Я постоянно думаю о том, как написать новый рассказ. Не хочу лезть в политику, но даже в "Кусках" прослеживалась эта сторона. А тут так явно и больно, в голове разливается кровавый бассейн в воронке из-под снаряда. И эти дряхлые тела омывают себя кровью молодых ребят. Я должен скинуть эту сцену, написать, проявить её, выдавить этот рассказ, как фурункул. Зачем он в моей голове? Там синеет луна - гематома на коленях проститутки. А не это всё.

"Видения преследовали его в пути. Но он продолжал двигаться вперед. Помнил все за исключением ее запаха. Помнил, как в театре сидела рядом, подавшись вперед, захваченная музыкой. Золотая роспись, настенные светильники, тяжелые складки занавеса по обеим сторонам сцены. Она положила его руку к себе на колени, и он мог нащупать резинки ее чулок сквозь тонкое полотно летнего платья. Останови это мгновение. А теперь всколыхни со дна души все темное и ледяное и отправляйся в ад."

Кормак Маккарти
<Дорога>

БУЛЬОН

И капал свет на холод луж.
И небо взмыло выше солнца.
Я помню синее оконце -
поклон тебе, хранитель душ.

Бумага детскою рукой
измята, словно это кукла.
А я живу, верней, живой -
и жизнь моя всегда округла,

всегда о прошлом, о годах -
их прятал я, как черносливы.
Сейчас всё порно - чьи-то сливы.
Любовь не знает слова "страх".

Тут я боюсь. Я весь в бреду.
Мой разум - сломанное царство.
Куда идти? Но я иду -
и в этом вязкость постоянства.

А мне бы жить, как все живут:
пьют воду, пачкают квартиры,
ласкают девушек, сортиры
всё чешут ёршиком. Умрут.

Однако, есть пространство вод.
Я в нём валет для Посейдона
и глас его, и глаз, живот,
но сам он - специя бульона.

Сергей Алехин
10.05.25.

***

В полночной тишине квартир
гуляют призраки разлуки.
Им красоту цветов дарил,
на плечи складывая руки.
И был мой мир, священный храм -
осколком счастья и веселья.
Я воровал сердца у дам,
но из-за хрупкости прозренья
однажды подарил своё
и, странно, сердце охраняли,
хотя в нём пена и гнильё -
то всё спецом не замечали.

И целовали, пили гной.
Здоров и сердцем, и душой.
Уйдите, призраки разлуки!
В моей руке ранимость скуки.

Прости меня
за то,
что твой,

за то,
что в будущем
с тобой

ломаем детский облик
света,

и зная путь,
от "я"
к "домой"

мы выбираем то,
что хуже,

всё, что
не названо судьбой.

Есть я. Есть тьма
и холод лужи.
Есть слёзы.
Есть...

А где покой?

Сергей Алехин

Настроение

Есть подозрение, что мои стихи и рассказ пошли по морю, но это ещё не факт. Не расстраивайся, пожалуйста, Серёж, раньше отведённого срока.

Дорогие авторы, которые присылали нам свои рукописи, но еще не получили ответ.

Мы в поте лица стараемся совладать с праздниками и дочитать/дообсуждать/дописать всё, что необходимо, чтобы вы получили качественный и грамотный ответ. Сожалеем и извиняемся, что нам не удается ответить всем вовремя, но поверьте, мы ни про кого не забыли!

Совсем скоро начнем рассылать последние рецензии! Спасибо вам за доверие.

Кормак Маккарти "Дорога"

Разговор отца с сыном:

ПЫЛЬЦА ХОЛОДНОГО ЦВЕТКА

(свободный)

***
Птицы севера
и бабочки юга,
между вами
не пространство,
а женские ноги,
сотни литров
выпитого
алкоголя,
тысячи выкуренных
натощак сигарет,
удары в подворотнях
при серебряном
цветке луны,
ненужные слова
на забытом языке
чувств.

Вы общаетесь
между собой
жизнями людей,
их привычками,
их правилами.

Война всегда война.
Жизнь всегда имеет
завершение.

Сколько книг написано
на этом пути?

Сколько мелодий звучало
в пустоте чужих голов?

О,
птицы севера.
О,
бабочки юга.

Я засыпаю
и вижу сны,
что скользят
по вашим
шуршащим
крыльям.

Сергей Алехин

ГЛАЗАМИ МОЛОКА

К чему мне старость,
если я
звеню тюльпанами
у сердца?

К чему тоска?
К чему беда?

К чему попытки
вспомнить детство?

Меня в поэты нарекли
не желторотые болваны,
а хруст костей
и шум реки,
и теплота объятий мамы.

