещё что-нибудь. Вот оно — государство (или идентичная ему по функциям структура) не имеет ни малейшего представления о том, что происходит. Оно оперирует теми образами и мнениями, которые ему транслируют чиновники с мест.

Основной мой исследовательский интерес заключается в рассмотрении того, какие именно образы транслировали санкт-петербургскому начальству жандармы из Владивостока и что эти образы говорят о картине мира самих жандармов.

Например, ещё в 1909 году начальник Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге Ростислав Щербаков докладывал, что в регионе среди военных существует революционный заговор. В 1910 об этом уже писал начальник Сибирского Районного охранного отделения полковник Михаил Познанский. Господа жандармы были настолько убедительны для столичного начальства, что когда в апреле 1911 появились обращённые к солдатам гарнизона листовки «Военного союза Владивостокской крепости», Департамент полиции решил, что настал момент истины. Донесения начальника Владивостокского Охранного отделения ротмистра Иллариона Хуциева об отсутствии подпольной организации среди военных воспринимались как следствие плохой работы охранки в войсках, что привело к его отставке Хуциева и офицеров-помощников с заменой на других людей во главе с ротмистром Константином Нагродским.

За несколько месяцев активной работы выяснилось, что действительно никакой организации среди военных нет, за грозным названием «Военный союз Владивостокской крепости» скрываются четыре активиста двух революционных партий, которые просто бессистемно выпускают малым тиражом листовки не могут значительно повлиять на что-нибудь.

И в этот раз Петербург поверил жандарму, ведь Нагродский систематически доносил сведения о регионе, из которых следовало, что охранное отделение тщательно следит за социальной и политической обстановкой во Владивостоке и в крае. Что было недалеко от истины — Нагродский действительно поменял работу агентов и канцелярии, усилив политический контроль. Эта активность помогла молодому ротмистру создать иные образы своей деятельности, населения региона, его социального устройства, на фоне которых сообщения Нагродского об отсутствии во Владивостоке организованного революционного подполья среди военных воспринимались как признак компетентности и толковости работы охранки, а не наоборот, как это было с Хуциевым.

Такой вот антропологический мемуар в День защитника отечества + моя старая статья о деле «Военного союза Владивостокской крепости».

#Владивосток #Жандармы

Как говорилось в очень хорошем фильме: «В монастырях не давали курить, в тюрьмах — пить, оставалась армия. Армия — прекрасная страна свободы… и от мира, и от себя». Когда как не 23 февраля вспомнить об этом?

В отличие от всех остальных, в армию я пошёл по духовным соображениям и там со мной случилась череда просветлений. Одно из них повлияло на меня, как на исследователя, столь же серьёзно, как книга Карло Гинзбурга «Сыр и черви», семинары по источниковедению и ещё что-нибудь. Вот оно — государство (или идентичная ему по функциям структура) не имеет ни малейшего представления о том, что происходит. Оно оперирует теми образами и мнениями, которые ему транслируют чиновники с мест.

Основной мой исследовательский интерес заключается в рассмотрении того, какие именно образы транслировали санкт-петербургскому начальству жандармы из Владивостока и что эти образы говорят о картине мира самих жандармов.

Например, ещё в 1909 году начальник Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге Ростислав Щербаков докладывал, что в регионе среди военных существует революционный заговор. В 1910 об этом уже писал начальник Сибирского Районного охранного отделения полковник Михаил Познанский. Господа жандармы были настолько убедительны для столичного начальства, что когда в апреле 1911 появились обращённые к солдатам гарнизона листовки «Военного союза Владивостокской крепости», Департамент полиции решил, что настал момент истины. Донесения начальника Владивостокского Охранного отделения ротмистра Иллариона Хуциева об отсутствии подпольной организации среди военных воспринимались как следствие плохой работы охранки в войсках, что привело к его отставке Хуциева и офицеров-помощников с заменой на других людей во главе с ротмистром Константином Нагродским.

За несколько месяцев активной работы выяснилось, что действительно никакой организации среди военных нет, за грозным названием «Военный союз Владивостокской крепости» скрываются четыре активиста двух революционных партий, которые просто бессистемно выпускают малым тиражом листовки не могут значительно повлиять на что-нибудь.

И в этот раз Петербург поверил жандарму, ведь Нагродский систематически доносил сведения о регионе, из которых следовало, что охранное отделение тщательно следит за социальной и политической обстановкой во Владивостоке и в крае. Что было недалеко от истины — Нагродский действительно поменял работу агентов и канцелярии, усилив политический контроль. Эта активность помогла молодому ротмистру создать иные образы своей деятельности, населения региона, его социального устройства, на фоне которых сообщения Нагродского об отсутствии во Владивостоке организованного революционного подполья среди военных воспринимались как признак компетентности и толковости работы охранки, а не наоборот, как это было с Хуциевым.

Такой вот антропологический мемуар в День защитника отечества + моя старая статья о деле «Военного союза Владивостокской крепости».

#Владивосток #Жандармы

Как говорилось в очень хорошем фильме: «В монастырях не давали курить, в тюрьмах — пить, оставалась армия. Армия — прекрасная страна свободы… и от мира, и от себя». Когда как не 23 февраля вспомнить об этом?

