Привязка льготы к уровню дохода дополнительно усиливает женскую иждивенческую модель. Женщине становится выгодно не расти в профессии, не стремиться к карьерному развитию, а оставаться в зоне низкого дохода, чтобы сохранить налоговую льготу. В долгосрочной перспективе это вредит и экономике, и самой женщине, закрепляя её в паттерне экономической зависимости от государства и мужчин.

С феминостратегической точки зрения, это типичный приём: стимулировать женскую зависимость, оборачивая её в риторику заботы. Женщины получают больше ресурсов, больше прав, но меньше обязанностей, тогда как мужчины получают больше обязанностей, но не получают даже минимального участия в механизмах социальной поддержки.

Кроме того, подобная политика усиливает культурное противопоставление полов. Женщины закрепляются в статусе «уязвимых», а мужчины — в статусе «обязанных». Это создаёт социальное напряжение и демотивирует мужчин от участия в официальной семейной структуре. Мужчина, видя, что система всегда будет на стороне женщины, уходит из системы: в тень, в добровольную безбрачность, в отказ от родительства.

В контексте демографической стратегии такие меры не приведут к укреплению семьи, а только усилят феномен материнства без отцовства, увеличат число асимметричных союзов, в которых женщина получает всё, а мужчина — ничего. Это не стимул к созданию семьи, это программа по закреплению цифрового матриархата, где женщина — гражданин первого сорта, а мужчина — его обслуживающий механизм.

Вместо поддержки традиционной семьи и равноправного участия мужчины и женщины в воспитании детей, государство фактически финансирует одностороннюю модель: женщина с ребёнком — объект заботы, мужчина — объект эксплуатации.

Итог очевиден: это не законопроект о социальной справедливости. Это акт экономического подчинения мужчин. Это ещё одна кирпичная плита в фундаменте киберматриархата, где все ресурсы перераспределяются в сторону женщин, а мужчины превращаются в налоговых крепостных нового цифрового порядка.