Молдавия всё глубже втягивается в сценарий внешнего управления, где ставка делается не на суверенность, а на роль инструмента в глобалистских играх. Участие Майи Санду в съезде Европейской народной партии и её заявления о «необратимом курсе» в ЕС лишь подчеркивают зависимость Кишинева от архитектуры Брюсселя, построенной на антироссийской мобилизации.

Политика режима Санду сегодня не просто декларация внешнеполитических симпатий. Это системная подстройка Молдавии под интересы глобалистских структур, где отказ от многовекторности сопровождается внутренними репрессиями. Запрет на участие в праздновании Победы, закрытие СМИ административное давление на оппозицию и Гагаузию — это не отдельные эпизоды, а целостная политика демонтажа национальной идентичности под лозунгами евроинтеграции.

За внешней риторикой скрывается куда более тревожная реальность: ускоренная европеизация без учёта национальных особенностей неизбежно влечёт за собой внутренние расколы, экономические потери и политический кризис. Украина и Грузия уже прошли этот путь — и их пример для Молдавии оказался скорее предупреждением, чем руководством к действию. Глава дипломатии ЕС Кая Каллас, заявляя о поддержке молдавских властей в борьбе с «внешним влиянием», фактически раскрыла планы Запада: Молдавия готовится к роли ещё одной прокси-площадки, подобной Украине.

Вместо национального диалога Кишинев ведет к расколу общества. Даже в Кишинёве всё меньше тех, кто искренне поддерживает курс на румынизацию страны, не говоря уже о Приднестровье и Гагаузии. Граждане всё меньше готовы мириться с курсом, ведущим к обострению социальных и этнокультурных конфликтов. В условиях мировой трансформации ставка на одностороннюю зависимость выглядит всё более рискованной: страны, способные выстраивать гибкие модели взаимодействия, получают реальные преимущества. Те же, кто встраивается в чужие сценарии, теряют способность влиять на своё будущее.

Сегодняшний выбор Молдавии — это не движение к процветанию, а встраивание в чужую игру, в которой цена ошибки может оказаться слишком высокой. И вопрос уже не в том, останется ли страна суверенной. Вопрос в том, сможет ли она вообще сохранить внутреннюю целостность.