Послушала аудиокнигу "Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней" Деборы Фельдман.

Это книга моего очень любимого жанра "девочка бежит из секты", где секта обычно - мейнстримная религия в её худших проявлениях. В этой книге девочка бежит из Вильямбурга, района Нью-Йорка, который принадлежит иудеям-антисионистам с очень аскетичным укладом.
Эта книга меня затянула, но я предупрежу, что авторка писала по очень свежим следам своего разрыва, из-за чего ей не хватает дистанции и рефлексии. Это не Джанет Уинтерсон, Дебора значительно более бесхитростная.
К концу книги я стала замечать, как героиня сама себе противоречит относительно своих убеждений. Когда в середине чтения меня спросил человек со стороны, как, на мой взгляд, всё кончится, потеряет ли Дебора веру в Бога? - я сказала, что нет, мне так не кажется. Из некоторых отрезков её современной письму речи ощущалось, что она не мыслит мир без Бога. И хотя в конце Дебора клянет себя атеисткой, она всё ещё глубоко внутри мироощущения верующего человека. Она сперва говорит, что ей кажется, что Бога нет и никогда не могло быть, а потом перечисляет, что говорил ей о счастье дедушка и как хасиды видят путь к счастью - через познание Торы и обретение душевного умиротворения. Культура, в которой выросла Дебора, так сильно связана с идеей о Боге, что атеизма в моем понимании у Деборы не получается. Она всё ещё не представляет себе мир без Бога, просто её Господь отличается от того, каким его рисовали её наставники. Деборе нужна более сложная версия Бога, нежели та, которую ей подали под соусом, что она всё равно глупая девочка и большего ей не нужно.
Дебора говорит в конце, что она больше не наивный ребёнок религиозной среды и не ищет во всем знаки, а потом попадает в аварию... И ищет в ней знак от Бога. И находит, конечно. Вспоминает пророчество каббалиста и обнаруживает, что пророчество было верным и исполнилось в точности. Из-за того, как героиню швыряет и как слабо она понимает, что её мнение скачет от строчки к строчке в противоположные концы спектра, читать финал книги было тяжело. У Деборы было слишком мало времени, чтобы подумать и дать себе разобраться со всеми потрясениями в её жизни.

В одной из рецензий к книге я прочла, что Дебора якобы ненавидит всё, что описывает: своих родителей, своих родственников, своего мужа, Бога, свое тело и своего ребёнка. Больше всего меня удивил в этом списке ребёнок, так как с первых страниц Дебора рассказывает, что очень дорожит сыном и изменила свою жизнь для того, чтобы он был счастлив и в безопасности. И хотя у Деборы есть трудности в общении с ребёнком, она явно беззаветно любит его. Я не замечала с её стороны даже раздражения к сыну, только вопрос к самой себе, как может быть, что она ощущает сына подкидышем. Что сложно принять за ненависть, на мой взгляд. Дебора просто не была готова к материнству ни морально, ни физически, и испытывает нормальный ступор матери, которой выдали младенца и сообщили, что это её ребёнок.

Книга полна ужаса. Я думаю, что авторка много где позволила себе сдвинуть элементы ужасов поближе, хотя я не могу быть уверена. Жизнь - самый талантливый драматург, иногда судьба складывается так, что нарочно и не придумаешь.
Героине везёт "вовремя" сталкиваться с событиями, которые связываются в красивый нарратив. К примеру: утром 13-летней Деборы домогается сотрудник магазина, а вечером того же дня - её кузен.
Чуть позже Дебору подозревают в сексуальных отношениях с подругой, хотя обе даже не подозревают, что у них есть влагалище и уж тем более клитор, так как хасидское воспитание предполагает, что им нельзя о таком знать до свадьбы. Спустя годы выясняется, что мама Деборы, покинувшая общину сразу после рождения дочери, - лесбиянка.
Перед своей свадьбой Дебора попадает к служительнице купален, которая пересекает телесные границы героини, и эта же женщина позднее оказывается арестована за домогательства к невестам в купальне.

Когда беременная Дебора беспокоится о безопасности своего будущего ребёнка, вскрывается скандал о насилии пожилого преподавателя к детям, а именно - мальчикам. Затем сразу же приходит новость о насильственной смерти мальчика от рук отца-хасида.
Дебора страдает от вагинизма, из-за чего её брак не может быть консумирован, и Дебора находится в очень шатком положении в новой семье. Но при первом же сексе Дебора беременеет и рожает сына-наследника.

Некоторые вещи стыкуются гладко, некоторые - более шероховато и начинают звучать нереалистично. Авторку подвергли критике за эпизод об убитом мальчике, но меня больше всего раздражает служительница купален.
В силу воспитания Дебора видит многих женщин как враждебных, хотя иногда я совсем не понимаю, на чем она основывается, кроме личного травматичного опыта. В других хасидках она видит надзирательниц, которые насмехаются над ней и ждут, когда она совершит ошибку. Хасиды считают, что наставникам следует как можно больше ругать детей, чтобы вырастить их идеальными и послушными; но, конечно, ведёт такой метод только к страху перед любым единоверцем. Дебору раздражает соревнование, кто набожнее и скромнее, она не хочет участвовать в этой гонке, но всё время задыхается от пыли из-под ног впереди бегущих. Ей хочется быть просто девочкой, девушкой, женщиной, которая любит читать, ест мясо и рыбу, получает удовольствие от секса, посещает обычных врачей, а не одобренных общиной, не носит свои кровавые тампоны раввину под покровом ночи, а сама принимает решение, можно ли ей в синагогу. Ей хочется, чтобы подарки дарили ей, а не образу идеальной невесты, который она должна воплощать, и чтобы её свекры не рулили её интимной жизнью. Дебора сталкивается с таким шквалом ограничений, который постичь невозможно, и я не сомневаюсь, что и сейчас, тринадцать лет спустя, Дебора обнаруживает запреты, которые исполняет по привычке.
Интересная книга для тех, кому бы хотелось узнать больше о фундаменталистском не-христианстве, и посмотреть на историю освобождения женщины, которой неоткуда было ждать помощи. Жизнь Деборы была по-настоящему одинокой, ей абсолютно некому сказать "спасибо" за поддержку на пути к свободе. Её вытащил из общины её талант к творческому письму и бесстрашие, а ещё врождённое чувство справедливости. Хочется верить, что это правда те вещи, которые могут вытащить из безвыходной ситуации и дать дорогу к лучшему грядущему.


