Вернусь ещё к вопросу важности само- и не только редактуры. Один из моих любимых примеров с практикумов по стилистике — черновики Пушкина.
Сравним финальную и одну из черновых версий «Станционного смотрителя»? Сможете уловить, что изменилось?
Финальная версия:
«Потом, сунув ему что-то за рукав, он отворил дверь, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице..
Долго стоял он
неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти- и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы опять навернулись на глазах его, слезы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошел… Отошед несколько шагов, он остановился, подумал… и воротился… но ассигнаций уже не было. Хорошо одетый молодой человек, увидя его, подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: «Пошел!..»
Черновик:
«Потом, взяв со стола несколько ассигнаций, сунул их ему за рукав — отворил двери, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице.
Долго стоял он неподвижно. Наконец увидел он за обшлагом сверток бумаг и развернул и как во сне увидел столько ассигнаций, сколько отроду… Слезы навернулись на глазах его, благородные слезы негодования. Он сжал в кулак ассигнации и бросил их в снег, притоптал каблуком — потом пошел. Отошед несколько шагов, он остановился, подумал — и воротился назад… но ассигнаций уже не было. Смотритель заметил только хорошо одетого молодого человека, который, увидя его, опрометью подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: пошел!»