Сестра читает Братьев Карамазовых — и, в восторге, кидает оттуда цитаты:

Видишь, голубчик, я откровенно и просто скажу: всякий порядочный человек должен быть под башмаком хоть у какой-нибудь женщины. Таково мое убеждение; не убеждение, а чувство. Мужчина должен быть великодушен, и мужчину это не замарает. Героя даже на замарает, Цезаря не замарает.

...когда-нибудь подросший братик начнёт мне слать соответствующие цитаты из Лимонова — и круг замкнётся

Сел на подоконник
Привезли вечер серые кони.
И вечер прогуливался по узкой панели.
А в сквере
Городские ели
Синели.

Я взял со стола перо и листы,
Раскрывшиеся, как ладони.
Это хорошо,
Что привезли вечер кони ―
Значит скоро придешь ты
И раскинешь волос октябрьские кусты.

Милая,
Ты перекисью мыла их?

Вбежала.
Неожиданная, как рок.
И сняла фетровые боты.
И пальцы проплыли по пене строк.

― Сядь.
Помолчи.
Ты мне мешаешь работать.

Анатолий Мариенгоф

Перечитывая, видимо, важнейший роман нулевых — "Каменный мост" Александра Терехова, который, к лучшему или к худшему, сейчас ощущается как чуть утратившивший в актуальности — хотя и не так, как писанина Кантора, за исключением его эссеистики — полез смотреть, что он говорил в интервью о своей книге, как работал над ней и брал для этого интервью у ветеранов разведки — и там, да:

Я слушал стариков, старух и еще довольно бодрых отставников-путчистов 1991 года. Всем моим собеседникам тех лет казалось, что их предали, что правда их никому не нужна, что они бесследно уходят под лед под крики: "Палачи! Убийцы! Дети палачей!" Им были нужны собеседники. Такие, как я. Из другого поколения. Готовые просто записать — слово в слово, ничего не добавляя. Меня, кстати, поразило, как часто в этих семьях родители жестоко ссорились с детьми — не из-за дележа дачи или наследства. Они ссорились навсегда за идею. Из-за оценки Хрущева. Из-за того, кто все-таки лучше воевал: Жуков или Рокоссовский. Правильно понятое прошлое для этих людей, советских аристократов, имело религиозный смысл. Если допустить что-то неправильное в прошлом, то их настоящая жизнь и будущая теряла смысл. Сперва я испытывал к своим собеседникам жалость. Потом я стал замечать, что они с жалостью смотрят на меня.

Если просто с рабочими делами я бы ещё справился, то вот переезды — уже чересчур; а говорили, что с Дону выдачи нет

Опять Москва, где алкоголики, шумные психопаты и прочее надоевшее — Лок Дог призывает со всем этим кончать, и кто мы такие, чтобы не слушать Лок Дога?

И, конечно, перед отъездом всегда нужно закончить тысячу неотложнейших дел, и, конечно, не завершить ни одно, потому что для этого нужна вся человеческая жизнь. И когда (и если удастся) потом вернешься — обнаружишь всё те же дела на тех же самых местах: небо не упало, никто не сошёл с ума и почти все живы.

Но это потом, сейчас — дорога, обустройство и работа+работа

Рассказы про книжки и всё соответствующее вернутся ближе к маю.

Михаил Насбаум
(пусть это будет на смерть Паши Техника)

Поэт и достойный сэр Евгений Мартынов выложил архивное видео из Новогиреево: весёлые обсуждения с Даней Зангези на кухне.

Тогда был большой концерт Вупсень Витон Клана в Москве, до сих пор — одно из сильнейших музыкальных впечатлений за всё время, наравне с выступлением Церкви детства в "Архитектуре" в 2018 году (пьяные толстые танцы Денис Третьяков больше не ворожит с тех пор — по множеству причин) и концертом АукцЫона в Ростове, на следующий день после смерти Анри Волохонского.

Отдельное спасибо Жене за манеру съемки, будто бы помещающую разговаривающих в пространство самопальных интервью с Олди. Всегда хотел немного в них пожить.

Работа пока что отнимает всё время, так что пусть будут хотя бы весёлые разговоры из прошлого года.

