Стихи для самых больших

Вдруг моя подушка
Оттолкнуло ушко!
Одеяло укусило,
Да с такою силой!
Простынь колет мне бока,
За окошком: кап-кап-кап.
Что за безобразие?
Сна ни в одном глазике!

Я расправил простыню,
На красивую смотрю.
Взбил я мягкую подушку,
С простынёй они подружки.
Одеяло натянул,
Уголочек, подогнул.
Так и просится кровать:
Пора спать, спать, спать.

Объедки

Так Да

именно так
ем емем никуда не уезжать

аааа инспектора

дайте асбеста
сто из ста
саааа
нам пожевать
пожеланий
сссссполнааааа
спас ибо
НЕХУЙ
Я очень
счастливый
догорает машина
Я очень
счастливый
встречай меня чужбина
и какой это километр федеральной

дороги М12 кило ВОСТОК

На Асбест, поворот на Асбест
Я из крови и плоти - я из этих мест

C'est fiasco

Сомнительный пост

Чумка

Синей летней ночью я лишилась сна,
И я улыбалась, а в ответ мне – она.
Зову её ласково: Чумка. Чума,
Зачем улыбнулась мне? Я без ума.

Превращает Чумка человека в зверя,
Ей лечения нет, и я в это верю:
Беспрестанно в моей голове кипит
Сначала голод, а после – стыд.

Теперь уж мне в пору носить намордник,
Нет, по-другому: пускай лучше плотник
Сколотит мне гроб. А чтобы отпеть,
Подайте священнику Семёну плеть.

Свяжите мне руки и закройте глаза,
Не желаю грешить. О, мои небеса!
Чумка путает душу, та просится впляс;
На костях ли плясать, получая экстаз?

Она – сатана, с нею я сатанею.
Где это видано, чтобы плебеи
Ручки лобзали святых господ?
Чумке в ручки охота запретный плод.

На золо‌ченном пляже под ласковым солнцем
На‌ берег море несёт червонцы.
Подсчитано: тридцать. Под камнем им место,
На церцисе – нам. Объявляю сиесту.

Пришло время познакомиться поближе. Сейчас я расскажу свою историю...

Я живу в асбестовском карьере в норе. Чтобы жить в этой норе, мне пришлось драться с лисами. Когда они меня чуть не убили, меня спас белазист. Теперь он отнимает еду у лис и приносит её мне. Я пишу стихи на асбестовой бумаге мелками. Мне их тоже принёс белазист. Белазист иногда даёт мне денег, чтобы я съездила в Екатеринбург и поймала связь. Сейчас – один из таких моментов. Спасибо дяде Коле.

Dear Ace,
Hello!

Я хочу быть как выдуманный американским учителем мальчик Э‌йси. Он празднует дни рождения в уютном двухэтажном доме, кухню которого его мама-брюнетка называет своим кабинетем, газон которого стрижёт его папа-шатен. В случае простуды его лечит темнокожий доктор Кайндхарт (по-нашему это значит "терапевт Доброе-Сердце"), а по выходным он с семьёй, – у него сестрёнка дошкольница, точь-в-точь он, – наносит визит на ферму пожилых мистера и миссис Смит. У него четверо безымянных друзей: рыжий мальчик в очках, с кроличьими зубами и веснушчатыми щеками, дочка доктора Кайндхарта – милашка в фиолетовом, светловолосая принцесса в розовой юбке и простой парень с чёрной чёлкой набок, он, кажется, любит футбол, а его отец жарит барбекю вместе с отцом Эйси. Эйси очень любознательный, он любит животных, заботится о растениях, изучает историю Великих Соединённых Штатов Америки и искренне верит в Бога, ведь его предки были пилигримами. Перед обедом и после ужина он прилежно и усердно молится о том, чтобы у всех всё было хорошо, и это действительно так. Он счастлив и беззаботен. О, милый Эйси!

With love,
Your Kate

Моей музе:
Люблю тебя в блюзе
Про лилового негра
В темпе аллегро.

ДВА ГОРЯ Встретились в метро два горя: Ваня Паук и Сан Саныч Зорин. Ваня был эмо, он рыдал, глядя в стену, А вчера он вообще-то порезал вены. Он хотел умереть, это было так просто: Можно воткнуть в розетку гвоздик, Можно у деда украсть пачку колёс, Можно…

ДВА ГОРЯ

Встретились в метро два горя:
Ваня Паук и Сан Саныч Зорин.
Ваня был эмо, он рыдал, глядя в стену,
А вчера он вообще-то порезал вены.

