«Буржуйских плясок» Александра Малинина не ждал никто. Песенки Петра Лещенко и Леонида Утесова в кислотных техно-аранжировках — идея сама по себе так себе. «Альбом следует рассматривать как большой прикол и не воспринимать всерьез, иначе в голову полезут опасные мысли о совместимости русского ретро и иноземной рейв-культуры, и всё закончится угрюмыми рассуждениями о профанации и дурновкусии», — писал про «хаус-экзерсисы» Малинина рецензент газеты «Живой звук». Тем более неожиданно было услышать такое от заслуженного артиста РСФСР, всем известного благодаря романсам про
поручика Голицына, хозяйку корчмы и всех-всех-всех. «Я убиваю двух зайцев, —
заявлял сам заслуженный артист, — возрождаю тот забытый пласт нашей русской культуры, а именно 20-е и 30-е годы, возвращая нашей молодежи эти вещи, и в то же время пробуждаю ностальгические чувства у людей более старшего возраста». Уверенность, что «наша молодежь», стоит упаковать ей всё в рейв-обёртку, сразу начнет
«плясать без передыха» в ночных клубах под
«Мою Марусечку», немножко отдает эйджизмом. С другой стороны, 1996 год,
«Старыми песнями о главном» уже задан тренд на ретро, и многие наверняка впервые услышали песню «У самовара я и моя Маша» именно от Малинина. По крайней мере, 12-летнему мне, купившему
кассету «Буржуйские пляски», «тот забытый пласт» действительно открыл этот
«самый удивительный эксперимент в истории русской попсы». Фанатом Малинина я не был, но кажущиеся дичью эксперименты любил всегда.