Немного украинских обычаев вам:

На Украине долго сохранялся обычай, когда сватался не парень к девушке, а девушка к парню. Впервые этот обычай описан ещё в середине ХVII века де Бопланом. Французский инженер с удивлением заметил, что на Украине девушки ухаживают за молодыми людьми, сами сватаются к ним и, как правило, не получают отказа, в особенности если девушка проявляет настойчивость и упорство. Старинный обычай девичьего сватовства сохранялся и много позднее. О нем рассказывал известный украинский писатель Иван Нечуй-Левицкий: «девушка придет, бывало, в дом, где она заприметит себе парня, положит хлеб на столе и сядет на лавке. То был знак, что она хочет заручиться с хозяйским сыном». Можно было, конечно, и отказать ей, по украинскому обычаю «пiднести гарбуза» (поднести тыкву). но вообще отказывать девушке считалось грехом

Из книги Сергея Белякова "Тень Мазепы"

Вы говорите: «Мысль
только…» Но если так,
я разумею, мы с
вами идем во мрак.
Разум, идея, мозг,
грозная сеть наук.
Глупость какая — Бог.
Что это — чувство? Звук.

Ежели так, какой
в смысле есть смысл. Нули
мы, или новый слой
луковицы-Земли.
Ежели так, тогда
мне пустота ясна
космоса. Но пока
здесь, на Земле, весна,

волнует меня одна
тема под пенье птиц:
девичих ног длина
и долгота ресниц.
Вот что скажу еще:
будем мы жить, пока
чувства решают все,
трепет души, стиха.

Борис Рыжий
1995

Есть такое небольшое стихотворение Анны Ахматовой:

Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.

Да, можно сказать, что стихотворение входит в цикл "В царском селе", отчего многое в нём станет яснее.

Но в целом — читатель вряд ли из него извлечёт что-то большее, чем переживание смутного лирического чувства.

А вот ФЁДОР ДВИНЯТИН извлечёт из него всё:

"Это стихотворение, разумеется, можно читать, акцентируя разные темы в качестве «главных». Можно увидеть в нем стихотворение об урочище (не случайно оно включено в цикл «В Царском Селе»), как стихотворение царскосельское и, шире, петербургское; можно увидеть в нем пример русской поэтической пушкинианы. На определенном уровне прочтения это стихотворение предстанет нам как текст о следах , и тогда окажется, что генетивный оборот метонимического типа несколько раз употреблен в тексте именно в связи с общей тематикой соседнего предмета, соседнего пространства, в-печат-ления, от-печат-ка, следа, по-след-ствия и т. д. Не сосны, а иглы сосен: иглы – след сосен. Не шаги , а шелест шагов: шелест – след шагов . Но (уже за пределами генетивного оборота) и шаги – след шагающего, метонимия идущего человека; шаги, таким образом, – метонимия метонимии, след следа. Треуголка и том Парни – тоже след смуглого отрока , почти как в хрестоматийном примере про портфель, оставленный в аудитории; при этом, если в обороте его треуголка генетив его относится только к юному Пушкину, то метонимический генетивный оборот том Парни указывает еще на одну связь: том Парни – след не только Пушкина, но и самого Парни, тут даже двойная метонимия: Парни – * сочинения Парни – том * (с сочинениями) Парни . Создается образ пространства, насыщенного следами и резонансами, и генетивный оборот метонимического типа напрямую участвует в создании этого смысла (в стихотворении есть и еще один, на этот раз предложный генетив: У озерных грустил берегов).

Если допустить для ранней Ахматовой подобную изысканную поэтическую технику, то в этом восьмистишии можно предположить еще один потайной слой, связанный на этот раз с использованием анаграмм. Густо , колко , треуголка , отчасти смуглый и грустил могут анаграммировать Кагул с несколько меньшей степенью вероятности грустил , столетие, устилают и некоторые другие звукосочетания могут анаграммировать слово стела. Тогда можно допустить в стихотворении анаграмматический намек на Кагульский памятник ( кагульскую стелу ) в Екатерининском парке Царского Села как на возможное «место действия» текста. Указание на сосны, вкупе с упоминанием их густой хвои, тоже имело бы в таком случае подтверждающее значение, ср. в «Воспоминаниях в Царском Селе» Пушкина: В тени густой угрюмых сосен / Воздвигся памятник простой. / О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен! / И славен родине драгой!"