P. S. Фельдман высказывалась против того, что награждение палестинки Адании Шибли за роман "Незначительная деталь" отложили на неопределённый срок из-за палестино-израильской войны, и подписала письмо в её защиту в числе 1200 других интеллектуало_к (там была ещё и Анни Эрно). Мне кажется, это круто.

👀 ох ты что это у меня такоее!

Очень эту книгу ждала и очень рада её получить, ведь предзаказ её обещал ещё в феврале, а по факту доставили к 4 апреля.

Красные лучи на обложке выпуклые!! Я не ожидала таких чудес от книги, которая мне обошлась в менее чем пятьсот рублей. А ЕЩЁ в книге есть закладка! Я её увидела только что! Пока писала! Она красивая и индивидуально под дизайн этой книги ❤️
Уважаемая дизайнер макета Виктория Иванова, спасибо за эту красоту

Прикольный тест на ваш читательский тип: https://www.readyourcolor.com/

Я синяя. Кто бы сомневалась! Моя бесконечная любовь к "Синетам" очень прозрачно намекала :')

[очень интересно, получится ли у кого-то пурпурный]

У меня от названия этой книги все время немного ломается мозг, тк я привыкла к словосочетанию "отслоение сетчатки", меня им пугали. А тут отслойка какая-то. Интересно, что для плаценты используют это слово, а не "отслоение".

Обложку я, кстати, как-то не понимаю. Но симпатичная.

Дочитала "Отслойку" Алтынай Султан.

CW самоубийство насилие в родах

Я прочла её за один свободный денёк, короткая книга. В неё вмещается немного меньше недели жизни героини, но какая же это неделя!
Боль описана так, что мне начало казаться, что у меня тоже есть шов от кесарева и он болит. Я не рожала детей и не переживала полостных операций, но хорошо знаю, что это такое, когда больно-больно-больно без конца. Каково быть в мире, где вот так больно тебе, твоим соседкам по палате, их детям, и дети кричат, и соседки стонут, грубят врачи, - мне тяжело представить. Очень страшно.

В этой книге авторка старается дать голос тем, кто не может в литературе говорить за себя: женщины, в жизни которых нет времени даже для чтения книг, не только для письма. Я не уверена, что у Алтынай во всем получилось исполнить задуманное, но я сумела услышать её саму и как сильно её задевают несправедливость и жестокость, происходящие с женщинами в Казахстане.
Перинатальное насилие — тема, от которой у меня мороз по коже. Меня поражает, как двойственно преподносится рождение детей в нашем обществе: с одной стороны, это киношная картинка, где мать немножко тужится в чистой палате, а потом счастливо улыбается своему свеженькому младенцу; с другой — как девочке уже в три года говорят, что если она плачет от боли из-за разбитой коленки, то как же она собирается рожать?
И в реальности все построено в тон этим словам, что если собралась рожать, а ты в любом случае собралась, куда денешься, - будет больно, будешь виновата перед всеми, и нет способа быть хорошей роженицей, для которой, как в кино, только немножко схваток и чистая красивая палата.
Мне всё ещё тяжело поверить, что роддома в нашем мире бывают так устроены. Что акушерки могут выпаливать столько гадостей одну за другой, произнося противоречащие друг другу фразы.

"Моего ребёнка сразу забрали, когда он родился. Скажите, что с моим ребёнком и где он. - Много хочешь! Иди и не отсвечивай. - Да скажите же, что с моим ребёнком и где он! - Нет, вы посмотрите только, она даже не знает, где её ребёнок!"

Мне трудно поверить, что история Ани про роддом "для наркоманок и инфицированных" - правдивая. Это так ужасно, что не может быть правдой. Но я заставляю себя в это поверить. Я столько слышала отзвуков подобного отношения к детям и матерям-подросткам, что я понимаю: такое реально. Это логичный вывод из потребительского и зверского взгляда на женщин и их детей. Кто-то точно дошёл до этого логичного завершения словесного бессердечия на практике.
Я пишу неконкретно, так как это очень страшный кейс, и я могу только предложить любопытным и смелым осознанно погрузиться в книгу и из неё узнать, о чем я. А если сказать общо, то Аня стала свидетельницей убийства, вписанного в жестокую систему акушерства и гинекологии.

Мне нравится, что помимо натурализма за всеми описаниями физиологических процессов в книге стоит ещё и метафора. У Саиды отслаивается не только плацента, но и её прежнее восприятие мира. Она проходит через бесплатный роддом как через чистилище. Он открывает ей глаза на вещи, о которых она не подозревала. И хотя у Саиды были свои испытания, свои трудности в жизни, она не прожила свои тридцать лет весело, легко и без забот, она получает напоминание, как много ещё горя, о котором ей ничего не известно. Ещё на первых беседах с Перде я подумала, что я бы на месте Перде просто себя убила. К концу книги Саида тоже произносит эту же мысль. Она и на своём тепленьком месте пыталась покончить с собой, каково было бы, окажись она в много худшем месте?
Я часто задаю себе этот вопрос, так как меня много упрекают, что я тепличная, выросла на всем готовеньком и не видела голодных 90-х. Я про себя обычно говорю: будь все в моей жизни хуже, я б просто наверняка уже была бы мёртвой. Знание, что другим ещё хуже, что они ещё несчастнее, чем я, не помогает мне радоваться своему.

Вслух я эту мысль не говорю, как-то это... Не звучит как здравый аргумент. От меня ждут жизнестойкости, а не суицидальной идеации.
Саида/авторка находят в чужом горе некоторую опору: я могу об этом рассказать и, может быть, сделать мир лучше. Я думаю, это идея значительно лучше моего "убить себя ещё убийственнее". Мне не хватает веры, что я могла бы что-то поменять.