В отличие от всех остальных, в армию я пошёл по духовным соображениям и там со мной случилась череда просветлений. Одно из них повлияло на меня, как на исследователя, столь же серьёзно, как книга Карло Гинзбурга «Сыр и черви», семинары по источниковедению и ещё что-нибудь. Вот оно — государство (или идентичная ему по функциям структура) не имеет ни малейшего представления о том, что происходит. Оно оперирует теми образами и мнениями, которые ему транслируют чиновники с мест.

Основной мой исследовательский интерес заключается в рассмотрении того, какие именно образы транслировали санкт-петербургскому начальству жандармы из Владивостока и что эти образы говорят о картине мира самих жандармов.

Например, ещё в 1909 году начальник Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге Ростислав Щербаков докладывал, что в регионе среди военных существует революционный заговор. В 1910 об этом уже писал начальник Сибирского Районного охранного отделения полковник Михаил Познанский. Господа жандармы были настолько убедительны для столичного начальства, что когда в апреле 1911 появились обращённые к солдатам гарнизона листовки «Военного союза Владивостокской крепости», Департамент полиции решил, что настал момент истины. Донесения начальника Владивостокского Охранного отделения ротмистра Иллариона Хуциева об отсутствии подпольной организации среди военных воспринимались как следствие плохой работы охранки в войсках, что привело к его отставке Хуциева и офицеров-помощников с заменой на других людей во главе с ротмистром Константином Нагродским.

За несколько месяцев активной работы выяснилось, что действительно никакой организации среди военных нет, за грозным названием «Военный союз Владивостокской крепости» скрываются четыре активиста двух революционных партий, которые просто бессистемно выпускают малым тиражом листовки не могут значительно повлиять на что-нибудь.

И в этот раз Петербург поверил жандарму, ведь Нагродский систематически доносил сведения о регионе, из которых следовало, что охранное отделение тщательно следит за социальной и политической обстановкой во Владивостоке и в крае. Что было недалеко от истины — Нагродский действительно поменял работу агентов и канцелярии, усилив политический контроль. Эта активность помогла молодому ротмистру создать иные образы своей деятельности, населения региона, его социального устройства, на фоне которых сообщения Нагродского об отсутствии во Владивостоке организованного революционного подполья среди военных воспринимались как признак компетентности и толковости работы охранки, а не наоборот, как это было с Хуциевым.

Такой вот антропологический мемуар в День защитника отечества + моя старая статья о деле «Военного союза Владивостокской крепости».

#Владивосток #Жандармы

Благодаря читателю делюсь фотографиями дома, где (или рядом с которым) возможно жило Владивостокское Охранное отделение в 1914-1917 годах.

С квартирным вопросом разобрались. А что ещё можно сказать про бытовую сторону деятельности охранного отделения? Например, про транспорт?

Собственного транспорта как такового у охранки не было. Если ситуация позволяла, то люди ходили пешком, что было весьма опасно. В конце 1912 помощник начальника отделения ротмистр Лалевич пешком возвращался с инструктажа, который он проводил для полицейских чинов и был повержен на землю сильным порывом ветра. Как итог травма ноги с разрывом сухожилий, серьёзная настолько, что её потом внесли в список служебных травм и ранений.

Если ехать было далеко, то пользовались услугами извозчиков. Траты на них — отдельная графа в расходах Владивостокского Охранного отделения. Самыми экономным месяцами были январь 1910 года — 14,85 рублей (видимо, снег, эволюционировавший в гололёд, как фактор парализации дорожного движения в начале года — се славная владивостокская традиция) и апрель 1911 — всего 9 рублей. Не на шашлыки же они там все уехали? Самые высокие траты происходили в начале Первой Мировой войны — октябрь 1914 взял 81 за извоз. В среднем же уходило 30-45 рублей ежемесячно.

Ну, и тут всё понятно — чем чаще в жизни охранки были обыски, аресты, следственные действия и т.п., тем чаще приходилось брать извозчика.

Самой ездовой должностью в отделении была должность чиновника для поручений. Поэтому на квитанциях по оплате извоза чаще всего стояли подписи именно этих людей — ротмистров Владимира Акцынова, Луки Суркова, Ивана Макри, губернского секретаря Петра Шибкова. Логика тут была весьма проста: начальник отделения должен сидеть в канцелярии, помощник начальника выезжает куда-то по особым случаям, а на всякую рутину катается чиновник для поручений, тем более, что по должности и окладу это был младший офицерский чин охранного отделения.

Ещё нельзя забывать про специфику Владивостока, расположенного как на континенте, так и на архипелаге Евгении. Поэтому можно найти квитанции за подписью того же Владимира Акцынова или Ивана Макри о поездках на катере — это господа жандармы изволили ревизовать политическую благонадёжность расквартированных на острове Русском войск.

Ну, и, конечно же, куда же без автомобилей. Современный Владивосток по сию пору ассоциируется с праворульными японскими иномарками, но в начале ХХ века уровень автомобилизации был иной. Тем не менее, когда 20 и 21 января 1916 Велий Князь Георгий Михайлович был во Владивостоке, то для его охраны были арендованы автомобили у автороты Владивостокской крепости, за эксплуатацию которых потом было уплачено 145 рублей.

