Н.С. Луговская. «ДНЕВНИК СОВЕТСКОЙ ШКОЛЬНИЦЫ. Преодоление»

Жила себе в Советском Союзе девочка Нина Луговская и, как многие ее предшественницы, современницы и последовательницы, писала дневник. Было ей тогда четырнадцать лет. О чем же она писала в своем дневнике? Ну, конечно, о мальчиках. Как один мальчик, который нравился, в школе на нее посмотрел, и как не посмотрел, и значит ли это что-нибудь? О самой школе: какие скучные уроки, как хочется учиться, но как трудно дается учеба. О подружках: вот одна подруга сказала то-то, а потом то-то, а потом они все вместе пошли к дому того самого мальчика, который то посмотрел, то не посмотрел, то не так посмотрел, и теперь, наверное, все догадаются, что мальчик этот нравится Нине… О собственных страданиях, о том, как ужасна жизнь, когда ты некрасивая, а в придачу ко всему у тебя еще и косит глаз! И все это замечают, и никогда не бывать тебе счастливой!

Чем же интересен этот, в общем-то, мало чем отличающийся от любого девического дневника документ? А тем, что в 1937 году в квартире Ниночки Луговской был проведен обыск, три тетрадки этих детских дневников были изъяты, дотошно прочитаны следователем, и на основании этих записей Нина была арестована, осуждена по делу об участии в контрреволюционной эсеровской организации и получила пять лет в ГУЛАГе.
Именно на этот дневник я намекала в предыдущем посте о «Крутом маршруте» Евгении Гинзбург. Я совершенно не помню, откуда я почерпнула сведения о существовании дневника Луговской, но он давно лежал у меня в папке интересующих меня книг. И вдруг у Гинзбург читаю: «А вон ту видишь? Ребёнок, правда? Ей 16 лет. Ниночка Луговская. Отец – эсер, сидел с 35-го, а сейчас всю семью взяли – мать и трёх девочек. Эта – младшая, ученица восьмого класса.» Понимаю, что речь идет о той самой Нине, чей «Дневник советской школьницы» я собиралась прочитать. Интересно, что в воспоминаниях Гинзбург Нина Луговская фигурирует только один раз, еще до отправки на Колыму, причем воспоминание это неточное: Нине тогда было не 16 лет, а уже 18, так что на самом деле она была не совсем ребенком, как это изображено у Гинзбург. Но что интересно – так это то, что потом, на Колыме, они уже не встретились, хотя Нина попала в тот же самый Эльген, где отбывала срок и Гинзбург, и более того – работала на той же самой птицеферме, где и Гинзбург. Расскажу вам сегодня про этот дневник. В моем издании есть еще послелагерные дневники Луговской, уже взрослой (она познакомилась со своим мужем-художником на Колыме и сама стала художницей), но их я читать не стала, мне достаточно было того документа эпохи, о котором пойдет речь.

Продолжение и окончание — в комментариях ⬇️⬇️⬇️

Н.С. Луговская. «Дневник советской школьницы. Преодоление»

Фото из интернета

Е.ГИНЗБУРГ, «КРУТОЙ МАРШРУТ»

Как хорошо известно многим моим друзьям, я очень люблю дневники и мемуары, «эго-историю». Конечно, я не могла пройти мимо знаменитой книги воспоминаний Евгении Гинзбург, только вот подбиралась я к ней почему-то очень долго. Меня нисколько не удивляет, что в последние годы книга Гинзбург была переиздана и стала пользоваться огромной популярностью; такое чувство, что читали ее буквально все вокруг меня. Ну что ж, теперь прочитала и я (причем случайно произошло тут одно «странное сближение», повлиявшее на мой выбор следующей книги – пока сохраню интригу, а совсем скоро расскажу и о ней). Итак, «Крутой маршрут» Евгении Соломоновны Гинзбург. Разумеется, огромный пост — но есть вещи, о которых нельзя рассказать кратко.

«Через несколько дней после ареста Эльвова в редакции “Красной Татарии” состоялось партийное собрание, на котором мне впервые были предъявлены обвинения в том, чего я НЕ делала. Оказывается, я НЕ разоблачила троцкистского контрабандиста Эльвова. Я НЕ выступила с уничтожающей рецензией на сборник материалов по истории Татарии, вышедший под его редакцией, а даже приняла в нем участие. Я ни разу НЕ выступала против него на собраниях.» Стоит ли уточнять, что никакого троцкизма в статьях упомянутого человека никто и не находил, пока Сталин, который, как мы помним, был помимо всего прочего несравненным лингвистом и историком, не написал очередную обличительную статью, давшую начало пристальным поискам глубинных скрытых смыслов в чужих публичных, а то и частных высказываниях? Так вот, именно это непростительное бездействие, это преступное отсутствие бдительности по отношению к «закоренелому троцкисту», но особенно – упорный отказ признавать собственную «вину» и покаяться перед Партией привели Евгению Гинзбург сначала к исключению из партии и увольнению с работы, а чуть позже – к аресту и последующим восемнадцати годам в одиночной камере и колымских лагерях и приговору о вечном поселении. Нет, пожалуй, чтобы получить «десятку» на Колыме, ослабленной бдительности сотрудницы местной газеты маловато… Поэтому осуждена она была за участие в деятельности террористической организации, которой тут же признали редакцию этой самой газеты. Спустя буквально пару лет по той же статье уже можно было получить 25 лет, но в 1937, когда была арестована Гинзбург, десять лет были максимальным сроком, воспринимавшимся причем как великая милость – не расстрел (сама Гинзбург пишет о чувстве величайшего счастья в момент оглашения этого чудовищного приговора).
Поводы для арестов и диких сроков, упоминаемые в книге, прекрасно дают понять, что не застрахован был вообще никто. Достаточно было через третье рукопожатие быть знакомым с каким-нибудь врагом народа – и вот ты уже в лучшем случае на Колыме. Например, Антон Вальтер, будущий муж Гинзбург, оказался в лагерях за то, что однажды на каком-то вечере спел какие-то народные песни по просьбе собирательницы фольклора, и «последствия этого интересного вечера сказались года через три, когда доктор Вальтер был арестован и обвинен в том, что он является членом некой контрреволюционной группы, возглавляемой ленинградским филологом-германистом, которого симферопольский врач отродясь не видывал и с которым его роднило только знакомство с той самой берлинкой, собиравшей фольклор». Очевидно, что никакие доказательства не интересовали никого, кроме самих обвиняемых.

