Кого из этих двоих вы бы … так сказать?

Ответ слишком очевиден.

И я вот, вроде, начитанная, и генетика у меня хорошая и психологи, за двадцать лет терапии, научили, что надо себя любить (уже мозоль на языке).

Но смотрю в зеркало и не узнаю, что за тётенька на меня оттуда таращится.

Лоб как рифленая чипсина, глаза разъехались, нос чот приуныл.

Не-не-не. Я отказываюсь. Я не хочу.

– Але, молодость? Тебя плохо слышно, але! Почему сразу кровавый душ, молодость? Давай по-простому, начнем с укольчиков.

И мы начали.

Выглядит мой косметолог натурально как эльфийская воительница.

Тяжелые косы до попы, белая, светящаяся изнутри кожа, рельефные плечи. Ни одного залома, ни одного провиса, несколько морщин вокруг глаз – как дань уважения мудрости великого и вечного дома Нолдор.

Я тут же себя застеснялась. Стала что-то мямлить, извиняться за свой лоб и сверх подвижную мимику. Опрокинула стенд с фото «было/стало», разлила чай на ее белоснежный халат, назвала ее чужим именем. Одним словом отличилась и она вышла из кабинета.

Пишу мужу, прикинь, она ушла. А он мне:
– Так она наверное, пошла шприцы заряжать, чтобы сразу из эльфийского лука тебя обстрелять. Она наверное, сейчас кричит своим помощникам – заряжайте каронаду ботоксом. Готовьте малокалиберную шрапнель с гиалуронкой. Плиииии.

Ему-то хорошо. Он плюнул на руку, провел по волосам и красавец! А я…

Вам когда-нибудь делали одновременно 150 уколов? А в лицо? А под глаза?

Когда она занесла шприц, я хотела сбежать, но у меня онемело лицо и отвис рот, я попыталась встать, но у меня закружилась голова.

Эльфийка прижала меня рельефной рукой к креслу и дальше началось.

В детстве мы с братом играли в такую игру – кто сильнее ущипнет. Мы захватывали как можно меньший участок кожи, чтобы было как можно больнее. Тогда я впервые ощутила такую боль, что у меня закружилась голова и потемнело в глазах.

Но то была рука, а тут лицо.

От боли, от страха, от безысходности, я отрубилась. Проснулась я другим человеком – вся в пупырышку, под глазом огромный желтый фингал, который прямо на глазах надувается и заплывает фиолетовым, в ногах тремор – ну точно как прежде, после развеселой тусовки.

В каком-то смысле молодость, действительно, вернулась. Правда, не в том смысле, в каком хотелось бы.

Теперь это месяц будет заживать, потом пару недель абсолютной, ничем не прикрытой молодости, и снова на иглу.

Да, да. Ботокс, он как героин, забирает тебя с первого раза и уже навсегда. Думаю, может, кровавый душ не такая уж и плохая идея.

Переполох из-за этой фотографии.

Отправила ее своей подружке-галеристке - покупаю, говорит, немедленно. Вижу урбанистику, исчезающая на всегда от нас старая, немытая Москва. Поэтому это так актуально. Я продам это Газпрому - на раз-два. Кто автор?

Отправила своему приятелю-оператору (у него золотой орел).
- Это же постановка? Слишком идеальное золотое сечение! А драматургия внутри кадра? Посмотри, там есть бессовестная игра цвета - барби - блю. Есть математически выверенная конструкция фотографии. Но главное не это. Главное, всегда человек. Мы тараним спину этого парня взглядом, в надежде, что он сейчас обернется и мы, наконец, увидим его уставшие глаза. Короче, мне нужен помощник с видением, беру на работу. Кто автор?

Автор моя четырехлетка.

Понимаете, мы скучали на шиномонтаже.

- Мама, дай твой телефон, я вас с папой сфоткаю.
В итоге сфоткала это.

- Кристабель, как ты смогла так увидеть?
- Да просто так, мама.

Я тоже знаю про золотое сечение, про драматургию внутри кадра, игру света и тени. Чего я пока не знаю, - как общаться с повзрослевшим человеком.

Когда человек уже понимает, что такое смерть. Что такое грусть. Что такое навсегда.

Над мутным океаном ее сознания мечется Дух и полнится он одной единственной мыслью - Я!

А сразу за этой мыслью, следует другая - Зачем?