И третья часть личности Льюиса - его альтер-эго из выдуманного мира of maladaptive daydreaming. Льюис - единственный из Финчей, в ком ярко прослеживается психическое нездоровье, поведение всех остальных членов семьи, как мне кажется, вполне в рамках клинически нормальных реакций. В своём выдуманном мире Льюис - герой, владыка многих городов, любимец своего народа. Также он единственный квир в игре, и, вполне вероятно, это внесло вклад в его душевный раздрай. Льюис очень одинок, недоволен собой, уязвим, он стоит на непрочном фундаменте семьи Финчей и ясно чувствует, как почва уходит из-под ног. Мне хочется сказать, что если б у Льюиса была своя пати для DnD, он бы мог выжить, но совершенно не факт, так как вообще для настольных ролевых всё равно нужно немного уверенности и запас прочности на взаимодействие с другими живыми людьми. Льюис, похоже, не справлялся с тем, насколько унылым лохом он чувствовал себя. Он всё время искал обезболивающее для своего психического страдания.
Отдельно меня цепляет, что хотя Льюис был черноволосым и смуглым, он красил волосы в блонд. Все предыдущие поколения Финчей - белокожие платиновые блондины-норвежцы. Как будто даже в этом Льюис был не до конца доволен собой, не принадлежал вполне ни к Финчам, ни к роду своего отца.

Геймплей классно отражает описанную многослойность личности Льюиса. В реальности мы находимся в его комнате; через письмо психиатра Льюиса погружаемся во флешбек о консервном заводе; а поверх конвейера видим мир, по которому блуждает в своих фантазиях Льюис. Постепенно грёзы заслоняют всё остальное, и Льюис забывает вернуться с завода домой, не замечает, что рыба больше не сыпется на лоток, а он бессмысленно водит руками в воздухе. И возвращение в такую реальность глубоко его ранит, настолько, что пережить подобное нельзя.

Настоящий Льюис не имеет в своей истории голоса. От него нет ни одной записки, ни одного личного высказывания. У него не было достаточной уверенности в себе, чтобы хоть как-то подать голос, оставить после себя что-нибудь. И хотя он проживает долгую по меркам Финчей жизнь, 21 год, артефактов его имени удивительно мало.

Напоследок скажу: мне непонятно решение разработчиков сделать Эдит именно 17-летней. В таймлайн между её 16 и 18 годами приходится вместить болезнь и смерть её матери, замужество, беременность, рождение сына и её собственную смерть, при этом Эдит ещё и предполагается "познавшей жизнь" за пределами дома её семьи и вернувшейся, чтобы обратиться к истокам. Хотя технически все описанные события могли бы произойти за неполных два года, мне сложно поверить, что Эдит сумела достойно обработать всё с ней произошедшее и стать тем зрелым человеком, голос которого ведёт нас через всю игру. Я думаю, авторы вполне могли дать ей хотя бы пару лет пожить ещё, хотя бы закончить школу. Не знаю, действительно ли было нужно так торопить события.

Один из братьев Барбары, Келвин (1950-1961) - отголосок эпохи космической гонки. Мальчишка мечтал стать космонавтом и погиб, упав с большой высоты, когда раскачался слишком сильно на качелях на краю обрыва. Эдит, его внучатая племянница, замечает, что как-то раз тоже чуть не отправилась в подобный полёт, что кое-что нам говорит о способности Финчей учиться на горьком опыте и размещать качели.

Их младший брат Уолтер (1952-2005) отражает собой ядерную тревогу. Конечно, формально он лезет в бункер и сидит там безвылазно тридцать лет из-за семейного проклятья, от которого погибли один за другим трое его сиблингов (я не упомянула самую старшую сестру, Молли) и отец. Но его затворничество навевает мне именно препперские ассоциации.

Сэм (1950-1983) - герой военных кампаний США второй половины 20 века, невероятный патриот, хотя он мигрант всего второго поколения. Для меня Сэм - самый противоречивый персонаж. Он даёт единственной дочери имя Dawn, Рассвет, что звучит романтично, но рифмуется с его пристрастием к военному образу жизни. Комната его детей похожа на казарму, и в ней и младенец, и разнополые дети-ровесники спят в кроватях, стоящих в метре друг от друга. На стене висит доска с распорядком дня и обязанностями каждого.
Сэм охотник, он идёт на охоту вместе с единственной оставшейся в живых дочерью (и Гас, и Грегори умирают детьми) и давит на неё, чтобы она сама выстрелила в оленя, а потом настаивает на фотографии с рыдающей Доун, трупом оленя и с ним, гордым батей. Карма его настигает мгновенно. Как и его близнец Кэлвин, Сэм погибает от падения с высоты - падает с обрыва во время фотографирования.
При этом Сэм мог проявлять себя и как очень эмпатичный и ранимый человек. Его письмо о Кэлвине полно любви и горя. Очень трогательно его письмо к бывшей жене, которая винила себя в гибели их годовалого сына Грегори. Сэм пишет, что Грегори был очень жизнерадостным ребёнком, видел мир полным волшебства. У него было очень живое воображение. И Грегори любил свою маму и ни за что не стал бы обвинять её в своей гибели.

Моя любимая история - это судьба старшего брата Эдит, Льюиса (1988-2010). Обо всех персонажах игры, как я уже говорила, мы узнаём в первую очередь через их письма и их комнаты. У каждого есть своя библиотека и можно почитать корешки книг, которые смогут характеризовать героя; у многих разрисованы двери и стены, остаются на своих местах личные вещи, и с помощью этого можно составить цельный образ. Комната Льюиса, мне кажется, рассказывает о совершенно ином человеке, чем тот, с которым нас знакомят катсцены и о ком говорит Эдит.
У Льюиса было несколько сторон, каждую из которых можно рассматривать абсолютно отдельно от прочих. Его комната показывает: это индус с наркозависимостью, который целыми днями накуривается и играет в приставку и даже в этом не способен преуспеть, ведь и его пятилетней сестре понятно, как же плохо у него получается играть. Марихуана и индийское происхождение - столпы его идентичности, и больше у него ничего нет.
Консервный завод знает Льюиса как старательного и усидчивого молодого человека, дисциплинированного работника. Льюис часто приносит домой рыбные консервы, и всех членов семьи от них уже тошнит, не считая их кошку Молли. Похоже, что и в школе Льюис учился прилично. Он был хорошим старшим братом, Эдит не может сказать о нём что-то плохое, и исчезновение их среднего брата Милтона очень отразилось на ментальном благополучии Льюиса.

What Remains Of Edith Finch

Эта инди-игра вышла ещё в 2017, и знала я о ней очень давно, но поиграла только сейчас. Если любите семейные хроники, как их люблю я, а ещё чтоб играть было несложно, вам эта игра подойдёт.