Продолжение — в комментариях ⬇️⬇️⬇️

Е.ГИНЗБУРГ, «КРУТОЙ МАРШРУТ»

Фото обложки — из интернета

А.БАЙЕТТ, «ДЕТСКАЯ КНИГА»

После продолжительных попыток наладить режим дня и ложиться спать в человеческое время я снова пала жертвой таланта Антонии Сьюзен Байетт. Вчера в четыре утра я дочитала «Детскую книгу», которую, конечно же, решила прочитать сразу после потрясшего меня романа «Обладать». «Детская книга» — еще более объемное (во всех смыслах) произведение и гораздо более сложное. Так что если уже на «Обладать» у вас кипел мозг, могу сказать: в сравнении с «Детской книгой» он покажется легкой и ни к чему не обязывающей прогулкой. «Детская книга» — это, если хотите, «Война и мир», только сто лет спустя и в Англии, а на месте пространных размышлений о политике и роли человека в истории (хотя это у Байетт тоже есть) — прекрасное искусство прекрасной эпохи. Сейчас расскажу!

Конец XIX века. Belle Époque. Художественная жизнь Европы кипит: все в поисках новых форм и новых слов в искусстве. Arts and crafts. Скульптура, живопись, литература, театр… И вот перед нами широчайшее, воистину эпическое полотно, изображающее культурную жизнь этой эпохи. Несколько семей, связанных с искусством, творят каждый свое: керамику, сказки, спектакли, украшения, а попутно — полную дичь в соответствии с веяниями времени и требованиями новой морали нового свободного человека. В каждой семье — несколько детей, которые растут в атмосфере этих бесконечных разговоров об искусстве, выставок, вернисажей, праздников, театральных любительских постановок, встреч с вполне реальными историческими персонажами (кого там только нет, от Уайльда до Родена) — и которым на наших глазах предстоит вырасти и выбрать свой жизненный путь. И в каждой семье есть какие-то неприятные секреты: то о тайных и совершенно жутких увлечениях и страстях родителей, то о происхождении этих самых многочисленных детей. Одна из центральных героинь романа, Олив, пишет сказки, чем и обеспечивает свое большое семейство. И есть у неё такая интересная творческая практика: для каждого из своих детей она пишет его собственную сказку в отдельной книге, и эти сказки «растут» вместе с детьми. Кажется, что писательство Олив и её сочинение «детских книг» — вообще главное в её жизни и в некотором смысле для неё куда более реальное, чем окружающий мир. И вот парадокс: почему-то у такой прекрасной и такой любящей матери, сочиняющей для своих детей эти чудесные истории, дети не вполне счастливы (а кое-кто и прямо несчастен) и не особенно рады этим сказочным версиям собственных жизней вплоть до того, что некоторые из детей принципиально не читают продолжения «своих» сказок. Родители и дети — важная, но не единственная часть сюжета.

(Продолжение и окончание — в комментариях ⬇️⬇️⬇️)

А.С. БАЙЕТТ, «ДЕТСКАЯ КНИГА»

(Готовьтесь, сейчас будет очень большой пост)

Книжный галоп: зима-2025

J.C. Oats, “A bicycle accident”, “A fair maiden”

Две небольшие повести Джойс Кэрол Оутс, к сожалению, не переведенные на русский (в отличие от большинства романов Оутс, которые я вам очень рекомендую, если вдруг вы их не читали — например, «Сад радостей земных»), так что их заглавия неуклюже перевожу на русский я. “A bicycle accident” («Происшествие на велосипеде») — история о нездоровых отношениях в с виду благополучной семье. Во время пышного семейного праздника главная героиня, девочка-подросток, почему-то уезжает из дома на велосипеде и попадает в аварию. Этот день и это событие буквально делят ее жизнь на «до» и «после» во всем. В некотором смысле это история семейных умолчаний — причём Оутс делает умолчание и собственным приемом. “A fair maiden” («Хорошая девочка») — лолитоподобная (на самом деле нет) история о том, как девочку-подростка и пожилого художника связали очень странные отношения (не только те, о которых вы могли подумать). Замечательные качели между двух зол, безжалостная прямота, совершенно дикий финал, тонкий психологизм в изображении героини, ряд вопросов, оставленных без ответа.

