Дом постепенно погружался в сумрак, его обитатели засыпали, в то время, как он сам пускал корни в их сны, прорастая все глубже и глубже в подкорки сознания, но кого то он все же обделил.
Этот кто то сидел подолгу на крыше, вдыхая запах ночи и спичек, да и он сам был насквозь пропитан этим запахом. Этот кто то всегда хотел чтобы дом его принял. Его приняли жители дома, но не он сам. Этот кто то носил множество кличек, разные люди называли его по разному, для разных людей он был таким же разным, но одна часть всегда присутствовала во всех его воплощениях, каким бы он ни был раньше, каким бы не хотел быть и каким не являлся, она была прежней. И это признак того, что перед вами тот кто должен быть,
Сейчас же этот кто то, ранее такой загадочный, и не менее уставший как от других, так и себя самого все также вдыхал дым спичек, наблюдая, как огонь приближается к его руке, изредка чуть обжигая пальцы. Последняя догорает, так и не дойдя до конца.
«Шелкопряд»
Аккуратно положив спичку обратно в коробок, шелкопряд поплёлся к лестнице, спускаясь с крыши. В голове как всегда были тысячи мыслей, но на вечерней крыше они все внезапно испарялись, крайне необычное и непривычное чувство, когда обычно тысячи различных слов, вопросов и прочих размышлений превышали лимит черепной коробки Шелкопряда. Сейчас же он кое как спустился, изо всех сил стараясь удержать равновесие из за потемнения в глазах и резкой слабости, но в этот раз удача была на его стороне. Как неожиданно приятно было не влететь в стену снова или поцарапаться неизвестно как. С аккуратностью у него в последнее время не ладилось. Поэтому сейчас шелкопряд опирался рукой на стену, мельком разглядывая старые рисунки, среди которых, если постараться можно было отыскать и его собственные.
Большие розы и гортензии, немофилы, спирали которые будто гипнотизировали, медузы и фразы на иностранных языках, чей перевод он уже и не помнил, кажется... Французский или финский. Возможно и то и то, буквы смешались и уже не разберёшь что точно там было, иероглифы и всякие закорючки стали единой массой.
Вскоре он закончил рассматривать старые «произведения» обитателей дома, поскольку в глазах снова потемнело и ему пришлось идти быстрее чтобы не свалиться в коридоре.
Уже плюхнувшись на кровать шелкопряд нарыл таблетки от головы, залпом выпив две он стал ждать. А пока он принялся за вязание очередных узоров. Шелкопряд особенно любил рукоделие, но делал это в одиночестве, не посвящая никого в свои увлечения. Но вскоре он закончил и с этим, решив все же дать себе отдохнуть, вскоре шелкопряд погрузился в сон, молясь перед этим чтобы ему не приснилось очередное безумие. Его мозг давно утратил возможность воплощать во снах что то интересное, или хотя бы адекватное. Возможно сказалась усталость, возможно потеря частички фантазии и детской веры в чудо, может и все вместе.
«Рассказы куколки»
Тот сон приснился мне давно, но я хорошо его запомнил. В моей памяти отчётливо мелькают те картинки, пусть и уже несколько потускневшие, но все же отчётливые, или мне так кажется... Но впрочем не так уж и важно. Важно лишь то, что я запомнил: мне снились множество медуз вокруг меня, они «плыли» в воздухе над полем немофил, сами же голубые цветы будто светились, и множество огоньков освещало поле. Медузы, кажется, тоже будто светились, «заменяя» звёзды, но они были не менее яркими. Целые вереницы звёзд светились на небе разных оттенков. Я стоял как заворожённый, глаза разбегались, вскоре разбежался и я. Бегать по полю столь прекрасных цветов было захватывающе, а самое главное что ни один цветок ни сломался, удивительно, не так ли? Я смеялся и радовался, огоньки с цветов будто поднимались ввысь, стоило моему шагу хоть чуточку колыхнуть хотя бы одну немофилу. Я бежал и бежал, голубовато - белые огоньки загорались позади меня, мой смех раздевался эхом по полю, а медузы все также «плыли» в пространстве, не замечая ни мою бурную радость, ни ее последствий.
«Шелкопряд»