И я пытаюсь угнаться за этим духом. Как волк за яйцами в той игре. И кажется мне, что вот-вот и я смогу все объяснить про этот мир и будет понятно и стройно. И дух успокоится. Но этого не случится. У этого Духа природа конкистадора! Ничего уже не изменить.

- Мама, зачем?
- Я не знаю, Кристабель. Мама и сама задается этим вопросом уже 40 лет и кажется единственный правильный ответ на него - да просто так.

— Ты чего испугалась-то? Делай то, что задумала.

— А вдруг это никому не понравится?

— А разве они решают?

Знаете, живешь себе живешь свою маленькую безвольную жизнь. Что-то пописываешь, что-то почитываешь, вывозишь эту сладкую жизнь, как можешь.

Мечтаешь, конечно. Как можешь мечтать своей маленькой, неразработанной мечталкой.

А потом натыкаешься на человека, который мечтает так, как тебе и не снилось. Как тебе бы только мечталось мечтать.

Я, например, мечтаю увидеть свою книгу, ну хотя бы, в бумаге. Лена видит свои книги на полках бестселлеров в книжных магазинах Великобритании.
Я мечтаю поцеловать плащаницу Пелевина (в моих мечтах он в гольфах и плащанице - не спрашивайте).
Лена - пьет кофе с Джоан Роллинг.

В конце концов, я - писатель без книги. У Лены вышло уже несколько книг общим тиражом больше 80 тыщ экземпляров.

Почему-то она решила взять у меня интервью, хотя кому интересно интервью писателя без книги и с куцыми мечтами понятия не имею?

Говорят, что именно мечты и их масштабы, говорят о человеке больше, чем его неудачи.

Ибо сказано, по вашим мечтам узнаю вас.

А вы что думаете, важно мечтать по-крупному или мечты только уводят от сути?

О чем мечтаете, признавайтесь! Но помните о волшебном эффекте публичного слова!

Пишу в комментах свою сумасшедшую мечту. И жду ваши!

У всех моих друзей в детстве был дед-пердед, а у меня - крутой!

Их деды ходили в гамашах с вытянутыми коленками, гнали самогон и пахли смертью.

Мой дед жил насыщенной социальной жизнью, был похож на Горького и делал абрикосовое вино.

А кроме того, он обожал книги.

Из Узбекистана он перевозил книги на новое место на нескольких камазах.

Дед носил литературные, горьковские усы. Они были похожи на клочок морских водорослей, которые кто-то небрежно бросил ему в лицо. Когда он брал трубку телефона он говорил – «Алёу!».

Я никогда не слышала, чтобы кто-то говорил также.

Мой личный Горький жил всегда далеко от меня. С ним я общалась по телефону. Но когда мама заставала меня с книгой, она всегда вкрадчиво упоминала: «точно в деда пошла».

Тот ведь тоже всё время читал.

Читал, когда женился на моей бабуле, читал, когда она ему родила двоих, читал, когда однажды изменил ей и когда она от него ушла, он тоже читал. Похоже, это обидело её больше, чем сама измена.

С детства я росла с понимаем тонкой мистической связи через книги между мной и дедом Горьким.

Поэтому когда я стала взрослой, а дед, вопреки всем прочим мужчинам моей семьи, всё еще был жив и даже в уме, я купила билет на поезд и поехала к нему.

Мечта стала такой близкой. В поезде я представляла о чем мы могли бы с ним говорить.

Воображаемый Горький читал мне наизусть:

Баба Настя, поди, померла, и Пестерев жив едва ли,
а как жив, то пьяный сидит в подвале,
либо ладит из спинки нашей кровати что-то,
говорят, калитку не то ворота.


- А ты знаешь, милая - говорил бы мне дед - он ведь, и правда, смастерил из спинки их кровати калитку! Жизнь гораздо поэтичнее любой поэзии.

А я бы удивилась, будто бы только сейчас узнала и о Пестереве, и о калитке, и о Бродском.

Стук колес поезда отбивал ритм для моих воображаемых разговоров с дедом Горьким. И там в воображаемом мире, мы с ним были самыми близкими литературными друзьями. Мы читали мысли друг друга и наперегонки цитировали Довлатова. И за огромным армянским столом, только мы вдвоем, я и дед, знали бы откуда эта цитата и почему это теперь так смешно.

Но жизнь, как говорится, обгоняет мечту.

О сокровенном с Горьким мы говорили только один раз, утром, он сказал, что ведет подпольную борьбу за возращение советской власти. Я решила не уточнять.

