Сегодня отмывала старую квартиру на Заречной улице. Умоталась, надышалась химикатами, зато теперь там всё сияет. Пока бегала со шваброй, сочинила небольшую штуку про Сашу в начале тридцатых годов прошлого века. Предполагаю, что в один пост она не влезет – продолжение будет в комментариях.

***
1930-е, Ленинград

Саша, проснувшийся в этот ясный апрельский день неправдопободно рано, долго лежал под одеялом. В голове ворошились неопределённые грустные мысли, и сегодня Невский (а в прошлом Романов) был ими недоволен.

– Нет, – буркнул он сам себе под нос, резко сев на кровати. – Так больше жить нельзя!

Не прошло и пяти минут, как в квартире были распахнуты все шторы и самые окна, а сам Александр, убрав волосы под бог весть откуда взявшуюся красную косынку (нет, серьёзно, откуда она у него вообще взялась? Чрезмерным патриотизмом он не страдал, а девушек здесь с самого его переезда не бывало...), воинственно оглядывал фронт работ, стоя посреди кухни и уперев руки в боки.

– Смешались в кучу кони, люди... – проворчал он, резюмируя состояние своего места обитания. – Что ж... будем разбираться с этим зоопарком! – и, грозно насвистывая какой-то военный марш, он направился "в атаку".

Квартира досталась Саше только минувшей осенью, когда расселяли ту самую незабвенной памяти коммуналку, в которой он прожил почти все двадцатые и, в конце концов, умудрился даже подружиться почти со всеми жильцами, включая самых сварливых и склочных. Собственно, именно по причине доброжелательности своих соседей Саша здесь и оказался – в сильно урезанной от бывших больших апартаментов, но всё ещё приятной и симпатичной однушке на самом проспекте 25 октября, бывшем Невском. У одной из семейных пар на старой квартире родились сразу два новых ленинградца, поэтому резко стало намного теснее. Александр не жаловался – более того, он даже, к своему удивлению, обрадовался и успел немного повозиться с детьми, прежде чем ему предложили в новую квартиру. На немой вопрос в глазах Ленинграда тётя Фима, бойкая еврейка лет тридцати, развела руками:

– Шо? Решили-таки вам выбить квартирку! Вы ж у нас интеллигент, вам надо!

В кои-то веки это "интеллигент" прозвучало не с издёвкой или сарказмом, а с важным уважением. Саша был озадачен и тронут разом и пытался было отпираться, но жильцы его уговорили не отказываться (и заглядывать к ним на чай). Так Саша здесь и оказался. Квартирка была крошечная, но после коммуналки показалась Саше дворцом. "Как всё относительно," – подумалось тогда ему...

... только вот жить совсем в одиночку он совсем не привык. Если готовить себе он худо-бедно понемногу научился (как и стирать и штопать вещи), то вот заботой о чистоте занимались женщины, жившие в прошлой коммуналке. Да и как там сильно проследить за чистотой, когда столько людей на маленькой жилплощади? Саша махнул рукой и даже не пытался вникать. А вот оказавшись на новой квартире, оказался в некотором... затруднительном положении.

Мусора на полу становилось всё больше – как и каких-то липких пятен на посуде и столе. Саша недоумевал, откуда они здесь брались – ведь он был очень аккуратен. На потолке в углах периодически появлялась паутина. Не до конца разобранные после переезда коробки (в основном с книгами, которые пока попросту некуда было ставить) пылились под ногами, и Саша периодически об них спотыкался. На кастрюлях и сковородках оседал неотмываемый нагар. Окна покрывались слоем серой грязи и разводами. В ванную было в иные дни лучше вообще не заглядывать.

Всё это действовало на Сашино настроение более чем удручающе – тем более что зима и без того выдалась довольно мрачной и холодной. Нет, конечно, он пытался прибираться, но выходило как-то неумело, не до конца. Это злило – всё-таки Александр всегда был довольно требователен к себе. В результате большую часть времени он проводил вне дома. Это, с определённой точки зрения, было полезно – он хорошенько изучил все свои районы, даже новые, и познакомился с разными неожиданно приятными (и не очень) людьми.