Логион поручения: Матфея 16:17-19
Теперь нам следует рассмотреть этот центральный текст Петровой традиции несколько более внимательно. Учитывая значение, которое придавалось этому высказыванию Господа о связывании и разрешении в Католической Церкви, неудивительно, что все превратности конфессиональной полемики нашли отражение в его толковании, как также являются различиями внутри самой католической теологии.8 В то время как либеральная протестантская теология нашла причины оспаривать происхождение этих слов от Иисуса, между войнами даже среди протестантских теологов возник своего рода консенсус, который почти единогласно признал их происхождение от Господа. В новом теологическом климате, возникшем после Второй мировой войны, этот консенсус довольно быстро снова рассыпался. Вовсе не удивительно, что в атмосфере постсоборного периода даже католические экзегеты все больше и больше отмежевывались от позиции, что этот logion имеет свое начало от Иисуса. Сейчас идет поиск ситуаций в ранней Церкви, в которые это высказывание должно вписываться, и экзегеты думают преимущественно, поддерживая Бультмана из древнейшей палестинской общины, или Иерусалима, или Антиохии, где они пытаются обнаружить состав Евангелия от Матфея. Конечно, есть и другие голоса; например, Дж. М. ван Канг и М. ван Эсбрук, опираясь на наблюдения Х. Риксенфельда, еще раз выявили еврейский контекст повествования Матфея и в ходе этого процесса опубликовали примечательные выводы, которые как подтверждают глубокую древность текста, так и делают очевидным, что он обладает еще большей теологической глубиной, чем это признавалось до сих пор. 10
Мы не можем здесь вдаваться во все эти дебаты, да нам это и не нужно. Есть две причины, по которым это так. Во-первых, мы увидели, что суть того, что говорит Матфей, отражается во всех слоях новозаветной традиции, как бы по-разному эти слои ни были организованы в других отношениях. Такое единство традиции может быть объяснено только в том случае, если то, что рассказывается в Матфее, исходит от самого Иисуса. Во-вторых, у нас нет необходимости продолжать эти обсуждения дальше в теологическом размышлении, потому что для того, кто в вере Церкви читает Библию как Слово Божье, обоснованность данного утверждения не зависит от исторических гипотез относительно его древнейшей формы и источника. Каждый, кто обращает внимание на выводы excgetes в течение длительного периода времени, знает, насколько недолговечны эти гипотезы. Высказывание Иисуса, переданное в Библии, не становится обязательным для веры, потому что большинство современных экзегетов признают его словом Иисуса, и оно не теряет своей силы, когда имеет место обратное. Оно действительно, потому что Священное Писание действительно и потому что Писание представляет его нам как высказывание Иисуса. Другими словами: гарантия его действительности не вытекает из гипотетических конструкций, какими бы обоснованными они ни были, а из включения в каноне Священного Писания, которое, в свою очередь, вера Церкви признает как Слово Божие, то есть как надежное основание нашего существования.
Как только мы принимаем это условие, конечно, важно как можно точнее понять структуру и содержание текста, используя методы исторического рассуждения. По сути, главным возражением либеральной эпохи против происхождения логиона призвания от самого Иисуса было замечание, что он использует термин «Церковь» (ἐκκλησία), появление которого в Евангелиях ограничивается исключительно этим отрывком и Матфея 18:17. Поскольку, как было показано в первой главе, считалось само собой разумеющимся, что Иисус не мог подразумевать церковь, это языковое использование, по-видимому, было явным анахронизмом, который должен был указывать на позднее создание слова в уже существующей Церкви.
С другой стороны, протестантский экзегет А. Оепке обратил внимание на то, что нельзя быть достаточно осторожным с такой словесной статистикой. Он указывает, например, на то, что слово «крест» не встречается во всем Послании апостола Павла к Римлянам, хотя послание от начала до конца пропитано апостольским богословием Креста.