«Тайна отрезанных пальцев из архивного сейфа»! Если есть время на академический лонгрид, то это настоящая роскошь. Историки Виктор Борисов и Евгений Акельев опубликовали остросюжетное исследование с тремя детективными линиями. 1) Каким образом в коробке с надписью «Монпасье», найденной архивным обеспыливателем Кондаковым в кабинете директора, оказались два мумифицированных пальца. 2) Каким образом в московском архиве оказались эти самые пальцы, отрезанные в кровавой драке между крестьянами Верхотурского уезда в 1665 году. 3) Детальный разбор самого следственного дела «об убийстве неясачнаго ватулятина Кайбала ясачным ватулятином Фаркою Петрушиным в Мурзиных юртах, вверх реки Ляли, на сенном покосе».
Прекрасный текст, но если некогда читать, то вот несколько особо зрелищных фрагментов картинками.

Недавно Р.Рахматуллин обнародовал статью, уточняющую историю усадьбы в Б.Черкасском, 4. Ещё одно дополнение к «Великому посаду», где значится лишь что в усадьбе были некие палаты с церковью. Коллега указал на текст завещания (опубликовано в 1911), где уточняется состав комплекса. В 1629м здесь, на дворе Татева, имелся «погреб с выходом», выстроенный, видимо, в 16 в. В 1630-е Одоевский надстроил над ним палаты «нижнюю и верхнюю». В 1689 велено расширить дом жилыми палатами.
Одоевский скупил ближние дворы, втч Левашовых с «тремя палатками» на погребе. С 1630х по 90е появились «палаты большие жилые, а под ними погребы» - очевидно старые, левашовские. Возможно, в 1681 г. на палатах выстроена церковь. Также имелись каменные поварня, пивоварня и ворота, «по обе стороны палатки».
Все это снесено в 18 в., на вопросы о расположении ранних построек могли бы ответить археологи. Но в репортажах о раскопках, предваряющих новое строительство, речь лишь о тысячах «артефактов», об архитектурной археологии ни слова.

…Прежде фасады смотрели во дворы, огороженные высокими заборами, и были частным достоянием владельца. Двор как боярская жена: тем более скрыт от чужих глаз, чем более знатен. Как известно, женщины царской семьи наблюдали приёмы в Грановитой палате через специальное окошко, чтобы никто не мог наблюдать их – настоящие княгини да боярыни тоже были зрелищем для избранных. Ворота открываются только достойным, их же на крыльце встречает хозяйка.
Петровское время ломает уклад быта, а заодно и конструкцию усадьбы: жена активно декольтируется (смотреть и завидовать!), двор также поворачивается к городу передом и меняет высокие ограды на прозрачные кружева решеток. Ярким свидетельством этого разворота служит усадьба Лопухина (М. Знаменский переулок, 3). Палаты изначально были ориентированы на запад, к стоявшей напротив церкви. В XVIII в. парадным стал обращенный в переулок восточный двор усадьбы, а теперь, после реставрации, здание имеет два главных фасада: один с ранним крыльцом, другой с классическим портиком.

В редакцию поступил вопрос: Почему в 17 веке скромно украшали фасады домов, выходящие на улицу, и богато дворовые? Давайте разберёмся: в 16 в. палаты ставили и во дворе, и по улице, но мы не знаем, как они выглядели. В середине 17-го – как правило, подальше во двор, т.е. дом не отворачивался от улицы, а отгораживался от неё забором (нервное бунташное время). Главный фасад при этом смотрел в сторону, которая казалась важнее или наряднее – к Кремлю, к церкви. Скромнее оформлялись фасады, обращённые к заднему двору (на фото парадная, окнами на Кремль и Замоскворечье, и дворовая стороны палат в Колпачном, 10) . Улица не воспринималась архитектурным комплексом, собственный смысл имели иерархически важные объекты и их перекличка в городском ансамбле. После царского указа 1680 г. по большим улицам стали «делать каменное строенье», при этом нижний этаж был глухим или с «техническими» окошками, но второй украшался ничуть не хуже дворового. То, что произошло дальше, я нарядно сформулировал в книжке про Великий посад:

И снова о том же, о методах реставрации. Практикующий коллега П., отзывавшийся о технике докомпоновки древней кладки т.н. ремерсом (два последних фото) посредством категоричного выражения «Ничего живого», так и не предоставил ожидаемых мной иллюстраций. Пришлось всё бросать и самому ехать в Вильнюс за примерами. На фото мы видим контрастную фактуру реставрационного кирпича в местах полной утраты оригинала и только расчищенный, не тронутый никакими дополнениями или даже побелкой древний материал стен. В Москве подобную непуганную кладку можно видеть или на ещё не реставрированных памятниках, или в случаях не вполне оконченной реставрации (палаты в Армянском, Колпачном переулках) или в Крутицком подворье, больше вроде не упомню. Впрочем, есть мнение, что побелка в московских реалиях бережёт кладку от соблазна запескоструить чтоб сияло - как это произошло недавно с палатами Нарышкиных на Маросейке.