Библиотека у него и правда, была огромной, от самого пола и до потолка все стены в двух или трех комнатах были полностью заставлены книгами, и это была полная антология всех съездов КПСС и аннотации к ним.

Когда вечером я зашла в библиотеку за книгой, дед это увидел, но сразу как-то не решился спросить, что я выбрала. Он зашёл ко мне перед сном, и победоносно закинув голову, будто бы читать научил меня он, причем только что, спросил:

- И что же ты выбрала?

Никогда не забуду его разочарованных глаз, никогда!

Я поняла, что ждал он меня не меньше, чем я его. Ведь где-то там жила его внучка, которая, как говорили, много читает и говорили, что очень похожа на него самого. И вот она, наконец, приехала в его дом, изучила его знаменитую библиотеку и из всего многообразия мыслей умных людей, не говоря уже о Капитале и многотомников его интерпретаций, она выбрала… эту чушь.

Пересохшим ртом он выдавил из себя: – Эт не моя книга. Это Артемке почитать в школе задали.

Больше мы с ним никогда не разговаривали.

Так «Мифы и легенды Древней Греции» в очередной раз доказали, что отношения между самими родными людьми всегда самые сложные и запутанные.

Расписываю для блога истории своей юности.

Безбашенные, удалые, веселые, оголтелые. Многие из вас ведь думают, что я их придумала.

А я гляжу на себя со стороны, сравниваю себя сегодняшнюю.

Теперь я не то.

Теперь всего боюсь, всего тревожусь, всё избегаю.

Боюсь самолетов, боюсь сквозняков, боюсь незнакомцев, экскурсионные автобусы, новую еду, высокие этажи.

Сменить мастера по маникюру боюсь до одури. Стейк с кровью опасаюсь.

Новые страны с их диковиной культурой внушают страх и неуверенность.

Море волнует, но теперь совсем не так, как в детстве.

Волнует волна, волнует мутная вода, волнует глубина.

Боюсь новые вкусы.

Боюсь что-то потерять. (никогда ничего не теряла, а вдруг теперь?).

Боюсь говорить на другом языке.

А ночь?! Знали бы вы как меня пугает ночь.

Но не монстров теперь я боюсь. Я боюсь слишком большой или слишком маленькой подушки, неудобного матраса боюсь, как огня. Бессонницы боюсь как безродная шавка чужую стаю.

Плохой проветриваемости помещения. Песчаные бури боюсь. Чрезмерно улыбчивых официантов боюсь.

Перевеса в аэропорту боюсь. Сухой воздух внушает страх.

Боюсь встречаться со старыми друзьями.

Боюсь не узнать чего-то важного. Пропустить значимое. Забыть истинное.

Спутать даты боюсь. Смолтоки в лифте боюсь. Утробный страх - утром остаться без хорошего кофе.

Боюсь опозданий. Боюсь долгих ожиданий. Боюсь больше никогда. Боюсь теперь и навсегда.

Это Тупо, но я боюсь кошек. Ничего плохого кошки мне не сделали, ну кроме 💩 в розовые джинсы. Обходи, говорю Кристинке, их стороной. Черти что у них на уме. Так вчера и сказала ртом - «черти что».

Боюсь прививок, боюсь вирусов. Призываю юмор, чтобы не умереть от страха перед сырой рыбой. Алкоголь боюсь как огня. Курящие люди вызывают болезненный, желудочный страх.

Холодеет в животе от простого вопроса - белый или черный шоколад? Боюсь ошибиться в выборе.

Боюсь упустить момент. Боюсь не сказать важных слов, боюсь заездить эти важные слова.

Боюсь, что вы все отпишетесь. Ох, как я боюсь не понравится.

Громкая музыка вызывает панику. Скверная громкая музыка - паническую атаку.

Может быть поэтому я и не пишу о том, что происходит со мной теперь, а только о том, что было в прошлом. Прошлое - выходит, единственное безопасное место?!

Если что - это был мой отчет об отпуске, друзья.

Пишите теперь вы - чего боитесь. Вдруг мы это напишем с вами, обсудим и страх отступит?

Ладно. Я была очарована этим видом.

Высокими потолками. И лепниной с канделябрами тоже.

Конечно, я хотела тут жить.

Здесь дышали самые крутые люди ушедшей эпохи.

