Состраивающийся оркестр смешивается со звуками сирен скорых и депутатских служебных. Утренние грязные подворотни со спящими на них бездомными и очень важными голубями. Бесконечно долгие светофоры с короткими окошками для пассажиров.
Отличная интерлюдия моего состояния.
Москва — безумно тяжелый и удручающий город. Если в Пскове мне спокойно и очень легко пишется, здесь я не могу выдавить из себя ни строчки.
Мне постоянно не по себе. Мегаполис давит безразличием и величиной. Ощущаешь себя очередным дорожным знаком.
«Осторожно, вы лишний».
Уже не первый мой приезд сюда начинается с душевой в квартире у моей подруги, режиссера
тихого театра, Лера. Я у нее в качестве автора выступаю в
спектакле «Лампочки». Лера, кстати, из Пскова, что символично. У нее в квартире очень умиротворяюще и уютно. Здесь всегда хочется раствориться в интерьере и лаконичных мелочах, расставленных и развешанных вокруг.
На это я, худо-бедно, согласен.
Мы пьем чай и делимся личным. Интересное пересечение авиационных мотивов. Она заваривает мне Да Хун Пао. Единственные места, где мне спокойно в Москве — квартиры моих друзей. Ну, может, ещё The Hat, Покровка и Циферблаты.
Москва — всё и ничего одновременно. Мне хочется кричать, но я молчу. Хочется бежать, но я стою.
Хочется писать, но я не могу выдавить из себя ничего, хотя внутри ураган из чувств и мыслей.
Я решаю доверится советам из блокнота.
«2.Поменяйте текст известной песни».
Последнее, что мне сейчас хочется, это препарировать чужой материал. Нет, так не пойдет. Тут себя бы стабилизировать.
Я решил для начала закончить заевшие в голове «Кресты», которые накидал вчера. Вышло, на удивление, бодро.
Потом всё — сдалось — то ли от обиды, то ли от злости. Захотелось вина, но в рабочий день, четверг…
Поэтому налил ещё Лериного Да Хун Пао. Почему так гадко и так хорошо одновременно?
«Трогать можно, но нельзя,
Думать много вредно
Вьется слог мой по полям»
Какая-то банальщина несусветная. Нет, так не пойдет.
Пишу:
«Разложу скафандр, залезу внутрь,
Никуда не надо, я просто так.
Хорошо бы вечность забыться тут
Не страшны ни космос, ни пустота.
Я один и нет никаких тревог,
Все осталось вне, в невесомости.
Только я с собой, и немного - Бог,
Ни морали, ни чести, ни совести.»
Знаю, что это будет публичным. Не могу писать, как думаю и чувствую. Это обжигает и притупляет.
Москва должна способствовать насилию, но видимо и у насилия бывает блокер.
Ладно, пойду готовиться к концерту. Осталось 4 часа.
Скоро увидимся, московиты.