«В течение десяти минут мотаясь перед ребятами
на подобие кожаного мешка с переваливающейся трухой,
парень пытался подчеркнуть б е з у ч а с т н о с т ь его
с а м о г о к танцу. Он серьезен, он даже почти что
спит, раскланивается с кем-то, а вот есть что-то такое,
какой-то ,,завод завелся", и он уже не может остановиться,
дергаются и только его руки, ноги, шея и туловище.
Он б о л ь ш е не х о з я и н с в о е г о тела, он раб...»
(Апрель. 1930 г. „За пролетарскую музыку" № 2)