Этажом ниже полоскал горло перед эфирами Игорь Леонидович Кириллов. А этажом выше – режиссер Большого Владимир Васильев пил свой кофей и разминал стреляющий голеностоп.

Изначально дом назывался генеральским, тут выдавали квартиры тем, кто отличился в Великую Отечественную войну. В восьмидесятые сюда заехали еще и балетные. Ну, а в нулевые – стриптизерши. Головокружительно, правда?

Так вот, вопрос с освобождением одной из комнат (напомню, помимо моей подруги, там жила еще солевая и беременная стриптизерши) решился очень быстро.

Солевая, конечно, она.

Но когда я, с азартом и задором, перевозила вещи, то увидела очень скверный знак – нарды.

Всего-то нарды. Хорошие такие, деревянные, может, из Сургута, а может, из Воркуты.

Я сразу напряглась. Дело в том, что кавказские мужчины размножаются нардами. Почти как грибы спорами.

То есть если кавказский мужчина, по какой-то причине, решил, что тут его дом, там тут же, в эту же самую минуту, появятся нарды. А в нарды не играют по одиночке.

Я понадеялась, что Кавказ свалит за стриптизершами.

Но сказки бывают только в детстве. А с элитной недвижкой в Москве не бывают.

У беременной был проходной двор, какие-то подружайки, сестры, братья, кого там только не было.

Они били друг другу лица каждые выходные.

И если мы, по началу, радовались, что стены такие толстые, что не слышно соседей, то однажды ночью, под их выяснение отношений, мы с подружкой вдруг осознали, что если здесь захотят кого-то порешить, то соседи узнают об этом только эмпирически, то есть когда пойдет запах.

Через пару дней я шла домой и увидела как на Смоленской набережной, прямо у Посольства Великобритании, прямо под носом у Белого дома, и всего ФСБ стоял нашпигованный черный порш, с затемненными стеклами.

Разумеется, там даже остановка была запрещена. А он стоял. И из него раздавалась небалетная классика «Черные глаза».

И моя соседка, та, что беременная, бесстрашно впорхнула в эту черную-черную машину. Все равно, что та девочка из детской страшилки про черную-черную комнату.

Я знала, что рано или поздно эти ребята «зайдут в гости» и я также прекрасно понимала, что для них мы все, плюс минус, «та девочка, которая жила-была, а потом - сама виновата».

Узнавать мою родословную, литературный бэкграунд, и второе семантическое дно моей сложной натуры, они вряд ли станут.

Да так и случилось.

Я проснулась от того, что соседки вопили в коридоре. Они то ли смеялись, а то ли плакали.

Возможно, и то и то.

Я завороженно смотрела на ручку двери своей комнаты. В руках у меня был только тяжелый том Эжена Ионеско, короля абсурда.

Не то, чтобы я надеялась оглушить непрошенного ночного гостя своей начитанностью, просто это была единственно тяжелая вещь в моей комнате.

Но ручка моей комнаты не дернулась. Мой ангел-хранитель стоял в ту ночь на смерть, сквозь створки стеклянных дверей я видела его огненные крылья.

Утром я позвонила хозяину квартиры, да у меня к тому времени уже был его номер, и сказала, что съезжаю. И он поинтересовался - почему. А я железная же Гайка, пуленепробиваемая, ага. Возьми ему и расскажи все, как есть. И он приехал. Прямо в квартиру.

Кавказ играл в нарды, лузгал семки и что-то очень активно обсуждал на своем. А я впервые в своей жизни видела внука настоящего маршала.

Немногословный, поджарый, он, как истинный лев, которому принадлежит вся правда мира, обошел квартиру.

Кавказ затих.

Стриптизерши стряхнули семки в урну.

Он сказал их главному что-то очень-очень тихо. Я не расслышала.

Девки собрались за час и их всех сдуло. Мы немедленно сменили замки и больше никогда, никогда их не видели.

Когда ты лимита, и у тебя в Москве нет связей и денег - тебе достается всякий шлак, типа моей комнаты с культями.

Но потом ты обрастаешь знакомствами, связями.

В твоем телефоне появляются контакты - Володя регистрация в Бутово, Ильмир агент недвижки, Рената - соседка, стриптиз.

Последнее требует пояснения.

Моя очередная квартирная хозяйка сошла с ума и вместо меня решила заселить в комнату грибы.

Ее новый любовник был микологом (я тоже сначала думала, что это болезнь, оказалось, профессия) и он ей напел, что научился выращивать в квартире черные трюфели.

