Вино как сопротивление
«Я смотрю на мир и чувствую, как что-то теряется. Как будто даже самые банальные и бытовые мечты ускользают, попадают под угрозу», – пишет Кэтрин Хансен, доцент Токийского университета в журнале New Yorker. В 2024 она рассуждает, как сохранить внимание в этот сложный, перегруженный информацией век.
Год спустя этот вопрос кажется еще актуальнее.
В мире, где подражатели автократов разрушают все самое ценное, где технологические миллиардеры проникают в правительство и СМИ, где ИИ с каждой неделей заползает в самые маленькие щели нашей жизни.
Иногда это сложно сформулировать. Но все мы чувствуем, что самые важные для нас вещи в находятся под угрозой.
Винное писательство часто кажется чем-то надуманным и легкомысленным. В наше-то время.
Критик Кайли Кент в статье про фильм «Отель Гранд-Будапешт» пишет:
«Вино – это абсурдный протест против милитаризма и модернизма. Однако, абсурдность же и делает этот протест сильнее. Счастливое ребячество, хорошее вино не интегрируется ни в современный мир, ни в меркантильные расчеты. Наоборот, оно полностью теряется во времени»
Возможно, глупо думать о вине, и всем культурном багаже, которые оно предоставляет, как об инструменте сопротивления. И все же.
Я помню, как впервые подумал, что вино может быть актом сопротивления. Мы сидели во дворе гостиницы, в Бургенланде. Ели жареную курицу и картофельный салат. Пили блауфранкиш от Кристиана Чиды.
Когда Блауфранкиш раскрылся, он стал абсолютно непохожим на все вина, которые я пробовал до этого. Мы пили что-то невообразимое, как будто бы вкус самого прошлого. Вкус материи прошлого. В темноте виднелись очертания старого каменного колодца, а сразу за ним – тростника на озере, который колыхался на ветру.
«Знаешь, наш век со всеми своими технологическими штучками идет вперед. Но вот такое вино все равно будет единственной настоящей вещью, которая всегда будет существовать. Я правда в это верю. Вино не изменится. Некоторые настоящие вещи должны оставаться неизменными, как в древние времена»
В этом его заявлении Чиды было что-то вызывающее. Почти героическое. Я всегда вспоминаю эти слова, когда читаю очередную статью про то, как ИИ меняет винодельческий сектор.
Сейчас во многих отраслях культуры зарождается Новый Романтизм.
«Пришел Новый Романтизм, который вступает в противоречие с эмпиризмом. Мы против доминирования технологий и алгоритмов, принадлежащих корпорациям, которые управляют всем нашим цифровым существованием»
Это похоже на первых романтиков 19 века, которые боролись с промышленной революцией. Луддиты сжигали фабрики, а художники объявляли войну веку разума.
«Механические изобретения, от которых ожидалось, что они значительно улучшат судьбу человечества, очевидно, делали многих людей несчастными», – пишет Эдмунд Уилсон в своем шедевре «На Финляндский вокзал».
Быть может, это заблуждение – рассматривать культуру, политику или вообще жизнь – как романтику. Быть может, это потворство разуму – думать, что удовольствие может быть революционным. Но, как сказал Иммануил Кант, «счастье – это идеал не разума, а воображения».
Он написал еще кое-что обнадеживающее:
«Во всех суждениях, посредством которых мы описываем что-либо как «прекрасное», мы не позволяем никому другому иметь свое мнение»
Мы все гонимся за своим собственным счастьем.
Мы, все мы, те, кто считает хорошее вино признаком хорошей жизни. Возможно, мы по-донкихотски пытаемся спасти «слабые проблески цивилизации», которые умудрились сохраниться в этот век технологий.
Меня мучает страх, мы что уже опоздали. Что нам суждена там же судьба, что и месье Густаву.
«Думаю, его мир исчез задолго до того, как он в него вошел. Но я скажу, что он, безусловно, поддерживал иллюзию с изумительным изяществом»
*очень вольный перевод рассылки
Everyday Drinking
#в230накухне