Он хотел умереть, это было так просто:
Можно воткнуть в розетку гвоздик,
Можно у деда украсть пачку колёс,
Можно с ружьём целоваться взасос,

Как, бывало, делал Зорин в Афгане,
Ему не страшны теперь пули и раны,
Он не плачет, когда умирают люди,
Он в Афгане и сам был подобен Иуде.

Сан Саныч спросил: "малой, чё ты плачешь?
Чё, девка бросила? Или чё паче?"
А Ваня, смурной, отвечал ему:
"Да я ваще блин завтра помру!"

В Афгане Сан Саныч оставил брата,
Теперь смерть для него – персона нон-грата,
А ежели Ванька сам смерть пригласил,
То как же ему белый свет не мил!

– Ты парень, наверное, чем-то болеешь?
– Страдать не хочу, мне ад милее.
Я ничтожество. Мне незачем жить.
Я этим всем, блин, по горло сыт!

– Экое дело... Слушай, чувак,
По сравненью с тобой я ваще тюфяк...
Знаешь, в Афгане я видел много,
Но твоя жизнь – ваще безнадёга...

– Да. Давай, мужик. Ща вот выйду и мне кирдык,
Я решил уже: проткну вилкой кадык.
Тогда Зорин дал Ваньке двести рублей:
"На, не отчаивайся. Пива попей."

Кто не понял, рекомендую к ознакомлению файл "Лор моего вдохновения"

Моё вдохновение by https://vk.com/reminiscences_nyarf

14 апреля

Легко ль держать в стальных руках
Души изнеженное тело,
И строчки выводить впотьмах,
Пока в груди оно зудело?
Апрель, за ним – ещё апрели...
А ты на пьедестал взашёл
Как был – стальной, и трубы пели,
Гремела дробь. Металл тяжёл.

Особенно, когда он – пуля.

Лог

Лог одна третья икс лог одна третья
Три икс минус два
Равно
Лог одна третья
Три икс минус два

Как же небо над Асбестом разгневалось из-за этого стиха

Асбест

Я упала за низкий косой горизонт
Серых улиц пустынного вечера,
Над Асбестом небо выкрашено в блонд:
Дым трубы — кучерявая шерсть овечия.

Здравствуй, Кристи, здесь снова звучит
Твой грустный рок; кругом пыль заво́дская,
Голых, облезлых сосен щит –
За ним горы мои, свердловские.

Слышишь, где-то в карьере гремит?
Дыма столб коптит солнце красное.
Значит, ещё один год прожит,
Значит, жив Асбест – дело ясное.

Как происходили дела на Земле

Рождённый ползать...

Рождённый в трущобах сжигает трущобы.
Убивает невинных и у бедных крадёт.
Чтоб воздвигнуть de Neu,
Как ковчег строил Ной,
Надо уничтожить старое дно.

Летать научится,

Потому что камень Земли оброс стволами,
И лист пустой оброс строками.
На трущобах не выстроишь постаменты,
Людей не выселишь из апартаментов.

Порхай как бабочка! Жаль как пчела.
Гусеничке крылышки, Ною – вода.
Пчёлке жалко, трущобы не жаль,
Зачем бедно жить? Брось, да умирай.
Ковчег льётся через край...

Каждой твари по паре,
Остальный на убой.
Самых красивых в рай,
Ползучим гадам – нехай.

Как Бабочка...
Как пчЕла!

Классическая поэзия / день I

Мой город

Я с Южного 2 на Харьковского, с Харьковского на дом Печати,
С какой это благодати, с какой это стати, а кстати, я помню колючую проволоку Тюменской авиабазы,
Я помню, как в асфальтовых гаражах прятали дядички свои явы и вазы,
Помню как мы лазили в зарослях в ж/д станции Тура и нас слали куда подальше к чертовой мати.

Войновка
Восточка
Дом Обороны
Тарманы
Городище
Дербыши
Очаково
Маяк
КПД
Мыс
Ну и конечно Зарека,
Поросшая новостроями,
Как борода у нарика.

Мой день

С утра разумеется положено покурить:
Вкусить солевой никотин розового и ребристого, а как быть?
Кто не курит каждый час – тот, извините, лох!
Это не я говорю, это Архимед сказал, а он никто иной, как древнегреческий бог! (Опять бог)

Намедни к обеду оказалось, что мне уже никуда не надо:
Соседи сверху затопили подъезд, а у меня нет сапогов. Вот гады!
Посему и в обед я решаю покурить,
Так сказал Архимед, ну, не мне судить :)

На вечер мною было запланировано заседание
С кентами панками, они абсентом отмечают прощание
С Егором Летовым и Мишкой Горшком,
Я с ними посижу до утра, неохото ночью домой пешком.

