Интересная дискуссия о современном христианстве, которую, конечно, нужно бы продолжать.

На меня в свое время очень большое впечатление произвел один стих у Иоанна, в котором первосвященник Каиафа, обрекая Христа на распятие, мотивирует свое решение государственными и национальными интересами:

"Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб".

Речь идет о народе в смысле современной нации. В греческом тексте стоит ἔθνος (этнос), в английских переводах - nation. В общем, Каиафа не хочет, чтобы учение Христа привело к восстанию, которое, по его убеждению, принесет иудеям смерть и разрушения.

Убеждение это, кстати, было абсолютно правильным, поскольку жизнь показала, к чему привели преждевременные восстания иудеев против Рима. Но Христос к ним не призывал и был распят безвинно.

Современные этатисты, регулярно призывающие ставить государство, нацию и вообще что угодно вперед жизни одного человека, непременно должны поддерживать в этом сюжете Каиафу, Анну и прочих людей, распявших Христа. Если у них, конечно, есть хоть капля последовательности.

Потому что Каиафа, Анна и другие тоже были государственниками, и распяли они Христа из патриотических соображений. За Родину и национальные интересы.

Я же твердо усвоил из своей религии, что Бог всегда за человека и его свободу. Не за государства, нации, империи, республики и прочие мегапроекты, а за отдельного человека и спасение его души. А тот, кто ставит все перечисленное выше души человека, занимается в моем понимании идолопоклонством, которое никакого отношения к христианству не имеет.

Вера называется христианской. Как у нас говорят, йӕ ном йӕ уӕлӕ, и вы либо стараетесь следовать за Христом, либо занимаетесь чем-то другим и поклоняетесь чему-то другому.

Еще раз подчеркиваю, что это мое мнение. Я много не понимаю и, возможно, и в данном случае неправ. Но пока так.

Поздравляю каждого из наших чемпионов и очень рад за Чермена из-за случившейся с ним на Олимпиаде несправедливости.

Что же касается вчерашнего инцидента, то, к сожалению для многих, крепостное право давно отменили. Даже рабства в Америке больше нет. Пусть никто не расстраивается, но человек даже не является собственностью государства.

Мы должны своему Богу, родителям, семье, фамилии или конкретным людям, которые нас поддерживают и вкладывают в нас свое время и ресурсы. Больше никому.

Конечно, во вчерашнем финале в Осетии больше болели за Сидакова, но это не имеет никакого отношения к тому, за кого он выступает.

Заурбек Сидаков - не только великий спортсмен, но и people's champion, народный любимец, причем не только в Осетии, но и на всем Кавказе.

Как спортивные болельщики, мы поддерживаем и будем поддерживать своих и в России, и в Албании, и где угодно. Такое отношение - один из оставшихся еще в нашем социуме ростков чего-то фундаментально правильного.

В 1899 году Лорд Керзон стал вице-королем Индии и решил провести кадровые перестановки в системе управления Раджа.

Среди претендентов на место нового британского резидента в Хайдарабаде выделялся Дэвид Барр - человек талантливый и опытный, но очень скромный.

Он никак не решался обратиться к Керзону, но в конце концов его все же убедили как-то напомнить вице-королю о своем существовании, и Барр телеграфировал Керзону: "Псалом 132, стих 1".

Открыв Библию Короля Якова в указанном месте, Керзон прочитал: "Господь, вспомни Давида" (Lord в английском - не только социальный титул, но и одно из Имен Бога). Тогда он телеграфировал Барру в ответ: "Псалом 75, стих 6". Тот нашел указанные слова: "Ибо суд ни от востока, ни от запада, ни от юга".

Таким образом Керзон сообщал, что находится на севере Индии в Симле, летней столице Британского Раджа. Получив ответ от вице-короля, Барр решительно приободрился и отправил вторую телеграмму: "Псалом 121, стих 1".

Керзон прочитал в Библии Короля Якова: "Возвел я очи мои к горам, откуда придет помощь моя". Переписку элегантно завершила его вторая телеграмма Барру: "Вторая Книга Царств, книга 2, стих 23". Барр прочитал: "Иди, плешивый". Керзон знал, что Барр был лысым.

Вопрос с резидентством в Хайдарабаде был решен.

Если переводить на политический язык миметическую теорию Жирара, то Сатана - это все крайние правые течения (расизм, фашизм итп). Это прямое, жестокое насилие, мотивацией для которого служат чувство превосходства и желание власти.

Крайние левые течения (wokism, прогрессивные левые) - это Антихрист. Насилие такое же тоталитарное, как в случае с "правым" Сатаной, но более изощренное и опасное, поскольку декларирует приверженность благу и свободе.

В обществах Сатаны насилие не претендует на то, чтобы быть чем-то иным. В обществах Антихриста оно позиционирует себя спасением меньшинств и защитником жертв.

Борьба крайних правых и левых идеологий - это борьба Сатаны и Антихриста, в ней не нужно искать истины или примыкать к одной из сторон. И то, и другое - зло, просто одно зло глубже и лицемернее.

Наверно, также не следует ассоциировать свои интересы с интересами этих и иных политических или государственных идеологий. "Мы" - это наши семьи, близкие, друзья и единомышленники, и никаких иных реальных интересов у людей, которых принято называть обычными, быть не может.

Кесарево нужно оставить кесарям, особенно в условиях современного феодализма. И держаться за своих, а не за абстрактные идеологии и интересы, которые чаще оказываются корыстными интересами конкретных феодальных группировок и "баронов".

Красивое, но мало употребляемое в быту осетинское слово — саджилзӕрдӕ, "нерешительный", "половинчатый".

Буквально оно означает "раздвоенное сердце", то есть нерешительность в осетинском языке ассоциируется с раздвоением сердца, как, к примеру, в английском с half-hearted или немецком с halbherzig.

Германские варианты схожи с осетинским, но, думаю не идентичны ему по семантике. В half-hearted и halbherzig нерешительность понимается через "половину сердца", когда человек не вкладывается во что-то полностью. Саджилзӕрдӕ же - именно раздвоенное, расщепленное на две части сердце.
⠀
У Гете еще было Zwei Seelen wohnen in meiner Brust, что отражало внутреннюю борьбу в Фаусте ("две души живут в моей груди"), но это тоже не саджилзæрдæ, поскольку внутренняя борьба и нерешительность не одно и то же.