А вот и фотопруф - прекрасная одноклассница Дина Ч. нашла у себя в закромах и прислала, спасибо, Диночка! Я в первом ряду на корточках, вторая справа, с любовно отглаженными утюгом хвостиками, чтобы не кудрявились.

Сегодня ровно 40 лет назад меня приняли в пионеры в музее Ленина на проспекте Руставели в городе Тбилиси. Хорошо помню черно-белую фотографию, на которой прочувствованные пионерки - мы с моей подругой Викой П. - поднимаем руки в первом в нашей жизни пионерском салюте. Помню, что для меня это почему-то было важно - я хорошо училась, и меня принимали в торжественной обстановке и "в первую очередь", то есть в день рождения вождя и в его музее, а не как троечников, в школьном актовом зале в самом конце мая, прямо перед каникулами. Пятью годами позже, когда теоретически пора было вступать в комсомол, в этом уже не было никакого смысла - в университет брали и без этого, а зубрить устав ВЛКСМ в 1990-м году способны были только совсем уж упоротые конформисты.

Всматриваюсь в тот день как сквозь огромную толщу воды. Очередная земля Лионесс, которых так много в жизни моего поколения.

Готовилась к докладу, прочитала, перечитала, а также пролистала и просмотрела пару десятков новых и новейших книг, в которых так или иначе присутствует тема релокации/эмиграции. В очередной раз порадовалась, что книги пишутся дольше, чем посты в социальных сетях, и к моменту окончания работы над романом у писателя вся дурь, как правило, успевает если не вовсе выветриться, то отстояться и переработаться.

Помните ли вы дискуссии первых дней войны о том, должно ли всем немедленно уехать из России или все же можно сначала вещи собрать, а также годится ли в качестве "отмазки" наличие пожилых маломобильных родственников? В общем, ни одна из прочитанных мною книг об эмиграции последних лет, слава богу, не ставит вопрос подобным идиотским образом.

Отъезд для героев (и, вероятно, авторов) - следствие не какого-то неодолимого "нравственного императива", а неких жизненных обстоятельств. Уезжают "по работе", "от мобилизации", "учиться", "так вышло", "сдуру", "тут все равно ни жизни, ни перспективы", "потому что гею сейчас в России не очень", но ни о каком страстном этическом выборе или желании любой ценой "отрясти прах от ног своих" речи нет.

Что, как говорится, полностью подтверждается моими наблюдениями. Любят ли эмигранты последних лет Путина? По большей части нет, не особо. Поддерживают ли войну и прочие традиционные ценности? О, нет. От Путина ли они уехали? Нет - во всяком случае, не от него в первую очередь. И уровень этического неприятия происходящего внутри соответствующей социальной страты в России порой даже выше, чем в эмигрантской среде, за три года изрядно от происходящего на родине отрешившейся.

Вот все же что ни делай с русской литературой, а есть в ней эта способность - видеть сквозь суетное и наносное. Позолота вся сотрется, чего никак не скажешь о свиной коже.

Новый выпуск "Закладки" доступен в раннем доступе! На этот раз обсуждаем с Екатериной Михайловной книгу Джареда Даймонда "Ружья, микробы и сталь" - одну из вершин литературы нон-фикшн, лучший в мире компендиум знаний обо всем - от характера зебр (дурного и неуживчивого) до разных форм письменности, и самый концептуальный ответ на вопрос "почему белые люди уже в космос полетели, а австралийские аборигены почти уже начали собираться выйти из каменного века" (спойлер: не потому, почему вы подумали). Конечно, через некоторое время выпуск появится на канале Екатерины Михайловны совершенно бесплатно, но если вам хочется послушать прямо сейчас, а заодно поддержать нас донатом, нам будет очень приятно.

Сегодня буду на "Живом гвозде" около 20.45, но там и без меня много хороших людей. Подключайтесь.

Как "продать" мне книгу, или немного о том, что может убедить критика всё бросить и читать.

Готовлюсь к лекции о романе Джона Фаулза "Женщина французского лейтенанта". Начать решила с Литтона Стрейчи, впервые посмотревшего на викторианство, так сказать, со стороны и тем сформировавшего предпосылки для возникновения неовикторианства как художественного направления. Решила, что самого Стрейчи ради одного слайда читать, пожалуй, не буду - ограничусь парой хороших статей о нем.

Но первая же статья, найденная на JSTOR'е, начиналась со следующей истории.

В 1918 году в лондонской тюрьме Брикстон из одной из камер донесся хохот - настолько громкий и беззастенчивый, что надзирателю пришлось призвать узника к порядку, напомнив, что вообще-то тюрьма - это место наказания и сокрушения душевного, а не вот это вот все. Узником этим был Бертран Рассел (его посадили на полгода за непопулярный в те годы пацифизм), и смеялся он над книгой Литтона Стрейчи "Видные викторианцы".

Ну, в общем, конечно же, книгу Стрейчи я немедленно купила (очень бюджетно, кстати, вышло - версия для Kindle всего за доллар). Пока и правда желчно и смешно - хотя, боюсь, расселовского уровня веселья мне не достичь. Видимо, чтобы так веселиться, все же нужно, чтобы кончились и война, и эпоха, ту войну породившая.

Я, конечно, не дождалась и съела все конфеты из подарка еще до Нового года, но если вы не как я и проявили благоразумное терпение, то сегодня оно будет вознаграждено - вторая часть "Тайны мертвого ректора" Виктора Дашкевича (четвертая книга о графе Аверине), наконец, в "Яндекс Книгах". Ну, и пользуясь случаем напомню свой текст о графе Аверине в "Кинопоиске", в котором я пытаюсь объяснить, почему же этот цикл работает, как кодеиносодержащий препарат.

Но, как известно, помирать собрался, а рожь сей (главный принцип моего существования в последние три года). Поэтому несмотря ни на что - новый книжный обзор на канале. Рассказала о художественных книгах, выпущенных к ярмарке, а теперь доступных повсеместно. Теперь следующего большого дропа новинок можно ожидать к осени, так что будем читать эти.

Ко всему-то, конечно, человек-подлец привыкает, но есть новости, которые даже нам сегодняшним сложно уложить внутри себя. Вот, например, такая. Моя мама провела первые пять лет своей жизни в детском доме для детей врагов народа. А теперь как будто лагеря для родителей врагов народа пора создавать.

🦐 С очередным потеплением рубрика интервью выходит из зимней спячки. Да еще и с каким гостем! ❤️

Галина Юзефович - один из самых известных русскоговорящих литературных критиков, автор книг «Удивительные приключения рыбы-лоцмана», «О чём говорят бестселлеры» и других, спикер моих любимых курсов на Страдариуме, автор Youtube-канала с отличными интервью и книжными рекомендациями, телеграм-канала «Рыба Лоцман» и многое другое…

⭐️ Мы поговорили с Галиной Леонидовной о том, "измельчал ли современный писатель", детских мечтах и были ли у нее когда-нибудь поползновениях в сторону написания художественной литературы.

Ссылка на ТЕД-ток Галины, на который мы ссылаемся в интервью. ☕️

📚📖 #блиц_с_критиком

Поговорили с писательницей и блогером Лизой Раковой обо мне и моей предметной области.

Поговорили с Лизой Раковой, писательницей и блогером, о работе литературного критика и о моих наблюдениях в сфере современной литературы

Прочла, что на "Фаланстер" и его основателя Бориса Куприянова составили административный протокол о сотрудничестве с "нежелательной организацией". Такими темпами весь мой канал рискует превратиться в одно сплошное выражение солидарности и поддержки, в котором в зависимости от обстоятельств останется только менять имена и названия, не меняя сути.

Трудно понять, почему неправедное воевание в качестве неизбежной побочки влечет за собой необходимость кошмарить книжные магазины - казалось бы, почему всегда именно так. Но вот нам еще одно подтверждение в копилочку, так сказать, опыта.