#Владивосток #Жандармы

С вероятностью в 0,95 это полицейское управление (пристав 3й части Владивостока, если не изменяет память) и есть то место, куда переехала охранка летом 1914го. Просто полицейские сами переехали. Так что большое спасибо за помощь в нахождении адреса.

Улицу Суйфунскую в 1964 году переименовали в улицу Уборевича, так что, по идее, Суйфунская, 24 = Уборевича, 24. Тем более, что по этому адресу стоит хороший такой дом, явно дореволюционной постройки. По диагонали от старого института международных отношений ДВГУ.

И дом этот есть даже на дореволюционных фото — раз, два и три. Здесь, кстати, есть интересное противоречие: по всем официальным документам этот дом введён в эксплуатацию в 1917, но он встречается на фото, точно датированных 1904 годом.

С 1907 по 1911 канцелярия Владивостокского Охранного отделения находилась в помещении на первом этаже. Об этом помещении очень красноречиво писал начальник отделения ротмистр Нагродский: «канцелярия отделения помещалась в полуподвальном этаже, вход в канцелярию и часть окон выходили на зловонную сточную канаву, заражающую воздух и без того в тесном помещении канцелярии». Собственно, учитывая то, что дом (как и многие во Владивостоке) построен на косогоре, то неудивительно, что полуподвальный этаж выходил на сточную канаву. В 1911 канцелярия отделения переехала в том же доме, но на этаж выше, что значительно улучшило работы в нём. Кстати, жильё во Владивостоке всегда было недешёвое. По первоначальной смете финансирования охранного отделения предполагалось тратить на съём квартиры для него 1500 рублей в год, но дешевле, чем за 3000 найти не удалось. Тут ещё надо учитывать, что смета составлялась в Санкт-Петербурге, исходя из общих цен по стране. Попытки (часто успешные) владивостокских жандармов доказать дорогому начальству, что во Владивостоке цены выше, чем в центральной России — это буквально красная нить всей финансовой отчётности владивостокской охранки.

В июле 1914 охранное отделение съехало по адресу Лазаревская, 19. Найти этот дом пока не удалось, т.к. впоследствии Лазаревскую присоединили к Пушкинской, дома там заметно перестроили и прочее, прочее.

#Жандармы #Владивосток

Не опять, а снова засел за работу с финансовыми документами Владивостокского Охранного отделения. Узнал несколько мелочей, которые сами по себе ну вот прям совсем мелочи, но симпатичные и симптоматичные.

Во-первых, узнал, что в апреле 1912 для сотрудников владивостокской охранки были изготовлены книжки-удостоверения. Причём, никогда раньше не задумывался о том, а что удостоверяло личность жандармов и филёров. Вот у городового есть бляха с номером, а у тайного агента сыска? Оказалось, что обычная «корочка», буквально как сейчас. Увидеть бы такую.

Во-вторых, узнал, что тогда же были уплачены отдельные деньги за ливрею и фуражку для швейцара отделения. То есть у Владивостокского Охранного отделения на Суйфунской, 24 был собственный швейцар, встречавший посетителей. Вот это я понимаю «как надо жить»!

Все эти нововведения были связаны с активной деятельностью назначенного в октябре 1911 года начальником отделения ротмистра Константина Нагродского, который позже писал:

«В течение нескольких месяцев, менее чем в полгода [после назначения], канцелярия отделения была перемещена мною в вполне приличное и отвечающее своему назначению помещение, одобренное и полковников Васильевым; помещение канцелярии было снабжено необходимым инвентарём, достаточным и на усиленный личный состав отделения, так как не только некомплект был мною пополнен, но и по распоряжению Департамента Полиции личный состав был усилен на одного чиновника, одного прикомандированного офицера для изучения розыска и нескольких низших служащих; вся без исключения карточная регистрация, достигавшая более 40 тысяч карточек, была переписана на новые карточки после проверки фамилий по делам; почти все архивные и текущие дела отделения были перешиты согласно требованиям «Положения об Охранных отделениях»; для разработки, хранения и регистрации агентурных и иных совершенно секретных сведений были заведены особые регистраторы, хранившиеся в особом шкапу под замком /шкап этот входит в число 8 предметов «кабинетной» обстановки/; вся эта громадная, но со стороны незаметная, работа была произведена параллельно с повседневной работой отделения, и в результате прибывший во Владивосток спустя ровно 9 месяцев после приёма мною отделения в таком виде, начальник Иркутского управления полковник Васильев нашёл канцелярию и всё делопроизводство не только в полном порядке, но и взял с собой некоторые мои, одобренные им образцы, для применения их в Иркутском районном охранном отделении» (ГАРФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 2951. Л. 16).

Видимо, после переезда отделения, найма новых сотрудников, упорядочивания делопроизводства и архива отделения у деятельного ротмистра руки дошли до совсем мелочей, вроде вопроса наличия собственного швейцара у охранки. Мне такая придирчивость к деталям нравится — многое говорит о том, насколько ответственно и внимательно человек подходил к организации дела.

