Как участник команды, напряженно ждущей выхода книги по итогам нашего приходского
исследования, отреагирую на
тезисы Александра Картавых, по возможности опираясь на наше поле.
Прежде всего, тоже не могу не отметить именно в этом году ни роста числа прихожан, ни роста числа молодежи. У нас в маленький алтарь набилось чуть ли не 8 пономарей, в том числе достаточно молодых людей. Еще в эту Пасху видно зашкаливающее количество тематических мемов- не только про куличи, но в целом в рамке дискурса.
Во время основного набора нашего поля, летом 22 года, все выглядело сильно иначе. Священники отмечали медленный и верный отток прихожан после 2012 года, не восстановившиеся после режима пандемии приходы (в плане численности - одни умерли/перестали ходить, другие не пришли). Миссия как таковая отсутствовала настолько, что не было даже внятного доктринального ее определения для миссионерских отделов.
И одной из точек боли в собранном нами материале было храмостроительство. Медианный священник рассказывал о постройке/ремонте храма как бы не с большим азартом, чем о своей пастве или работе с "внешним кругом" прихода. Некоторая часть священников, да и мы в своем чате, иногда отмечали этот очевидный диссонанс: храмы строятся как не в себя, в том числе в ущерб развитию воскресных школ и катехизации - а народу становится все меньше и меньше.
Говоря же о сегодняшнем буме, можно попробовать выделить его причины - сразу отметив, что нельзя назвать роль самой Церкви здесь полностью пассивной.
Частично - это долгий плод работы медиа-миссионеров вроде Николая Бабкина, которые мемами/шутками в принципе внесли Церковь в поле сознания молодых людей.
Частично - это долгая цепочка чрезвычайных ситуаций. Ковид, потом долгая война, все это в контексте очевидно завершившейся насовсем эпохи "нефтяной халявы" - то есть нужды каждого в экономической инициативе. Иными словами, дело не столько в войне как таковой, сколько в том, что люди привыкают к близости смерти и разных жестких ситуаций.
В немалой степени, на мой взгляд - это следствие действий людей Церкви, прежде всего клириков, и во время пандемии, и во время войны. Священники часто ходили в красную зону, а с началом СВО активно включились в социальный механизм, выросший вокруг конфликта. Подавляющее большинство военных священников ехало по собственной инициативе, из их числа - немало людей которые включались в военное бытие даже нарушая определенные рамки иерархических правил.
Еще одна прчиина (очень гипотетически) - высокий удельный вес выходцев из воцерковленных семей, семей духовенства в среде молодежи в целом. Особенно это касается, наверное, людей 95-2004 годов рождения, когда нормой было избегать или откладывать беременность в силу "нестабильности" - а церковные семьи рожали, опираясь на иные основания своей жизни. В юности эти люди попадали под влияние атеистов-сверстников, предельно секулярного мейнстрима, а повзрослев, - возвращаются в уютное и крепкое мировоззренческое гнездо.
Наряду же с актуальностью исламского вызова, наверное, нельзя не отметить и внезапный буст эзотерики; моды на мистику, разное таро, преимущественно - в женской среде.
Иными словами, близость ислама, обещающая конфликт, просвечивает ключевое - постепенный уход "секулярной нормы". Ясное духовное самоопределение принимает и манифестирует такое большое количество людей, что сама рамка "нормы отношения" идет от секулярности к самоидентификации с какой бы то ни было духовной традицией. У Церкви есть хорошие исторические позиции, но сможет ли она ими воспользоваться? Опыт 90-х именно в плане миссии/воцерковления ряд наших информантов оценивал как опыт упущенных возможностей.