Вечерами они высчитывали прибыль!

Он говорил ей:
- Трюфели предпочитают средиземноморский климат, но могут выдерживать температуру от –25 °C до +43 °C. - и закусывал котлетой.

Она слушала разинув уши и подкладывала ему маринованные лисички.

100 грамм черного бриллианта (так он величал трюфель) стоит около 8000 руб. У тебя комната 16 квадратов, на каждом квадрате можно выращивать тонны этого трюфеля. Да ты будешь у меня в соболях ходить!

Соболи, трюфели и принесенная микологом грибная настойка вскружила квартирной хозяйке голову.

Она выселила меня одним днем.

Нужно было что-то срочно подыскивать.

Так, я стала шуршить свою записную книжку.

Но хорошие комнаты освобождаются редко и передаются из поколения понаехавших в поколения вновь прибывших ритуально.

А тут в офис заходит вечно цветущая моя подружайка - художник по костюму.
Я, говорит, в новый дом переехала, огромная сталинка на Смоленской набережной. С видом на Москву реку и гостиницу Украина. Я, говорит, до сих пор не поняла сколько там комнат.

У меня потекли слюни и, сразу за ними, слезы.

Напросилась в гости.

Дом впечатлял. Настоящая жемчужина сталинского ампира!

Мощный, фундаментальный, решительный - этот дом напоминал всем новостройкам в округе, кто в Москве настоящий папочка!

У него был ассиметричный фасад - с одной стороны скошеный угол и башенка, с другой - арки и греческие статуи.

Фасад украшен эркерами и французскими балкончиками.
В холле - камин с лепниной и мраморными канделябрами.

Огромные, помпезные люстры с хрустальными висюльками.

Консъержка - Гликерия Александровна, бывшая НКВДшница, естессно.

По возрасту - ровесница самого ампира.

Она только соскоб глаза у меня не взяла, прежде, чем пропустить.

Дом был генеральский. Выдавали квартиры маршалам и балетным.

Когда-то здесь жили Маршалы Советского Союза Баграмян, Бирюзов, Крылов, Адмирал Флота Исаков (Исаакаян). Серьезные парни.

Сама квартира была прекрасной. Чистой. С огромными окнами и высокими потолками. Будто маршалы были великаны от людей.

Впиши, говорю, меня. По-братски. А она мне - да ты знаешь, при коллегах не хотела говорить, там в еще двух комнатах (она понизила голос) эти живут.
- Ктооо? - переспрашиваю.
- Ну, эти, которые выгорают до окурочка, дурочки.
- Что?
- Ну, эти которые душа на распашку - и подруга развела ноги в стороны.

Понятнее не стало.

- Ну, эти, которые в Дубае работают, а отдыхают в Симаче.

- Эскортницы что ли?
- Почему сразу эскортницы - обиделась подружка. - Просто стриптизерши.

Но ты, говорит, не переживай, у одной из них тяжелейшая солевая зависимость, она скоро того-с. А другая, вообще, беременная и вроде как скоро замуж выходит, пока не знает от кого и за кого, но тоже съедет скоро.

Подожди немного.

Ждать пока одна родит, а другая сторчится мне пришлось в комнате, где прорастает черный трюфель.

В следующих выпусках расскажу, как мы отбивали эту квартиру у стриптизерш и чеченцев. Не переключайтесь!

Сержант потерял Крест пророчества!

Это был такой свиток с красной печатью. Он давал дополнительную защиту от варпов и демонов.
В нем хранились частички мощей имперских святых.
- Как? Как теперь он будет воевать? - вопрошал у меня муж. - Как сержант поведет своих солдат в атаку без креста пророчества?

Не было такого тысячи лет противостояния, и вот…точно в мое дежурство.

В семье покоя нет!

Подозрение пало на пылесос, на Шанти, на коридор затмений и происки врагов Империи.

Перетрухнула все книги, все полки, выпотрошила пылесос, покапалась в Шантином говне - спасибо, что не наоборот.

Нет мощей, хоть ты тресни.

Ладно, думаю, он мужчина, он забудет. Забывает же он ежегодно про день нашей свадьбы, а ведь это важнейший и счастливейший день в его жизни! Ну, а тут какой-то кусочек пластмассы.

Он написал мне с важного совещания, всего одно слово - «нашла?».

И главное, пока еще не начала искать, была уверенность, что найдется.