Я надеюсь, что, если штраф окажется весомым, коллеги из "Фаланстера" не забудут об этом рассказать, чтобы мы могли поучаствовать. Пока же, как обычно, идем и покупаем в "Фаланстере" книги - в этой (как, впрочем, и в любой другой) ситуации деньги лишними не будут. Ну, и на канал их подпишитесь - помимо прочего, там можно узнать, как заказать книги из магазина, если вы не в Москве.

Все (я надеюсь) знают, что Ольга Дробот - тот самый человек, благодаря которому мы читаем на русском множество прекрасных скандинавских книг, взрослых и детских (мне среди Олиных переводов хотелось бы отметить "Полубрата" Ларса Соби Кристенсена, "Простодурсена" Руне Белквиста, повести Марии Парр и романы Эрленда Лу). Но о том, что Дробот не только выдающийся переводчик, но и не менее выдающийся рассказчик, знают не все.

Через неделю в "Страдариуме" стартует курс Ольги Дробот о концепте хюгге в скандинавской литературе и, шире, культуре. Однако если вы не готовы принять ответственное решение и записаться сразу на целый курс, то завтра можно совершенно бесплатно послушать лекцию Ольги о том, что вообще прячется под зонтичным брендом "Скандинавия", что объединяет скандинавские страны и чем они друг от друга отличаются. Приходите - ну, а потом записывайтесь, чего уж.

Бессодержательный контент выходного дня. Впервые встретила на Кипре сирень, а заодно узнала, как она называется по-гречески. Оказалось, πασχαλιά, потому что цветёт аккурат на Пасху. В России, конечно, не так, и до сирени ещё далеко, но пусть эта (редкая) южная сирень послужит для всех нас обещанием скорой и неминуемой весны.

Некоторое время назад обнаружила, что, оказывается, вышел роман Анаит Григорян "Смерть знает твое имя" - продолжение ее же "Осьминога". "Осьминог" мне когда-то очень понравился, поэтому я решила, что и продолжение истории об отечественном клерке-японисте и японском бармене, а по совместительству примерно боге смерти, не подведет. Начала читать, втянулась (ну еще бы, четыре мертвые японские девушки в реке под мостом, и это только первые двадцать страниц!), а потом дай-ка, думаю, продолжу в аудио, пока гуляю.

Ну, в общем, нет. Слушать это решительно невозможно. И дело не в исполнении - чтец отличный, никаких претензий.

Дело в том, что Анаит Григорян, как помнят все, читавшие ее прошлый роман, очень, очень много знает про Японию. И все это в том или ином виде присутствует в ее тексте и часто требует комментариев, которые и наличествуют в изрядном количестве на каждой странице. Изрядном - это, ну, например, 3. Или 4.

А теперь представьте, как это выглядит в аудио-версии. После каждого слова или понятия, требующего (а иногда, если честно, не сильно-то и требующего) комментария, раздается мелодичный "дзынь", повествование прерывается, и приятный голос самой писательницы зачитывает комментарий - иногда довольно развернутый. И так каждые 4-5 минут. Итого, пять минут слушаешь историю, полторы - разъяснение слова "комбини", например.

Честно - не знаю, что с этим делать, но в таком виде слушать "Смерть знает твое имя" нельзя, потому что удержать в голове хоть что-то при такой чересполосице не удается. Меня укачало после получаса прослушивания, а я вообще стойкий боец. Продолжу, конечно, в буквах, дочитаю - доложу (нельзя же бросить мёртвых японок на полдороге). Но в целом было бы неплохо придумать системное решение для книг с комментариями, а не вот это вот издевательство над читательским вестибулярным аппаратом.

Да что ж такое, какая-то новая напасть Дорогим коллегам с "Горького" - скорейшей починки!

Сегодня, как все помнят, День космонавтики, и я хочу посоветовать книгу, которую в какой-то момент все безостановочно читали и советовали друг другу, а в последние годы подзабыли. Писала о ней сто (на самом деле ровно 10) лет назад для запрещенного ныне медиа - позволю себе процитировать свою давнюю рецензию.

Крис Хэдфилд. Руководство астронавта для жизни на земле. М.: Альпина нон фикшн, 2015. Перевод Д. Лазарева.

Это очень милая книга — под стать автору, самому, пожалуй, милому астронавту всех времен и народов после Юрия Гагарина. Даже если вы не знаете имени канадца Криса Хэдфилда, вы наверняка видели, как он поет «Space oddity» Дэвида Боуи на Международной космической станции, или смотрели его ролики, в которых он по просьбе любознательных школьников показывает, как в невесомости выжать мокрую тряпку или почистить зубы.

«Руководство астронавта» — на самом деле мемуары, написанные в той же узнаваемой стилистике, что и все прежние — не текстовые — творения Хэдфилда. То есть максимально честно и по делу, без пафоса и с мягким обаятельным юмором. Рассказывая о жизни в космосе и о подготовке к полетам, он ухитряется, с одной стороны, убеждать читателя в том, что быть астронавтом — очень круто, а с другой — показывать, что эта работа состоит не только из героизма, но скорее из пестрой смеси рутины, веселья, новых впечатлений и тяжелого ежедневного труда. Предполетные ритуалы на Байконуре, починка сортира на МКС, выход в открытый космос (общая проблема формулируется примерно так — «круглый люк, квадратный астронавт»), памперс, в который космонавта обязательно упаковывают на старте, трогательная забота о семьях находящихся на орбите товарищей, механизмы и порядки центра управления полетом — обо всем этом Хэдфилд пишет просто, словно обращаясь к подросткам, но при этом все же не злоупотребляя избыточными упрощениями.

Ну, а еще, конечно, сегодня самое время вспомнить ЖЗЛ-овскую биографию Юрия Гагарина, написанную Львом Данилкиным (это не совсем биография, скорее такой "Гагарин в жизни", то есть центон из множества воспоминаний о первом человеке в космосе), свеженький "По орбите" Саманты Харви (писала о нем и для "Кинопоиска", и тут, несколькими постами выше) и увлекательная, как детектив, книга Виталия Егорова "Люди на Луне" (попытка ответить на вопрос, были ли американцы на Луне, и если да, то почему мы так думаем, а если нет, то как это можно было бы доказать, и вообще можно ли полететь на Луну и что людям там делать).

В общем, с праздником - пусть, как говорили в моем детстве, космос будет мирным, а сотрудничество, до сих пор в нем возможное, поскорее распространится и на землю тоже.

Ну, и на канал Николая Эппле, пожалуйста, не забудьте подписаться.

Совершенно невозможно уже смотреть, как каждую неделю, раз в неделю Минюст ломает об коленку жизни дорогих моему сердцу людей. Сегодня иноагентом признали Николая Эппле - моего соученика по РГГУшному классическому отделению (я проходила у их курса педпрактику по древнегреческому и страшно позорилась, а Коля со мной все равно продолжал общаться!), публициста, историка, лауреата премий "Просветитель" и "ПолитПросвет". Его выдающееся "Неудобное прошлое" вам посоветуют и без меня - и правильно сделают. А я хочу назвать другую книгу Коли, которую я бы на вашем месте поспешила купить - сборник его прекрасных, поэтичных, глубоких и каких-то удивительно утешительных эссе об английских писателях. Устала повторять эту фразу, но, увы, она не теряет своей актуальности: покупайте книги жертв режима - это украшает вашу библиотеку и позволяет словам тех, кому родное государство пытается заткнуть рот, прозвучать громче.

Ну, и некоторые подробности произошедшего. Что мы делаем, когда происходит нечто подобное? Правильно - поддерживаем рублём, то есть покупаем у потерпевших как можно больше всего. Книги "Подписных" можно купить, в частности, на ярмарке "Нон-фикшн". А за всем остальным - скорее в магазин.