(статья Из заметок по поэтике Ахматовой)

Люди, бойтесь филологов! Мальчики, бегите от девушек с филфака — и их сумасшедших глаз. Девочки, бегите от елейных историй сумасшедших харизматиков-преподавателей.

Это бесчеловечно

Шурку Введенского я знала еще до замужества. Он за мной приударял, мы дружили, куда-то вместе бегали, но это я уже помню смутно. Теперь дружба возобновилась, но уже по-другому. Теперь он был вихрастый, прыщеватый и неухоженный. Он был живчик, обожал фокстрот и считал себя ’"кавалером”! Он
целовал дамам ручки. Ему казалось это очень светским и галантным. Однажды я привела его в один дом, живший еще по-нэповски, — грешным делом ’’пожрать”. Дом всполошился: привели поэта. Мой поэт расшаркивался, прикладывался к ручкам, чем насмерть испугал хозяек. ’’Это и есть ваш поэт?” — спросила меня одна из них. ’’Поэт? Да это гопник какой-то!”. Теперь этого слова ’’гопник” уже не помнят. Блатной язык обогатился новыми словарем, но это ’гопник”, без всяких объяснений, кажется мне таким выразительным! Но он был битник, а не ’’гопник”!

Л. Жукова "Эпилоги". Нью-Йорк. 1983

Станислав Лем о сущности фантастической литературы:

Без сомнения, есть различие между научной фантастикой и соседствующими — часто близко с ней связанными — жанрами обычной литературы. Она — шлюха, при этом — весьма застенчивая; более того — шлюха с ангельским лицом... Лучшие научно-фантастические романы хотят переместить тебя контрабандным путём в Высшую Сферу литературы, но в 99,9 процентов случаев им этого не удаётся. Лучшие авторы ведут себя как шизофреники; они хотят — и одновременно не хотят — относится к (Низшей) Сфере — научной фантастике. По этой причине научная фантастика — весьма примечательный феномен. Она приходит из публичного дома, но хочет вломиться во дворец, где хранятся самые возвышенные мысли всей человеческой истории

Цитата приводится как эпиграф в биографии Филипа К. Дика, от Лоуренса Сутина.

Первоисточник фразы отыскать не удалось — потому я навечно сохраню (не)безосновательное убеждение, что сэр поляк имел ввиду книжки Стругацких.

Дело было так: в рамках работы над премией Владлена Татарского решено было записать десять лекций о России, войне, литературе и прочем, что обсуждают люди, и чувствуют себя серьёзными и степенными.

Мне предложили записать лекции по теме русской философии и войны (или русской философии на войне) — я подумал и согласился.

Проблема в том, что на подготовку оставалось меньше месяца, а запись велась в предновогодние дни. В итоге из четырёх лекций вышло записать две.

По записанным лекциям оно видно: что-то, из-за формата, опускается, что-то — обещаю рассказать потом. Потом так потом.

Долго боялся смотреть на полученный результат — но глянув, понял: стыдиться нечего, всё вышло нормально. Так что две лекции: "Война как тема русской философской мысли" и "Советские философы на Великой Отечественной войне"

p.s. загружаю в телегу видео, т.к. не могу себе представить, когда иначе было бы удобнее — но, если вдруг, на рутубе можно смотреть тут

дней и событий не отмотаешь
марьяшу не воскресишь
лишь подойдешь, за холодные ноги тронешь, спросишь:
чего висишь?

покуда сестры твои и братья твои в аду да в огне
что ты ногами болтаешь белыми
зачем ты шуршишь во мне?

не отвечает марьяша, смеется
скалит разбитый рот
и ни один на нее не взберется
вброд ее не пройдет

ангелом белым
белой страницей будь, навсегда пустой —
федор михайлович прячет девицу
в стол

Ольга Хохлова
(Зинзивер, номер 6, 2018)

Над крышей ветренная мгла, луна — как бледная игла
И в небе молнии рисуют знаки Зорро
Но ночь не вечна, а с утра всё будет то же, что вчера
Я снова направляюсь на переговоры

Соломенные еноты — Конго; Альбом — Империя Разбитых сердец, 2000 г.

(Тёплую трассу, пожалуй, пока переслушивать не надо)

Чтение в феврале было больше работой, а о работе я пока говорить не хочу — тут всё же другое

Но на досуге несколько адекватных книг в руки всё же попадали.