Пишу со спойлерами, как обычно. Ещё раз порекомендую купить и поиграть самим, у меня это заняло 2,5 часа. И я играю очень нерасторопно :)

Семейная история, захватывающая 20й век, - очень любимая мной тема в нарративах любого вида. Более ранние эпохи мне не так интересны в силу того, насколько они стабильнее и дальше от меня лично. В России обыденность не знать о своей семье что-либо раньше 40-х, по крайней мере, в моем поколении. Любознательные могут докопаться до 1920х. Для стран Северной Америки нормально знать свою историю на многие поколения назад и достаточно подробно, кто-то даже сможет показать фотки прадеда с самой гражданской войны 1861-65 годов (а у нас крепостное право отменили... ага...), и Что Останется от Эдит Финч - игра про похожую семью.
Главной героине достаётся поразительно много материала о том, кем были её предки и как складывалась их жизнь. Хотя дальше начала 20 века её взгляд проникнуть не может, так как именно тогда Финчи эмигрировали к берегам штата Вашингтон, Эдит располагает массой данных о судьбе членов своей семьи, живших в 30-е и 40-е. Ей раскрываются глубоко личные истории, которые обычно очень сложно вытянуть из старших родственников. И тем более тебе такого не расскажут, если тебе всего 17 лет.
Но истории для Финч сохраняются не в форме устного рассказа, а как записки и комнаты умерших. Это классный ход, он даёт место игроку самому высмотреть столько, сколько ему интересно.
Если вам тоже стало страшно от вида дома Финчей и от того, как смело беременная Эдит по нему ползает, когда у неё подгнившие от морского воздуха деревяшки и метров 15 пустоты под ногами, - расслабьтесь, дом метафорический. Прям совсем метафорический, пусть никто этого вам в лицо внутри игры не скажет. Ну ещё геймдизайнерский, хорошо.
Вся эта зыбкая конструкция - это наслоение поколений. На травмах одних стоят травмы последующих, на дурно заложенном фундаменте шатается весь дом.
Часто семейная хроника говорит о насилии, передающемся как семейная реликвия, о грандиозных исторических событиях, о наследственных заболеваниях, часто психических, об экономических синусоидах, по которым людей прокатывает жизнь. В Эдит Финч этого нет совсем, в ядре этой игры лежит трагедия несчастного случая. Только у одного персонажа причиной смерти становится самоубийство, всех остальных же у семьи отнимает случай.
Большинство умирают ещё детьми, и их гибель не связана ни с какими проблемами эпохи, вроде плохого питания, неразвитой медицины, природных катастроф. Может, имеют влияние устаревшие педагогические методы, но и они не кажутся средневековыми и ужасающими. Просто чуть большая уверенность в безопасности мира, чем есть у запуганных современных родителей.

Кое-где в истории Финчей, конечно, просвечивают кусочки эпохи. Барбара (1944-1960) была ребёнком-звездой эпохи позднего Золотого Голливуда, и хотя игра говорит об этом немного, ясно, что актёрская карьера и слава дались девочке дорогой ценой, как затем и утрата этой славы. Ещё история Барбары зацепляет "маньячную" эпоху США, когда выросло поколение сыновей ветеранов Второй Мировой, и эти сыновья оказались склонными к насилию. "Семья" Мэнсона, Эдмунд Кэмпер, Зодиак, Генри Ли Лукас, Мичиганские убийства, - самые известные персонажи той эпохи. Барбара погибает от рук бойфренда, а не серийника, но иногда серийник - это же всего лишь не пойманный сразу же бойфренд. Барбара - часть большой истории о гендерном насилии, она больше всех других персонажей похожа не на человека, а на символ.

Так же, как и обратная сторона медали: "дети маленькие и ничего не понимают". Из обоих этих представлений растёт много вредных явлений. Безусловно, литература не должна быть всегда осознанной и вести нас к добру. Но и я не обязана всегда соглашаться, что тенденция норм и имеет право на существование. Идеи про детей-провидцев меня лично бесят. Они позволяют взрослым нихера не объяснять.

Для "Собачьего леса" провидчество детей - способ не смещать POV на кого-то, кроме Вальки и куклы, и дать мальчику собрать всю историю без необходимости выпытывать её куски у людей, которые ни на каких условиях шестилетке эти куски не расскажут. Это способ увязать закрытость людей послевоенного времени с необходимостью автора складно изложить события.

Единственное, что мне в книге прям очень понравилось, - отношения Вальки и его подруги Миа. Миа очень хитренькая, неухоженная маленькая девочка, которая слишком рано перешла границу мира взрослых и в своём более нежном друге с более надёжной опекуншей видит тепличное растение. Тем не менее очень дорогое её сердцу! Их с Валькой связь описана очень трогательно, и хотя с самого начала понятно, что Миа ждёт в этой истории про исчезновения детей, верить в это не хочется. Мне нравится, как автор разрешил эту ситуацию. Думаю, именно ради такого исхода стоило вводить мистику в сюжет. Такой финал даёт немножко справедливости и утешения, которых в реальности обычно не найти.

Заметно, что автор провел свой рисерч по деталям быта и времени, есть много приятных мелочей об устройстве жизни подмосковной деревни 1961 года. Особенно меня зацепило, как на поминках похищенной девочки упоминают, что ей повезло застать полет Гагарина. Меня эта мысль поражает. Да, ребёнок прожил мало и погиб насильственной смертью, зато успел посмотреть такое историческое событие! Вот это утешение. Ну ничего себе.

Ещё у книги забавный язык. Одно из любимых выражений Вальки: "[делать что-то опасное] дураков нет". У некоторых слов и выражений в романе свои сюжетные линии, как у слова "воскреснуть", с которым Миа знакомит друга, а потом сюжет этого понятия замыкается тоже на Миа.
Книга достаточно короткая, у меня есть чувство, что автор мог рассказать чуть больше и яснее. Но зато я смогла её прочесть за три дня, не напрягаясь, что тоже приятно.

Значительная часть описания книги в яндекс.книгах - список регалий автора, связанных с его сценаристской работой, а ещё упоминание, что "Собачий лес" вошёл в шортлист премии Большая книга. Мне от этого списка почестей как-то некомфортно, потому что я в глубине души не понимаю, за что книга их заполучила. Она обычная. Сюжет в обложке, ровно построенные буквы. Я б лучше нормальную аннотацию про сюжет почитала, чем перечисление авторских премий за вообще другие вещи.