Я в зеркало смотрюсь другим:
зловредным, грустным, одиноким.

Ломайте мир.
Спасайте мир.

Все дети
в будущем -
пророки.

На вас
глазами молока
смотрю сквозь
пыль всех поколений.

Я в грудь нырну -
там облака,
как призма
вечных сновидений.

Сергей Алехин

Том Йорк - гений, а мы нет. Так и живём.

ЛЕПКА ПЫЛИ

Мой отец пил.
Мой отец сидел.

Я его любил
и ценность
рабочих дел.

Гулял по полям дотемна,
пока он траву косил.

А теперь от него тишина.
В той тиши всё молчание вил.

Воспитал он во мне быка.

Чёткость взгляда
во мне он взрастил.

Подпирая руками бока,
вопрошаю:

"А хватит ли сил
покорить
возвышенность гор,
приручить течение
дней?"

Я ведь с детства
желал лишь покой
в черепной
коробке своей.

Наблюдал за
рябью ветров,
что гуляли
по глади
прудов.

Я вдыхал
ароматы цветов.

Был ребёнком
без лишних понтов.

Любил прятки
с тенями играть.

Никогда не хотел побеждать.
Мотылёк прилетал умирать.

Ну, а после
ложился я спать.

Засыпал под шуршание стен.
Под изгибами мраморных вен.

Кораблём становилась кровать.

Понимал,
мы пришли создавать.

Моя мать создала меня
из утробы
дождливого дня.

Горизонт создаёт восход.
До него добежит пароход.
И исчезнет под взорами нас.

Я создам
и исчезну
в свой час.

Сергей Алехин

Кто-то смотрит на меня сквозь окно, пока я голый делаю себе кофе, разбавляя его молоком. И мне нечего сказать. Я тоже часто смотрю в окна: кто-то делает зарядку, кто-то занимается сексом, кто-то курит, а один раз видел, как мужчина надевал женское платье и крутился перед зеркалом. Так устроена жизнь. Кто-то что-то делает. И, может, мы действительно одни, но не одиноки.

Весь день сплю и сплю,
и сплю.

Вспомнил из
"Натюрморта" Бродского:

Последнее время я
сплю среди бела дня.
Видимо, смерть моя
испытывает меня,

поднося, хоть дышу,
зеркало мне ко рту, —
как я переношу
небытие на свету.

У лёгких касаний губ
есть свой предел,
как у линии
горизонта,
хотя глаз наш
не может
заметить
этого
молочного
пространства,
но он точно приметит,
что
небо
устало
темнеет.

Сергей Алехин

ПЕСОЧНЫЙ ЧЕРВЬ

В глазах людей я вижу пустоту,
за ней сокрыты ангелы и духи,
глоток портвейна,
пепельница,
шлюхи
и кобели, что воют на луну.

А где-то на границах пустырей
я запускал лицо
в открытый космос:
я птиц смотрел,
на пальмы,
на зверей.

Я был, как змей -
большой двуглавый полоз,
но голос был сворован
у аллей
и шаткость духа
светом воспевалась.

Я верил, что
был старше королей -
вот потому Венера
не узнала
и потому боялись
мою тень,
но тень - есть я,
а что есть я в начале?

Мне ангелы на ухо нашептали:
я в пустоте,
в глазах других людей.

Сергей Алехин
03. 05. 25.

ДВЕРНОЙ ПРОЁМ В ТЕНИ

Я пытаюсь подобрать рифму,
но ломаю слово.

Я пытаюсь нащупать бритву,
но хрустят мои кости.

Ты меня точно полюбишь,
но уже другого,

воспевающего дар своей злости.

Сигарета уже не тлеет,
но, коснувшись дыма,
вспоминаю заборы,
арки,
подъезды.

Годы шагают,
годы проходят мимо,
а за ними и мысли
со своим оркестром.

Методика стоицизма,
как философия неба.
Методика конформизма
в социальной коммуне.

Я потерялся
на местных крышах где-то,
пытался выше быть,
чем полнолуние.

Меня не убить,
не
завалить глаголом.

Меня не разобрать,
не
разорвать на части.

То место, где ты -
я называю домом.

Но почему одиночество
я называю счастьем?

Сергей Алехин

Вчера вечером я возвращался с работы. Проходя мимо баров и ресторанов, я иногда заглядываю в окна. Мне интересен факт их игры в гостей заведения. Я о чём-то задумался. И тут из пространства бара выглядывает милая кудрявая девушка и машет мне рукой. Я улыбнулся и помахал в ответ. Мне стало тепло внутри. И я пошёл домой.

ЯБЛОНЯ ЕЩЁ ЦВЕТЁТ

Я охраняю небеса.