Про Шаламова, Иконому, Зиновьева и Юнгера
https://graph.org/Knigi-Marta-03-11

Очень запомнилось, как мы смотрели на Таганке спектакль «Берегите ваши лица» на стихи Андрея Вознесенского. Роль поэта исполнял Владимир Высоцкий. Как он пел свою «Охоту на волков»! В антракте мы вышли с Юрой из зала и столкнулись с Андреем Вознесенским. «Ну, как тебе спектакль?» — спросил Андрей. И Карякин, который не знал, что «Охота...» написана Высоцким, совершенно искренне сказал: «Знаешь, Андрей, я хоть и не поклонник твоих стихов, но только за одну „Охоту на волков“ поставил бы тебе прижизненно памятник». Андрей, не дрогнув мускулом, молча повернулся и ушел

из интервью переводчика Ирины Зориной на Горьком

иногда
в серое и сырое обдумывание жизни искорка бьется –
любишь ли? она
ночной черной дорогой в блестках наледи шутит
– слишком молода

из башки растут
сырых черных мыслей
гробы, короба
– старые дома, в еле теплых окнах –
узел-тысячелетник, кактус до потолка

искорка
потерялась вдруг – любишь? или
– слишком, да.
сырой серый пар, лопнувшие трубы,
галки, провода

Василий Бородин

Александр Введенский о разнице художественного и непосредственного ощущения времени, о ритме современной жизни и сложности ухаживания за девушками в компании Николая Олейникова:

Я читаю Вересаева о Пушкине. Интересно, как противоречивы свидетельские показания даже там, где не может быть места субъективности. Это не случайные ошибки. Сомнительность, неукладываемость в наши логические рамки есть в самой жизни. И мне непонятно, как могли возникнуть фантастические, имеющие точные законы, миры, совсем не похожие на настоящую жизнь. Например, заседание. Или, скажем, роман. В романе описывается жизнь, там будто бы течет время, но оно не имеет ничего общего с настоящим, там нет смены дня и ночи, вспоминают легко чуть ли не всю жизнь, тогда как на самом деле вряд ли можно вспомнить и вчерашний день. Да и всякое вообще описание неверно. "Человек сидит, у него корабль над головой" все же наверное правильнее, чем "человек сидит и читает книгу". Единственный правильный по своему принципу роман, это мой, но он плохо написан.
(...)
Да, сейчас все идет таким скорым темпом, что и в любви придется объясняться скороговоркой... И все же лестница остается прежней, от поцелуя руки через все полагающиеся обряды сближения. Ее только проходят быстрее. А вот чтобы среди самого спокойного разговора предложить женщине отдаться и она сразу же согласилась, нет, это несбывшаяся мечта. Недавно мы с Николаем Макаровичем. ухаживали в одной комнате за двумя. Только я стал целовать в полумраке свою в шею и уши, раздался отчетливо голос Н. М.: "Что, брат, уши грызешь?" И потом он все время вмешивался с вопросами о том, как идут дела и с советами. Это было мучение.

Л. Липавский. "Разговоры"

(роман, о котором говорит Введенский — видимо, считающийся утраченным "Убийцы вы дураки")

Наконец-то составил репрезентативную подборку любимого современного поэта.

Забавно, что два хороших человека сказали про Вадима Месяца примерно одно и то же: он фокусник.

И я согласен — тот самый, что прилетает на вертолёте и бесплатно кино показывает. Хорошо бы, чтоб волшебник — но каждой эпохе свои пилоты.

Кто-то скажет, что поэзия — не кино. Как хотите: вам боль и слёзы, мне — Голливуд.

https://graph.org/Vadim-Mesyac-Izbrannye-stihi-02-27

Гегель о пришествии богов классической Греции, как ступени по обретению Духом явленной объективности; как можно деда не любить за подобное, никогда не пойму:

Противоположность между природой и духом сама по себе необходима. Ибо понятие духа как истинной целостности состоит в том, что он раздваивается, становится внутри себя объективностью и внутри себя субъектом, чтобы посредством этой противоположности выбраться из области природы и стать ее свободным и торжествующим победителем и властью над нею (...) В истории, в действительности — этот переход оказывается прогрессивным преобразованием естественного человека, его возвышением на ступень правового состояния, политической жизни; в истории богов, в вечных образах — это представление о победе духовно индивидуальных богов над силами природы.

