Делюсь прологом четвёртой книги (черновик). Это будет драматично. В этот раз без горы трупов, но с горой загадок. Саша Герц тоже будет в сюжете)
Дом на Нижней прудной, 7.
Она еще хрипела, выпуская в воздух последние, слабые вздохи. Взгляд, устремленный вверх, застыл под мерцанием множества ламп, свисающих с высоких потолков, их свет сливался в огромные желтые пятна, а в ушах раздавалось глухое эхо абсолютной тишины. Темные каштановые волосы, склеенные теплой жидкостью, лежали на кафельном полу. Мысли метались — невозможно было сконцентрироваться на чем-то одном, когда сама реальность казалась смутным сном. В первые секунды ей пришла в голову мимолетная мысль о полах с подогревом — тепло приятно щекотало спину.
Кира Биглер пыталась приподнять голову или хотя бы сдвинуться, но каждая попытка приносила только яркие вспышки боли, мышцы не слушались и было не понятно, что именно болит. Казалось, что боль – это она сама.
Осознание пришло внезапно. Как бывает, когда просыпаешься в незнакомом месте, сначала нащупываешь взглядом очертания предметов и потом вот оно – осознание. Ты вспоминаешь, что уснул в другой комнате или в другом доме.
Начала накатывать паника. Желтые круги начали расплываться, наверное, из-за проступивших слез, которые сам страх выдавливал изнутри. Кира начала отчаянно пытаться втянуть немного воздуха и ее грудь, обтянутая тонким топом на бретелях, в быстрых ритмичных попытках взымалась вверх. Нужно продержаться, она выкарабкается, она привыкла к трудностям, еще немного.
Тишину вдруг разорвали стремительные шаги, резонирующие по лестнице. Стало легче и даже показалось, что боль отступила – ей помогут. Шаги стихли совсем близко, где-то у ее головы. Еще были силы, чтобы не закрыть глаза, но перед собой она никого не видела. Кира с трудом повернула голову вбок, в сторону лестницы, и встретилась взглядами с тем, кто не оставит ее. Не оставит ведь? Однако, в этом взгляде читались сомнения, и страх, перемешанный с жесткостью, незнакомой ей до этого.
Собрав все оставшиеся силы, она чуть приоткрыла пухлые от природы губы, пытаясь произнести хоть слово, но из уст вырвался лишь протяжный хрип. Теплый пол больше не согревал, он обжигал ее и без того пульсирующую голову. В носу свербел запах железа, стало ясно – она не протянет и получаса. Сознание было на волоске, она держалась пока слышала шаги. Снова на лестнице – вверх, потом вниз. Они больше не останавливались. А вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь.
Мысли заметались, как если бы кто-то ударил палкой по осиному гнезду, они жужжали, кусали и наводили на нее ужас. И не убежать, не скрыться. Пленка ее короткой жизни показывала, как на перемотке, скучную короткометражку, в которой только-только появился намек на достойный сюжет, но увы, кто-то достал пленку, и засветил ее.
Липкий страх за жизнь тонул в тенях разочарований. И она не знала, что хуже... Боль физическая сменилась болью душевной, а она в свою очередь растворилась в стенах этого дома. The end. Ее кино закончилось.