Мне снится дом,
мне снятся: плаха,
моя помятая рубаха,

твои прекрасные глаза.

Мне снятся
призраки
и муза,
два незачатых
карапуза,
рука в тени -
отца рука.

Мне снятся
ходики
и время,
звезда,
другая,
между ними
пространство больше,
чем гроза
сжирает в детстве
почву солнца,
листва у речки
всё смеётся,
соседи пьют вино,
лоза
по арке вьётся
выше, выше,
ещё немного -
будет крыша,
и я,
кто спит,
закрыв глаза.

Я охраняю небеса.

Сергей Алехин

В твоих глазах бесы насилуют святых, а я, как язычник, слушаю шёпот леса после дождя.

КОРОВА

Боже правый,
берег левый,

дай спастись мне от тоски.

Целовал я королеву.
Наблюдал, как мотыльки
улетают на рассвете
в те края, где солнца свет
провожает в вечность ветер,
у дождя спросив совет.

Мелодичнее кукушки
будут только соловьи,
но всегда
в одной кормушке
эти птицы. Говори

мне слова зловещей стужей,
этот город у реки,
в нём я болен и простужен,
и не важно с чьей ноги

грозным утром встал с кровати,
ведь кровать моя жива,
шкаф, как девушка в халате,
а ковёр мой, как трава.

Вне пространства я - корова,
мочит ноги у реки.

Боже правый,
берег левый,

дай спастись мне от тоски.

Сергей Алехин

НАПЕРЁД

Над моей головой пронесётся и в мир упадёт
то ли это комета, а то ли ушедший мой миг,
говорил старикам: "Да я знаю о всём наперёд",
но проснулся однажды и понял, что скоро старик.

Королевство моё разукрашено белой стеной
и все буквы мои в безобразии скачут фокстрот.
А она в темноте говорила с побитым со мной:
"Не волнуйся, ведь видел же ты это всё наперёд".

Я вставал, умывался и слышал брожение чувств.
Упрекал себя в том, что не тот я известный поэт,
чьи стихи декламирует пьянь в поездах наизусть,
но я знал обо всём наперёд, по прошествии лет

буду громом греметь на лице белокурых княгинь,
буду чаще молитвы искать обожженный язык,
только это костлявое небо, мой свет, опрокинь,
чтобы я разглядел в чистоте утомленный свой лик.

Сергей Алехин

Из старых записей:

Сидим с девушкой на детской площадке, что-то вкидывая в свои животы. Дети играют друг с другом. Общаются. И тут реплика:

- Как хорошо, что я в тюрьме, а не в аду.

Хорошо, малыш. Очень хорошо.

Сначала я хотел стать археологом, поваром, журналистом, детективом, потом захотел быть поэтом, моряком, художником. Отец говорил, что всё хорошо, пока ты помнишь, что нужно быть человеком.

АНИМ ОФ

Волос змеиный листопад -
я видел это на подушке,
из головы одной подружки.
И добрый ангел знает ад.

Прыжок из бездны, но в окно.
Разбиться телом на асфальте,
а мне пророчили одно -
все гении на первой парте,

вернее, "за", не "на", а "за".
Так будет точно. Есть глаза
и ноги есть, и сердце бьётся -
всё обязательно вернётся,

но только ты всё проебёшь,
не потеряешь - не пропьёшь;
так изучают вязкость духа.
И мухи след, а где же муха?

Наверно, с голода ушла.
Не хватит серости крыла,
чтоб птицей слыть
и плыть по небу.

Она лежит, как орган склепа.
И что-то мирно говорит
сквозь сон,
сквозь пазлы лиходея.

Скорблю по жизни
иудея
и, горбясь,
славлю листопад.

Приди ко мне.
Тебе я рад.

Мы помолчим.
Мы будем тихо
сидеть и трогать
хрупкость слов.

В твоих губах
есть облепиха,

в моих словах
течёт любовь.

Сергей Алехин
28. 04. 25

"У нас есть же человек, который делает глубокий горловой книгам. Ну, глотает их."

- В.

Ради некоторых людей стоит полюбить K-pop.

Из черновика:

Найти общий язык -
воскресить мертвеца.
Не умею прощать,
потому что меня
не учили прощать,
лишь прощаться. Порой
было сложно понять,
где же спрятался вой,
где собака грустит,
где собака поёт.
Полюбил - отпусти,
сердце сразу найдёт,
только что и в каком
измерении чувств?

Найти общий язык -
это суть у искусств.