F.Boer “Il piccolo libro del fuoco” («Маленькая книга об огне»)

Небольшое философское эссе Франческо Боера, эзотерика и исследователя культуры, посвященное огню: от его семиотики в разных мифологиях и религиях до наблюдений над ролью огня в человеческой истории (и о том, как эти две вещи связаны). Толчком к созданию этой книги послужил пожар Нотр-Дам де Пари, который символически отразил бессилие человека перед, казалось бы, давно одомашненным и укрощенным огнём. Размышление о двойственной природе огня как друга и врага, созидании и уничтожении. Ничего нового из этого эссе узнать нельзя, но ход мысли у Боера красивый (как и сама эта маленькая книжечка, в которой много отличных иллюстраций). На русском ее нет, как, вероятно, и на английском.

Джефф Нун, «Вирт»

Один из романов, который вполне встраивается в знаменитую «оранжевую серию», в коей когда-то вышли на русском Паланик и тому подобное. Взрывающая мозг история о мире, в котором существуют наркотики под названием «перья», отправляющие своего потребителя в иные миры, название которым — Вирт. У каждого пера — свой цвет, одни легальны, другие запрещены. Что будет, если кто-то случайно останется в Вирте? Можно ли его оттуда вызволить? Безумный бэд-трип в компании киберпсов и других странных существ, напоминающий тяжелую наркотическую версию мифа об Орфее и Эвридике, а также (внезапно!) — «Библиотекаря» Елизарова.

Лиза Фельдман Барретт, «Семь с половиной уроков о мозге» (вышла на русском в издательстве МИФ)

Очень легкий и внятный научпоп о мозге, о том, как он сформировался и как работает. Возможно, покажется кому-то слишком простым чтением, но прелесть книжки как раз в том, что она очень простыми словами объясняет очень сложные вещи: как выстраиваются нейронные связи (тут очень хороши и наглядны метафоры дерева и аэропортов), почему дети учат иностранные языки проще, чем взрослые, почему нам порой сложно различать лица людей другой этнической группы, как условия жизни влияют на формирование и нормальное функционирование мозга (с замечательным примером демографической политики Чаушеску и ее результатов), и много чего еще.

Терри Пратчетт, «Цвет волшебства»

Пародийное фэнтези о приключениях туриста в мире Плоской земли. Если вы любите фэнтези или вам 15 лет (и уж тем более если и то, и другое), то вам, скорее всего, очень понравится. Поскольку я не люблю фэнтези и мне давно не 15, я не могу сказать, что на меня эта книга произвела какое-то впечатление, хотя временами она действительно очень смешная и даже напоминала мне своей абсурдностью то легендарный фильм «Два капитана-2», то закадровые рассуждения Вуди Аллена в его старых фильмах. А еще навеяло воспоминания о том, как в школьные годы мы с друзьями активно сочиняли собственные пародии на фэнтези и ролевую тусовку (комиксы о похождениях членов ролевого клуба «Сумеречные волки» и религии Святого Сапога — тут не вдаюсь в подробности, просто знаю, что некоторые читатели тут ухмыльнутся).

Книжный галоп: зима-2025

Некоторые картинки взяла в интернете

Ну что ж, весна вступила в свои права, равноденствие состоялось. А подумала я вот о чем: я пишу не обо всех книгах, которые читаю. Как правило, я не пишу о книгах, которые не произвели на меня особенного впечатления или которые достаточно представить другим людям в виде краткой аннотации, а не в виде пространного поста (а еще — когда это очередная книга без перевода на русский). С другой стороны, почему эти книги должны оставаться совсем без упоминания? Так вот, я решила составлять подборки отзывов-аннотаций о книгах, которые обычно оставались пределами моего блога. Зимняя подборка выглядит так.

А.БАЙЕТТ, «ОБЛАДАТЬ»

Совсем недавно мне попалась на глаза фраза в духе: «чем старше ты становишься, тем труднее найти книгу, которую ты оценил бы на 10 из 10». Так вот, я нашла. И не на десять, а на двадцать, тридцать, сто и миллион из десяти. Роман Байетт — это тот случай, когда перелистываешь последнюю страницу и страдаешь по двум причинам: потому что книга закончилась и потому что знаешь, что ничего настолько прекрасного в обозримом будущем тебе прочесть, скорее всего, не доведется. Если условно выделить жанр «филологический роман», то «Обладать» будет лучшим романом этого жанра. Постараюсь рассказать об этой потрясающей, умной, смешной, грустной, фантастической, реалистической, стилистически прекрасной и шедеврально переведенной на русский книге.

Внешний сюжет романа сводится к тому, что молодой и не особенно успешный в жизни исследователь творчества вымышленного викторианского поэта Падуба, разыскивая в библиотеке нужные ему цитаты, находит в книге, принадлежавшей этому Падубу, два черновика письма, адресованного, судя по всему, женщине. Эта находка, переворачивающая представления о биографии поэта, влечет за собой долгое филологическое расследование, перерастающее в расследование вполне реальное. И вот вокруг этой неожиданной находки (и многих других, которые всплывут в ходе научных разысканий) роятся претенденты на обладание как физическим артефактом, так и званием первооткрывателя: исследователи творчества и биографии Падуба и Кристабель Ла Мотт (вымышленная поэтесса, которой и были адресованы письма), потомки поэтов и коллекционеры.