Прочла "Собачий лес" Александра Гоноровского.

Мне хотелось почитать какой-то фикшн, желательно не очень заумный, а то я загрузилась и замучилась. Выбрала эту книгу, в основном из-за притягательного названия и слов "лето 1961 года", с которых начинается описание.
Книга оказалась неожиданно... Низменная? Она про смутно-мерзкие стороны жизни, вроде умирающих ос, застрявших в варенье. Ос решают не выковыривать, а просто дожидаться, чтобы они умерли. И едят дальше.
Если вы знакомы с пафосом СССР 60х, вроде фильма "Мне двадцать лет", то оцените обыгрывание этой эпохи через омерзительное. Плюс главные герои книги - дошкольники, а кто ж любит шутки про говно больше, нежели дети пяти-семи лет.
Всё это складывается с неустроенной и грязной послевоенной жизнью взрослых, которые, может, и хотели бы жить иначе, но отмыться от грязи прошедшей войны не получается, как бы они ни старались. Все взрослые в этой книге по-своему мерзавцы. Бывшая зэчка со статьей за "измену Родине", которая [спойлер] собственному сыну лжет, что она ему не мама, а тётка, из-за чего Валя в родной семье как приёмный, окружён стыдом, который он не совсем осознает, но хорошо воспринимает и постоянно пытается доказать другим, что он на самом деле достойный, храбрый и взрослый. Ветеран войны из тех, за чьи "подвиги" памятники советским солдатам в Германии называли памятниками насильникам. Доктор, от которого пованивает педофилией, хотя в книге он вроде как ничего такого не делает, просто мутный и будто бы слишком уж чистенький среди грязи, в которой живёт. Бывший надзиратель ГУЛАГа. Старухи, одетые в ворованный текстиль с их же завода. 

Достаточно жёстко, что книга ещё с начале презентует сексуализированные игры детсадовцев, когда герои подражают порнографическому журналу. Думаю, много кого такие сцены могут если не оскорбить, то заставить растеряться. Я тоже посидела над ними в замешательстве, но сейчас думаю, что это был гвоздь программы "эстетики отвратительного". А ещё возможность показать одну из основных тем: смешение мира детства и мира взрослых ведёт к убогости и уродству. Когда дети оказываются без надзора, когда их выталкивает во взрослость, потому что за границей взрослого и детского никто не следит, образуется не красивая картинка вроде "Сына полка", где ребёнок берет лучшее от обеих миров, а травма, спутанность и тяжесть.

В книге есть достаточно неожиданная для меня сюжетная линия о девочке с синдромом Дауна, у которой есть реальный прототип, принцесса Александрина Прусская. Мне хочется сказать автору спасибо за то, что он раскрыл для меня существование этой исторической личности, поскольку Адини — человек удивительной судьбы, а ещё хорошее напоминание нам всем, что люди с интеллектуальной инвалидностью были всегда. Адини пережила две мировых войны, революцию и падение монархии в Германии, а также конкретно план Третьего Рейха по уничтожению якобы "морально неполноценных" людей вроде неё. Но это всё в книге раскрывается мало, автор это не счел настолько же интересным, как я. Роль Адини в книге спорная: она близка к типажу злодея с заметной инвалидностью, психопата, который творит ужасы, потому что у него диагноз. Автор даже прямо указывает, что Адини может справляться со своей мистической куклой именно потому, что она "необычная" девочка.

При этом роль Адини и её куклы не то что бы злодейская. Они не желают никому ничего плохого, просто как и все герои книги, кукла пережила бесчеловечные вещи, а вот переработать их не может. Она же просто кукла, наделенная способностью запоминать. Работать с её воспоминаниями может только Адини, с которой кукла оказалась разлучена.
И этот зловещий артефакт, будучи без присмотра, раздаёт вещание слишком взрослых воспоминаний для окружающих детей. Взрослые к её влиянию нечувствительны.

Существование куклы является сюжетным костылем "дети знают больше взрослых", который в нарративах о детях применяется нередко, но мне кажется неправдоподобным. Дети правда наблюдательны и знают что-то свое в своём детском сообществе, но мне волшебный нарратив о прозорливых детях не очень нравится.

Увидела, что при публикации рецензии про красный рынок куски текста перепутались 🥴 блин, мне жаль, но я исправлять это не готова. Просто знайте, что первый кусок должен был быть вторым.

Почитала "Красный рынок. Как устроена торговля всем, из чего состоит человек" Скотта Карни.

Сразу скажу, что не дочитала, так как несколько глав книги посвящены репродуктивным технологиям за гранью этики, и меня просто тошнит от этой темы. Автор, будучи западным журналистом, ещё и пишет с обращением к "потребителю", то есть к обспеченным американцам и западному обществу вообще. Эта оптика объективирует доноро_к с рынков человеческой репродукции. Журналист почти не даёт им возможности высказаться за самих себя, зато общается с кипрскими врачами, с администраторкой репродуктивной клиники, с сотрудницами репродуктивных лабораторий, со скаутами от клиник, которые вербуют донорок, с СЕО шведской компании репродуктивных услуг, с израильскими геями, которые завели детей благодаря мощи репродуктологов, просто, блин, с кем угодно, кроме донорок. Приводит исследования западных учёных, цитаты из чужих статей. И все эти люди говорят о донорках как о неких анонимных лицах с однообразными судьбами женщин из сомнительных социальных страт. При этом национальность этих женщин обозначают крайне конкретно: украинки. Иногда россиянки и уроженки других стран Восточной Европы. Ещё латиноамериканки (им автор все же даёт высказаться лично). Но слово "украинка" звучит чаще всего.
Хотя книга вышла в 2011 году, для дня сегодняшнего чтиво получилось невыносимое. И дальше я автора воспринимать не смогла.