Сергей Алехин

— Зачем, зачем вы меня лечили? Бромистые препараты, праздность, теплые ванны, надзор, малодушный страх за каждый глоток, за каждый шаг — всё это в конце концов доведет меня до идиотизма. Я сходил с ума, у меня была мания величия, но зато я был весел, бодр и даже счастлив, я был интересен и оригинален. Теперь я стал рассудительнее и солиднее, но зато я такой, как все: я — посредственность, мне скучно жить... О, как вы жестоко поступили со мной! Я видел галлюцинации, но кому это мешало? Я спрашиваю: кому это мешало?

"Чёрный монах" Антон Чехов

Я буду спать и видеть сны, как спит и видит сны она.

Прочитал с десяток рассказов Акутагавы - великий писатель, но сегодня выпил рассказ "Чёрный монах" Чехова. Немного поперхнулся. Это недостижимый уровень мастерства. И вот получается, что десяток рассказов не выстояли против одного. Но не стоит пренебрегать произведениями Рюноскэ - они глубоки и интересны, просто другого масштаба.

LITANIA

"Я говорю с тобой, и не моя вина, если не слышно."

- Иосиф Бродский
__________
Из комнаты не выходи.
Запри все двери на замок.
Отдай столу свои ключи,
чтоб отыскать уже не смог.

Упейся радостью от стен,
смотри в окно - там бродит жизнь,
дороги, бары, перемен
тут каждый день, что отравись.

А что в пространстве? Тишина.
И муха. Мы с тобой вдвоём.
Бокал допитого вина.
Весь мусор частью оголён.

Он выползает покурить.
Ему не нужно быть другим.
По зеркалам гуляет "жить" -
какой-то странный грустный мим.

Всё натюрморт голодных вен.
Желудок греет организм.
Любить себя, как часть измен,
но больше всё же онанизм.

И холоднее стало тут.
И призраки. Я слышу смех,
но это прошлое несут,
ведь в нём есть то, что легче всех

моих мечтаний о пути.
Но как дорогу отыскать?
И говорю себе: "пусти",
вернее, "должен потерять".

Пусть там вся жизнь, а тут один
гуляет, словно царь и Бог,
какой-то странный грустный мим,
считает буквы, звуки, слог.

Сергей Алехин

Снился сон. В нём я работал официантом в баре. Полная посадка, мои гости, но я никак не могу запомнить заказы, не успеваю накрыть столы. Пришла бывшая управляющая и начала всех обнимать, но не так. Если меня не обняла, то не всех? Так и есть. А потом появилась девушка из Монголии, она подошла ко мне и начала трогать моё лицо. Я плакал. Её глаза сузились, а волосы поседели.

- Твои слова могут быть свободны, если ты этого захочешь, - сказала она.

Я молчал и плакал.
Плакал и молчал.
И молчал, и плакал.

Вдруг я понял, что это не человек, а пришелец. Она превратилась во что-то неопределенное. Нечто обняло меня.

Проснувшись, я увидел, как тень скользнула за угол. В горле пересохло. До будильника ещё пол часа.

Это сон, - подумал я. -
Ещё один ржавый сон.

Природа забыла сарафан весны, надевает старые наряды, но мы идём в лучшую жизнь, а не на пикник с пропитыми одноклассниками.

***
Курчавость скудного стола
Гадливость радостного горя
И в этом всём моя вина
Венец с вином и крест у моря
Она не думает о нём
Ни днём ни ночью
Кот учёный
Печёный с яблоком во рту
Натрём на три от части доли
Рождались мы
Во тьме утроб
Как утро жизни
Дальше слово
Отец величеством из злоб
Тромб оборвался
В смерти поле
Вернее то что под землёй
Идем на бой
Убой
Домой

И там икона ищет сына
Она и мать
И бог
Картина

Не бойся скорби
Я с тобой

Сергей Алехин
26. 04. 25.

БУКЕТ ИЗ ПТЕНЦОВ

День голодный, я холодный,
солнце лижет мне бока.
Написать бы стих свободный
да красивый - на века
иль на веки хлопок неги
опустить, чтобы забрать
красоту, фонарь, аптеки
и промокшую кровать.

Не ищите, тайте, знайте,
что вся музыка в сердцах,
вы любовь не выбирайте,
выбирайте только страх.
Вот алтарь горит в квартире,
вот детишки в пустырях.
Поэтичное в вампире
то, что сохнет на губах.

Я липучка-приставучка,
ты кому меня отдашь?
В мире есть одна хлопушка,
разноцветная гуашь,
есть черёмуха и муха,
рыба есть и книжный строй,
и собака есть, и шлюха,
красный, чёрный и слепой.

Мне так нравится пить воду,
хлеб жевать и вдаль смотреть.
За холмами голос моды.
За плечом моим медведь.
Одинокие свирели -
брат с сестрой, как сон и смерть,
мне мелодию пропели
о птенцах, что ищут жердь.

