Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Сегодня, в Великую Среду, мы молитвенно размышляем о событии, которое опережает своим значением ближайшие часы Страстной седмицы — о предательстве Господа нашего Иисуса Христа апостолом Иудой. Мы стараемся извлечь из этого трагического эпизода урок — не только о стойкости в вере, но и о внутренней трезвости, чтобы нам не поддаться искушениям и соблазнам века сего.
Иуда не был атеистом. Он был верующим иудеем. Но, как поётся в церковных песнопениях, тогда как прочие ученики на Тайной Вечере просвещались, Иуда, поражённый болезнью сребролюбия, омрачался. Его ум не просвещался — напротив, тьма усиливалась. Так бывает: одни и те же обстоятельства, одно и то же общение — даже с Самим Христом — может для одних стать источником света, а для других — мрака. Всё зависит от внутреннего состояния человека.
Иуда не боролся со своим сребролюбием. Увидев, что Христос не воцаряется по-земному — не берёт в руки власть, не собирает армию, не идёт войной на римлян — он разочаровался. И, по всей видимости, решив хоть что-то извлечь для себя, пошёл к первосвященникам. Важно понимать: это был его собственный выбор. Не они пришли к нему, а он сам пошёл к ним. Он сам предложил им сделку: *«Что вы дадите мне, и я вам Его предам?»* (Мф. 26:15).
В этом — вся трагедия. Христос не скрывался: Он открыто учил в храмах, на улицах, в домах. Он говорил: *«Я всегда с вами был, и вы Меня видели»* (ср. Ин. 18:20). Он не был шпионом. Но Иуда, движимый своей алчностью, решил предать Его. И здесь не найти оправдания: никто не соблазнял Иуду извне — только его собственная похоть. Как пишет апостол Иаков: *«Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью»* (Иак. 1:14).
Если в начале истории человечества Адам и Ева ослушались Бога, вкусив плод с древа познания, то здесь — человек предаёт Бога, Которого видел, слышал, знал, с Которым жил. Иуда не был случайным встречным. Он видел чудеса, слышал проповеди, задавал вопросы, получал ответы. Он был одним из двенадцати. Но всё же сделал этот шаг.
Святые отцы называют сребролюбие одним из самых страшных грехов, потому что оно помрачает ум. В широком смысле — это привязанность ко всему материальному, страстное желание иметь и обладать. Апостол называет такую страсть «похотью очей» (1 Ин. 2:16). Желание возникает после того, как человек *увидел* или *услышал*, что есть у ближнего. И тогда — начинается путь к греху: от желания — к воровству, убийству, прелюбодеянию, неуважению к родителям.
Так происходит помрачение ума.
Церковь предостерегает нас от этой страсти. Сребролюбие — не только духовная болезнь, но и препятствие на пути к Царству Небесному. Вспомним притчу о Страшном Суде (Мф. 25:31–46). Там не говорится о догматах, исповеданиях или знании Писания. Там речь о милосердии. *«Алкал Я — и вы дали Мне есть; был болен — и вы посетили Меня…»* А праведники удивляются: *«Когда, Господи?»* — и получают ответ: *«Так как вы сделали это одному из малых сих — вы сделали это Мне».*
Каждый человек — образ Божий. Милосердие, проявленное к ближнему, принимает Сам Господь. Так и мы, если кто-то облагодетельствовал нашего ребёнка, поможем ему в беде — разве не будем этому человеку бесконечно благодарны? Так и Господь. А сребролюбие делает человека неспособным к милосердию, ведь оно требует жертвы — времени, внимания, денег. А человек сребролюбивый жертвовать не способен.
Потому такой человек, даже если знает все догматы, читает наизусть Литургию, — не может войти в Царство Божие. Апостол Павел говорит: *«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею — то я медь звенящая или кимвал звучащий»* (1 Кор. 13:1).
Мирские люди иногда иронизируют над словами святых: мол, христиане — это какие-то нищие, бесхребетные люди. Но Церковь вовсе не призывает к бездействию. Христианину не возбраняется работать, защищать себя, даже иметь имущество. Грех — не в обладании, а в привязанности, в любви к деньгам, в жадности, в немилосердии.