При этом книга дала мне много нового, и изначально автор произвёл на меня хорошее впечатление.
Скотт Карни начинает книгу с пояснения причин, по которым он зарылся в тему красных рынков, то есть торговли человеческими органами, на многие годы. Ещё совсем молодым преподавателем антропологии для американских студентов в Индии он столкнулся с суицидом своей студентки. И хотя они не были близкими людьми, Карни оказался единственным, кто мог заняться организацией перевозки тела девушки на родину. А также пройти через необходимые бюрократические процедуры, связанные с насильственной смертью иностранки в Индии, такие как полицейское расследование, судмедэкспертиза и вынужденное интервью с индийским телевидением в морге над ещё не остывшим телом.
То, как его студентка стала телом, ужаснуло Карни до глубины души. Он пишет об этих событиях аккуратно и вдумчиво. Он мало раскрывает личность девушки, чтобы сохранить её анонимность, так как ее родные предпочли не признавать произошедшее суицидом. С его стороны было бы жестоко использовать свою позицию как известного журналиста и автора книги для продавливания своей версии событий и своей истории.
Карни больше говорит о своих переживаниях, и это уместно, поскольку он не имеет права говорить от лица умершей. Он рассказывает только, как её внезапная смерть перевернула его жизнь.

Для меня чтение книги Карни тоже оказалось очень значимым опытом. Многие из нас слышали страшилки про чёрные рынки, похищения людей "на органы" и, вероятно, опровержение этих страшилок: для успешной трансплантации нужно подобрать орган с определёнными белками гистосовместимости. Украсть человека с улицы и вырезать почки не прокатит, так как случайный человек даст и случайную гистосовместимость.
Меня этот факт успокаивал.
Трансплантология и донация органов - это сложно, этим не могут заниматься какие-то уличные головорезы. Никто не похищает людей на органы, это глупость.

Теперь я понимаю, что было слишком самонадеянно считать, что настоящие врачи не станут вовлекаться в эту схему похищений на органы; что не может быть более тонких методов, на которые нарваться так же легко, как и на экстремистов от rape culture [я имею ввиду насильников и их защитников].

В отличие от сексуализированного насилия, у торговли органами есть строгий региональный характер, связанный с мощностями исполнительной власти, курсом доллара и нищетой населения. Не корреляция распространенности явления, а полная зависимость самого существования красного рынка от этих факторов. Как пишет Карни, органы идут по социальной цепи снизу вверх - и никогда наоборот.

Зато о том, как россияне набирают себе приёмных детей, чтобы получать на них пособия, мне читать доводилось. К сожалению, даже от ребёнка из такой семьи.
Интересно, увижу ли я в крепкой памяти отмену закона Димы Яковлева? Я не старуха, но так сложно поверить, что этот закон когда-нибудь изменится.

Не хочу сказать, что индийскому мальчику повезло быть похищенным ради перевозки в США. Нет, конечно, утратить родных, считать, что они тебя бросили, отказались, - страшно. Но меня впечатляет неясная мотивированность американцев в вопросе спасения детей из третьего мира. Они реально стараются. Хорошо бы, если бы помощь и нужда в помощи стыковались как следует, а не через ложь, насилие и колониализм.

Также я оказалась в замешательстве из-за главы о международном усыновлении. Когда Карни анонсировал эту тему во вступлении, я ожидала, что речь будет о продаже детей на органы на международной арене. Или в ритуальных целях, так как человеческие жертвоприношения практикуются в некоторых деструктивных религиозных течениях до сих пор. Я думала о кейсе мальчика Адама, тело которого нашли в Темзе, в Лондоне. Хотя расследование не пришло почти ни к каким результатам, даже личность ребёнка не была установлена, полиция обнаружила траффикеров, которые забирали детей у родителей и увозили из Африки в Евросоюз. Где впоследствии дети становились жертвами культовых практик.
Но оказалось, что Скотт Карни хочет покритиковать легальное усыновление.
На протяжении половины главы я не могла взять в толк, о каких "доходах" у приютов для сирот пишет Карни. Для меня в тексте не было прозрачного объяснения, откуда же эти доходы. Ведь детдома — сплошные расходы (хотя некоторые приспосабливаются к ситуации и находят, как извлечь прибыль, но о понятных и знакомых мне методах Карни не упоминал). Карни, будучи типичным американцем, забыл, что не везде практики усыновления одинаковые, и практически никак не обозначает "очевидный" лор о приёмных семьях в США. Зачем люди берут в свои семьи детей из третьего мира? Почему именно их, и почему зачастую - именно из Индии? Какие у родителей критерии выбора ребёнка и как технически это усыновление происходит?
Ответ на последний вопрос: с помощью посредничества агентств по международному усыновлению. Именно они тут получают доходы, так как им нужно отвалить приличную сумму, чтобы спокойно пройти через все формальности процесса удочерения.
Как родители выбирают ребёнка? Согласно словам Карни, по каталогу. Буквально листают журнальчик с фотографиями детей. Ребёнка одевают в европейскую одежду, помещают в европейский интерьер, как куколку, и можно прикинуть, как ваш новый ребёнок впишется в ваш нейборхуд. Стремно ужасно.

В этой главе рассказана самая, на мой взгляд, душещипательная история этой книги: о мальчике из Индии, которого похитили у родной семьи, чтобы продать в приют для будущего усыновления в США. Родители ребёнка не сдавались десятилетиями, ища своего сына, и с помощью Карни они сумели отыскать мальчика и связаться с его опекунами.
И хотя хэппи-энд остался за пределами книги, я отыскала концовку истории в интернете. Уже в возрасте 20+ лет юноша приехал в Индию к своим родным. У них не было общего языка, и на совместной фотографии они все выглядят очень неловко, но сам герой журналистам говорит, что это была очень тёплая и важная для него встреча. Все эти люди пережили ужасные вещи, ведь даже это воссоединение должно было стать для них очень тяжёлым событием. Мне трудно вообразить, каково матери юноши было встретиться с ним, уже мужчиной, и увидеть своими глазами, как далёк оказался от неё её ребёнок.

Я начала писать этот текст ещё несколько месяцев назад, и за это время в интернете мне попалось видео от девушки, которая была удочерена, как и другие дети в её семье. Её сестра имеет пакистанские корни, её брат - наполовину японец, наполовину европеец. Сама она европейка. И она рассказывает, что ей греет сердце, что её родители так хотели её заполучить, что заплатили много денег и прошли через многие трудности бюрократии, чтобы она стала их дочерью.
И это для меня ещё одна зацепка о том, что усыновление в США имеет какой-то иной смысл, чем в России. Я не очень близко знакома с приёмным родительством и в РФ, но никогда мне не приходилось слышать про агентства про усыновлению, усыновление как бизнес, а ещё приёмных родителей, которые бы за сам приём ребёнка в семью платили что-то большее, нежели пошлины для документов. Я знаю, что в нашей стране тоже нельзя просто взять и получить ребёнка из детдома просто так. Но чтобы у нас кто-то усыновлял детей из Индии за деньги? Или хотя бы из стран СНГ? Мне трудно такое представить.