Сергей Алехин

Меня крайне сильно раздражают люди, которые едут в метро: любят новости, шансон или вакханалию блогеров, но не имеют возможности приобрести наушники. В аду у них отдельный котёл.

МАРМЕЛАДНЫЕ АСТРЫ

Я цветов столько видел во сне,
что пора свой высаживать сад.
Мои мысли всегда о весне,
даже в день, когда льёт снегопад.

Даже в день,
когда мёртвый мой дед
свою песнь мотылькам напоёт.
Я с цветами встречаю рассвет.
Я цветами топлю белый лёд.

И гортензия в лёгких моих
заставляет дышать этот склеп.
Я сиренью пишу этот стих,
оставляя сиреневый след.

Всё цветы, лепестки и листы.
Пусть фиалки укроют мой лоб.
Со мной в вечность уходишь
не ты,
а цветы, что украсили гроб.

Сергей Алехин

КАМЕО КЛИОДНЫ

Красота в глазах смотрящих.
Где-то пьяная звезда
то мерцает светом спящих,
то потухнет навсегда.

Мир из формул, строк и правил.
Обойди три раза дуб.
Где же правду ты оставил?
Выпал первый млечный зуб.

Мне же снятся ведьмы, Боги,
но ведь сон важней, чем быть,
потому что суть дороги -
путь, который не забыть.

И старик сидит на стуле,
голова его в меду,
как на вечной партитуре
ноты милые найду,

так и он в молитве к чуду.
Музы музыка играй.
В красоте пусть жить я буду.
Красота - Эдем и рай.

Не боюсь я. Смерть ласкуча
и певуча, словно трель.
Солнце прячется за тучи,
а за солнцем мой апрель.

Сергей Алехин

Я наконец-то дочитал Рохитона Мистри "Хрупкое равновесие".

Книга рассказывает больше не об истории Индии в её сложные времена, а скорее о том, как люди способны оставаться людьми, не смотря на все горести и испытания, которые тяжёлым грузом ложатся на их плечи (не все на это способны).

О, мои милые, сколько переживаний было о героях, сколько волнений, сколько негодования от осознания какой-то титанической несправедливости.

Эта та книга, в которой персонажи становятся твоими близкими друзьями со своими странностями, искренностью и собственной философией с общими традициями.

Кстати, о традициях и культуре Индии. Для меня они были чем-то далёким и странным, но прикоснуться к неизвестному - особенное удовольствие. Я не люблю Индию по множеству причин, но есть в ней какое-то очарование, отчётливо я это понял после прочтения.

Книга написана простым и понятным языком, однако, за счёт этого она обширна и просторна. Вы не будете спотыкаться о стилистические изыски, напротив, храбрые читатели побегут по страницам, сломя голову, ведь "кто не спешит - тот опаздывает".

Посоветовать "Хрупкое равновесие" я могу только тем людям, которые способны без страха посмотреть в лицо жестокости нашего прекрасного мира, тем, кто не отвернётся, не спрячется в пузыре безопасности и доброкачественной гармонии исключительно со светлой стороной жизни.

Замечательное произведение. И вот, как мне кажется, самая центральная цитата из книги напоследок:

"Нужно удерживать хрупкое равновесие между надеждой и отчаянием. – Он помолчал, обдумывая сказанное, и заключил: – Да. В результате все решает равновесие."

А теперь кратко о лоскутах одеяла:

- Дождевые черви лезут из трубы.

- Вкусные и сочные апельсины после изнасилования.

- Не вешай их.

- Сними штаны, парень. Докажи, что ты не мусульманин.

- Обгаженный ребёнок в холодильнике.

- Собака любит есть обезьян.

- Волосы, волосы и ещё раз волосы. Так и до безумия дойти не долго. А, дошёл.

- Мистри, почему ты всех убиваешь?

- Кастрация населения Индии без их согласия.

- Хозяин нищих не Бог, а человек.

- Чай и лепёшки семьи, которая создала себя сама из одиночества и скорби.

И многое другое.

9 из 10 швейных машинок

Приятного чтения!

ЭТОЙ НОЧЬЮ Я СБИЛ ЧЕЛОВЕКА

Этой ночью я сбил человека.
Этой ночью меня кто-то сбил.
То ли бэха, а то ли комета,
в ней улыбка водителя - мил

он был с жизнью. И сны приведений
ему виделись вместо дорог.
Я же пал, ободрав плоть коленей,
перед ним. Человек или Бог?

Суть не важно. Я сбил человека.
Этой ночью меня кто-то сбил.
Проживи же ещё ты пол века
и признайся убийце в любви.