Честно говоря, я совершенно убеждена в том, что любой человек, который работал в архивах или библиотеках над исследованием, на первых же страницах романа почувствует неописуемый азарт и совершенно реалистичное ощущение, что он имеет отношение к находке главного героя. В этом смысле роман Байетт — это гениальная филологическая игра-симулятор «Я сделал открытие». Вместе с героями (и «вместе» тут — это именно «на равных») читателю предстоит ездить по местам, связанным с Падубом и Ла Мотт, читать не только письма и дневники вымышленных поэтов, но и фрагменты их произведений, порой довольно пространные, а также статьи современников об их творчестве, чтобы найти важные зацепки в своем расследовании. Все эти вымышленные документы написаны Байетт так достоверно, что ты забываешь о том, что их авторов никогда не существовало. Причём симуляция научного поиска здесь тоже работает на ура: во всем этом обширном (пожалуй, половина романа!) корпусе текстов порядка 80% написанного, как и в реальности, не имеет отношения к вопросу, на который вы ищете ответ.

Вы спросите: зачем это всё? С какой целью это написано, а мне зачем это читать? Ответа у меня два. Один — для тех, кто не имеет отношения к филологии, второй — для тех, кто имеет или, во всяком случае, находится на стороне «сочувствующих». В первом случае вам предлагается, по сути, совершенно классическая викторианская история любви с оттенком тайны, обрамленная в очень живую слегка детективную раму, которую просто, извините, интересно читать (и, готова поверить, — скучно, когда приходится вникать в вымышленные тяжеловесные викторианские поэмы). Тут же можно призадуматься о том, как одержимые (а оригинал заглавия романа, Possession, конечно, имеет два смысла: и обладание, и одержимость — так же трудно перевести с русского заглавие романа Достоевского «Бесы») жизнями давно умерших людей филологи-биографы забывают или отказываются жить собственные жизни — а вот эти самые умершие великие (и не очень, как у Байетт) поэты-то как раз жили, любили, страдали и имели тайны, в которых, вероятно, никому не следует копаться, оскверняя могилы в прямом и переносном смысле.

А вот теперь — ответ для филологов и сочувствующих.

(Продолжение и окончание — в комментарии ⬇️⬇️⬇️)

А.С.БАЙЕТТ, «ОБЛАДАТЬ»

(Приготовьтесь, сейчас будет очень длинный и, возможно, скучный для вас пост)

Показываю фотографии страниц моего издания. Да, рогатые фигуры как будто имеют больше отношения к сериалу «Настоящий детектив», чем к книге Чемберса, о которой речь в посте выше. Художник — всё тот же Сэмюэль Арайя. Вот так он увидел Каркозу и Короля в желтом.

Р.ЧЕМБЕРС, «КОРОЛЬ В ЖЁЛТОМ»

Совсем недавно я обещала, как только прочитаю, показать вам еще одну красивую книгу издательства L’ippocampo. Долго ждать вам не пришлось, а я меж тем не только прочитала «Короля в желтом», но и посмотрела первый сезон «Настоящего детектива», который почему-то прошел мимо меня. Для тех, кто смотрел сериал с Макконахи, наверное, очевидно, какая связь между просмотром сериала и чтением Чемберса; для остальных поясняю: сериал «Настоящий детектив» был вдохновлен несколькими литературными произведениями в жанре хоррор, в которых фигурируют загадочная Каркоза и Король в желтом — это, в первую очередь, рассказ Амброуза Бирса «Житель Каркозы», сборник Чемберса «Король в желтом» (написанный в 1895 году под впечатлением от рассказов Бирса и содержащий заимствования из него имен и названий), а также рассказы Лавкрафта (в свою очередь, вдохновившегося Чемберсом). Если помните, герой Макконахи там в финале видит странное видение внутри Каркозы (точнее, того, что в сериале ей названо) — некие потусторонние небеса с черными звездами, другое измерение. Так вот, на этом сближение сериала с рассказами Чемберса по большому счету исчерпывается, а я могу со спокойной совестью начать рассказ о художественном мире создателя «Короля в желтом».

Эпиграфом ко всему сборнику становятся фрагменты первого акта «Короля в желтом» — это вымышленная пьеса, упоминания о которой связывают некоторые рассказы книги. Примечателен «Король в желтом» тем, что его чтение приводит к безумию и гибели. Если человек прочитал только первый акт, надежда еще есть, но если на глаза попал второй — пиши пропало. Что именно написано в этой пьесе и почему она оказывает такое влияние на своих читателей, мы наверняка не узнаем: конечно же, это вымышленное произведение полностью запрещено и изъято отовсюду; люди осведомлены о том странном эффекте, который производит чтение пьесы, и сходятся во мнении, что лучше всего было бы такой книги никогда не писать, а автору, конечно, предстоит гореть в аду за такие сочинения. По косвенным упоминаниям можно сделать вывод о том, что в пьесе речь шла о некоем другом мире, Каркозе, где героям и читателям под черными звездами открывается истина мироздания. Правит этим миром Король в желтом, и все читатели помечены Желтым знаком. Известно, что в пьесе есть любовная линия и линия борьбы за престол.

Первый же рассказ, «Восстановитель репутаций», который я вам очень рекомендую для знакомства с манерой Чемберса, повествует о том, как рассказчик сошел с ума, прочитав проклятую пьесу. Только вот сам он этого, разумеется, не осознает, потому что думает, что ему действительно открылась Истина: он-то и есть Король в желтом, а пьеса написана о нем самом и содержит прямые указания, как управлять планетой, не привлекая внимания санитаров занять принадлежащий ему престол. Отдаленно это напоминает, конечно, Гоголя, особенно в некоторых эпизодах (когда, например, главный герой начинает демонстрировать своему кузену исписанные безумными каракулями листы и утверждать, что это Желтый знак, что собеседнику должна быть теперь понятна вся серьезность создавшегося положения и что придется ему, то есть кузену, теперь отречься от престола в пользу главного героя). В других рассказах сходят с ума все по-разному, но пьеса «Король в желтом» больше, кажется, нигде не играет такой важной роли, а просто упоминается. Но интересно вот что: художественный мир Чемберса устроен так, что нельзя приписать все сверхъествественное безумию или снам. Реальный и потусторонний миры не разделены непроницаемой границей; как знать, может быть, «Король в желтом» попадает в руки своих читателей не случайно, и Желтый знак уже доставлен (одноименный рассказ «Желтый знак» тоже очень рекомендую как весьма характерный для творчества Чемберса).