В Москве открылась ярмарка "Нон-фикшн", в Питере нашли опасные признаки. "Подписным изданиям" безграничная любовь и поддержка. Помню времена, когда таким развлекал себя (и книготорговцев) Госнаркоконтроль под водительством недоброй памяти генерала "чекистский крюк" Черкесова. Теперь ищут другое и прямо целой прокуратурой. Самые страшные экстремисты - они, известное дело, в библиотеках и книжных магазинах прячутся.

Доблестная Наиля Агдеева, моя бывшая магистрантка, коллега по курсам в "Страдариуме и автор отличного блога о книгах добавила русские субтитры в мое выступление на TedX в прошлом году. С тех пор изменилось почти все - зараза AI очень уж быстро развивается. Но общий посыл - прежде, чем бояться искусственного интеллекта в литературе или, напротив, бросаться в его объятия, нужно определиться, что же такое литература и зачем она нам - кажется, пока сохраняет актуальность.

С одной стороны, ярмарка "Нон-фикшн" - это такая скрепа. С другой, выглядит эта скрепа в последние годы, мягко скажем, так себе. С третьей, скрепами не разбрасываются. Словом, программу "Нон-фикшн" в этом году обсуждать не хочется - хуже (по сравнению с последними разами), пожалуй, не стало, но делать вид, что все буквально как раньше и "праздник к нам приходит", тоже никакой возможности уже нет. Книг же по-прежнему много - и хороших в том числе. Собрала для "Кинопоиска" свой небольшой списочек - пользуйтесь на ярмарке и за ее пределами. Почти все уже в магазинах, а чего нет, то доедет в течение недели-двух.

Постаралась сделать список максимально инклюзивным: 12 книг - 12 издательств

Ad Marginem
Индивидуум
Фантом-Пресс
МИФ
Дом историй
Редакция Елены Шубиной
Polyandria NoAge
Азбука-Аттикус
CORPUS
Альпина
Издательство Ивана Лимбаха
НЛО

Пока я бессовестно тормозила, дорогой коллега Егор Михайлов собрал в одном посте информацию о тех самых "полях" ярмарки "Нон-фикшн", на которую уехало все, не милое сердцу организаторов, но вполне милое нам. Когда/если будете планировать походы на ярмарку, запланируйте и эти события - на мой вкус, здесь интересного по меньшей мере столько же, сколько в Гостином, а то так и больше.

В "Королевской невесте" Эрнста Теодора Амадея Гофмана, как многие помнят, девушка вытаскивает из земли морковку, украшенную драгоценным перстнем. И, надев перстень на палец, оказывается связана брачным обетом буквально с человеком-морковью.

Перечитала повесть Гофмана сегодня и внезапно поняла, что это же инвертированная "Венера Илльская" Проспера Мериме (обсуждали ее в "Закладке" с Екатериной Михайловной некоторое время тому назад). У Мериме, если помните, юноша надевает обручальное кольцо на палец извлеченной из земли римской статуи и тем самым вступает с ней в предельно нездоровые отношения.

Земля, не снимаемый перстень (героиня Гофмана не может стянуть с пальца единожды надетое кольцо, герой Мериме не может вернуть себе кольцо, надетое на палец статуи), демоническое существо противоположного пола, максимально неуместные матримониальные притязания - словом, найди десять отличий. Только кому-то при розыгрыше призов достается бронзовая Венера, а кому-то - морковь. И каждому дураку понятно, что морковь гораздо полезнее - во всяком случае, безвреднее.

Внезапные рифмы.

Но вообще в этот раз программа ярмарки "Нон-фикшн", пожалуй, получше, чем раньше. Если посредством какой-нибудь особо забористой драконьей хмари на время забыть о том и тех, кто остался за бортом, то даже как будто есть кого послушать и на что посмотреть. Вы не поверите, даже иностранцы есть, и не все в зуме (вот Бьянка Питцорно, например, прорвалась, как бумажный самолетик, буквально сквозь линию фронта).

Ну, или я уже попривыкла просто. Три года большой срок, ко всему можно привыкнуть. Развалились, собрались, перестроились. Щели замазали, костерок на руинах развели. Можно жить, в общем.

О, подсмотрела у Николая Подосокорского в блоге хорошую идею - по случаю Дня детской книги показать обложки книг, на которых выросла. Чуть с ума не сошла, выбирая, но выбрала то, без чего я бы точно никогда не стала мной.

Ладно, иногда хочется и о хорошем. Я уже третью неделю готовлю список новинок, на которые стоит обратить внимание сначала на ярмарке "Нон-фикшн", а после и за ее пределами, и, соответственно, для того, чтобы отобрать по-настоящему лучшее, очень, очень много читаю нового или, во всяком случае, новоизданного. Список будет вам предъявлен своевременно - собственно, к началу ярмарки, а пока хотелось бы отдельно остановиться на книге, которую я прочла с особым удовольствием, отложив на время все остальные. Это "Стеклянный дворец" Амитава Гоша, который выйдет в "Фантом-Пресс" в переводе Марии Александровой.

Я большая поклонница "Трилогии "Ибис" (особенно первых двух частей), решительно не полюбила "Оружейный остров", и вот вновь обрела счастье со "Стеклянным дворцом" - таким же, как трилогия, но при этом, конечно, совсем другим.

Гош всегда пишет, по сути дела, старые добрые колониальные романы - или, вернее, привычные, по-хорошему комфортные романы о колониальном мире Британской империи и сопредельных территорий. Только разворачивает он этот мир к нам таким способом, что в центре оказываются не европейцы, а индийцы, бенгальцы, бирманцы, малайцы и прочие слабо различимые для традиционного колониального взгляда "туземцы" и "дикари". Именно они выходят на авансцену, обретая голос, субъектность и уникальность, в то время как самодовольные и надутые носители "бремени белых" по большей части оборачиваются безликой и немного комичной массовкой.

"Стеклянный дворец" начинается с драматического захвата Бирманского королевства и бирманской королевской семьи британской (а вернее сипайской) армией. Именно в этот день случайно оказавшийся в Мандалае мальчишка-индиец видит юную фрейлину королевы - и понимает, что все, пропал, сердце его навеки принадлежит смуглой гибкой девочке с христианским именем. Из этой точки стартует огромная (как я люблю, 650 страниц!), сложная, разделяющаяся на множество рукавов, но при этом ни в какой момент не теряющая связности сага, охватывающая конец XIX века и первую половину века ХХ, а также земли от Индии до Малайи и Китая и даже опосредованно Японии.

Слово "экзотический" уже какое-то время назад стало неприличным и понимается (небезосновательно) в качестве синонима слова "дикарский", только с сомнительным знаком плюс. Поэтому давайте я обойдусь без него, но отмечу, что меня в последнее время очень привлекают книги про далеко, давно и чтобы вокруг все предельно не похоже на то, что видим сейчас вокруг себя мы. Эдакая форма литературной эмиграции - потому что слово "эскапизм" тоже в последние годы стало ругательным (впрочем, "эмиграция" не сильно лучше).

Словом, если вам тоже хочется сбежать куда-то, где будет не то, чтобы хорошо, но совершенно точно интересно, ярко и вообще по-другому, то "Стеклянный дворец" прямо вот то, что нужно. Примерно в сторону "Завета воды" Абрахама Вергезе и "Достойного жениха" Викрама Сета.

Русская книжная ярмарка, которая никого не выгнала и не запретила, очевидно, немедленно перестает быть русской и книжной.

Кто-то, видела, писал по поводу ярмарки на Бебельплатц, что, дескать, "сердце русской литературы бьется теперь в Берлине" (имея в виду, что не в Москве, не на ярмарке "Нон-фикшн", и вообще не в России). Ну, как вам сказать - сердце русской литературы раскололось на два неравных куска (в России, очевидно, тот, который побольше), и оба, простите, бьются в унисон.