#Владивосток #Жандармы

Поигрался тут с поиском дореволюционных ареалов разных фамилий на сайте генеалогического сервиса "фамилио". Результат, в общем, предсказуемый и не содержит особо ничего такого, чего бы я сам не знал — папина фамилия до 1917 распространена была на территориях современных Белоруссии, Латвии и Литвы, а мамина преимущественно на территории Украины. А все вместе мы Rzeczpospolita Obojga Narodów od morza do morza, ага-ага. Впрочем, среди предков были ещё черноморские греки и петербургские немцы, так что...

А что там с моими любимыми жандармами? Как ни странно, но во Владивосток приезжали на службу уроженцы тех же регионов, что и мои предки на ПМЖ. Пара простых примеров.

Иван Григорьевич Макри, чиновник для поручений Владивостокского Охранного отделения в 1911-1913 гг. — грек по национальности, уроженец Бессарабской губернии, но вырос и получил гимназическое образование в Одесской. Евгений Константинович Лалевич, помощник начальника отделения тогда же — уроженец Черниговской губернии. Константин Адольфович Нагродский, начальник отделения — уроженец Ковенской губернии в современной Литве.

Можно вспомнить и их предшественников. Допустим, ротмистр Иван Иванович Пахалович, рапорт которого я сейчас рассматриваю как один из источников для будущей статьи, и который в 1896-1898 возглавлял Владивостокское отделение жандармского управления по железной дороге, был уроженцем Полтавщины. Командовавший в 1897-1903 годах Владивостокской крепостной жандармской командой Юрий Михайлович Гириллович был уроженцем западной Белоруссии. Помощник начальника Владивостокского Охранного отделения в 1907-1910 годах Александр Ефимович Стахурский — уроженец Волыни.

Конечно, не все владивостокские жандармы были уроженцами западных окраин Российской Империи (так собирательно назывались бывшие земли Речи Посполитой), но тенденция, скажем прямо, а) на лицо; б) весьма интересная для какого-то просопографического исследования.

Ну, и помянутые карты ареалов фамилий.

#Владивосток #Жандармы

Есть книга «Путешествие трикстера» американской исследовательницы Натали Земон-Дэвис описывает жизнь путешественника и дипломата Иоанна Льва Африканского — «он родился в конце XV века в мусульманской Гранаде, вырос и получил образование в Марокко, а во время одного из своих странствий был захвачен в плен христианскими пиратами. Они подарили пленника папе Льву X, который крестил его в соборе Святого Петра». Очень интересная книга.

У меня, конечно, нет в загашнике историй про арабских путешественников, испанских пиратов и прочее. Но у меня есть истории про владивостокских жандармов, которые столь же интересны (на самом деле, даже больше).

Повторюсь — дальневосточные наши жандармы были людьми неместными во всех смыслах и откуда-то во Владивосток приезжали. Например, был такой человек как Владимир Акцынов. Кстати, интересен тем, что сам родился в семье жандарма — начальника Томского Губернского жандармского управления. Так вот, Акцынов служил в Москве, откуда в 1907 его перевели во Владивостокское Охранное отделение на должность чиновника для поручений. С чего началось его путешествие на другой край империи?

«МВД, 3-е делопроизводство.

16 ноября 1907. Вход. № 15184.

В виду назначения меня на должность Чиновника для поручений при Владивостокском Охранном Отделении, имею честь просить Департамент Полиции о назначении мне единовременного пособия на приобретение необходимого статского платья».

Ну, что поделать? Цены во Владивостоке тогда были высокими и это отмечали все. Справедливости ради, Акцынову повезло в каком-то финансовом смысле — нехватка людей во владивостокской охранке выражалась в том, что он занимал сразу две ставки (думаю, многим бюджетникам это знакомо) и получал 250 рублей как чиновник для поручений и 150 рублей как письмоводитель отделения. Выходило на 100 рублей больше, чем у начальника отделения, кстати. Но почти все эти деньги он тратил на извозчиков, так как его должность чиновника для поручений была самой «разъездной». В месяц на него уходило от 40 до 90 рублей и в большей части расписок за него стояла подпись Акцынова. Он ездил на обыски, на аресты, на очные ставки, на допросы и прочие процессуальные действия.

О чём эта история может сказать, кроме того, что я опять считал траты владивостокской охранки? Мне лично кажется любопытной фигура условно молодого уже человека (30 лет на момент назначения), уроженца Сибири по долгу службы отца, а не призванию, который после нескольких лет службы в московском ГЖУ отправляется на край света и постоянно нуждается в дополнительных деньгах — купить костюм для тайной сыскной службы (что хоть за костюм? какого цвета? а галстук?), оплатить расходы на дрова и керосин для отделения, оплатить телефон, оплатить всех извозчиков, но все эти расходы укладываются в картину повседневной деятельности охранного отделения, которую уже можно посчитать объектом историко-антропологического исследования что ли.

#Владивосток #Жандармы

В день российской науки из последних сил попытаюсь поздравить всех нас с этим праздником очередной историей о жандармах Владивостока. Точнее, о том, откуда они брали знания о Дальнем Востоке.

Вопрос не такой праздный как кажется.