Но когда все, даже самые смелые идеи были исчерпаны, стало понятно, что нет мощей, исчезли мощи!

Хоть свои сдавай к битве.

Ладно, думаю, не было еще такого, чтобы на авито не продавались нужные мне мощи. Думаю, куплю такую же фигурку, только подержаную, за 500 рублей, мощи отниму (он же пластмассовый, что он мне сделает), а самого солдатика потом за 400 перепродам.

Но Сержант снят с производства, похожая фигурка на авито стоит 35000 рублей, настоящих рублей, не пластиковых. Таких рублей за которые можно купить там юбку, билет на море или цацки в уши.

Ладно, думаю, не могу же я быть первой хозяйкой в мире, у кого святые имперские мощи пропали, надо написать на завод, в Китай. Они там за семейные ценности, должны войти в положение.

На мой длинный душераздирающий текст на английском с цитатами из Шекспира и пресс-релизными формулировками, как важно для наших стран сотрудничество и работа в синергии, они прислали мне лаконичный и по-семейному простой ответ
你好，没有货物

(Извините, товара нет. )

Тайна Миграции игрушечных священных артефактов по моей квартире осталась нераскрытой. Если знаете где замутить имперские мощи - маякните, плиз.

Сегодня ровно три недели как я ни-ни.

Вот тут писала, что в наших отношениях с алкоголем хочу взять паузу. Разъехаться. Подумать о себе, о нас. Ну, знаете, когда отношения заходят в тупик.

Дело не в тебе, алкоголь, дело во мне.

Я чувствую, какой-то холодок между нами, какой-то даже сквознячок.

Я старею алкоголь. Не ври мне, я знаю, что старею. И не перебивай. Я и сама собьюсь.

Помнишь, как мы с тобой 31 декабря в Альпах залетели не на тот подъемник и оказались в другой стране. Оттуда шкрябали, уже почти ночью, на своём сноуборде, волки выли нам в спину, за нами отправили эвакуатор, мы перепугали весь курорт. Я тогда повредила тазобедренный сустав и он, представь, до сих пор болит.

А помнишь, тот случай, когда стащили вяленную баранью ногу у пикникующейся семьи. Потом таскались с нею по всей испанской деревне. Нам казалось, что нога принесет удачу. На следующее утро, я, уже без тебя, пошла ее возвращать, извиняться. Было мерзко.

А помнишь, алкоголь, помнишь, с солистами Мариинки пили клюковку и горланили арии в питерском колодце. Нас тогда еще менты попросили пройти чуть дальше по улице, поскольку там тоже есть двор-колодец с хорошей акустикой и менее агрессивными соседями (питерские милиционеры знают, про хорошую акустику многое, жаль у них никто о ней не спрашивает).

В Питере – пить, нас научили. Да что мы дети, будто бы мы и сами с тобой не разобрались.

О! А вот тебе еще эпизод, алкоголь.

Помнишь, как мы с тобой психанули и ушли с вечеринки, потому что никто не хотел нам ставить Фристайло. Было это ночью. Мы шли с тобой по трассе. За нами тогда та нехорошая шестерка без номеров поехала. Как вовремя за нами выскочили друзья!

О! А как мы от мусаров в метро тикали, ты что забыл? Наш зеленый тренч и томик Гумилева сбил их столку. Они не могли поверить, что человек, знакомый с поэзией акмеистов, мог красной губной помадой подрисовывать губы и румяные щеки гипсовым спортсменам на метро Динамо!

Как мало они знают, про акмеистов.

Ты знаешь, алкоголь, ты как тот неженатый друг, в тридцать ему завидуют все семейные друзья. Ведь у него вечеринки, бесконечные связи, знакомства, веселье. А у тебя – подгузники, собака обделалась, курица пропала, как и ты сама.

А в сорок он начинает завидовать тебе – ведь у тебя семейные пикники с вяленной бараньей ногой, ребенок Гумилева цитирует, собака взяла себя в руки. А у него, вроде бы, все по-прежнему, но одышка и лысина сбивает прежний вайб.

Наши отношения были классными, мне никогда бы не познакомиться со всеми этими людьми без тебя, не попасть во все эти переделки, не стать тем, кто я есть, без тебя.

Но время пришло.

И хочется украсить прощальное утро цветами обещаний, но я не стану. Оборвусь на полу-слове.

Рассказывайте, что такого смешного или страшного творили с дружбаном-градусом?