Кривоколенный, 10, продолжение. ...Дом добросовестно охранялся, мне удалось лишь дважды бегом пробежать с камерой по нескольким комнатам. Собранного материала хватило для того, чтоб предложить версии реконструкции, но многое осталось неясным. Официально тоже писал, втч академикам – хоть сами сходите, пусть кто посмотрит знающим глазом. Неизвестно, какой была планировка 3 этажа, каким декор старой части, как были устроены лестничные узлы, смысл множества фасадных арок во всех этажах не объяснён толком, итд. Но за минувшие 17 (!) лет не нашлось никого, кто захотел бы заняться исследованием дома. Единственным известным мне отчётом является описание раскопок 2015 г., затронувших лишь одно из засыпанных помещений подвала. Велика Москва, а толку вот.
Нарисовал ещё картинку (задний двор с Меншиковой башней), но в общем очень странно будет, если мои изыскания через дырку в заборе так и останутся пределом собранной информации по одному из самых необычных домов 17 века.

Мы теоретизируем, а люди-то дело делают. Идут работы по приспособлению главных палат в Кривоколенном, 10 под суперквартиры. Памятник настолько уникальный, что мог бы занять место в истории русской архитектуры - но для этого кто-то должен его изучить. Реставрация началась в 2008, тогда мы с Н. Аввакумовым попытались попасть внутрь дома, но академик В. вытолкал нас, приговаривая: «Обо всём узнаете из моих публикаций». Работы остановились, академик скончался, от исследований не осталось ничего, даже новый проект 2016 никак их не поминает. Этот проект тоже не ставил целью изучение, многое предполагалось уточнить в процессе. Начатые в 2022 году работы ведутся в секретности (т.е. известно, что полностью перелицована фасадная кладка нижнего этажа, нет вестей изнутри дома). И вот мне передали свежее фото, которое намекает, что не исследования, ни сама эта реставрация не являются делом профессионалов. Грустно видеть цемент на этих стенах, но ужаснее, что под него навсегда могут уйти важнейшие улики.

А теперь новейшая, почти оконченная реставрация флигеля в Кривоколенном, 10. Говорят, заказчик искренне увлёкся романтикой 17 века и сделал палаты такими, как их в книжках (такие как я втч) рисуют. Очень важно, что исследования дома описаны в недавно вышедшей статье Ю.В. Ратомской. Всё так, обнаружены три арки внизу (очевидно, каретник), фрагменты 4х наличников, итд. Но при этом, все подлинные фрагменты наличников в итоге вычинены, кладка стен аккуратно докомпонованна, оригинальных кирпичей будет не различить. Мы знаем, что это не новодел, а результат усердной реставрации, но мы больше не видим настоящего древнего материала. Сравнивая с описанным в предыдущем посте: можно сказать, что это две методики, имеющих равное право. Хотя вторая – полное повторение практики Барановского, считавшейся передовой примерно сто лет назад. Это «старая школа» или обнуление прогресса нескольких десятилетий, как думаете?

Вернусь к теме реставрации старейших домов Москвы. Начинал с того, что мне перестало казаться допустимым, продолжил тем, что кажется хорошим компромиссом, а вот вариант, на мой взгляд идеальный и действительно прогрессивный – всеми любимые палаты Голосова на Хитровке. Прогресс в том, что параллельно развитию реставрационной отрасли идёт стремительное убывание подлинного материала, и если прежде наиболее актуальной темой была борьба за научную достоверность воссоздаваемых форм, то теперь драгоценностью стала сама основа (родная кладка, известь, любые фрагменты декора итд). Благодаря тому, что реставрация этих палат ведётся по инициативе их жителя, скульптора Николая Аввакумова, у неё нет ни бюджета, ни дедлайна. Уже 17 лет реставраторы-энтузиасты по кирпичу проявляют ранние детали, а зритель словно заглядывает в зафиксированный и разъяснённый археологический раскоп – что может быть увлекательнее.

