(продолжение)
И вот тут я отвечаю на ваш вопрос: в этой парадигме местные и варяги друг от друга не отличаются, поскольку они все встроены в одну систему. Отличаются они лишь кадровой политикой уже внутри региона: местные не заводят варягов или не заводят их в таком количестве в качестве своих заместителей, и они стараются аккуратнее блюсти интересы регионального бизнеса. Плюс, местные более ориентированы играть в долгую, а варяги – показать себя и быстрее уйти на повышение в центр.
– Кстати, Гордеев – пример, когда как варяг абсолютно срастается с регионом и даже после отставки присутствует в его жизни. Среди действующих варягов есть такие примеры?
– Есть группа варягов, у которых получилось не только успешно развивать регион, но и выстроить имидж, прочно ассоциирующий его с регионом. Это, например, Собянин. Вы отделяете Собянина от Москвы? Думаю, что и действующие технократы не лишены этих качеств, они потихонечку становятся своими. Если брать Черноземье, то по этому пути идут Артамонов и Гладков. Пока это не такой уровень интеграции, как у Гордеева, но это уже такой уровень вовлеченности «в почву», когда человек чувствует себя хозяином региона, он понимает регион, когда он сформировал свою клиентелу из элит и бизнеса, собственную, ориентированную на него политико-экономическую систему, и когда население воспринимает его пусть как и пришлого, но принятого руководителя.
– Населению вообще еще важно, кого им назначают – своего или варяга?
– Население осознает свою роль, оно приняло систему централизованного федерализма, в которой кому руководить регионами, решают в Кремле. То же самое можно сказать и про политические силы. Люди понимают, что выборы – это одобрение населением кандидатуры Кремля через голосование. У нас есть только одно исключение – это Коновалов в Хакасии, но оно только подтверждает правило.
– Вы говорите об унификации, но также отмечаете, что понемногу местных губернаторов возвращают в регионы. Можно сделать прогноз, что будет дальше?
– Поскольку все-таки Россия слишком большая страна, то система, сформировав единые жесткие правила, внутри себя все-таки начинает диверсифицироваться. Если брать 2017-2019 годы, то тогда губернаторами назначались в основном федеральные игроки. Затем среди губернаторов появились бывшие мэры и региональные чиновники вроде Гладкова. То есть, во-первых, появляются разные источники кадров для резерва. Во-вторых, губернаторы, которые хорошо себя проявили, в прошлом году перешли в правительство, а на их место в трех случаях пришли местные, о которых я уже говорил. Это, кстати, мы видим и в Новгородской области. И пусть новый врио Дронов вообще-то москвич, но он же пять лет работал замом губернатора Никитина, так что он уже отчасти местный.
В общем, думаю, в ближайшие годы мы будем наблюдать дальнейшее усложнение и дифференциацию системы. Но сама модель не изменится, потому что новые нацпроекты утверждены до 2030 года, правительство работает в рамках этой парадигмы, а политико-экономическую централистскую модель никто отменять не собирается.
– И раз уж мы говорим о варягах, предлагаю обратить внимание
на врио губернатора НАО Ирину Гехт. Она же абсолютный варяг, всю жизнь почти проработала
в Челябинской области, не считая последних 10 месяцев, когда она возглавляла правительство Запорожья.
– Гехт – это классический пример губернаторов – операторов развития региона, которых центр подбирает и готовит, проверят на разных должностях, а затем отправляет в регион.
Кстати говоря, когорта этих людей увеличивается. У нас есть, например, Костомаров, который перемещается между регионами, выполняя функции политического менеджера там, где требуется нестандартный подход. То есть, у нас есть губернаторский резерв из замов губернаторов, а сейчас, благодаря Школе мэров, у нас появится такой же резерв для глав муниципалитетов. И в целом эти резервы образуют слой чиновников, которых федеральный центр может переставлять по разным территориям. Говоря марксистским языком, это надстройка над базисом, которым является централизованная политика-экономическая система.
#интервьюКлубаРегионов