Результатом этого насильственного спора между богами является свержение титанов, полная победа новых богов. Фантазия наделяет их всевозможными преимуществами в их упроченном господстве. Напротив, титанов отправляют в изгнание, и они вынуждены или обитать в недрах земли, или, подобно Океану, находиться у темной окраины светлого, радостного мира, или подвергаться разнообразным наказаниям. Прометея, например, приковывают к скифским горам, где ненасытный орел терзает его печень, которая вновь отрастает. Тантала в подземном мире мучает безумная, никогда не утоляемая жажда, а Сизиф тщетно должен втаскивать на гору камень, постоянно скатывающийся вниз. Эти кары, как и сами титанические силы природы, суть безмерная, дурная бесконечность, страстное стремление долженствования или ненасытность субъективного природного вожделения, которое в своем длящемся повторении не достигает окончательного покоя и удовлетворения. Подлинно религиозному чувству греков влечение к необъятной дали и неопределенности не кажется чем-то высоким для человека, в противовес тому, как оценивается это страстное устремление в новейшее время, но рассматривается как проклятие, и ему отводится место в Тартаре.

Стихии природы — вот что должно отступить теперь в классическом искусстве на задний план и уже не считаться более окончательной формой и соразмерным содержанием. Для мира новых богов отпадает все смутное, фантастическое, неясное, дикая смесь природного и духовного, всякое смешение внутри себя субстанциального смысла и случайных внешних черт. В этом мире более неуместны порождения необузданной фантазий, еще не осознавшей меры духовного; они справедливо должны избегать яркого света дня. Можно сколько угодно приукрашивать великих кабиров, корибантов, образы порождающей силы и т. д., все же подобные воззрения — по своему характеру принадлежат еще сумеркам сознания. Лишь духовное развивается при свете ясного дня; все то, что не проявляет себя и не обнаруживается в себе в своем ясном значении, носит недуховный характер и снова погружается в ночь и тьму

Г. В. Ф. Гегель. Эстетика (Том второй). 1969.

Десять лет назад образовалась одна из самых удивительных музыкальных групп России – 2-й сорт.

Хотя как считать – в ВК они появились 20-го февраля 2015 года, первый альбом вышел в апреле, а я их услышал осенью-зимой, в общежитии ЮФУ на Днепровском переулке.

Стоило услышать один раз то самое – будь готов к тому, что ничего не случится – и оно вошло в сердце навеки. Редко когда так легко и просто узнаёшь своих.

Сейчас уже можно сказать: то, что группа сделала в лирике – мгновенно заняв собственное, характерное и уникальное место на сцене, будто и пустовавшее только для них одних, и то, что было найдено в музыке – по сути, на стыке самой колхозной и самой вычурной электронники, сопровождаемой такими же духовыми – всё это оказалось единственным в своём роде.

В каком роде – писал об этом пять лет назад для даниной «музыки, которой», и чуть обширней, про ключевой альбом – для ныне нефункционирующего паблика в вк; там подробно.

Некоторое время назад я думал: к счастью или нет – но кажется в главном уроке группы больше резона нет.

Как оказалось – наоборот.

Именно сейчас к тому, что ничего не случится — лучше быть готовым как никогда раньше.

Если друзья, узнав о вашей скорой женитьбе, не пишут взволнованные письма в духе пушкинской компании, узнавшей о готовящейся свадьбе Баратынского — у вас нет друзей

Идея была следующая — вернутся, так сказать, к корням, и начать писать о прочитанных книгах.

Но не в формате статей-постов — а именно нормального такого читательского дневника, где адекватно будут смотреться и рассказ о книжках, и история о встрече с пацаном из Мелитополя в баре Москвы, и дальнейший разговор о поэзии Таврова — вот такое по духу

И чтобы выглядело как один большой материал к каждому месяцу. Многобукв обо всём прочитанном.

Долго собирался, дописывал — в итоге уже середина февраля, надо писать о прочитанном в феврале скоро — но материал готов.

Но телеграф в этот раз не сказал: "Ништяк!". Оказалось, что телеграф не хочет грузить тексты на плюс минус сорок тысяч знаков.

На несколько постов не хочу разбивать принципиально. Пришлось сокращать. В итоге под нож пошли заметки о Газданове и Толстом.