В Москве на ярмарку от общей бессистемной паники организаторы не пустили издательство "Индивидуум", а еще многих других, называть которых я не уполномочена. В Питере по звонку прокуратуры отменили встречу с писателем Максимом Кантором. В Берлине отменили выступление публициста Олега Кашина из-за недовольства украинцев, а теперь многие другие заявленные участники тоже не приедут - из солидарности.

Ну, что тут скажешь. Анекдот про автомат Калашникова важнейшая наша национальная скрепа. Смотреть на это и горько, и, как писал поэт, стыдно.

В 2023 году я, если помните, говорила, что среди (исчезающе немногих) хороших новостей для книжного рынка и отечественной литературы можно упомянуть то обстоятельство, что после начала войны новому российскому автору издаться стало проще. Высвободились ниши, прежде занятые переводной литературой, платить западным правообладателям стало неимоверно сложно, многих "прежних" авторов запретили открыто или негласно. Словом, для человека, способного не просто что-то "писать" и делать специальное писательское лицо, но и что-то "написать", "дописать" и даже, возможно, донести до издательства, открылось окно возможностей. Практически любой написанный текст - если в нем нет ЛГБТ и тому подобных "спорных" тем - стало можно опубликовать.

В общем, что вам сказать - по моим наблюдениям окно это закрывается, спешите прыгать (ну, или электорнный самиздат по-прежнему ждет вас). Если не верите мне, то вот хороший (хотя и не очень новый) пост на эту тему из канала "Рыдакторы".

Выучила новое греческое слово - ζιβάγκο. Произносится "зиваго", с ударением на "а". У греков звука "ж" нет, поэтому название романа Бориса Пастернака будет звучать так же - "Зиваго". Киприоты, впрочем, ни в чем себе не отказывают и произносят "живаго" - им местный диалект сие позволяет и даже предписывает, так что на Кипре имя пастернаковского героя звучит совершенно по-русски. Означает же это ζιβάγκο/зиваго/живаго... "водолазка". Вот так и простраиваются скрытые внутрилитературные рифмы и параллели. Живаго он же Водолазкин. Впрочем, Евгений Германович питерский, в их диалекте водолазка будет "бадлон"...

С вами были новости литературы, которых, кажется, не заслужили даже мы.

И ещё немного, если так можно выразиться, полей "Нон-фикшна". У комикс-издательства "Бумкнига" большая распродажа книг, выпущенных до 2023 года. В ближайшее время их не переиздадут, а многих уже и в магазинах не сыщешь, так что спешите видеть. Ну, и как всегда напомню, что если хочешь поддержать что-то, что тебе дорого, поддержи его рублём/евро/чем бог послал. А если не послал ничего (или послал, но на другие цели), то перепост тоже помощь.

Меж тем внезапно:

"Во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жёг свою тюрьму, не вырвался на волю и угас".
(И. А. Гончаров, "Обломов")

"Знай, этот пламень с юных дней,
Таяся, жил в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Дает страданье и покой…"
(М. Ю. Лермонтов, "Мцыри")

Все, поди, давно знают, а я вот только сегодня нашла - зато совершенно самостоятельно.

Утром почитала новости, а после психанула и пошла на "Литрес" за второй частью последнего "Графа Аверина" (давала себе зарок дотерпеть, пока появится на "Яндекс.Книгах", но сорвалась после высказываний нашего солнцеликого про "добить" и "дожать"). Два часа с голосом великого Клюквина - эффект как от двух таблеток кодеина. Не благодарите, что называется.

А вот и наша с Екатериной Михайловной "Закладка" в открытом доступе - на этот раз про "Generation П" Виктора Пелевина. У меня, конечно, с писателем размолвка (вернее, как это обычно у писателей случается, у него со мной, я-то что, я как обычно), но это не умаляет достоинств его великой ранней прозы.

И отдельною строкой хочу поблагодарить сеть книжных магазинов "BookBerry", давшую нам приют для записи. Если вы на Кипре и не знаете, где купить хороших книжек для себя и для детей, то вот тут и купите - у "BookBerry" есть и онлайн-магазин, и библиотека (!), и оффлайн-магазины в Лимассоле, Пафосе и Ларнаке.

И совсем уж отдельно спасибо всем, кто пишет в комментариях названия своих городов - Красноярск, Барнаул, Воронеж... Вы (для меня) собираете, сшиваете разорванный в клочья мир воедино.

Выйдет в ближайшие дни в издательстве Polyandria NoAge в переводе Екатерины Даровской.

С удивлением обнаружила, что дочитываю "По орбите" Саманты Харви (Букеровская премия 2024, если кто-то забыл) в совершенно буквальных, не фигуральных слезах.

Шесть астронавтов - двое русских, англичанка, японка, американец и итальянец - летят по орбите на МКС, и с ними решительно ничего не происходит. Ну, или, если угодно, происходит великое множество разных событий, в которых им отведена роль не столько участников, сколько свидетелей. В Тихом океане зарождается тайфун. Над Антарктикой заходит солнце. В пробирке растут клетки человеческого сердца. У японки на Земле умирает мать. В отсутствие дневного света и гравитации корни кресс-салата претерпевают диковинные изменения. А герои просто смотрят в иллюминаторы, любят раскинувшуюся внизу Землю любовью одновременно страстной и благоговейной, без усилия и раздумий помогают друг другу во всем.

Кто бы мне сказал еще несколько лет (если быть точной, три с половиной года) назад, что эта простая, как песня "Земля в иллюминаторе", не история даже, а 150-страничная зарисовка будет читаться как что-то настолько волнующее и вместе с тем душераздирающее. Просто человечество - вернее, его полномочные, потому что попросту единственные, представители. Просто Земля как единое целое. Просто безусловная дружба и совместная созидательная работа. Просто вчерашняя, безнадежно устаревшая норма.

Сегодня "По орбите" звучит примерно так же прекраснодушно и утопично, как 'Imagine' Джона Леннона в 1971 году. Почему же все, казавшееся таким обыденным, почти уже случившимся, сегодня превратилось в трогательную сказку о несбыточном?.. Зачем это нужно было ломать?..

В общем, море сложных чувств - боюсь, не имеющих отношения к авторскому замыслу. Саманта Харви всего лишь искала язык, позволяющий описывать уникальный, выходящий за рамки человеческого опыт (она, в сущности, со своей первой книжки про Альцгеймер этим занимается). А нашла вона что.

Ужас просто, редко со мной такое случается, чтобы прямо плакать над книжкой. Какой, право слово, непрофессионализм.

Про то, что издательство "Индивидуум" без объяснения причин не допустили до ярмарки "Нон-фикшн" написали, кажется, все. Но коллеги не сдаются и все же представят свои книги - в том числе в дни ярмарки, в том числе в "Гостином дворе". Чем эээ... причудливее политика ярмарки, тем шире ее, с позволения сказать, поля. Программы еще нет, но что-то мне кажется, что именно на этих полях будет теперь проходить все самое важное и интересное.

А "Индивидууму" успеха в их дерзком начинании - очень надеюсь, что все, кто в этом году придут на ярмарку, не забудут заглянуть и к ним, а главное купят у них побольше книг. Потому что, как мы помним, в любой жизненной ситуации лучший способ поддержать издателя - это купить у него книг.

Лучшие цитаты всегда встречаются в виде цитат в других книгах. Перечитываю для курса про медленное чтение в "Страдариуме" "Женщину французского лейтенанта" Джона Фаулза, наткнулась на цитату, которую раньше просто не замечала - и понятно почему. А сейчас прямо как под дых - и тоже понятно почему.

"L'opinion est comme une patrie", пишет нам в 1823 году в своем романе "Урика" Клер де Дюра, дочь гильотинированного якобинцами аристократа, в возрасте 16 лет бежавшая из Франции*. "Мнение - оно как родина". Сегодня я бы даже, пожалуй, опустила это оптимистичное "как": мнение - оно и есть твоя единственная родина. Та последняя, которую нельзя отнять.

