ВЕРБНАЯ СУББОТА.
Какую радость пробуждает в душе моей звон колокола к торжественной всенощной нынешнего дня! Сколько светлых воспоминаний! Ребенку, только что вышедшему из колыбели, только что начинающему ходить, уже знаком, уже приятен вид вербы. Ее приносила ему в постель от заутрени старая няня, ею слегка ударяла по одеялу, приговаривая ласковые слова, ее потом отдавала ему, и, еще лежа в своей постельке, долго играл малютка гладкими красными прутьями, сдирая с них ароматную кору и любуясь красивыми бархатными белыми барашками: из них потом целый день составлял он свое стадо и гонял его по столу в разные стороны.
Потом – в раннем детстве – какое веселое утро было утро субботы: по улицам носят раскрашенных и раззолоченных херувимов на вербе, на длинных шестах носят клетки с певчими птицами, беспрестанно раздаются певучие крики разнощиков. Весеннее солнце глядит приветливо в окно; оно так и вызывает выпроситься с няней на гулянье под вербами, где так много детей и игрушек; да и без гулянья, на широком дворе, начинающем уже высыхать, сколько новых разнообразных удовольствий! Там кудахтают курицы, недавно еще выпущенные из зимнего заточения, кричит петух, как будто зовет скорее весну, тепло и зелень; обсохнувшие доски и бревна давно уже манять мальчика походить и попрыгать по ним через ручьи тающего снега, и строить мостики и пускать кораблики...
Приходит вечер. Давно уже мальчик осаждал мать неотступными просьбами взять его в церковь, где, по ее же словам, всем так хорошо и весело, где все стоят с вербами и свечами, откуда все возвращаются, встретив Христа, с улыбкою и песнью. Что-то неведомое и таинственное представляется в храме юному воображению: как там должно быть хорошо и светло, как можно быть весело стоять вместе со всеми, держа в руке горящую свечку на длинной ветке. И вот, наконец, мать, после нескольких годов упорного отказа, решается взять с собою в церковь дитя свое, Боже мой – какая радость! Мама, когда же зажгут свечки? спрашивает ребенок, и ждет не дождется желанной минуты. Вот, наконец, пришла она! Мать сама зажгла ему свечку, налепила на вербу и дала ему в руки, и стоит он первое время в каком-то смущении, но в то же время гордый тем, что и он, так же как и все большие, стоит со свечой, и сердце прыгает от волнения. «Молись», шепчет ему мать, «Христос идет». Таинственный трепет ожидания впервые нападает на душу, и точно кажется ребенку, что здесь Христос, о Котором так много говорила ему мать еще нынешним утром, и он видит перед собою картину из большой своей книги, как шествует Христос, сидя на осляти, посреди народа, столпившегося на улице, облепившего заборы и кровли, как стелют Ему по дороге ковры и одежды, как матери подносят Ему детей, и дети кричат Ему: осанна! И долго после того чудится ребенку торжественная картина, когда на другой день играет он принесенною из церкви вербою и лепит фигуры из своей свечки. И на другой год, едва подходит весна, он уже нетерпеливо спрашивает у матери: скоро ли вербы? скоро ли вербы? скоро ли вербы? скоро ли пойдем в церковь и зажжем опять свечки?
Сладкий трепет чудесного! святое ожидание! бессознательное чувство радости, обнимающей детскую душу! Знает ли еще вас душа человека, далеко оставившего за собою детство со всей бессознательностью чистых его впечатлений? Счастлив тот, на ком хоть отблеск этого детского чувства отражается поздней порою жизни в церковном празднике Вербного Воскресенья.
Стану я в церкви, затеплю свечу свою, возьму в руки пушистую вербу: Боже, зажги святой огонь в душе моей, воскреси в ней юное чувство, как воскресла жизнь весною в моей молодой вербе!
Вот, вокруг меня стоят дети и бережно держат свои вербы и пристально смотрят на пламя свечи своей. Посмотрю на них и вспомню, как я был младенцем и младенчески стоял перед Тобою в детской радости и беззаботно играл перед Тобою в ожидании твердой мысли и ясного сознания.