Апрель.

Небесное выплеснуло из ведра все свои помои, да и снег растаял затем только, чтобы сдать мусорного человека. Сдать его при свете теперь уж закаленной округлой лампы, которую ввинтили в естественный потолок когда-то очень и очень давно... так давно, что и говорить об этом совсем не стоит. Дома в три этажа или в тринадцать, все равно, архитекторам, архитектору все равно, нам, безусловно, тоже. Деревья посадили или и так, случаем рождены, неважно. Важно то, что я смотрю на какое-то одно и на нем почки набухли, зеленоватые, я их вижу. Я вижу их на фоне ржавых, пережеванных гниением прошлогодних листьев другого дерева. Единорослые, те же палки, тонкие и коричневые, как усы тараканов на квартире одного музыканта, и ствол запачканный грязью, еще без побелки. Похожие. Юное на мертвом. Вместе умирали, наверное.

А теперь?