Офицерами Владивостокского Охранного отделения были уроженцы Белоруссии, Литвы, Грузии, Бессарабии, Поволжья, Санкт-Петербурга и иных регионов России. Служили недолго — от полугода до трёх лет, — но при этом в своих рапортах, докладах, записках они должны были демонстрировать знакомство с регионом службы. Понятное дело, что какую-то часть информации они получали из агентурных донесений. Но донесения эти отвечали лишь на узконаправленные вопросы, имеющие прямое отношение до политического сыска. А что же с некоей общей суммой знаний о регионе?

Здесь на помощь приходит финансовая отчётность владивостокской охранки. Например, по ней видно, что в декабре 1911 начальник отделения ротмистр Константин Нагродский оформил годовую подписку на газеты «Приамурские ведомости», «Приамурский край», «Океанский вестник», «Дальний Восток», «Далёкая окраина», «Текущий день», т.е. на все выходившие во Владивостоке газеты + официальную газету приамурского генерал-губернатора («Приамурские ведомости»). Пресса была тем основным источником информации о положении дел в регионе, который давал жандармскому ротмистру некое общее понимание, общий контекст, бывший фоном для его донесений.

Причём надо заметить, что ротмистр Нагродский выписывал и читал газеты всех политических оттенков — консервативный «Дальний Восток», умеренно-либеральный «Океанский вестник», почти в открытую социал-демократическую «Далёкую окраину» и т.п. И не один он опирался на сформированные прессой знания и образы дальневосточного региона. В начале 1908 года, например, особое совещание по вопросам управления Дальнего Востока при Совете министров было созвано после того, как Николай II ознакомился с тематическим обзором русской прессы по делам Дальнего Востока, подготовленным по приказу Столыпина. Опять-таки стоит отметить, что в декабре 1912 Нагродский подписку на газеты продлил, т.е. как источник информации они его устроили.

В ту эпоху, вне зависимости от партийности, пресса сходилась во мнении, что Дальний Восток обязательно нужно усиленно заселять новыми русскими переселенцами и не жалеть денег на развитие железных дорог. Влияние этого нарратива можно увидеть и в некоторых рапортах Нагродского. Здесь мы уже походим даже не к истории ментальностей, которая по меткому замечанию Карла Гинзбурга, отличается иррациональностью, а, скорее, к истории воображения и идеологий, на которые хотел обратить внимание исторической антропологии Жак Ле Гофф. Ну, это если мы всё-таки говорим о науке, а не только о знании. С праздником!

#Владивосток #Жандармы

Если вам было интересно (вдруг), откуда у этого телеграм-канала такой шикарный аватар, то это одна из японских гравюр, которая запечатлела членов экипажей кораблей адмирала Ефимия Путятина. Именно он был творцом первого русско-японского договора — Симодского трактата. Его секретарём был писатель Иван Гончаров.

А об остальном — в архивной статье нашего музея (кстати, 4 дня назад исполнилось 5 лет ровно, как я тут работаю).

Симода – небольшой японский город, в котором и сегодня проживает чуть больше 20 тысяч человек, вошёл в историю ровно 170 лет назад. Именно здесь, 7 февраля 1855 года, полномочный российский представитель вице-адмирал Евфимий Путятин подписал с японским уполномоченным Тосиакирой Кавадзи так называемый Симодский трактат – первый договор между двумя государствами.

Согласно этому документу, Россия получала режим наибольшего благоприятствования в торговле и право открыть три консульства. Межгосударственная граница определялась по проливу Фриза между островами Уруп и Итуруп.

Впоследствии граница между Россией и Японией менялась неоднократно, а свою окончательную конфигурацию она приобрела в сентябре 1945 года после разгрома и капитуляции Японии; этому событию будет посвящена выставка «117 дней после Победы», которая весной откроется в нашем музее.

😊А сегодня предлагаем вспомнить архивную статью о Евфимии Путятине, генерале, очертившим границы Дальнего Востока.

Когда читаешь документы, то встречаются какие-то пассажи, которые цепляются за мозг, как репей за штанину.

В записке жандармского ротмистра Пахаловича об устройстве надзора в Приморье больше всего зацепил следующий пассаж: «Уссурийский край помимо того, что отличается от прочих стран земного шара тем, что природа, по какому-то капризу* сгруппировала здесь всех представителей флоры и фауны крайнего Юга и Севера, в тоже время, обладает девственной почвой, дремучими безграничными лесами и реками, переполненными рыбой <...> * Край этот обладал тропическими свойствами, и только благодаря целому ряду геологических переворотов, климат его изменился. **Тигр, соболь, фазан-рябчик, пробковый дуб, виноград, хвойные растения».

Ну, вот откуда это?! Зачем — понятно. Пахалович адресовал свою записку директору Департамента полиции МВД Сергею Зволянскому и старался выглядеть в его глазах как можно более сведущим в проблемах и сути описываемого региона человеком. Кстати, ему это удалось. Но вот откуда он взял этот пассаж про климат и природные богатства? Ведь жандармских офицеров климатологии, биологии и ботанике всё же не учили.

Да, Пахалович в своей записке говорит о богатом опыте службы в крае в качестве жандармского офицера и судебного следователя с постоянными разъездами, но был-то он у нас в 1896-1898. Маловато времени для самообразования.