* Потом, впрочем, счастливо вернувшаяся

Лучшие цитаты всегда встречаются в виде цитат, приведенных в других книгах. Перечитываю для курса про медленное чтение в "Страдариуме" "Женщину французского лейтенанта" Джона Фаулза, наткнулась на цитату, которую раньше просто не замечала - и понятно почему. А сейчас прямо как под дых - и тоже понятно почему.L’opinion est comme une patrie.’

Год теракту в "Крокусе". За последние три года, казалось бы, выработалась привычка к боли, крови, смерти. Столько горя вокруг, про всё не наплачешься. А вот нет, ощупала себя изнутри - болит, очень сильно болит. И не проходит. Reqiescant in pace погибшие, скорейшего утешения выжившим, что тут ещё скажешь.

Пополнение в рядах писателей-иноагентов - сегодня в этот абсурдный список попал один из важнейших русских прозаиков последних 30, скажем так, лет - Михаил Шишкин.

Вновь сотрясать воздух (сотрясают ли воздух буквы или действуют как-то иначе?..), в стотысячный раз проговаривая очевидное про противозаконную сущность института иноагентства, как-то уже просто невозможно. Михаил Шишкин давно живёт за пределами России, поэтому, надеюсь, этот статус не доставит ему существенных неудобств.

Но в любом случае, лучший способ противостоять всему этому позорищу - сделать так, чтобы тех, кому государство пытается заткнуть рот, было слышно как можно лучше. Поэтому если вы не читали прозу Шишкина раньше, сейчас самое время заполнить пробелы. "Венерин волос" и "Письмовник" вы, скорее всего, найдете и без меня. А вот "Всех ожидает одна ночь" и самый первый (он же, по моему скромному мнению, самый лучший) роман Шишкина "Взятие Измаила" вы могли и пропустить. В общем, теперь не пропустите - сами прочитайте и друзьям посоветуйте.

Ну, а Михаилу Шишкину - мои солидарность, поддержка и неизменное восхищение. Дорогой Михаил, ваше место в истории русской литературы за вами навеки, а тех, кто пытается вас записать в какую-то там чёрную книжечку, и сейчас никто по имени не знает, а через десять лет и по должности не упомнит. Ну, а если вдруг упомнит, то плюнет и перекрестится.

Если же вы, напротив того, не в Москве, а в Берлине и окрестностях, и читатель не стихов, а прозы, то 5 апреля в 20.00 будем с дражайшей Екатериной Михайловной в рамках книжной ярмарки Berlin Bebelplatz выступать в жанре "Закладка Live". Приходите - ну, и в целом ярмарка интересная, а программа и того лучше.

Если вы читатель стихов, то в ближайшую субботу в Переделкино важное событие - День Поэзии. В этом году это, кажется, будет день предельно неконвенциональной, странной поэзии, выходящей, как пишут организаторы, за рамки академического, классического и привычного нам. Ничего в этом не понимаю, честно сказать, но звучит захватывающе. Выступают Михаил Айзенберг, Всеволод Емелин, Юлий Гуголев, Михаил Кукин, Герман Лукомников, Иван Давыдов - и это только те, кого я знаю, а так-то участников еще больше. Как всегда в Переделкино, все бесплатно - нужно только зарегистрироваться.

Меж тем, вчера стартовал новый цикл "Закладки" - на этот раз обсуждаем с Екатериной Михайловной "Generation П" Виктора нашего Олеговича Пелевина. Пока за донаты, за которые будем вам неизменно признательны.

Дорогие, машинка по закатыванию в асфальт людей, без суда и следствия признанных в России иноагентами, продолжает своё поступательное движение, и совсем скоро этим людям нельзя будет уже окончательно ничего. Но пока соответствующий закон принят только в первом чтении, мы ещё можем скупить все прекрасные курсы, прочитанные иноагентами на платформе "Страдариум". Александра Архипова*, Екатерина Шульман*, Александр Архангельский*, Олег Лекманов*, Андрей Аксёнов* - давайте ударим здоровым ажиотажем по нездоровым законодательным инициативам, и поддержим тех, кому совсем скоро станет ещё сложнее.

*иноагенты

Сегодняшний нравственный императив требует от человека безутешности - когда мир горит, каждому из нас надлежит гореть вместе с ним. Поиск убежища от безумия и невроза трактуется едва ли не как дезертирство с поля боя. Отказ от новостей в пользу бесполезной и неактуальной художественной литературы видится многим сомнительным и неэтичным.

Честно - мне трудно придумать идею более вздорную и вредную. Где и искать утешения, как не в углу с книгою, как завещал нам Фома Кемпийский. В новом книжном обзоре на Ютьюбе делюсь списком того, что позволяет лично мне сохранить крышу в рабочем состоянии, а заодно призываю всех составлять такие списки для себя. Тем и спасемся.

Во-первых (и в-главных), огромная любовь и безусловная поддержка Борису Куприянову и всей команде "Фаланстера". А во-вторых, если вы в Москве, то купите, пожалуйста, у ребят побольше книжек - для магазина это самое важное.

Ладно, помирать собрался, а рожь сей. Пока ИИ нас еще не перемолол полностью, будем читать и писать, писать и читать. Вот написала для любимого "Кинопоиска" про книгу Юлии Папушиной "Мода в стране дефицита". Обратить на нее внимание меня побудили причины личного характера (рассказывала о них выше), но как же хорошо, что эти причины нашлись - иначе могла бы пропустить эту удивительную вещь, в которой сквозь локальное и маленькое (история Пермского дома моделей одежды) прорастает большое и универсальное. В общем, даже если вы (в отличие от меня) не из Перми, обратите внимание.

Ну, что, дорогие писатели, все уже посмотрели в глаза тому, кто вас уничтожит? Нет, еще не завтра, но уже скоро.

Меня по этому поводу штормит как не штормило, пожалуй, никогда в моей долгой профессиональной жизни, но, к счастью, I have promises to keep, and miles to go before I sleep, and miles to go before I sleep. Поэтому временно плескану на бушующее море внутри оливкового маслица, а все мысли и эмоции по этому поводу соберу и оформлю в слова попозже. Но вы уже можете начинать думать о своем поведении. Да чего уж, мы все можем.

На всякий случай уточню: самое страшное во всем этом - это промпт. Я с таким промтом могу прийти к, ну, не знаю, Вере Богдановой или Алексею Поляринову. А Альтман вон куда ходит.

Ну, и обложку покажу - чисто для сведения.

написал роман не о релокантах, но, скажем так, о "людях с релокацией" для других людей - как с релокацией, так и без. Можно мне еще пару детективов, хоррор и любовный роман в том же духе, пожалуйста?

Я очень редко пишу о "тамиздате" - не из вредности и уж точно не из страха, а просто потому, что почти не вижу в нем книг, интересных для меня как для читателя. И вот, наконец, мне есть чем с вами поделиться.

Начну издалека. Мы долгие годы учились говорить не "аутист", а "человек с аутизмом", не "инвалид", а "человек с инвалидностью", потому что ни один человек в мире не сводится ни к аутизму, ни к инвалидности. И то, и другое - характеристики важные, иногда определяющие, но точно не единственные.

А вот почему-то с релокацией и эмиграцией подобная работа произведена не была. Релокант - он только релокант и есть, а это значит, что никакой другой судьбы, кроме релокантской, у него нет и быть не может, и все его мысли релокантские, и все события в его жизни тоже . Уехал из России и при этом писатель? Расчесывай свою травму в стихах и прозе, тоскуй по родине или (если ты журналист) кайся за себя и за других.

