Последнее слово Константина Габова в суде: — Ваша честь! Сегодня меня судят за мою профессиональную деятельность. Всю свою жизнь, работая журналистом в самых разных изданиях, я действовал в строгом соответствии с Конституцией Российской Федерации, согласно статье 29 которой каждому гарантируется свобода мысли и слова. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается. Я никогда не был членом никакой политической партии. Всегда считал своим долгом журналиста объективное выражение мнения людей самых разных взглядов, помогая им в том, чтобы власть их услышала.
Еще весной прошлого года я делал материалы про суды над активистами, ранее — про ликвидацию «Мемориала»*, закрытие Сахаровского центра*, разгон Московской Хельсинкской группы. Оперативные сотрудники Федеральной службы безопасности навели справки о моей трудовой деятельности от городского телеканала Сыктывкара до крупнейших мировых СМИ, таких как Reuters.
Почему-то платеж от немецкой компании Deutsche Welle** в мае 2024 года указан Росфинмониторингом при внесении меня в реестр экстремистов и террористов, а съемки для телеканала Current Time («Настоящее время»)*** и «Радио Свобода»*** стали эпизодом этого дела.
Только по одному эпизоду из пяти есть свидетели. Участники опроса подтверждают, что интервью проводилось мной. Этот ролик был выложен на канале «Навальный LIVE» 23 января 2024 года под названием «Оказавшись перед Путиным, что ты ему скажешь?».
Следователи Главного следственного управления Следственного комитета России не установили, что я состоял в переписке с членами ФБК, получал задания и деньги от них, был подписан на ресурсы, связанные с Навальным, делал репосты или оставлял лайки. Отдельно скажу, что у меня за всю жизнь не было ни одного административного правонарушения. Теперь судят по одной из самых серьезных статей Уголовного кодекса России раздела «Преступления против конституционного строя» — «Участие в экстремистском сообществе».
Я прекрасно понимаю (как культуролог по образованию), в какой стране живу. За всю историю Россия не была другой, ничего нового в нынешней ситуации нет. Россия всегда отличалась тем, что умела создавать проблемы не только своим гражданам, но еще и соседним странам. Занятие независимой журналистикой приравнено к экстремизму. Такая категоричность — следствие поляризации общества.
Я регулярно получал ехидные комментарии, что я — «иностранный агент». А от эмигрантов — «остался, значит, все устраивает». Но я беру примеры с героев своих сюжетов, которые несмотря на угрозы и реальный тюремный срок, остались в России и продолжают работу. Знаю, что многие пришли в суд.
Не спорю, сейчас выражать личную позицию чревато, но иметь ее пока не запрещено. Несмотря на давление, продолжают работать адвокаты, правозащитники, волонтеры. Спасибо им всем за реальную помощь.
Даже находясь за решеткой, я уверен, что о событиях и проблемах России нужно говорить из России. Работать в таких экстремальных условиях сложно, но возможно. Главное, что это необходимо.
Необходимо показывать, что в стране есть и другая точка зрения, что живут люди, с которыми можно и нужно разговаривать, не все в России в угаре.
Это важно как для внутреннего зрителя, так и для зарубежной аудитории.
Я всегда был патриотом России и малой родины — Республики Коми. Своей работой стремился показать стране и миру ее людей, культуру, традиции. Моя родина — Коми — печально известна своими тюрьмами, куда нередко отправляли за свободу мысли и слова. Именно поэтому я и мои земляки так ценят и первое, и второе.
Все обвинения против меня не имеют под собой оснований и не подтверждены доказательствами. Я всегда действовал в рамках закона и в соответствии с Конституцией, защищая право каждого на свободу мысли и слова.
Моя работа заключалась в том, чтобы давать голос тем, кто не может быть услышан, и освещать важные события, которые касаются жизни общества. Я верю, что журналистика — это не преступление, а важная часть демократического процесса.