Сергей Алехин

Мама скинула фотографии пространства, что за домом. Там живёт весна.

ЛАДОНЬ НА ШЕРСТИ

Обними моего зверя,
накорми и погладь рукой.

Не укусит.
Ты же мне веришь?

Он у клетки воет с тоской.

Он пытливо нос задирает,
рыщет, словно потерян в лесу.

Зверь своей же дороги не знает.
Не найти ему даже тропу.

Он высок и горбат, с оскалом,
что стремится к шейной руде.
Ему мало осталось.
Мало!

Только смерть -
как финал
в судьбе.

Дикий взгляд нагоняет холод,
злобный дух разрывает плоть.

Загляни мне в глаза - там омут,
там сидит тот кто знает,
что голод -
это способ себя побороть.

Ты не бойся, ведь он не укусит.
Приласкай его шерсти бунт.
Он тебя никогда не отпустит.
Так он в жизни почувствует грунт.

Будет псом - не голодным зверем.
Будет руку лизать языком.

Приласкай его.
Ты же мне веришь?

Он в тебе лишь
найдёт свой дом.

Сергей Алехин

***
Хрустальная слеза
ни есть
хрусталь.

Мы - сборище
поломанных игрушек,
а жизнь не чаша,
наша жизнь - спираль.

И колоннада
в море, что осушим.

Куда идёт старик
по берегам?

Во что он смотрит?

Где
зарыта
кошка?

Меня терзает прошлость -
это срам,
но я сижу на кухне:
там окошко

и Бог в углу,
как стильный брадобрей,

и эхом чайник
просит пониманий.

Я буду дальше.
В будущем сильней.
Потом мой путь
от кухни и до спальни.

А там синица
прячется в руке,
но мне всегда
был ближе милый аист.

Я спрячу грусть
в промокшем табаке,
а вы курите,
с дымом опускаясь.

Сергей Алехин
21.04.25.

ЧЁРНАЯ КОРОВА

(свободный)

Пятилетняя девочка
в розовом платье
ощипывает дохлого кота,
предварительно
окунув его несколько раз
в железное ведро с кипятком.

Самые сухие волосинки
с его хвоста
она складывает ровной дорожкой,
которая медленно ползёт
к разбитому утиному яйцу,
словно гусеница
из АфриканскиХ пустот.

Бородатый бармен
засовывает в нос
девочки
радужную коктейльную трубку,
и она в миг снюхивает
гусеницу,
выпуская
ртом
лёгкий шелест
крыльев насекомого.

Когда я смотрел на это всё,
рядом
мёртвый старик залез
своими дряхлыми ветвями
в ширинку молодого гомика,
косящего под бабу.

Я заказал чашку американо
и малиновый чизкейк.

Под ногами вонял силос.
Вместо девочки
стояла чёрная корова,
фыркая ноздрями в радужный туннель.

Это я привёл её сюда.
Это я буду пить чёрное молоко.

Сергей Алехин

ВСЕМ ТЕМ

Я счастья попрошу, но не себе,
а тем, кто был со мною рядом,
кто прикоснулся к тающей звезде,
кто птицей плыл над райским садом.

Я счастья попрошу у всех Богов.
Дай смелости и времени частицу,
а я продолжу петь под потолком
в надёжной безнадёжности разбиться.

Дай силы им для будущих побед.
Дай красоты из окрылённой сути.
Они прошли со мной так много бед,
что эскапизм их спрятался от мути,

от тошноты, от вязкости зеркал.
Пусть помнят всё и все не забывают,
а я, как Франкенштейн, ведь я создал,
что дети их когда-то разгадают.

Сергей Алехин

Иногда
мою грудь
жрут чёрные черви,
единственное
временное спасение -
это литература
и любовь.

СУМРАК МИНЕРВЫ

Я не святой, но почему тоска
меня журит за сумраки Минервы,
а на губах моих улыбка, как оскал,
ведь я поэзией ласкаю свои нервы.

Разбиться в ярости, любить и воспевать
всё, что сокрыто мантией таланта,
я взглядом падаю в небесную кровать
и провожаю призраков щенячего азарта.

Вдыхаю в грудь увядшие цветы.
Танцуют люди на могилах своей веры,
а мне приснится ангел, но не ты,
летящий под крылом забытой эры.

Сергей Алехин

ВСЕ ГРЕЧЕСКИЕ БОГИ ПЬЮТ ВИНО

Все греческие Боги пьют вино
и ловят рыб в границах Кардамили,
целуют девушек, ведь девушек любили
не только мы, но и они. Давно

уже не слышно шума тех мечей,
что выковал Гефест руками неба:
они хотели мяса, зрелищ, хлеба,
а мы хотели вечер у морей.