Ответ был на поверхности и я не мог нащупать его, пока не заинтересовался причинами неприязни Пахаловича к виттевской политике. Имя этому ответу — Пржевальский. Свою карьеру выдающегося путешественника и натуралиста он начал в 1867 с поездки по Уссурийскому краю, которой посвятил вышедшую в 1870 книгу «Путешествие в Уссурийском крае 1867-1869 годов». Уже во второй главе, которая посвящена общей характеристики флоры и быта населения региона мы видим следующие пассажи (по изданию 1947 г.):

С. 34 — «Pастительный и животный мир Уссурийского края при своём громадном богатстве представляет в высшей степени оригинальную смесь форм, свойственных как далёкому северу, так и далёкому югу».

С. 37 — «B растительном мире Уссурийского края, равно как и в животном, мы встречаем замечательные богатства, а вместе с тем оригинальную смесь северных и южных форм».

С. 42 — «Как-то странно непривычному взору видеть такое смешение форм севера и юга».

Про то же смешение «всех представителей флоры и фауны крайнего Юга и Севера» пишет и Пахалович. Ещё есть забавное почти текстуальное совпадение в описании нравственности населения края.

Пржевальский, 1870: «Действительно, небывалому человеку трудно даже поверить до какой степени доходит разврат среди уссурийского населения. Здесь везде мужья торгуют своими жёнами, матери дочерьми и делают это не задумываясь, часто публично, безо всякого зазрения совести. С другой стороны, не менее резко бросается в глаза совершенное равнодушие казаков к своему настоящему положения и полная апатия ко всякому необязательному труду».

Пахалович, 1899: «Результатом такого воспитания [имеется в виду общение крестьян с переселившимся в Приморье бывшими каторжанами с Сахалина], является у крестьянина полное отвращение ко всякому труду и желание добывать себе пропитание самыми лёгкими средствами, вроде безжалостной продажи водки, торговли жёнами и дочерьми (в некоторых деревнях установлена даже такса)».

А почему нет? Пржевальский был, повторюсь, весьма популярен. Первая его книга вышла тогда, когда Пахалович кончал гимназию. Спорить готов, что чтение трудов Пржевальского помогало жандармскому офицеру понять регион, в который он приехал на службу, а личные наблюдения и общение с местными чиновниками убеждали его в правоте слов путешественника. Наравне с восприятием края Пахалович перенял взгляды на его будущее. Пржевальский был сторонником старомодной уже к тому моменту военной экспансии, завоевательного присоединения новых земель к России. Пахалович считал, что Приморье может и должно стать базой для русских завоеваний Индии, Китая и Кореи и, полагаю, тоже мнением учёных мужей не интересовался.

#Владивосток #Жандармы

Ничего себе! Как писал Гончаров (кстати, он имеет прямое отношение к аватарке канала): «в России надо жить долго».

Наконец-то удалось дожить до того момента, когда прямо поднят вопрос о мемориализации памяти графа Николя Игнатьева, благодаря которому территория современного Приморья вошла в состав России. 27-летний дипломат в самый разгар 2-й Опиумной войны, играя на противоречиях Китая и Великобритании с Францией добился ратификации китайцами Айгунского договора 1858 года о передаче России Приамурья, а также добился передачи России территорий к востоку от Уссури и до Японского моря. Всё это было закреплено в подписанном в 1860 году Пекинском трактате. В честь него называлась одна из центральных улиц Владивостока. По иронии судьбы переименованная в честь адмирала Фокина тогда, когда после обострения советско-китайских отношений из местной топонимики изгонялось всё, напоминающее о западном соседе.

Игнатьев потом много всякого сделал, но мне он всегда казался несправедливо забытым героем дальневосточного расширения России.

https://t.me/newsvlru/102125

#Владивосток #Приамурье

Ничего себе! Как писал Гончаров (кстати, он имеет прямое отношение к аватарке канала): «в России надо жить долго».

Наконец-то удалось дожить до того момента, когда прямо поднят вопрос о мемориализации памяти графа Николя Игнатьева, благодаря которому территория современного Приморья вошла в состав России. 27-летний дипломат в самый разгар 2-й Опиумной войны, играя на противоречиях Китая и Великобритании с Францией добился ратификации китайцами Айгунского договора 1858 года о передаче России Приамурья, а также добился передачи России территорий к востоку от Уссури и до Японского моря. Всё это было закреплено в подписанном в 1860 году Пекинском трактате. В честь него называлась одна из центральных улиц Владивостока, по иронии судьбы переименованная тогда, когда после обострения советско-китайских отношений из местной топонимики изгонялось всё, напоминающее о западном соседе.

Игнатьев потом много всякого сделал, но мне он всегда казался несправедливо забытым героем дальневосточного расширения России.

https://t.me/newsvlru/102125

#Владивосток #Приамурье

Один из самых увлекательных этапов исследования — постоянное перечитывание имеющихся источников для поиска всё новых и новых особенностей того, о чём оный источник рассказывает.

Заново перечитываю рапорт начальника Владивостокского отделения Жандармского полицейского управления по Уссурийской железной дороге ротмистра Ивана Пахаловича от 1899 года и не сразу, но нахожу в нём очень явно выраженную критику Витте и его принципов дальневосточной политики.