Книг, которые были бы написаны из позиции эмигранта, но при этом не были бы сфокусированы на полынном хлебе и темных дорогах изгнанья, мне почему-то не попадалось. А потом через какие-то третьи руки я узнала об издательстве "Куст", которое взяло и дерзновенно выпустило целых два жанровых эмигрантских романа некого Анри Мороза - шпионский триллер "Налегке" и детектив "Смертельный гольф".

"Гольф" я еще не дочитала, а вот про "Налегке" хотелось бы сказать пару слов.

Главный его герой, специалист по корпоративной безопасности в крупной горнодобывающей компании, бежит из России от мобилизации. Прибегает он, как и многие другие, в Турцию, где довольно скоро сталкивается с не понаслышке известными любому релоканту (окей, эмигранту) трудностями - невозможно снять нормальное жилье, получить внж, оформить доверенность на жену, оставшуюся в России...

И вот тут-то в процессе борьбы за доверенность наш герой выходит на каких-то коррумпированных упырей-силовиков, которые прямо из Москвы за умеренную мзду помогают людям в его положении прорваться в посольство и получить нужные документы. А после, через пару недель, упыри выходят на него уже сами - они разузнали о его прошлом, и у них есть для нашего героя деловое предложение, от которого трудно отказаться. Ну, и дальше, глазом моргнуть не успеешь, как ты уже сначала в Португалии, а потом в Гайане, помогаешь мафиози с российскими корнями в рейдерском захвате золотого прииска - благо соответствующий опыт имеется...

Хотелось бы оговориться сразу - нет, я не могу с чистой совестью порекомендовать вам роман Анри Мороза. Написан он так, что местами хочется промыть глаза с хлоркой. Да и не роман это, в сущности, а словно бы пересказ романа или даже фильма - сто страниц чистого сюжета (кстати, вполне складного и бодрого), изложенного с такой свирепой бережливостью, будто все свои слова автор вывез в чемодане с родины и новых взять негде. Коротко говоря, если меня читает кто-то из издательства "Куст" или, не дай бог, сам Анри Мороз, то вот вам мой дружеский совет: возьмите тот же самый сюжет и напишите его еще раз, только уже нормально. Если нужно, могу даже посоветовать, на какие образцы имеет смысл ориентироваться.

Но что-то меня в этом романе, как теперь принято говорить, зацепило. Вероятно, то, что это просто нормальная книга, написанная (судя по всему) эмигрантом про эмигранта, но не исчерпывающаяся этими двумя фактами и не ориентированная исключительно на аудиторию с аналогичным опытом. Или то, что, оказывается, у релоканта могут быть приключения, о которых интересно читать. Что тоска по родине и бесконечное публичное покаяние - не единственное, о чем можно писать, если ты уехал. Что эмигрант - это не полное описание человека, а только один его элемент. Что после эмиграции может быть жизнь.

Иными словами, имея много претензий к собственно роману "Налегке", хочу выразить огромную благодарность его неведомому, но милому автору Анри Морозу. Наконец-то кто-то написал роман не о релокантах, но, скажем так, о "людях с релокацией" для других людей - как с релокацией, так и без. Можно мне еще пару детективов, хоррор, фэнтези и любовный роман в том же духе, пожалуйста?

Дорогая Алёна Станиславовна попросила рассказать, что я читаю. А я и рада.

В Международный женский день я хочу, как водится, посоветовать книгу, которая в последние годы наливается для российского читателя неприятной актуальностью.

"Загадка женственности" Бетти Фридан вышла в Америке в 1963 году и стала колоссальной сенсацией. В этой книге автор, наконец, проговорила словами то, что подспудно ощущалось всем американским обществом, но не выходило на поверхность, не обретало имени. На примере сотен женских историй Фридан показала: послевоенный консервативный разворот, четверо детей и хорошенький домик в пригороде не сделали американскую женщину счастливой. Депрессия, алкоголизм, самоубийства - вот чем женщины благополучных 1950-х платили за обманчиво добровольный отказ от образования и карьеры в пользу дома и семьи.

Сегодня российское государство явно решило резко вывернуть руль схожим образом - к тому, что сейчас почему-то называют "традиционными ценностями" (даже родители наши уже не помнят, когда эти ценности были традиционными). Если вам кажется, что в этом есть какие-то плюсы, или если так кажется кому-то вокруг вас, то обратите внимание на книгу Бетти Фридан - она очень страшная и, так сказать, отлично просветляет оптику.

А еще хотелось бы напомнить, что, при всей моей любви к мимозе, наш сегодняшний праздник - день солидарности и взаимной поддержки. В России сегодня сотни женщин, сидят в тюрьмах или ждут приговоров по абсурдным и беззаконным обвинениям. У многих из них дома остались дети. И 8-е марта - лучший день для того, чтобы им помочь. Как, впрочем, и любой другой день в году.

Признанный иноагентом, а после ликвидированный "Мемориал", тем не менее, продолжает свою правозащитную деятельность, и вот здесь вы можете поддержать женщин, подвергающихся репрессиям.

По приглашению образовательного проекта "Ковчег без границ" рассказала немножко о сегодняшнем чтении, и о том, зачем вообще оно нужно, когда искусственный интеллект за нас и напишет, и прочитает.

Становлюсь мастером беззвучной рецензии на громкие новинки. Пелевина вот последнего пропустила, теперь и "Эйзена" Гузель Яхиной пропущу. Хвалить не за что, в желающих ругать, я думаю, и без меня недостатка не будет (и, как обычно, большая часть ругателей роман читать не станет, у них и так поводов предостаточно). Не самый я большой, как известно, поклонник этой писательницы, не для меня ее проза цветет - вот и опять. Но если вы ждали, то с сегодняшнего дня "Эйзен" Гузель Яхиной доступен повсеместно. Если же надеялись, то тут у меня для вас новости похуже. Впрочем, вы сами почитайте, меня не слушайте.

У моего любимого друга Артема Козьмина, умершего уже 12, страшно сказать, лет назад, был целый ряд любимых выражений, и некоторые из них всегда со мной. Одно из них - цитата из Стругацких, которую он даже взял в качестве эпиграфа к своему ЖЖ. Не могу припомнить времени, когда она была бы более уместна - возможно, разве что начало 90-х, но тогда я была слишком молода, напугана и оптимистична, чтобы оценить ее бритвенную точность.

"И объявил, что все пропало, и остается одно - как следует повеселиться".

Ну, и обложка, неотличимая от примерно миллиона других аналогичных обложек (господи, когда ж их перестанут клепать в таких количествах - хуже только мужчина в развевающемся плаще, уходящий в закат).

В тяжелые дни, когда весь мир обреченно и азартно думскроллит новости, я стараюсь думать о чем-нибудь приятном - ну, например (кто бы мог подумать) о книгах. Поскольку мы с коллегами в "Страдариуме" сейчас разбираем "Грозовой Перевал" Эмили Бронте, то в основном мои мысли крутятся вокруг него и его героев.

Выше я уже писала про Нелли Дин - добрую и благочестивую экономку, которая при ближайшем рассмотрении оказывается не такой уж доброй и даже не особо благочестивой. Именно она в нужные моменты "подкручивает" шестеренки масштабной и многосерийной семейной трагедии, да и в целом, как кажется, беспощадно развлекается за счет своих господ. Netflix еще не придумали, публичные казни отменили, в Йоркшире скучновато - вот Нелли и находит способы занять себя.

Долго думала, кого же мне Нелли напоминает в пространстве русской классики, и, наконец, вспомнила - конечно же, Домну Платоновну из Лесковской "Воительницы". Лесков самый викторианский из русских писателей, поэтому удивляться тут особо нечему - удивительно, пожалуй, лишь то, насколько одинаковый прием они с Эмили Бронте используют, чтобы показать двойственную природу своего персонажа.