И устрицы, оливки и закат,
границы мира, скрытые восходом,
а в вечность убегают год за годом -
пророки солнца с нами говорят,

но что в словах, что в спелости оливок,
когда в груди твоей засохшие холмы,
мы далеко ушли от боли, от беды,
но всё ли это в самом деле было?

Сергей Алехин

Стало легче от осознания, что я такой не один.

«Врач сказал, что я серьезно болен и нуждаюсь в лечении. А как же я тогда буду творить?»

Однажды я пошел к психотерапевту. В моей жизни происходили события, которые с некоторых пор стали повторятся регулярно, и я решил: «Все, мне нужна психотерапии». Войдя в кабинет, я спросил у доктора: «Как вы считаете, может ли этот процесс повредить моему творчеству?» и он мне ответил: «Что ж, Дэвид, буду с тобой честен — может». Я пожал ему руку и вышел.

Дэвид Линч

СЛЕПЫЕ СОВЫ

Слепые совы пьют вино
из спелых ягод звёзд на небе,
а мне и грустно, и смешно,
ведь отражение, как леди,
со мной в попытке станцевать
и этот танец, словно вата.
Всю жизнь учился умирать,
но кто научит жить, как надо?

Деревья - пьяные друзья,
они гуляют в тихих парках.
Кто говорил, что так нельзя?
Не помещаясь в старых арках,
они идут всю ночь ко мне,
чтоб я привил им соки жизни,
а я не вижу, я во сне,
тогда, пожалуйста, поближе

вы подойдите, ткнув мне в грудь
своими пальцами друидов,
и укажите Млечный путь,
не помня пламени обиды,
чтоб я спел песню о луне,
чтоб я был громче этой ночи.
Вон крылья сов блестят в вине.
Их мрамор глаз для сердца зорче.

Алехин Сергей

Приятного чтения вам и тепла❤️

Я никогда не полюблю человека сильнее, чем уже любил. Я никогда не исправлюсь, не стану более округлым. Познать себя, чтобы понять мир вокруг. Быть честным до последней точки, до неуместной запятой. И что это? Яд? Тогда я буду травить себя до тех пор, пока не стану крепче. Пить слёзы змей и умереть в окрестностях Неаполя. Мне кажется, что это всё глупость, но если истины не найти в этих лабиринтах Минотавра, то что остаётся несчастным и брошенным своими Богами? Только создавать ядовитую глупость.

Сегодня вечером постараюсь выложить новый рассказ.

КРУЧИНА

Так грустно мне, что хочется скулить.
Уже тепло, влюблённые рисуют
всё то, что мы хотели повторить,
но творчество меня ко всем ревнует.
А я - каблук. Всё будет хорошо.
Не у меня, наверно, но впервые
я чувствую: во мне всё зацвело,
и то ли сад, а то ли гробывые
симфонии. Цветы. Цвета. Цвету.
Ловлю паничку в образах прохожих.
Я никого на свете не люблю,
тем более себя. Придурок.

Боже, храни всех тех,
кто мимо прошагал,
кто был со мною добр,
кто улыбался.

Не человек,
не сын,
не парень,
а шакал,
но я действительно
во всём всегда старался.

Быть понятым старался.
Быть мудрей.

И это всё сжирает моё слово.
Пусть я корабль в отсутствии морей,
но создан для чего-то я другого.

Быть птицей.
Кладбищем.
Сверкающим стеклом.
Быть псом дворовым.
Фонарём.
Поэтом.

Но только плоть дырявая
с веслом
и я смотрю
на то, что было светом,
что морем было,
океаном,
глубиной.

Песок курчавит палубу и шлюпки.
И я иду с душой своей больной
по улицам к костлявой проститутке.

Сергей Алехин
16. 04. 25.

Когда-нибудь головные боли меня добьют. Это каждый раз невыносимо.

Когда я злюсь на человека, что случается довольно редко, то стараюсь увидеть не мерзкое хлебало цвета мяса форели, а ребёнка. Да, так просто. Я мысленно откатываю человека до состояния невинной красоты и обнажения характера. Допустим, что на вас орёт начальница. Вы закипаете, вот-вот взорвётесь в ответ, но... Эту женщину держала на руках мать, целовала её пухлые щёки, а она смеялась или плакала. Потом играла в куклы. Любила и любит сладости. Милый ребёнок. И взрываться уже не хочется. Рождается желание обнять и спросить: "А как звали щенка в твоём детстве?"