Ну что ж — значит писать буду только о наиболее интересном. А не вообще о всём. Может быть и к лучшему.

Значит вот прочитанное-перечитанное в январе: здесь Асмус, Феррингтон, Месяц, Вахитов, Прилепин, Боккаччо, Шкловский.

https://telegra.ph/Knigi-yanvarya-02-16

Админ вернулся на родной хутор (рост. область)
Посты и прочая активность скоро вернутся

<...> минувшее лето — не кадр из ч/б
/пластинка играет/, а свет по тебе.
Нам отблески множил хрусталик речной —
оплыл на Фонтанке холодной пчелой.
Вином и клубникой минута текла
/фонетику счастья снимает игла/,
где август негромок и в срок не угас.
Двойная пыльца нарастала у глаз.

Капрон тротуаров и льдинку на лбу
хранит моя память. За то и люблю
вплетение звука — недолгий мотив,
снижение чаек, что выше молитв.
Пусть встречу венчает живая свеча
на каждое лето /и дождь замолчал/,
чтоб тьма грозовая задеть не смогла
над Финским заливом сухого крыла.

Дмитрий Ларионов

Философ, культуролог, публицист и хоккеист, попрошу. Важнейший модус самоидентификации не указали, как можно...

Ладно, если серьёзно и не отвлекаться на забавное — про роман Филиппова и некоторые другие тексты о СВО я написал ещё обзорный текст для "Тавриды", должен скоро выйти. О книгах, которые читаю в рамках работы в жюри премии Татарского, до её окончания писать не буду, пускай сначала окончится.

Но да, "Собиратели тишины" — одна из, наверное, трёх лучших книг о войне на Украине, и, вопреки нелепому мнению — это очень серьёзный уровень.

Искусство высокой переписки от Михаила Лермонтова:

О милый Алексис!
Завтра я еду в действующий отряд на левый фланг в Чечню брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь прислать к тебе по пересылке. Такая каналья этот пророк! Пожалуйста, спусти его с Аспелинда; они там в Чечне не знают индейских петухов, так, авось, это его испугает. Я здесь в Ставрополе уже с неделю и живу вместе с графом Ламбертом, который также едет в экспедицию и который вздыхает по графине Зубовой, о чем прошу ей всеподданнейше донести. И мы оба так вздыхаем, что кишочки наши чересчур наполнились воздухом, отчего происходят разные приятные звуки...

Письмо Лопухину А. А., 17 июня 1840 г.

На сайте "Мира фантастики" — отличная рецензия на недавно вышедшее издание переписки Ивана Ефремова

Не знаю, дойдут ли когда-нибудь руки до эпистолярного наследия одного из любимых писателей предегэшной юности; но, судя по рецензии, время всё-таки выкрасть стоит

Вот, например — о интересе отечественного фантаста к новинкам западной литературы — и не только:

Благодаря уверенному знанию английского языка, Иван Антонович получил возможность оперативно знакомиться с новинками англо-американской фантастики, которые рядовой советский читатель увидел только на рубеже 1980–1990-х.

В 1963 году Ефремов планировал прочитать «Человека в Высоком замке» Филипа Дика и «Повелителей драконов» Джека Вэнса, зарубежные корреспонденты высылали ему книги Филипа Фармера, Пирса Энтони, «Свободное владение Фарнхэма» и «Чужака в чужой стране» Роберта Хайнлайна, «Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин, этапные антологии «новой волны» — «Опасные видения» под редакцией Харлана Эллисона и England Swings SF под редакцией Джудит Меррил. Кругозор писателя не ограничивался фантастикой — автор «Туманности Андромеды» живо интересовался, например, творчеством Юкио Мисимы: в 1971 году японский переводчик Н. Иида отправил Ефремову три романа своего соотечественника в переводе на английский. Почувствовав интерес к литературным экспериментам, американский фантаст Пол Андерсон по собственной инициативе послал Ивану Антоновичу «Голый завтрак» Уильяма Берроуза — правда, сопроводив убийственным комментарием: «сюрреалистическое описание жизни наркоманов и дегенератов».
Все ли эти книги благополучно дошли до адресата, какое впечатление они произвели — нам остаётся только гадать. Однако переписка даёт некоторое представление о вкусах и предпочтениях Ивана Антоновича. Например, из письма Джона Рабчевского (Вашингтон), написанного в 1965-м, мы знаем, что Ефремову понравился «Властелин колец».
(...)
Особый интерес профессор Ефремов питал к пикантной эротической литературе: по его просьбе зарубежные корреспонденты пересылали в СССР скандальные романы и фотоальбомы с работами в жанре «ню», занимались поисками фотографий победительницы конкурса Мисс Вселенная и помогали собрать комплект французского эротического BD-комикса Epoxy.
И не только зарубежные корреспонденты. В 1965 году Анатолий Бритиков по просьбе Ефремова разыскивал в архивах образцы дореволюционной русской порнографии: «Мне надо проверить, действительно ли наша русская эротика здоровее и ближе к древнегреческим традициям, чем западная, унаследовавшая садистическую эротичность Рима», — писал ему автор «Туманности Андромеды»