C’est fiasco x Катя Чижик

Чувак
А Архимед разве бог ?
Просто прояснить
Нет
Ну мы же графоманим
Оки

Кстати, текста в канале обладают АВТОРСКИМИ ПРАВАМИ, их нельзя использовать для своего рэпа😒

Я теперь тоже пишу рэп. Слушайте:

Подпитенький бомжик полночи орал
"Славья наш гордый Урал!" СКРРРА

Загубила себя моя муза,
Не оставила мне ничего...
Теперь я, в рваном картузе,
Даже рифму не придумаю.

Репост🙏

31 марта 2025 года правительство Пакистана намерено провести массовую депортацию афганцев обратно в Афганистан. Среди них 60 афганских женщин и их семьи, которым грозит тюремное заключение, пытки и казнь при режиме Талибана.

Петиция способна помочь им, осталось всего 2 000 подписей
https://chng.it/vYjXHZHd7g

Теперь пишу фанфики на заказ. Любые пожелания. Всё исполню в лучшем виде. За 200 рублей.

Катя Чижик. Написать про Дурова и Макрона

***

я видел всё это тысячи раз
в миллионах мириад вселенных –
жизнь положила на меня верный глаз:
теперь и в морях пенных

не тону; не страшен и тигра рёв,
не порвёт он меня на куски,
но даже в тысячах тысяч краёв
погибаю я от тоски.

я играю в игру, здесь я актёр,
каждый век ставлю я те же сцены –
родился, пожил, зрителям нос утёр,
и не умер, и снова рефрены:

я видел всё это тысячи раз
в миллионах мириад вселенных –
жизнь положила на меня верный глаз:
и я стал для неё милым пленным.

15.05.24

Одинокая келья...
Нет! Храм, башня, церковь!
Лестница,
Винтовая.
Огромная тень.
Это тень с револьвером,
Это тень день ступень сень мишень.

Два стога сена вывалилось
Из кузова
Ржавого.

Холодный июньский вечер,
Иссиня-изумрудная качается ирга,
На осоку падают бледные бессветные облака.

Пустая дорога, сухой асфальт,
Гильзы... Шесть, ещё две.
Русская рулетка.
Вероятность была...
Один и три в периоде.
Даже безысходность бы
Умерла.

Сумной и мрачный давно опустился холод,
Это было вчера,
Но прошёл год, век, два,
А так и осталась:
Тень... Машина... Ирга...

Ээээээ не пееее

Я не хочу жить в мире, где теплые дни оттягиваются с каждым новым днем,
Но это мои хотелки
Я не хочу просыпаться утром часов в семь и пить остывший куриный бульон,
Но у меня нет грелки.

Мне не нужен монотонный голос батюшки и колокольный звон,
Но ладан приманил меня сам
Мне не нужно смотреть Богу в лицо, пока грешу не я, а Он,
Но Олимп открыт только Богам

У меня нет грелки, я ее отдал за тарелки,
В которые разлил холодный суп
И холодные руки по моей просьбе мне вилку принесут.
Нас всех исправит только труд, ну или по весне расбелевшие таволги метелки.

На вопрос "Ницше, ты здесь?"
Иголка в блюдце отвечала: "Так точно. Есть!"
И я стал хлебать из него суп вилкой,
Рука играла разбухшей жилкой.
Хотел было бросить сизифов труд,
Да они с терпеньем и петлю перетрут

Вот такая вот среда в Беляево, Беляево Беляево Беляево Беляево Беляево,
Конструктивизма сплошное зарево
Попрошу меня поправить, поправить внешний вид всего вокруг.
Суп холодный, Бог не друг, гипотиреоз недуг, Ницше жертва графомана мук.

C’est fiasco x Катя Чижик

Жизнь проста, как два фанерных листа

Исповедь малодушной

Я молчу,
Я снова молчу предательски!
А слова были так нужны.
Слова-желчь, секиры натиски –
Все пустое, всё обратно в ножны.

Моё последнее слово
Опять осталось за мной.
Скромно прячется оно снова
С опущенной вниз головой!

Рот зашит, намордником спрятан
Пасти зубастой оскал.
Праздничная речь смята,
Вино льётся в чужой бокал.

Мне есть, что сказать, но я – рыба,
Но я – дрожащая тварь.
Не умру я за правду, ибо
С плёткой стоит мой псарь.

Немой бис! Я рада стараться:
Лизоблюдство и лесть, и страх.
Камикадзе передумал драться
И вернулся домой впопыхах.

КОЛОДА

Рухнул карточный домик!
Из окон повалились соседи,
Горшки конопли и их ручные медведи.
Повылетали ставни, покрошилась кладка,
Из бортиков повалились закладки,
Из подвалов – кошки, из клумб – червячки.
А чё ты хочешь? Суй рояли в мешки!