"МНЕ ВСЁ РАВНО"

Слова мои и голос мой,
а всё вокруг давно чужое.
Я не ищу души покой.
Мне ветер шепчет что-то злое,

и злоба - признак есть людей,
и проба призрака от Бога,
я - капитан без кораблей,
а впереди моя дорога.

Так значит, в бездне веселей.
Рога быка - есть что-то свыше.
А я кричу - меня не слышно.
Есть свет, что в сумраке теней.

И это всё - мои слова,
я тку их, словно паутину,
не превратить бы жизнь в рутину.
Важнее сердца - голова.

Меня же мучает другое:
кому о звёздах рассказать?
Я в мёртвых вижу это злое,
что ветер шепчет мне опять.

И красота есть что-то возле
того, на что я посмотрю.
Глаза не видят. Это после -
я с треском вереска горю.

Сергей Алехин

ЗАСТОЛЬЕ

То ли солнце скребётся в тени,
то ли книги живыми словами
провожают меня до зимы.
Вилки мирно смешались с ножами.

Пой же песню, Святой Михаил,
обнимай эту женщину в чёрном.
Её имя давно я любил,
а вся память похожа на порно.

Детвора всё конфеты жуёт -
это верно полезно для счастья.
Гости времени временно тут.
Набивайте старые пасти

вы все мясом, салатом, вином.
Мне не нужно уже угощений.
И прошу я у вас об одном,
чтобы не было слов и прощений.

Веселитесь, живите, ведь вы
позабудете имя и строки.
Моё сердце скребётся в тени,
чтобы вылезти в царстве осоки.

И когда-нибудь вас погребут.
И когда-нибудь вы отойдёте.
Я был рад, ведь избавил от пут
своё тело, но вы не поймёте.

Оставляю стихи и слова,
голоса, что дырявее ночи.
Отвлеките от смерти глаза.
Прочитайте на память стишочек.

Сергей Алехин

СУМРАК

Он смерти сын
и муж ночных теней,
и потому неведомо людское.

Короной павших
старших королей -
всё прячет страх
в сыром
собачьем вое.

Глазами тел,
что нежатся в садах,
руками звёзд
и сладкими губами
он страсть несёт
в серебрянных устах,
чтоб прах от праха -
так рождают пламя.

И пламя это
тщетится познать,
когда во тьме гореть,
когда пророчить солнцу.

Он жизни враг,
но учит воскрешать.
Смотреть в него,
как встретить незнакомца,

что близок сердцу,
духу и словам.

Мой брат,
мой друг,
о, милый мой
потёмок,

куда пойдём с тобой?
По чьим пирам?

Мой ангел крыш
и музыки потомок.

Сергей Алехин

14. 05. 25.

***
У домов есть рот.
У холмов - глаза.

Птичий
третий
взвод

просится назад.

Задом наперёд
прочитай букварь.

"Я" стоит и ждёт.
"Я" себя не жаль.

Ноги в чей-то стук.
Звук похож на жизнь.

Не хватает рук.
На кровать ложись.

Спи и сны смотри
о любви былой.

Посчитал до трёх:
снова молодой.

Не кури, не пей.
Ешь обёртки лиц.

Скопище зверей.
Сборище девиц.

Словно молодой,
хула и быки,
звёзды надо мной
прячут мотыльки.

Корка. Чешуя.
Человек-мигрень.
Сшитый для себя
бесконечный день.

"Я" ещё живой.
"Я" чего-то ждёт.
Словно молодой,
провожай полёт

взглядом слов и сов,
мысли дурака.
Говори: "Пришёл",
и кричи: "Пока".

Сергей Алехин
13. 05. 25.

ВОПЛЬ БЕЗЪЯЗЫКОЙ МАРТЫШКИ

Расщепи меня, как сахар,
как глюкозу расщепи.
Голос мой - остаток праха,
переносица зимы.

Дай до неба дотянуться,
дай попробовать букварь -
это всё кому-то нужно.

Этот
кто-то,
мне Вас жаль.

Страус шеей застревает -
в телефоне тишь да гладь.
Надо мной звезда мигает,
просит в хаос поиграть.

О любви, конечно, слышал, -
песни алых кирпичей,
в жизнь зашёл и сразу вышел,
ты ничья и я ничей.

Я не верю в смерть людскую.
Я не верю в свою скорбь.
Дайте вас я зацелую,
обглодаю, словно кость.

Что во мне такое зреет?
Человечество в пыли́.
Бог стихи писать умеет?
Если нет, то сам пиши.

Может быть, ему не надо,
может быть, устал и спит.
В жизни лучшая награда,
когда сердце говорит

с той, что носит отраженье,
с той, что верит в то, что есть
в мире славное сраженье:
ткать слова из букв-невест.

Сергей Алехин