Окончание — в комментарии ⬇️⬇️⬇️

Р. ЧЕМБЕРС, «КОРОЛЬ В ЖЁЛТОМ»

Наша книга памяти Сергея Петровича Лавлинского наконец вышла в электронном виде. Рекомендую всем, кто знал Сергея Петровича — а также всем, кто живет и преподает по законам рок-педагогики.

Показываю издание, о котором речь выше

АРТУР МЕЙЧЕН, «ВЕЛИКИЙ БОГ ПАН»

Привет, друзья! Сегодня я не только расскажу о книге (возрадуйтесь: на русском она есть!), но и покажу её, потому что такие издания, конечно, очень хочется держать в руках и рассматривать.

Начну я с того, что «страшная» литература в целом как-то прошла мимо меня. Точнее, в юности я прочла довольно много образцов готической и страшной прозы XIX века, поскольку «Азбука-классика» одно время выпускала отличную серию, посвященную рассказам о призраках и таинственном. Например, в той серии вышли книги «Карета-призрак: английские рассказы о привидениях», «Дом с призраками: английские готические рассказы», «Чертов крест: испанская мистическая проза XIX — начала ХХ века» и другие, позволявшие составить более-менее внятное представление о такой литературе. И, хотя я и читала те книги с большим интересом и удовольствием (а также любила фильмы, снятые по мотивам подобных историй — например, «Призрак Хелен Уолкер»), мне никогда не приходило в голову искать потом отдельных авторов и читать другие их произведения. А зря. Возможно, если бы повесть Мейчена не попала мне в руки в таком красивом издании, я бы её так никогда и не прочитала.

Начну с наименее значимого для меня факта: Мейчен, оказывается, считается одним из столпов литературы ужаса, и его высоко ценил не только Стивен Кинг (потому что мы говорим «ужас» — подразумеваем «Стивен Кинг», конечно же, так что в большинстве случаев на обложке издаваемых «страшных» произведений мы непременно обнаружим какое-нибудь восторженное замечание Кинга), но и, например, Борхес. Более интересным для меня был другой факт: перед тем, как прозой Мейчена восхитились Кинг и Борхес, «Великий бог Пан» (1894) был разнесен в пух и прах критикой, которая считала, что повесть совершенно нелепая, беспомощная, нарочито эзотерическая, а также содержащая непотребные намеки едва ли не порнографического характера. Ну что ж, после таких комментариев начнешь читать книгу скорее, чем после похвал Кинга.

В мое издание вошли и другие произведения: я их тоже сразу перечислю, потому что мне будет легче писать в целом о творчестве Мейчена, чем об отдельных рассказах. Итак, кроме «Великого бога Пана» в книгу входят «Сокровенный свет» и «Три самозванца» (состоящие, в свою очередь, из «Истории о черной печати», «Истории о белой пудре» и «Сияющей пирамиды»).

Главная тема Мейчена — столкновение человека с древним демоническим миром, который, кажется, сохранился только в народных легендах и сказаниях — причём эти сказания в некотором смысле упрощают, «одомашнивают» этот мир, создавая видимость чудесного сказочного пространства, не имеющего никакой связи с современным миром прогресса, единственный властитель которого — вооружавшийся научным знанием человек. Но, по мысли Мейчена, этот мир никуда не делся, а встречи с ним вовсе не похожи ни на красивые, ни на страшные сказки: они неописуемо ужасны (о чем я дальше скажу отдельно) и неизбежно ведут к гибели человека. Интересно при этом, что в большинстве случаев соприкосновение этих миров происходит не само по себе, а в результате каких-то научных экспериментов: например, в «Великом боге Пане» отправной точкой становится хирургическая операция на мозге, в результате которой, по мнению ученого, подопытный сможет увидеть Пана. Это один из важнейших мотивов творчества Мейчена — бессилие науки перед этой тайной частью мироздания, но и бесконечная тяга человека к познанию непознаваемого, что приводит к выводу о том, что эзотерика порой куда лучше объясняет устройство мира, чем наука. Во всех произведениях Мейчена есть детективная линия, связанная с разгадкой таинственных знаков или необъяснимых событий, а также почти всегда присутствуют дневниковые записи или письма героев, которые подробно описывают ход своего расследования и его итоги (частенько другие герои знакомятся с этими записями уже после необъяснимой или жуткой гибели их автора).

(Окончание в комментарии, фото книги в следующем посте) ⬇️⬇️⬇️

АРТУР МЕЙЧЕН «ВЕЛИКИЙ БОГ ПАН»

К посту выше: Клелиа Марки и её «книгопростыня»

CLELIA MARCHI, “GNANCA NA BUSIA” / КЛЕЛИА МАРКИ, «НИ СЛОВА ЛЖИ»

Так уж складывается, друзья, что в последнее время я рассказываю о книгах, которых, увы, на русском языке нет. И я порой задаюсь вопросом: а интересно ли вам вообще читать о книгах, перевода которых все равно не существует. О многом я по этой причине писать даже не стала, хотя были и интересные открытия. Но вот сегодня я решила, что расскажу еще об одной удивительной книге — и совершенно неважно, что не существует её перевода, потому что здесь важна сама история, стоящая за ее созданием. И вот об этой самой истории я вам сегодня и поведаю — потому что мне хочется, чтобы вы ее знали.

