— Ты даже не представляешь, как ты меня заводишь, — прошипел он, притискаясь всем телом. — Как ты смотрел на меня сегодня с парты… Как будто хочешь, чтобы я сорвал с тебя всё при всех.
— Я не…
— Нет, хотел, — Минхо резко сжал его подбородок. — Ты знал, кто я. И всё равно вёл себя, будто просишься. А теперь получи.
Он развернул его, надавил ладонью между лопатками — Джисон упёрся руками в стену, весь горящий, будто расплавленный. Дыхание вырывалось с хрипами, когда Минхо срывал с него одежду, даже не заботясь о застёжках — тянул вниз, сдирал.
— Скажи, чего хочешь, — выдохнул он, прижимаясь сзади, проводя пальцами между бёдер. — Хочешь, чтобы я взял тебя? Сильно? Чтобы потом ты не мог сесть на стул в аудитории?
Джисон застонал.
— Громче, — рыкнул Минхо. — Скажи.
— Да… возьми меня, — хрипло вырвалось. — Сейчас, прошу.
Минхо не дал ни секунды на раздумья. Он толкнул Джисона к кровати, сжал запястья и буквально уложил, как хотел. Его движения были быстрыми, почти агрессивными — но в этом не было жестокости. Это была уверенность, жажда, жадность к чужому телу.
Джисон выгибался под ним, будто инстинктивно подстраиваясь под каждое движение. Он хотел этого. Хотел быть ведомым, сломанным до дрожи, но при этом собранным заново в чужих руках. В руках, которые знали, чего хотят. Минхо входил резко, глубоко, властно, будто утверждая своё право.
Джисон застонал, голос сорвался, голова мотнулась назад, и пальцы сжались в простынь.
— Вот так, — прошипел Минхо, прижавшись к уху, — мой хороший мальчик. Только мой. Ты это понимаешь?
Он провёл пальцами по пояснице, снова вжал его в себя — сильнее, грубее, с таким напором, будто хотел оставить в нём часть себя. Всё тело Хана дрожало, но он не отстранялся — наоборот, тянулся, терялся, растворялся.
— Да… да, господин Ли… — выдохнул он сквозь стоны, голос срывался на полуслове.
— Так и запомни, — прорычал тот. — Завтра снова увижу тебя на паре — и всё, о чём смогу думать, это как ты визжал подо мной.
Последний толчок был самым жёстким — как удар, как финальная точка. Джисон вскрикнул, не стесняясь, и в тот миг всё внутри сгорело — от напряжения, жара, и от невозможного удовольствия.
Минхо не отпускал. Он держал его, пока дыхание не выровнялось, пока тело не расслабилось. И даже тогда, когда они молчали, всё ещё касаясь друг друга, между ними оставалась искра — та, что вспыхнула с первого "хочешь скину нюдсы?" и больше не гасла.
--
Когда Джисон проснулся, то первое, что он почувствовал, была ноющая боль. Тело было тяжёлым, будто налитым свинцом, всё ныло, и первое, что он почувствовал — чужие руки.
Минхо.
Один — обвил его за талию, вторая — лежала... слишком низко. На бедре. На ягодице. И не просто лежала — ладонь явно сжимала, как будто даже во сне Минхо продолжал контролировать.
Джисон вздрогнул. В голове закрутились воспоминания: ночь, голос в ухо, "мой хороший мальчик", толчки, стоны… Его щёки вспыхнули. Он тихо втянул воздух, не решаясь пошевелиться.
Я должен уйти… — мелькнуло в голове. Он начал осторожно вытаскивать руку из-под простыни, готовясь выскользнуть…
Но вместо свободы — сильный рывок.
Минхо крепче прижал его к себе, притянул так, что грудь мужчины прижалась к его груди, а пальцы — нагло и лениво сжали ягодицу.
— Ммм... утро, — пробормотал Минхо в полусне, и снова сжал. С сильной хваткой, как будто знал, что делает.
— Ай! — Джисон выдохнул, почти простонал, от неожиданности и стыда. — Прекрати, больно… — он шлёпнул Ли в грудь, надул губы, хмурясь.
— Ну извини, — раздался хриплый голос за его ухом. — Сам под руку лёг, Хана. И вообще… — Минхо чуть подтянул его ещё ближе, — ты прекрасно звучишь по утрам.
— У меня всё болит, — пробурчал Джисон, смущённо пряча лицо в подушку. — Это ненормально. Я даже в глаза тебе смотреть теперь не смогу…
— Тогда я буду смотреть за двоих, — ухмыльнулся Минхо, а потом укусил его в плечо.
Джисон дёрнулся, снова застонал сквозь зубы и, как назло, вместо того чтобы убежать — остался лежать, как будто именно тут ему и место.
#минсоны
#зарисовки