Идет вовсю март, а это значит, что осталось чуть больше 10 дней работы выставки «Неизвестный Щукин» в ГМИИ им. Пушкина (куратор Алексей Петухов). Было о ней написано немало рецензий, а я хочу подвести собственный итог.
Несмотря на внешнюю скромность задачи, «Неизвестный Щукин» оказался, по моему мнению, примером образцовой музейной выставки, которая показывает, как можно работать дальше, действуя именно изнутри музея. Это некая марка, «уровень», и двигаться к нему следует, замечу, без всякой спешки.
Прежде всего, перед нами выставка интеллектуальная и авторская, почерк куратора узнается с первых элементов. В залах много текстов. Написаны они спокойно, литературно, без стремления сократить объем. Это не выглядит избыточным: скорее, необходимое внимание к зрителю, не всегда готовому к такому разбросу тем: можно листать залы, как страницы, иногда возвращаясь к более ранним главам.
Второе, выставка историческая. В судьбе собрания Щукиных отразилась судьба страны: бои 1905 года и национализация музеев, Торгсин и распродажи шедевров, репрессии, эмиграция. В финале крупно взята судьба энтузиаста-защитника древнерусской иконы, реставратора Александра Анисимова, который спас часть собрания икон от передачи в Госторг, но был арестован в 1930. Исторический слой подчеркивают и архивные документы, зачастую довольно неожиданные: легким, но настойчивым пунктиром они сопровождают экспозицию в витринах вместе с книгами из собрания Щукина. Это решение мне запомнилось по выставке «Брат Иван», считаю его удачным. Здесь авторское сменяется личным: перед нами углубленный – с точки зрения истории предмета - взгляд коллекционера и музейного хранителя, который обычно остается за скобками сделанной работы. Экспонатов, на самом деле, немного, на выставке есть воздух, позволяющий внимательно отнестись к истории каждой вещи. В дополнение к этому Леша придумал новаторский ход – завести специальный блог о выставке,
рассказывая там об отдельных предметах и вставных новеллах еще на стадии монтажа. Возможно, эта практика позже станет всеобщей.
Наконец, выставка синтетическая, компаративистская. Это особенно мне дорого, как автору, кот. настаивает на интернациональном единстве стилевых процессов XX века. Зрителю дается понимание роли щукинских инициатив в судьбе французского нового искусства, сами Щукины показаны гражданами мира, ревниво и уверенно занявшими собственное место в культуре. Эта линия продолжена в каталоге, где приняли участие и европейские историки искусства.
Дополню, «Неизвестный Щукин» был тем крупным и успешным проектом, который состоялся и был реализован в музее при Елизавете Лихачевой в год ее недолгого директорства. Тем заметнее, что выставка стала вполне законченным автопортретом музея, рассказом о его основных силовых линиях, о его опорах. Уже привычный объем коллекции от искусства Древнего мира до новой и новейшей живописи, ренессансных и средневековых артефактов и иконы оказался интересно увязан с советской историей музейного строительства, знаточески разобран и предъявлен, как некая новая идентичность. Предложенная основа этой идентичности – не разрыв, а связь и диалог культурных процессов дореволюционной и советской России.