Для Индии и некоторых других стран Азии торговля органами выгодна, ведь здесь 2000 баксов может хватить на год нормальной жизни или на лечение от смертельной болезни. Обещание такой суммы ведёт людей к сделке с ненадежным посредником, в которой донор теряет почку, здоровье, возможность заниматься физическим трудом, а получает только четверть оговоренных денег. Остальное прикарманивают посредники и врачи.
Про обман всем известно, но продажа почки всё ещё метод спасения себя со дна, ведь ничего другого, настолько же прибыльного, быстрого и доступного, не существует.
Кроме того, благодаря британскому колониальному прошлому Индия - роскошная точка медицинского туризма для стран первого мира. Я вспоминаю фильм "Отель Мэриголд", где британской пенсионерке предложили полететь в Индию, чтобы её прооперировали быстрее. Это не самая значительная часть фильма, из-за чего я не задумывалась, как это странно, что полет на другой конец света может стать более дешевым/быстрым аналогом операции в твоей родной стране (с бесплатной медициной!), и предлагают это тебе не такие же хитрые челночники, а врач в самой больнице. До такой степени это стандартная практика.
Так что у Индии всегда есть покупатели на органы с любой гистосовместимостью. Лишь бы были почки, а рецепиент найдётся.

Если вы, как и я, начинаете думать, что Скотт Карни лжет либо преувеличивает, то можете взглянуть на список ссылок в конце книги. Или на отчёт Килгура—Мэйтаса о сборе органов у политзаключенных в Китае. У Китая спрос на органы не так велик, как у Индии, и исполнительная власть в Китае намного сильнее. Поэтому красный рынок в Китае ходит под государством. И тут донор любого органа жив-здоров-под стражей, пока на него не придёт запрос. Тогда можно и в мясорубку.

Присутствие врачей в этих жутких схемах - самое страшное для меня. Врачи Китая рассказывают, как становятся соучастниками пыток: отрезают части от ещё живых, находящихся в сознании людей.

Карни говорит с разными врачами, связанных с красными рынками, и говорят эти доктора примерно одно и то же: а что поделать, если мне нужна кровь для спасения людей? В нашей культуре сдавать кровь все равно что продавать свою душу. Вот и идут на это только за деньги либо по принуждению. Лучше не задавать донору лишних вопросов и просто брать кровь.
А что поделать, если мои клиенты очень хотят завести ребёнка? Что, я должен сказать им, что их желание преступно, так как я им дам ребёнка ценой страданий посторонней женщины? Они платят, я танцую. Дети - это хорошо.
А что поделать, если диализ - это огромные деньги и годы мучений, и люди с деньгами хотят лучшую жизнь, нежели вот такая? А у этой нищей индийки есть вторая здоровая почка, она сама разберётся.
А что поделать, если нам нужно учить новое поколение медиков, при этом пластиковые скелеты недостаточно хороши, а уже существующих в медицинских вузах настоящих скелетов для обучения всех медиков в мире недостаточно? Должны ли мы рисковать и допускать низкое качество медицинского образования? Или лучше применить врачебный цинизм и прикупить кусок мертвеца из третьего мира?

Есть много разных дилемм, некоторые более острые и понятные, от других хочется завопить и убежать от цивилизации в лес.

Один из героев книги говорит, что к росту рынка органов приводит и то, как сильно люди жаждут отсрочить свою смерть и не согласны просто умереть, если их деньги могут дать им ещё пожить. Герой говорит, что мы, как человечество, должны учиться смиряться со своей судьбой. Я не могу представить, как такое возможно. Как я могла бы пропагандировать подобное смирение, от которого воняет капитализмом с его философией "после нас хоть потоп". Если человеку все ещё хочется жить, быть со своими близкими, играть в компьютер, дышать воздухом, смотреть на смену сезонов, то это же чудо. Я не знаю, как бы я могла призывать людей не сопротивляться смерти, даже во имя общего блага. Это очень жуткая философия. И ей автор посвящает удивительно много времени, как будто предисловия о суициде его студентки не существует.

Сегодня день рождения Джейн Миксер, тёти Мэгги Нельсон, о которой написаны "Красные части" и "Джейн: убийство".

Так вот случайно вовремя я начала читать "Джейн"

Купить зин/ получить электронную версию за донат: @tuujin_zine_bot

Задать вопрос: @tuujin_zine_feedback_bot

Мы - команда историков, художников и дизайнеров, которые объединились, чтобы рассказывать о калмыцкой истории в виде самоизданного малотиражного журнала.
И мы, наконец, готовы представить первый выпуск зина!
Первый выпуск посвящен Центральноазиатскому периоду калмыцкой истории - от формирования ойратского народа, до начала XVII века, когда наши предки перекочевали на Волгу и образовали Калмыцкое ханство.
Зин доступен в печатном и электронном виде.
Электронную версию можно получить за донат любого размера, а печатную - приобрести за 500 рублей.
Подробнее читайте в карусели.

Прочла "Священную болезнь" Давида Бошара.

Очень крутая книга. Рисовка местами меня сильно пугала, но я нежное создание, и в большей степени я восхищалась, чем испытывала ужас и тошноту.
Я не готова описать всё, что думаю об этой книге, в ней сказано очень много. Автор очень нюансированно говорит об инвалидности, эпилепсии и социально-политической стороне болезни, с которой столкнулась его семья, не всякая многословная литература может показать так много.
Перевод заглавия книги странный. В английском её перевели как "Epileptic", в оригинале это "Восхождение великого страдания"/"Вознесение припадком" (l'Ascension du Haut Mal). Значительная часть книги посвящена тому, как родители автора ищут исцеления эпилепсии у разных эзотерических направлений, и, вероятно, слово "священный" пришло отсюда. Но у меня от названия и описания книги сложилось впечатление, что это будет история, где родители поставили здоровых детей на службу больному, а это не так.
Позже напишу длинный умный текст, а пока просто рекомендую 💪

Интересно, что хотя я имею не очень солидный опыт путешествий, я была в средневековом еврейском квартале в одном из городов Каталонии. Гид рассказала, что во время погрома иудеев, кхм, выселили из их домов. Жилплощадь заняли католики, но остались некоторые атрибуты, которые позволяли отличить бывшие иудейские дома от изначально католических.
Мне было 17 лет, и меня поразило, что кто-то вот так легко и безнаказанно отнимал у евреев дома и жизни задолго до национальных государств и социал-дарвинистских идеологий. Оказывается, испанские евреи своим существованием не угодили даже валлийскому монаху, что уж говорить про самих испанцев.