Книжечка, которую вы видите на фото, была часть моего легендарного адвент-календаря. Название её с диалекта я бы перевела как «Ни слова лжи». А представляет собой эта книга удивительный дневниковый артефакт, хранящийся в итальянском архиве (в некотором смысле это что-то, что очень близко горячо любимому мной проекту «Прожито», который я регулярно читаю). Однажды в этот самый архив пришла пожилая итальянка, Клелиа Марки, узнав о том, что архив принимает на хранение и изучение документальные свидетельства жизни: дневники, заметки, тетради и т.д. Пришла она туда не одна, а в сопровождении мэра городка, где жила. Она хотела передать в архив свои дневники… но при ней не было никаких тетрадей или хотя бы стопок бумаги. То, что увидели сотрудники музея, потрясло их. Клелиа Марки принесла огромную двуспальную простыню, сплошь покрытую текстом.

Клелиа Марки, закончившая два класса начальной школы, прожившая тяжелую крестьянскую жизнь, в которой, по её признанию, не было ни дня без горя, вынуждена была перенести еще один удар судьбы — неожиданную смерть мужа, которого сбила машина. После его смерти Марки стала писать дневники и, по её словам, исписала пятнадцать килограммов бумаги. По ночам она не могла спать и предавалась воспоминаниям о своей несчастной жизни. И вот однажды она, захотев сделать очередную запись, обнаружила, что в доме кончилась бумага. Тогда ей пришла в голову удивительная идея: она достала из шкафа двуспальную простыню и со словами о том, что с мужем ей больше на ней все равно не спать, стала писать на ней книгу своей жизни, которую она назвала «Ни слова лжи». Она пришила к ткани фотографии себя и мужа и открыла свою «книгопростыню» (так она сама назвала создаваемый артефакт) посвящением: «Я написала твое имя на снегу, но ветер стер его. Я написала твое имя на своем сердце, и оно осталось там».

Дальше, строка за строкой, Клелиа Марки рассказывает всю свою жизнь. Как правило, одно воспоминание укладывается в одну-две строки, а всего их порядка 190. Из этих строк, удивительно поэтичных для человека, который даже не получил приличного школьного образования, мы узнаем о том, как протекала жизнь в итальянской глубинке, в семье бедных людей: как ходили на зимние работы босиком, чтобы не снашивалась обувь, как грели ноги в свежем навозе на полях, как болели и умирали дети, как ни на что не было денег, как началась и закончилась война, как жадному хозяину было жалко грозди винограда для голодающих детей, как каждый день приходилось бороться то с одной, то с другой бедой, и как в конце концов, когда начинало казаться, что вот-вот наступит более-менее приличная жизнь, за несколько месяцев до пятидесятилетия свадьбы погибает муж Клелии. Лаконичность и болезненность этого текста завораживают. В нём множество ошибок, временами Клелиа переходит на диалект, и эта искренность и спонтанность потрясают. Все это — не просто дневник, а огромный плач по умершему мужу и по собственной жизни. В конце Клелиа пишет даже стихи, и они удивительно хороши: у неё видение мира трагического поэта. Вот что она говорит, подводя итог своим письменам: «Если подумать, что такое жизнь, то это просто тень, которая пролетает по земле, и ничего более… работать, страдать… и любить. Если нечего любить, то можно и умереть. А я так любила!»

Посмотрите и вы на эту удивительную вещь — и на эту удивительную поэтессу, не знавшую о своем даровании.

CLELIA MARCHI, “GNANCA NA BUSIA” / КЛЕЛИА МАРКИ, «НИ СЛОВА ЛЖИ»

Pik-Shuen Fung, Foresta fantasma (Ghost forest)

Прочла замечательную книгу, которая была частью моего легендарного адвент-календаря. К сожалению, на русский она не переведена, но есть на английском. Читается она очень легко, поэтому заинтересовавшихся отправляю искать английский вариант.

«Лес-призрак» — это автобиографическая, почти дневниковая и очень интимная и лиричная проза канадской писательницы Пик-Шуэн Фунг (надеюсь, транслитерация такова), выросшей в семье эмигрантов из Гонконга. Это повествование о потере и об отсутствии: героиня еще ребенком эмигрировала с семьей в Канаду, как многие китайцы, а отец продолжал работать в Гонконге, время от времени навещая семью. Такова была судьба многих жителей Китая в те годы, и постоянно отсутствующий отец назывался в таких семьях «космонавтом». Поэтому отец в жизни героини присутствовал только в редких воспоминаниях о том, как он прилетал в Канаду или как семья летала к нему — а также в воспоминаниях о его болезни и смерти, во время которых семья была вместе.