Министр финансов Империи и отец Транссибирской магистрали Сергей Юльевич Витте был сторонником не военной, а экономической экспансии. Он считал, что развитие железных дорог и торговых связей сблизит Россию с Китаем и Японией, обеспечит Санкт-Петербургу господство в Маньчжурии. А вот ротмистр Пахалович в своей записке критиковал все инструменты виттевской политики в регионе.

Он яро критиковал руководство владивостокского отделения Русско-китайского банка: «никому не было известно на каких началах он был построен, но несколько спекуляций и довольно неудачных, в чисто еврейском духе, тремя директорами банка — чистокровными евреями — Масленниковым, евреем с русской фамилией. Эпштейном и Затцем, возбудили сенсацию в публике, которая, предполагая, что банк пользуется Правительственными ссудами и гарантиями, удивлялась и недоумевала, — как могли посадить туда каких-то никому неизвестных евреев, которые так бесконтрольно и бесцеремонно распоряжаются казёнными деньгами». Отдельно, кстати, Пахалович подчёркивал, что оные банкиры не отдали начальнику Жандармского управления Уссурийской ЖД полковнику Василию Егупову совершённый им визит.

Если строительство Уссурийской железной дороги для Пахаловича было просто связанно с коррупцией, то строительство КВЖД, под пером жандарма, превратилось в настоящее бедствие для края. Про охрану стройки он писал, что «большинство её набрано из донских казаков, которым в перспективе грозил приговор их обществ о выселении, но так как представился более удобный и гуманный способ к удалению их, поэтому им были выданы от обществ хорошие аттестаты, на основании которых они и были приняты. Спустя неделю по прибытии охраны, от неё были отняты шашки, так как в городе стали производиться вооружённые нападения, убийства и грабежи». Строители тоже не заслужили тёплых слов жандарма: «из прибывших строителей около 5% было русских, около 8% евреев, остальные — поляки. Начальник работ Югович, также почему-то не отдавший визита Полковнику Егупову, приехал со своими помощниками несколько позже передового отряда строителей. Со старшим из его помощников Игнациусом я встретился в обществе, когда нас познакомили, тогда тот, буквально отпрянул назад, увидев жандармский мундир и только овладев собою, подошёл и протянул руку». Потом ещё строителей-поляков он обвинял как в произнесении антиправительственных речей, так и в постоянных унижениях и дискриминации русских строителей, техников и инженеров. Также Пахалович писал о том, что в Маньчжурии администрация и строители КВЖД обладают неограниченной властью как над рабочими, так и местным населением, злоупотребляя ею. Все эти пассажи были внимательно прочитан адресатом рапорта (директором Департамента полиции) — в оригинале они выделены красным карандашом.

При этом Пахалович, судя по его проектам создания жандармского надзора в Порт-Артуре и Дальнем, явно не был противником расширения России в Маньчжурии. Но вот виттевские инструменты этого расширения он описывает в сугубо отрицательных коннотациях. Потом это мнение было учтено руководством полиции империи и, возможно, стало одним из источников идейного обоснования противостояния МВД и Витте.

#Владивосток #Жандармы

Новости болеющих людей заключаются в том, что как будто сегодня было больше времени на работу. Потратил его на электронные описи ГАРФ и разбор старых выписок оттуда же и не разочаровался.

1. В 1915 году из списков офицеров Отдельного корпуса жандармов исчез ротмистр Евгений Константинович Лалевич, который в 1911-1914 служил во Владивостокском Охранном отделении. Сначала помощником начальника отделения, а с марта 1913 начальником. По другим документам я знал, что у человека в конце 1913 выявили очень плохую и неизлечимую болезнь, но никак не мог найти финального дела об отставке по состоянию здоровья. Оказалось, что в искомом мною деле была ошибка в фамилии ротмистра, где вместо буквы «А» была буква «И» — «Об освидетельствовании состояния здоровья прикомандированного к Иркутскому губ. жанд. упр. ротмистра Лилевича на предмет увольнения от службы по болезни» и только механическим перебором всех дел со словом «Иркутск» в заглавии по 110 фонду ГАРФ удалось его найти.

Кстати, в отношении разного рода опечаток и ошибок в фамилиях владивостокским жандармам очень везло. В том же ГАРФ в деле о переводе в ОКЖ Константина Нагродского содержится ошибка в фамилии начальника владивостокской охранки, вместо «О» «А» — «О переводе в Корпус поручика 114 пехотного Новоторжского полка Наградского».

2. Также перебрал все имеющиеся копии документов III Собственной Его Императорского Величества Канцелярии с копиями писем и докладами по состоянию Приамурского края в 1860-е годы. Из-за особенностей почерка был уверен, что ряд документов в III отделение из Сибирского комитета подписан неким В. Бутаковым, а оказалось, что В. Бутковым (особенности почерка, да). Для этого, правда, достаточно оказалось посмотреть список членов Сибирского комитета, до чего тоже раньше руки не доходили.

В принципе, болезненность искажений фамилий прекрасно понимаю, потому что собственную мою фамилию кто и как только не коверкал на протяжении моей жизни — от Азевича до Озерова. Так что даже рад, что хоть разобрался с этой проблемой.