Читаю воспоминания А. Чудакова о Шкловском — а здесь выдержки из их бесед, одна лучше другой.

Удивился, почему они мне раньше не попадались — да, оказывается воспоминаний в интернете до сих пор нет (если только не в каких-нибудь томах, выложенных известно где)

А жаль, суждения хорошие: например, почему не надо слишком хорошо писать:

«Я стал говорить о том, как Достоевский, Чехов не боялись вводить в свою прозу банальности ("небо в алмазах"). Шкловский зажегся:

— Да. Не боялись. Гегель говорил о Шекспире: когда приходит гений, нарушается вкус. Достоевский архаичен. Роман в письмах! Это же XVIII век! "Редкая птица долетит до середины Днепра". Это же звучало пародийно! Приходит время, и то, что кажется банальностью, превращается в то, чем восхищаются.

— Думаю, Тургенев не превратится. (Я тогда плохо относился к Тургеневу)

— Полежит, и может быть превратится.

— Запишу это ваше пророчество.

— Запишите. Молодого Чехова нельзя читать. Вы издаёте тридцать томов. Это же невозможно.

— Мне кажется, можно. Но речь о другом — что Чехов в двадцать-двадцать пять лет этот стиль пародировал, а в предпоследнем своём рассказе своём рассказе написал: "Милое, дорогое, незабвенное детство... Это навеки ушедшее, невозвратное время..." Почти как Помяловский.

— Да, надо решиться плохо писать»

И напоследок нелитературное, хотя как посмотреть: почему не стоит — даже очень хорошо, даже так, как Шкловский в "Zoo или Письмах не о любви" — писать грустное о девушках:

«Много говорили о Бриках:
— Лиля меня не любила. У неё в комнате висело масло: Лиля обнажённая, в натуралистической манере. Однажды она сделала мне предложение в прямой форме. Я не согласился: Эльза была лучше. Эльза, когда я с ней был в первый раз, удивилась: "Я не думала, что ты такой специалист". Длинного романа не было. Были встречи. Когда встретились после "Zoo", она сказала: "Теперь это получается у тебя хуже"»

Про всадника что жил без головы
про летчика с железными ногами
так хорошо читать прижавшись к маме
и слушать шум разбуженной невы
там лёд идет подошвами скрипя
там льдина забирается на льдину
я никогда твой город не покину
я не смогу остаться без тебя
но наша жизнь безбожна и трезва
как лед что громыхает на просторе
и ты рыдая в общем коридоре
шептала непристойные слова.

Шептала непристойные слова
хотела счастья а не откровенья
и распадалась логика на звенья
и правда жизни сделалась крива
и люди шли насытившись враньем
отлучены от хлеба и от зрелищ
я не поверю если ты поверишь
но мы навек останемся вдвоем
нам ни к чему теперь гонять понты
стоять в углу застенчиво как дети
мы будем рвать огромные цветы
и словно рыбы устремимся в сети.

(...)

Как первого на свете поцелуя
и школьного последнего звонка
мы ждали неоправданно рискуя
пришествия бессмертного полка
что сформирован в нашем юном сердце
героями давно ушедших лет
мы с ним теперь навек единоверцы
и по тверской везем стволы ракет
поскольку цель прогресса не забыта
война миров по-прежнему близка
и с треском боевого динамита
летят салюты прямо в облака

из цикла «500 сонетов к Леруа Мерлен»

Вадим Месяц