Читала "Воительницу" бессчетное множество раз и никогда не могла надежно зафиксировать ту точку, в которой вдруг со всей непреложностью осознаешь, что Домна-то Платоновна, со всей ее заботливостью, практичностью, скромностью и прочими добродетелями, не женщина, в сущности, а натуральный монстр. Как бы читаешь, читаешь, сочувствуешь героине, а потом ррррраз - и словно пелена спала.

Нелли, пожалуй, все же менее чудовищна, чем Домна Платоновна, но в точности отследить момент, когда понимаешь - ох, не все с ней ладно! - я так и не смогла. Вот, вроде, сидит такая славная, домовитая, развлекает приболевшего постояльца историями, и тут как будто что-то на секунду сдвинулось, картинка дернулась, и ты уже смотришь на нее совсем иными глазами. Но когда именно и что конкретно поплыло тоже никак не поймаешь.

Я уже говорила, что "Грозовой Перевал" книга не только максимально культовая, но еще и очень фанфикогенная. Большая часть фанфиков и разного рода ретеллингов рассказывают о Хитклиффе Неотразимом (что? да!). Много кого беспокоит вопрос, как же прожила свою жизнь его сбежавшая от супружеского террора и не любимая жена Изабелла. Но, что удивительно, и Нелли Дин, скромная старая дева, всеобщая компаньонка и нянюшка, отнюдь не обойдена вниманием.

Ладно фанфики, даже целый роман про нее написали - литературовед Элисон Кейс решила пересказать "Грозовой Перевал" таким образом, чтобы в центре повествования оказалась именно Нелли. Только начала читать и не знаю, когда закончу и закончу ли (тяжкие муки человека, опять набравшего работы больше, чем может вытянуть), но, насколько можно судить по первым 20 процентам, Элисон Кейс в Нелли видит что-то третье - не то, что можно увидеть при фронтальном, так сказать прочтении, и не то, что вижу я. Вот ведь до чего многогранная женщина, оказывается.

Словом, если вам интересно (а еще если вам, как и мне, всю жизнь кажется, что "Грозовой Перевал" слишком короткий), то, похоже, книжка правда неплохая. Ну, и уж точно лучше Нелли, чем сами-знаете-что.

Сегодня, 3 марта, отмечают Международный день писателя.

Я всегда твержу, что критику должно работать с книгами, а не с их авторами, что дружба (как и вражда) с писателем туманит взгляд, и, соответственно, неизменно предпочитаю держаться от писателя подальше. Но так уж если честно, где бы мы - критики, издатели, переводчики, редакторы, иллюстраторы и в первую очередь, конечно, читатели - были без вас, дорогие писатели. С праздником вас! Будьте здоровы, продуктивны, изобретательны, бесстрашны и осторожны (последнее в наше время, увы, тоже важно). Пусть скорее падут тяжкие оковы цензуры, пусть вторые романы получаются не хуже первых, а бремя вашего странного, немодного, выморочного ремесла лежит на ваших плечах по возможности легко, дарит крылья, а не прижимает к земле. Ура вам - и спасибо, что вы есть!

Если вы проспали утренний эфир "Живого гвоздя", то вот тут можно посмотреть на меня, комментирующую рубище Александра Проханова и перспективы передела писательской собственности, каковым переделом, я думаю, обновленный Союз писателей во главе с Владимиром Мединским и займется в первую очередь. Я там где-то в середине, ближе ко второй половине (эфир еще не закончился, поэтому точный тайм-код не скажу), но вы меня легко узнаете по очкам и (почему-то) декольте.

Также, пользуясь случаем, хочу напомнить, что сегодня, в День радио, "Живой гвоздь" проводит марафон по сбору средств - если мы хотим, чтобы это очень дорогое моему, в частности, сердцу медиа, базирующееся, между прочим, в России и при этом ничего не боящееся, продолжило свою работу, то давайте скидываться.

Дорогие коллеги из "Издательства Ивана Лимбаха" просили вам сообщить о своей весенней распродаже. До 10 марта при заказе в интернет-магазине издательства вы получите скидку 30% на все книги - как старые, так и новые. Как несложно догадаться, в наше нелегкое время (ТМ) такого рода аттракционы неслыханной щедрости редко происходят просто от благородного душевного порыва, поэтому имейте в виду - заказывая книги на распродаже, вы тем самым помогаете одному из лучших издательств нашей страны выжить и продолжить работу.

Ну, и традиционная рубрика - что купила бы я.

Во-первых, эссе Паскаля Брюкнера "Триумф домашних тапочек". Довольно равнодушна к Брюкнеру как к прозаику, а вот его эссеистика действует на меня магически, поскольку всегда исследует вопросы, о которых я и сама думаю - только, увы, не так выверенно и элегантно. Для меня любовь к Брюкнеру началась с его "Вечной эйфории", исследовавшего счастье как принудительную норму, каковой оно стало в современном обществе. "Триумф" - в том же духе, но о другой важной для меня теме - о том, как заново научиться жить жизнь, не нацеленную в первую очередь на действие.

А из совсем новенького - еще одно длинное эссе: Эрик Саден, "Среди призраков: Рассуждение об эпохе метавселенной и генеративного искусственного интеллекта". Я его пока не прочла, но прошлое эссе Садена "Тирания Я: Конец общего мира", прочитанное пару лет назад, меня буквально потрясло бритвенной точностью в описании того, что все как бы понимают какой-то заповедной частью мозга, но в слова никак не облекут.

Впрочем, у "Лимбахов" и другие книги хорошие и, раз вы подписаны на меня, вам это объяснять не нужно. Словом, все на распродажу, пока не кончилась!

Ну, а если ютьюб у вас работает не очень или не работает вовсе, то "Закладку" можно послушать - конечно, так нас с Екатериной Михайловной не видно, зато мы с радостью составим вам компанию в машине или на прогулке.

А вот теперь "Закладку", в которой мы обсуждаем Владимира Галактионовича Короленко, писателя, журналиста и правозащитника, а также его повесть "В дурном обществе" (вам, скорее всего, знакомую в сокращенном виде под названием "Дети подземелья"), можно посмотреть совершенно безвозмездно на канале Екатерины Михайловны. Для меня это очень важный выпуск, потому что речь в нем идет о человеке, вот уже без малого 35 лет остающемся для меня главным, пожалуй, нравственным ориентиром. Но и книжка вообще-то тоже очень хорошая (хотя людям, настрадавшимся от "Детей подземелья" в школе, поверить в это может быть сложно).

Экономист Александр Аузан - редкое сочетание настоящего академического учёного и смелого визионера. Одним из первых в России Аузан начал говорить о влиянии культурных факторов на экономику (если вы не слушали его курс на "Арзамасе", вам надо!) и в мега-консервативном МГУ вводить на экономическом факультете гуманитарные предметы. Мы поговорили с Александром Александровичем об (очень мной любимой) книге Робинсона и Асемоглу 'Why nations fail', о том, сожрет ли искусственный интеллект креативные индустрии, о братьях Стругацких, о "новом Средневековье" Евгения Водолазкина и о том, что будет, когда кончится экономический рост.

Давайте же взглянем на светлые лица тех юных смельчаков, которые решились бросить вызов старому, косному, отжившему порядку в русской словесности. Кто с молодым огнем в сердцах дерзнул на литературном фронте возглавить мировое антиколониальное восстание. Давайте запомним их громкие имена.

Всерьез обсуждать вчерашнее заседание Союза писателей России, избравшее своим председателем Владимира Мединского, конечно, бессмысленно. Но две вещи все же оказались способны вызвать мое удивление - средний возраст участников и гендерный баланс. Не мне в моем цветущем возрасте выступать с критикой геронтократии, но все же удивительно обнаружить, что люди моего поколения (Захар Прилепин и Константин Богомолов) выступают от лица "творческой молодежи". А женщин на фото я насчитала трех - возможно, конечно, ракурс неудачный, но в целом, боюсь, дает представление о соотношении сил. "Женскую" квоту в правлении отрабатывает одинокая Маргарита Симоньян. Она же, вероятно, кандидат и от молодежной секции, потому что, кажется, моложе Маргариты Симоновны ни в правлении, ни на заседании в целом никого не было.