Теперь в планах после выздоровления наконец-то сесть за написание статьи о том, какой образ Дальнего Востока конструировался в материалах политического сыска (III отделение, Жандармское полицейское управление по Уссурийской железной дороге, Владивостокское Охранное отделение) с 1862 по 1912 годы. Но ещё перед этим надо добить почти дописанную статью про учётную документацию охранного отделения.

#Владивосток #Жандармы

UPD: по техническим причинам трансляция будет только вк — https://vkvideo.ru/video-225414950_456239031

Начинаем через 38 минут, если что)

Уже через 12 часов максимально неожиданно для себя выступлю в роли рассказчика на большую, прям объёмную тему — буду говорить о заселении Дальнего Востока. Прям резко перейду от любимой микроистории к макроуровню и тотальному описанию всего (как в том анекдоте: в деревнях тотальную историю писать некому, а они на нарративах катаются).

Понятно, что многого я не знаю (и не скоро узнаю), да и времени на такую большую тему будет не хватать всегда, поэтому волевым усилием сам себя постараюсь ограничить 1890-1940 годами — про них в основном и поговорю.

Кто в это время переселялся на Дальний Восток? Откуда? Каким образом? Помогало или мешало в этом деле российское государство? Как всё это переселение выглядело для соверменников? Постараюсь обо всём этом рассказать в трансляции по ссылкам ниже в 19:00 по Владивостоку (и 12:00 по Москве соответственно). Жду всех!

Трансляция будет по ссылке https://vkvideo.ru/video-225414950_456239031

Историческая антропология изучает то, как люди в прошлом чувствовали, думали, ощущали мир вокруг себя. Это очень кропотливая и долгая работа, требующая прям скрупулёзного исследования всех имеющихся источников и при этом, в силу их заведомой неполноты, оставляющая много белых пятен в картине исторического знания.

Моя текущая исследовательская работа, — напомню, — это попытка из сравнения двух жандармских донесений офицеров, служивших во Владивостоке (ротмистры Иван Пахалович и Константин Нагродский*) от 1899 и 1912 года понять, какой образ Приморской области создавали офицеры сыска в глазах своего санкт-петербургского начальства этими докладами. Наверное, это оно.

Ключевой для меня вопрос — из чего формировалось представление о Дальнем Востоке у самих жандармских офицеров? Они не были уроженцами наших краёв, прибыли к нам издалека, имея совершенно другой жизненный опыт. И, кажется, ответ есть — одним из источников их знаний о регионе была пресса, которую (после 1907, во всяком случае) жандармские органы активно выписывали. Из прессы они черпали знания о регионе там, где их не сообщала агентура. А что о Дальнем Востоке писала русская пресса?

Отвечает отрывок из обзора русской прессы по дальне-восточным вопросам, подготовленного для Особого совещания по управлению Дальним Востоком Совета министров в 1908 году. Оцените красоты стиля и изящество формулировки первого же предложения:

«Туманы и тучи ползут на востоке… — вот основной припев всей, как столичной, так и провинциальной печати. Опасность, близкая к неминуемой, грозит нашей далёкой окраине на завоевание которой готовы броситься и Япония и Китай. Эта благодарная тема эксплуатируется газетами во имя высоких патриотических соображение, не чуждых, однако, при ближайшем ознакомлении с сущностью различных рассуждений чисто партийных расчётов и тенденций. Правая печать, возлагая ответственность за неудачный исход русско-японской кампании всецело на революционные слои общества и события 1905 г., требует, чтобы Правительство перед лицом надвигающегося бедствия прекратило поблажки «еврействующим освободителям» и, отбросив дальнейшие «конституционные увлечения», обратило все силы на упрочение обороны страны. Более умеренные органы, во главе с «Новым временем», настаивают на немедленном заселении дальневосточных областей русским элементом, на принятии широких мер к противодействию являющимся результатом Портсмутского и торгового договоров успехам и агрессивным планам японцев, указывая при этом, что для достижения таких целей не следует останавливаться ни перед какими материальными жертвами и что Государственная Дума должна посвятить особое внимание на действительное обеспечение нашей границы от враждебных замыслов соседей. Что же касается радикальствующих газет, то они не могут отрешиться от стремления «использовать» удобный момент для «осады власти» и, прикрываясь громкими словами о патриотическом долге, повторяют свои бесконечные рассуждения — о неспособности бюрократии, «приведшей нас к Мукдену и Цусиме», справиться с задачей поддержать безопасность России от внешнего врага…» (РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 18. Л. 424).

Читатель любой — правой, левой, умеренной, — прессы получал после Русско-японской войны однозначное восприятие Дальнего Востока как далёкой, полупустой, постоянно угрожаемой соседями окраины, которую надо немедленно спасать и заселять. Это сказалось на докладе Нагродского, где он пишет, что население Приморья «прочно свяжется с областью лишь во втором своём поколении», т.е. когда родятся люди, для которых Приморье будет малой родиной.

* — считаю важным упоминать при любом удобном случае имена своих героев, так как людьми они были при жизни не то, что бы известными, а так хоть потомки о них узнают.

#Владивосток #Жандармы