«Отсутствие так же важно, как присутствие» — так говорил героине ее учитель традиционной китайской живописи. Этот принцип срабатывает и в её жизни, и в её прозе: постоянное отсутствие отца формирует его восприятие и воспоминания о нём. И — вот что странно: эти воспоминания нельзя назвать радостными. В них есть постоянное ожидание, постоянная подготовка ко встречам, постоянные слезы в момент очередного отъезда — а все, что связано с общением, почему-то никакой радости не приносит: отец критикует то китайский язык дочери, на котором она недостаточно хорошо говорит (с раннего детства живя в Канаде!), то рисунки, с которыми она участвует в конкурсе, то недостаточно уважительный, по его мнению, тон, которым она его поприветствовала…

Попутно в крошечных, порой буквально на несколько строк, зарисовках возникают образы матери и бабушки, образы эмиграции и тягот адаптации к совершенно иной культуре и жизни. У сестры главной героини, родившейся уже в Канаде, был рак крови, и уже взрослая героиня задается вопросом: а как её мать вообще справилась со всем этим в полном одиночестве в чужой стране, на другом континенте и без помощи и поддержки отца? Чем для них, мамы и бабушки, взрослых женщин, была эта вынужденная эмиграция? Насколько тяжелым было для них решение не возвращаться в Гонконг, потому что дети уже привыкли к Канаде и не захотели оттуда уезжать? Каким адом должны были быть первые годы жизни в эмиграции с двумя маленькими детьми, один из которых еще и родился с тяжелейшим заболеванием — а ты даже не говоришь на языке страны, в которой находишься, и тебе искать врачей, денно и нощно дежурить в больнице, готовить, убирать, следить за всем подряд, ожидая, что на несколько дней прилетит твой муж (и в эти дни, конечно, помимо всех перечисленных дел добавятся еще и другие).

И вдруг — тяжелая болезнь и смерть отца. Никогда еще семья столько времени не проводила вместе. И никогда еще у главной героини не было повода так тщательно перебирать свои воспоминания и осмысливать собственные отношения с отцом. Эти события вскрывают все самые болезненные воспоминания, вытаскивают на поверхность старые обиды — а еще заставляют вдруг заметить то, чего не замечал при жизни человека никогда и что позволяет посмотреть на все иными глазами. Например, разбирая после смерти отца электронную почту, героиня наталкивается на какое-то старое письмо от него, о котором она совершенно не помнила. И вдруг в этом коротком письме она замечает и отцовскую заботу, и любовь — то, что не позволяли заметить повседневные обиды, а самое главное — разница культур.

Собственно, взаимодействие двух разных культур в сознании мигранта — один из важных мотивов книги. Героиня понимает, что она уже не настолько носитель китайской культуры, как её родители. Она не в состоянии определить, где её родина и где её дом, какой язык её родной. Мигрант — всегда человек «пополам». И героиня не может понять, что отсутствие слов любви, (не) обращенных отцом к ней или матери — это не отсутствие самой любви, а культурная особенность.

Окончание — в комментарии ⬇️⬇️⬇️

Pik-Shuen Fung, Foresta fantasma (Ghost forest)

СЕЛЬМА ЛАГЕРЛЁФ, «ДОМ ЛИЛЬЕКРУНЫ»

Когда я записывала аудиовыпуск про Сельму Лагерлеф (см.хэштег #malishkamju_аудио или раздел «музыка»), то он был приурочен к двум обстоятельствам: должны были объявить нового лауреата Нобелевской премии в области литературы, а я купила на блошином рынке книжечку «Дом Лильекруны» — издание 1930 года — и очень хотела её прочитать. Так вот, прочитала наконец.

Сразу скажу, что, хоть Википедия и приводит этот роман в библиографии Лагерлеф с названием на русском языке, перевода этого я нигде не обнаружила. Обычно если перевода нет, то заглавие оставляют на языке оригинала, как мне казалось. В общем, это я к тому, что роман Лагерлеф придется вам читать на английском или другом языке. Существует, кстати, очень странная аудиозапись этого текста на английском, озвученная поставленным голосом, но с каким-то очень сильным акцентом — так я и не поняла, что это за запись такая. Но, в общем, можете попробовать найти по запросу Liljecrona’s Home, audio.

А теперь про сам роман. Когда Лагерлёф в 1909 году получила Нобелевскую премию, то знаменитый шведский писатель Юхан Август Стриндберг отозвался об этом событии в очень презрительном тоне: «Дали премию этой тетушке-сказочнице». Конечно, Стриндбергу и другим «высоким» литераторам показалось, что довольно простая, «повседневная» и как будто наивная проза Лагерлеф недостойна высшей награды, и они восприняли это почти как личное оскорбление: куда, извините, конь с копытом, туда и рак с клешней. И вот я в 2025 году в очередной раз говорю Стриндбергу: да, Юхан Август Стриндберг, дали Нобелевку этой тетушке-сказочнице, и это лучшая сказочница всех времен!

Дело в том, что, когда читаешь прозу Лагерлеф, неизбежно возникает ощущение, что перед тобой самая настоящая сказка — одна из тех, к которым ты привык с детства, только это сказка для взрослых. Совершенно сказочные сюжеты, совершенно сказочные персонажи — но в антураже шведской деревни 19 века. И даже не повернется язык сказать, что сюжет какой-то наивный — ведь народным сказкам мы не предъявляем таких претензий. Лаконичный, но очень точный и выразительный язык Лагерлеф я очень люблю. Вот она описывает, например, как женщины прядут, и ты слышишь жужжание прялок. Описывает, как едет на санях по снегу какой-нибудь герой, а ты слышишь скрип снега. Каждая деталь в её повествовании максимально реалистичная и очень живая. И вот — маленький городок, поместье, амбар, крошечная церквушка, пастбище, коровник, кладбище, лес — все это наполнено звуками, запахами, такой уютной бесконечной размеренной повседневной суетой, что действует эта проза успокаивающе. Добавим сюда устаревший язык (я сужу по итальянскому, на который был выполнен перевод в 1930, и это очень милый старинный итальянский, на котором уже разучились и говорить, и писать книги) — все, тетушка-сказочница рассказывает тебе новую сказку.