про мою визуальную новеллу

Я долго старалась написать о ней пост, но мне не нравилось, что получается. Скажу просто: я сделала небольшую визуальную новеллу для конкурса, её можно прочитать в мобильном приложении Intale, ищите в ваших аппсторах!

Моя новелла называется "Бабушка Луша", она читается приблизительно час. Это история про первокурсницу-медикессу в российском Поволжье в 1993 году. Ей одиноко и страшно, ей не на кого опереться. Она говорит об этом со своей загадочной дальней родственницей, бабушкой Лушей, которая почему-то странствует от одних родственников до других вместо того, чтобы жить в собственном доме. Бабушка Луша пережила целую череду тяжёлых времен, на склоне лет у неё множество сомнений и сожалений, и своей внучке она рассказывает о том, как разные люди из их семьи справлялись со своими разными сложными жизнями, каждый на свой лад.
Это история про простых неконвенциональных людей, которые не были гениями и артистами и свою инаковость ничем "искупить" не могли. Они ощущали себя чуждо, неуместно; будто виноватыми за то, чего они не выбирали.
Если вам нравится исторический рисерч, семейные хроники, советские интерьеры и душевные разговоры на кухне, то эта новелла вам подходит!

Также это (не)уникальный шанс посмотреть на мое рисование. Я вложила много сил и любви в разработку визуала.

Моя новелла на русском, а в честь начатого перевода на английский я прикрепила эпиграф из Васякиной, который я перевела на инглиш и мне нравится, как получилось.

Также рекомендую почитать новеллы других участни_ц. От себя рекомендую "Девятый департамент" и "Fumikiri", но вообще посмотрите всё, это не займёт у вас много времени.

До 4 февраля идёт голосование: https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSfPNf8d5cx9q49bErLXAoh2OnO6qRKtWNUbe1qTSDAS7T04RQ/viewform

Когда-то очень давно, в средней школе, я читала один-единственный рассказ Тэффи. Я не помню, какой именно, но Тэффи рассказывала в нем про трамваи и экономический упадок во время Первой мировой войны. Это был рассказ-насмешка над собственной бедностью, он очень запал мне в душу.
С тех пор имя Тэффи хранилось в моей памяти, но больше я ничего у неё не читала, хотя несколько раз собиралась.

Сегодня я прочла её рождественский рассказ, и я удивлена, как изменилось моё восприятие, а может, это просто более раннее творчество авторки, я не уверена.
Рассказ "Страшный ужас" начинается со слов авторки о бездомных, которые в пургу засыпают на порогах богатых домов и замерзают до смерти, чем доставляют владельцам домов некоторые неудобства. Ах, несчастные люди, давайте я расскажу об одном таком, - пишет Тэффи. Расскажу про ребёнка!
А потом пишет про повесу 35-ти лет, который попьяне дважды заблудился и уснул в чужом доме. В июле. Тот, кто внёс этот рассказ в сборник рождественских рассказов, видимо, дальше первых строк прочесть не смог.
Я осталась обескуражена тем, как авторка ради юмористического эффекта использует настоящих бездомных и сразу бросает их где-то за кадром, посвящая всю историю дурачку из upper-middle класса. Я искренне ждала, вдруг этот герой окажется в угрожающей жизни ситуации, поскольку для этого были некоторые предпосылки, и в предыдущих рассказах сборника (от других авторов-классиков) тон был намного серьёзнее и драматичнее. Да и мой скромный опыт чтения Тэффи как-то не располагал думать, что авторка будет до конца давить эту странную шутку про сравнение обеспеченного мужчины без чувства направления с настоящими бездомными. Но она давит. И добавляет в финале: помолимся о бесприютных!

Вау. Авторка на сто процентов знала, что современные ей читатели рассказа бездомность не переживали никогда. Так что с таким же успехом она могла бы использовать для сравнения бездомных собак, например. Всё равно собаки не читают. мне кажется, этот рассказ был бы куда лучше, будь герой ассоциирован с заплутавшим спаниэлем с бездонными жалобными глазами и курчавыми ушами... Но увы

Я знаю, что этику других эпох судить не имеет смысла. Тэффи, как я понимаю, даже не изучается полноценно в школьной программе, только как факультатив при углубленном изучении литературы. Я училась в классе с упором на литературу два года, и Тэффи в нашей программе возникла только главой в конце учебника.
И всё-таки я испытываю такое разочарование! И ещё ощущение, что сейчас пишут намного лучше, поскольку прочитанные мной случайные рассказы и Лидии Чарской, и Тэффи оказались настолько проходные, что, кажется, их бы сейчас ни в один сборник не взяли. Я тут свой старый неудачный текст перечитала, и от него у меня были те же ощущения. Очень это странно. Разве литература от значимых деятельниц прошлого должна ощущаться так?

Определённо, широкий доступ к образованию и письму невероятно усложнил литературу, и я за шесть лет, минувших с последнего чтения русской дореволюционной классики, подзабыла, насколько та литература была попроще. Не могу применить это описание ко всем, конечно, в поэзии я вот не разбираюсь, и Пушкин явление нереальное, и, может быть, рассказы мне попались неудачные, но есть мысль, что общий уровень письма был другим, а сюжеты куда уж более бесхитростными.
Мой папа недавно в обсуждении современной литературы и автофикшена мне выдал вопрос: а чем это отличается от всяких блоггеров?

И хотя вопрос меня сперва смутил, сейчас я думаю, что мне нравится, что это разделение есть. Я рада, что история про пьяные похождения какого-то приятеля Тэффи сейчас была бы записана в блоггинг. С блоггингом общественные отношения намного проще, не требуется той же почтительности и трепета, и можно легко сказать - блин, Тэффи, че я щас прочитала? Тебе это постить не стыдно? Отписка и в игнор.