С последнего этажа господин весомый,
Хранивший в ванне не сомА, а сОма,
Выскочил, оседлав его.

На первом этаже не оказалось ни-ко-го,
Те студенты в ВУЗ ушли с утра,
Не застали ни бах, ни тра-та-та.

На третьем, кажется, жила вальяжная дама,
Её сеньор посещал поздно, а уходил очень рано,
И первой вылетела её рама!

Из десятого вылетел сначала портфельчик,
А затем дядя, уныло поправляющий свой чепчик,
Это бухгалтер, клерк и офисный планктнон.

Выше жил, не поверите, философ Платон!
Он рассчитал, когда свалится дом
И лет десять не жил уж в нём.

Была ещё такая тётя Тамара,
На её этаже пахло супом и перегаром,
А потом она отпаивала соседей целебным отваром.

Потом – это когда буби покрыли крести,
И карточный домик был уже не на месте.
Да и Бог с ним, с этим карточным домом,
Главное – студенты теперь с дипломом,
И колода перестала быть содомом.

СТИХИ О СТИХАХ

Написать бы стихов хороших!
Чтобы тоже чего-то стоить,
Хоть чего-то стоить, хоть грошик.

Зачем мне твой новый холёный день?
Новый день закончился, когда мне было семь.
Когда мне стало восемь, началось вчера,
С тех пор крутится колесо, красный – пора!

Сегодня заволок небо дым Белоярской АЭС.
В том году горел лес, но никто не объявлял ЧС,
Спустя минуту сама предамся огню,
Все мы – люди, как все – сгорю.

Все мы кем-то написаны, а я, пожалуй, крайность –
Слащаво-плохо-написанная сюжетная спонтанность,
Я создана, чтобы однажды родить чьему-то сыну детей,
До тех пор, дождь лей, ветер вей, солнце грей.

Я говорю так, потому что знаю,
Потому что грешила, писала, не зная края.
Вот и вышли мои Женя, Джон, Жуас, да Тибия –
Сумасшествие, Апатия и Ужас Бытия.
Вот такие стихи:
Ха-ха, да хи-хи.

Памяти г-на N.

Он был пьяный – пил в последний раз,
Он знал, что уже не вернётся.
Он был весел – был в последний раз,
Пока сердце его ещё бьётся.

Он знал, что уже не вернётся,
Он давно воспитал дочерей,
И давно с женою развёлся.
Он жил в ломбарде, подле золотых дверей.

Он смотрел так ласково, весь мир был ему родной...
Он смотрел на смерть с косой, воевал без каски и босой,
А магазин разжился лишь одной,
Смертельной. Для него. Герой.

"не люблю вспоминать. мне это даётся с достаточным трудом, да и ценности в прожитых кадрах я, спустя года, не замечаю."

что-то щелкает и я начинаю цепляться за свое явно не последнее, наоборот, одно из первых хороших воспоминаний. вернее, оно ведь даже не хорошее, я просто сидела на карусели во дворе у своей бабушки в четыре утра под музыку, которую мне посоветовал мой друг. мне было интересно, даже не страшно. интересно, а проснется ли бабушка, когда я приду? интересно, а учуит ли сестра запах сигарет? песня подходила к припеву и я вставала с карусели с облупленой краской. шла к подъезду с кривой нумерацией. she's a killer прижимала ключ к домофону. romantic lover меня обдавал сырой и прохладный запах подъезда. there's no other и вот воздух становится спертым от того, что мне холодно проветривать комнату. звёзды на обоях больше не светятся. she is my lover и я пишу это, выхватывая те образы, как соника из хватайки в верном.

На стыке эпох

"Шёл Христос, нёс листос" –
Старая молитва среди моих грёз.
Её пели, когда начинался покос
В деревне под столицей, защищённой от гроз.

Там и жил Бог, и там он любил нас,
Ему жена вечерами наливала квас,
И он пил, и ему становилось свежо,
И тогда он порой выходил на лужок:

Там высокая росла осока,
Там под берёзами банки, полные сока,
Там мир и покой, тишь да благодать,
Ни войны, ни страха – ни дать, ни взять.

В этой деревне старики верят чудо;
Наливая молочко в колотое блюдо,
Ставят у порожка, где никого уже нет,
Где в пол втоптались фантики конфет,

Некому собрать их, старушке не согнуться,
А домовой попьёт тёмной ночкой из блюдца.
Они верят приметам, с верой – жизнь лучше,
Старый Бог их прощает. Души их не заблудши...

Тёмной ночкой пойдёт он, из молока – в вино,
И оно испарится, хотя не должно.
Рассказывая это, я плачу, ведь Бог
Там и остался. Там, на стыке эпох.

01.02.25