А сказка про злую мачеху и про прекрасную падчерицу Майю Лизу, с кожей, белой, как снег, добрую, умную, ласковую. Про её отца, попавшего под злые чары мачехи и потому не видящего страданий дочери. Про прекрасного принца, который явился героине во сне и которого она ждала в реальности. Про коварные козни мачехи, про её жестокие издевки и невыполнимые задачи. Про расколдованного любовью принца. Про — конечно же! — счастье, приходящее на смену страданиям, и торжество справедливости.

Окончание — в комментарии ⬇️⬇️⬇️

С.ЛАГЕРЛЁФ, «ДОМ ЛИЛЬЕКРУНЫ»

#malishkamju_аудио

Привет, друзья! Настало время нового аудиовыпуска. На этот раз я публикую свой доклад, который недавно прочла на конференции, посвященной памяти Сергея Петровича Лавлинского, которого многие из вас хорошо знали. А посвятила я свой доклад сериалу «Черная весна».

«Пушкин и Достоевский против Сэлинджера: опасная педагогика в сериале “Черная весна”»

Кадр из сериала взят из интернета.

#malishkamju_аудио

С.ТЮЛЬБАШЕВА, «ЛЕС»

Сколько же раз мне попадалась в книжных блогах и списках-рекомендациях от самых разных людей эта книга! Когда читала аннотации, была очень заинтересована. Великая русская хтонь, все дела. Поскольку я люблю и истории, замешанные на всякой фольклорной мистике, и тем более добротные истории о повседневном российском аде, я возложила на «Лес» большие надежды. Как говорится, ваши ожидания — ваши проблемы. В посте будут содержаться спойлеры, так что, конечно, если вы хотите сами заблудиться в карельском лесу вместе с героинями, то и не читайте мой пост.

Короче говоря, поначалу все было хорошо. Всю первую часть книги, посвященную тому, как две москвички, Лика и Вика, поехали в Карелию и там заблудились в лесу, я читала с большим удовольствием. Тут вам и саспенс, и всякие необъяснимые мистические вещи, и дышащий тебе в спину лес, и все такое. Многообещающе. Повеяло сериалом «Топи»; даже было ощущение, что примерно так все и решится, как в сериале, на что в одном из диалогов был недвусмысленный намек. Во второй части речь начинает идти уже о совсем других людях — о странной семейке, которая поселилась в одной из деревень и о которой были пущены разные страшные легенды. Это тоже было хорошо, тут уже в ход пошли былички и локальные предания. Вот, дескать, деревню одну сожгла ведьма. А женщины из семейки — не кто-нибудь, а лешачихи. Очень удачно, причём подается через призму детского сознания, что для меня всегда плюс. Читается тоже замечательно. А вот в третьей части начинается клюква развесистая — вместо морошки, за которой и потащились в лес главные героини.

В общем-то, я с самого начала догадывалась, что весь этот сюжет будет обманкой, что развязка будет не мистической, а бытовой, и это меня вовсе не расстраивало: это прием не новый и, вообще говоря, в некоторых произведениях работающий прекрасно. Я ждала только того, какую же ужасную чернушную историю, более страшную, чем любая мистика, придумает Тюльбашева. Готовилась к ней, потирая руки. Выдумывала варианты. Но плоха оказалась не столько эта самая «бытовая» развязка — она, в принципе, могла и сработать — сколько то, как неряшливо она сделана. Короче говоря, фишка «Леса» в том, что в первой части Светлана Тюльбашева делает все, чтобы навести на читателя морок, в состоянии которого ему покажется, будто бы события развиваются в современности, а потом, в третьей части (прозорливый читатель догадается и сильно раньше), взмахнуть руками, сказать «фокус-покус» и сообщить, что на самом деле история про подружек в лесу произошла тридцать лет назад, а вот события второй части — прямое следствие той истории. И удивительным образом именно тщательная маскировка времени в событиях первой части и подвела писательницу. В мое сознание стараниями Тюльбашевой врезалась одна деталь, которую она для пущего эффекта повторила несколько раз за книгу — и вот, когда весь этот пространственно-временной пазл сложился, я почесала репу и сказала себе (или ей): «Так-так, вы что же, меня надуть решили? Я прекрасно помню девяностые, я в них жила!» И я даже перечитала «Лес», чтобы удостовериться в том, что это не я невнимательно читала, а автор невнимательно писал. Да и удостоверилась, выписав на листок огромный список совершенно очевидных анахронизмов. Тюльбашева регулярно промахивается лет на 6, а то и 10. Потому что то, что в ее тексте предстает как детали 90-х, на самом деле детали 2000-х. Маленькие, почти неприметные детали. Но — один раз заметишь, и все. Лесной морок рассеивается, и становится тебе понятно, что все это было просто иллюзией, да еще и не очень хорошей. Как картинка, созданная AI, в которой на первый взгляд все здорово, а приглядишься — вот те на! То пальцев шесть, то уха три. И все — не работает для меня больше вся эта история. Не верю. Не магия, а надувательство.

Окончание — в комментарии ⬇️⬇️⬇️

С. ТЮЛЬБАШЕВА, «ЛЕС»

(Картинка из интернета)