И, конечно, интересно пофантазировать на тему того, каким мог быть Опричный дворец Ивана Грозного. Традиции украшать окна наличниками с фронтонами ещё не было, но по Штадену «столбы и свод лестниц были украшены резьбой под листву», наверняка были и другие резные детали окон, порталов, подзоров. О малых формах деревянной дворцовой архитектуры 16 века мы не знаем вообще ничего, но одна малая архитектурная форма всё же сохранилась – это шатёр грозненского Царского места в Успенском соборе. Фасады украшались наверняка проще, но уровень мастерства придворных резчиков говорит о том, что нам такая простота и во сне не привидится.

Продолжая тему полностью исчезнувших деревянных верхов московских палат: несохранившийся Коломенский дворец – единственный из деревянных дворцов 17 века, качественно зафиксированный художниками. Глядя на него можно сказать, что «верхи» могли иметь сложные множественные кровли – шатры, бочки, луковицы; отдельные окна украшались резными наличниками; холодные светёлки имели сплошные ряды узких окошек; парадные фасады теремов обшивались досками и белились подобно палатам (этого почему-то нет в выстроенной копии). Слишком условны и наличники новодела – все исторические рисунки условны, но большинство из них (или все?) показывают парадные окна двойными. Глядя на резьбу иконостасов 17 века, можно полагать, что проработка фронтонов в оригинале тоже была несравнимо более качественной. В городских теремах всё было, конечно, скромнее, но приёмы наверняка повторялись.

Ещё про Сигизмундов план. Некоторые детали (как приведённый выше терем у "Детского мира") могут показаться фантастичными, но типы деревянных церквей, известные по памятникам 16-17 вв., показаны на плане очень верно. Мне нравится вот этот пример: перекрёсток у памятника Димитрову на Якиманке, одно из самых бесформенных и неуютных мест современного центра. В начале 17 века примерно здесь стояло три храма, очень похожих на известные северные шедевры. Слева трёхглавая как в Пермогорье (1663), справа два шатра как, например, в Выйском погосте (1600). Невозможно представить.

…Терема Сигизмундова плана подсказали мне не вполне приличную (в плане научной обоснованности) краеведческую фантазию. Мы имеем несколько сохранившихся каменных построек, датируемых 16 веком. Все они очень просты, этакие «каменные мешки», где добро прячется от пожаров и прочих неприятностей. Они могли быть или отдельными утилитарными постройками усадьбы, или (в силу своей дороговизны) всё же занимать центральное место, быть основанием высокого жилого терема, повалуши, «под красным чардаком полатой каменной». На картинке – умозрительные надстройки над существующими доныне подклетами начала 16го века на улице Варварке (в Английском дворе и в палатах Романовых). На 1м плане - церковь Варвары в изначальной "алевизовской" редакции.

Начнём с Сигизмундова плана 1610 года: вот два фрагмента, на 1м изображен очень навороченный терем, стоявший примерно на месте «Детского мира». Видно, что он состоит из нескольких втч высотных объёмов, сочетающих разные типы завершения – бочки, скаты, и нечто похожее на 8-скатный верх на главном «донжоне». Плюс высокое крыльцо, примыкающее справа. На 2й картинке изображена Солянка, три двора имеют высокие башни. Ближняя к зрителю крыта шатром и кажется, что он опирается на столбы открытого, «смотрильного» верхнего яруса.

Коллега Павел Х. задал интересный вопрос: Что мы собственно знаем о деревянных верхах палат 15-17 вв.? Коротко говоря – почти ничего. Единственная попытка воссоздания «светёлки» на зарядских палатах Романовых основана на единственном изображении надстройки на рисунке Мейерберга 1640-х. Плюс Сигизмундов план как намёк на сложность деревянных теремов 16 века, + изображения Коломенского дворца как единственный источник знаний об элитном сегменте узорочного теремостроения. Это всё, конечно, странно – сохранившаяся опись верхов дома Голицына в Охотном ряду говорит о том, что это было нечто очень яркое, чертежи дома Воротынского на Никольской намекают, что голицынская роскошь не была уникальной, итд. Но среди рисунков, оставленных иноземцами – ничего, кроме означенного Мейерберга. Впрочем, насколько был невероятен Потешный, например, дворец – а рисунков тоже ни одного. Придворный мастер «перспективного письма», иноземец Энглес определённо бы справился с такою работой, но не тем, к сожалению, был занят.