Ну, что ж - у Союза писателей (вы-то, поди, не знали, а он есть) теперь новый вождь - Владимир Мединский. Вот так приветствует Мединского участник съезда, безальтереативно поддержавшего его кандидатуру, Александр Проханов:

"Случилось чудо, небывалое. Государство впервые за тридцать лет обратило внимание на писателей... простерло нам свою длань в лице Владимира Ростиславовича. Писатель беден. Мы ходим в рубищах. Не то, что в советское время, когда писатель был барин".

Как нетрудно понять уже из этой цитаты, цели собравшихся преимущественно хозяйственно-экономические. Ну, что ж, посмотрим, как длань Владимира Ростиславовича будет оборачивать эти реки вспять. Мы бы, может, предпочли уклониться, но билеты куплены, ремни надёжно зафиксированы, не сбежишь. Так что неизбежно посмотрим, куда денемся.

Вдруг поняла, какой же роман сегодня для нас является важнейшим. Написанный в 2006, если не ошибаюсь, году, рассказывавший о примерно Березовском (или Ходорковском, теперь уж не разберешь), а через пару лет прочно (и небезосновательно) забытый. А вот же, умел Василий Павлович смотреть в будущее, как выясняется. На 20 лет вперед, между прочим

Дорогие друзья, мошенники опять создали очень достоверно выглядящий поддельный аккаунт, и теперь от моего имени просят денег, а также задают умеренно идиотские вопросы. Пожалуйста, будьте бдительны, ничего им не давайте и не рассказывайте, а еще спрашивайте для проверки что-нибудь такое, что мы с вами точно знаем, а они нет!

Росфинмониторинг продолжает дискотеку. Реплика о Прилепине, за которую Веру, насколько я могу судить, внесли в этот список, мне кажется не достойной ее как большого поэта и очень хорошего человека, каким я ее знаю, но отвечать за такое должно перед богом и своею совестью, а не перед Росфин- простигосподи -мониторингом. Позорище эта практика - впрочем, как и другие аналогичные практики родного государства.

На сегодня специально оставила скучную, кропотливую, заземляющую работу - такую, чтобы можно было делать, когда голова на самом деле занята совсем другим. Но нет-нет, да и тянет глянуть, как сегодняшний день переживают другие.

Вот пост историка и экономиста Дмитрия Травина, в котором очень точно зафиксировано мое нынешнее чувство. Вставай, собирай ланчбокс сыну, садись проверять студенческие работы. Не забывай пить, есть, ходить. Жизни нет, посмертия тоже, каждое утро - вечное бардо. Но есть чувство долга - держись за него, оно не подведет.

"У многих из нас сегодня сформировалось чувство, что мы – то ли бродячие духи, то ли остаточные явления. Причем, как правило, вне зависимости от того, где мы еще бродим: по дальним странам или по родным просторам. Вернуться в мир живых уже невозможно. Но, кажется, можно наполнить смыслом тот «остаток», который пока еще с нами. В любом «остатке» с тобой остается чувство долга. «Делай, что должно, и будь, что будет». Этому невозможно научить. Это немыслимо объяснить. С этим нелегко существовать. Но если есть чувство долга внутри, значит, есть жизнь после жизни".

Егор вспомнил крайне уместную цитату

Моя прабабушка, родившаяся в 1892 году и умершая в 1966, на протяжении всей своей жизни период до 1914 года называла "мирное время". Сегодня три года назад закончилось наше "мирное время". Я решила, что в самые тёмные дни, в самые тягостные годовщины буду постить море. Потому что должно же в жизни быть что-то хорошее - пусть будет море.

Важный день - подкаст "Закладка" возвращается в новом сезоне! И не просто возвращается, а стартует с разговора о самом дорогом для меня русском писателе - Владимире Галактионовиче Короленко. Пока послушать нас с Екатериной Михайловной можно за донат на "Бусти" или "Патреоне". И да, ваши донаты очень важны для нас, потому что USAID нам не платит других источников дохода у нас нет и не было никогда. Кстати, обратите внимание: обе ведущие, не сговариваясь, выбрали в этот раз один и тот же цвет. Растёт, растёт уровень взаимопонимания!

Меланхолично наблюдая за творящимся в мире цирком под руководством шталмейстера-Трампа, стараюсь искать позитив. Не знаю, конечно, насчет возвращения Ikea, Visa и прочих столпов капиталистической экономики, но если в Россию вернутся западные правообладатели в сфере литературы, а крупные литературные агентства перестанут шеймить российского читателя за недостаточно эффективную борьбу с Путиным и опять начнут работать с отечественными издательствами, очень это будет хорошо и справедливо.

Мне кажется, наша общая жизнь сильно улучшится от выхода на русском последнего романа про Корморана Страйка. Без Геймана, так и быть, проживем (да и не пишет он ничего уже давно), и на Стивена Кинга надежда слаба (впрочем, прочитав все, что он написал после 2022, могу честно сказать: обойдемся). А вот "Гарри Поттера" как раз пора допечатать. Ну, и вдруг Донна Тартт допишет свой роман, наконец (пора бы уже, все сроки горят), а тут и "потепление" с "разрядкой".

Впрочем, если там будут упоминания чего-то "нетрадиционного" (ТМ)... Ладно, пусть железный занавес начнет раздергиваться хотя бы с одной стороны, вторая, глядишь, сама как-то декомпозируется.

Уже в третий раз, третий год подряд повторяю эту мантру: от наступившего года в первую очередь мы ждём не книг. Но это не значит, что новых хороших книг не ждём - ждём, конечно.

Помню, как в те времена, когда это все еще было важно, меня очень порицали за утверждение, что чувство, которое испытывал Гумберт Гумберт к Лолите (а также чувство, которое испытывал учитель-насильник к юной героине "Моей темной Ванессы" Кейт Элизабет Рассел) - это любовь. Больная, разрушительная и не имеющая права на существование, но тем не менее. Моя идея, помнится, состояла в том, что любовь - это "зонтичный бренд", описывающий эмоции скорее субъективные, чем объективные, и лежащие в очень широком спектре. Если Гумберт считает, что любит Лолиту, значит, так оно и есть - для него самого. А уж что с ним должно за эту любовь сделать, вопрос к обществу и правоохранительным органам.

Общественность же твердо стояла на позиции, что любовь - это исключительно αγάπη, любовь, имеющая своей целью в первую очередь благо объекта любви. Прочие же odio et amo, "ненавижу и люблю", права называться любовью в цивилизованном обществе не имеют.

Не хочу возвращаться к тому спору еще раз, но вот читаю я в очередной раз "Грозовой перевал" (да, простите, сейчас у меня такой период, будет много Эмили Бронте) и думаю об отношениях Кэти и Хитклифа. Было ли это любовью? О, да - безусловно. Была ли эта любовь истинной? Боюсь, что да. Принесла ли она благо хоть кому-нибудь? Едва ли даже самый преданный поклонник романа (как я, например) решится утверждать подобное. Любовь Кэти и Хитклифа разрушила и их собственные жизни, и жизни еще нескольких случайно оказавшихся в зоне поражения людей - Хиндли и Гэртона Эрншо, Эдгара и Изабеллы Линтонов, Хитклиффа-младшего, Кэтрин Линтон, ну, и так, по мелочи - собачку, например, на дереве повесили ни за что, ни про что. Словом, упаси нас боже от такой любви.

Понятно, что разногласие здесь преимущественно терминологическое - наполнено ли слово "любовь" исключительно позитивными коннотациями, или является амбивалентным. Но отметить хотелось бы следующее: даже если считать, что сегодня верен только первый вариант, то так определенно было не всегда.