Кое-что о моряках, военкорах… и самураях
Представьте себе тонущий в гавани корабль. С берега опытные моряки выкрикивают дельные советы общего характера, на борту осатанелые члены экипажа обвиняют пассажиров, что те недостаточно героически затыкают своими телами пробоины, а над портом разносится объявление, что корабль в полном порядке и вот-вот отправится в рейс.
О чем это? Конечно же, об околовоенной медиасреде.
Два материала, вышедшие в одни сутки у авторитетных авторов, иллюстрируют огромную пропасть между тем, как должно быть, и тем, как есть.
Александр Арутюнов
публикует полные экспрессии методические рекомендации для командиров, под которыми без раздумий подписались бы многие здравые боевые офицеры:
«Твоя задача, если ты командир, — в первую очередь думать, как выполнить приказ с наименьшими затратами ресурсов, особенно людских — они невосполнимы.
Не в твоем взводе/роте/батальоне невосполнимы, а в масштабах государства».
Александр Сладков
выкладывает то, что он называет «разговором самурая с самураями», — обращение комбата по поводу раненых и недолеченных солдат на СВО. Но адресуется комбат не к таким же, как он сам, «самураям» — профессиональным служивым людям, офицерам. Он не говорит об уставах, целесообразности, защите прав бойцов, за все стороны жизни которых он отвечает. Нет, он — клеймит и увещевает самих бойцов:
«Зачем вы лжете… Половина притворщиков и половина, которые идут выполнять задачи по своим ограничениям физическим и по здоровью, командиры вам находят применение, для того чтобы выполнить поставленные задачи. Никто инвалида априори в штурм никогда в жизни не отправит…»
Он не задается вопросом, откуда инвалиды в боевом подразделении, не обещает добиться для своих солдат положенного им лечения хотя бы в медроте полка, вместо этого он — смело и по-самурайски — возлагает на самих своих подчиненных заботы о выздоровлении.
В пример офицер — находящийся на не связанной с повседневным физическим трудом должности — приводит себя: он снимает одежду и демонстрирует следы ранений:
«Вот, кто не верит, в каком я состоянии вернулся в строй и выполняю боевую задачу… которую мы уже начали выполнять, и останавливаться или бросать ее на полпути у вас нет никакого морального или каких-либо других прав, как и у меня».
Действительно, бросать задачу военный человек не имеет права. Но останавливаться? А если он был ранен, и его признали негодным? А если его признали годным, то это ведь и не его выбор был — не останавливаться? В чем пафос товарища комбата?
Вместе эти две публикации показывают, как далеко мы ушли от нормы. Пока в здоровой части армии успехом пользуются вполне разумные и понятные принципы, отдельные офицеры, которых еще и приводят в пример авторитетные военкоры, уже полностью забыли не только эти принципы, но и базовые правила и нормы армейской жизни.
Но главное — мы полностью потеряли единый контекст.
С кем разговаривает Арутюнов? Офицерам эти принципы известны и практикуются, либо… не используются, и если в конкретной части эти принципы не в чести, то отдельный офицер мало что сможет сделать и, как бы хорошо обучен он ни был, попав в жернова сложившегося воинского коллектива, всё равно будет сдвигаться к принципам комбата с видео.
Комбат (и с ним — Сладков), тоже промахивается с адресатом. Он будто разговаривает с солдатами, прослужившими в армии по 10 лет и видящими в этом свое призвание. Но такие солдаты уже давно почти закончились, их и было-то немного — истинных профессионалов.
Те, кто воюет сегодня, — это по духу гражданские люди, и две недели на полигоне не могут это изменить. В средневековых терминах это вовсе не рыцари и не самураи, это обычные крестьяне, тянущие невыносимую военную лямку.
Их не обучали профессионально защищать Родину, они не мечтали погибнуть героями. Но когда Родине стало нужно, они пришли туда, откуда многие «профессионалы» сбежали. Так что надо еще посмотреть, в ком больше доблести и чести.
Ну и конечно, в одном подвижнике Мурзе от истинного самурая было в тысячу раз больше, чем у большинства «профессионалов».