до официальных комментариев, я не знаю что сейчас происходит с Шанинкой. но не могу не думать об этом.
чтобы не метать пустых слов, расскажу анекдот.

———
в середине апреля была самая интересная из крупных конференций этого года. это шанинские Векторы.
Векторы проходят десятилетиями, и иногда эта конференция бывает менее
мощной, а иногда (как в этом году) — то самое место, где происходит наука.

так вот, анекдот.
вышли мы с коллегами из этого места происхождения науки, голодные. вокруг Москва, и заведения либо переполненные, либо дорогущие. мы нашли непримечательный бар, там было неплохо. но меня угораздило заказать блюдо под названием «индийская лепёшка с креветкой», надеясь на что-то вроде пиццы на всю компанию. готовили его минут сорок.
благодаря открытой кухне, я увидела, что лепёшку достали из заготовок Яндекс.лавки (225 рублей/упаковка, итого лепёшка стоит 45 рублей). креветки — примерно оттуда же. креветки — вещь дорогая. стоили они, думаю, рублей 90. ну и соус, зелень (допустим, руккола). итого, стоимость продуктов по расценкам Лавки — около 150 рублей. себестоимость, понятное дело, куда меньше.
блюдо стоило около тысячи рублей. повторю, что заказывая его, я предполагала нечто совсем другое. но мне принесли простейший фастфуд, который я люблю и уважаю, но могу приготовить за десять минут на собственной кухне за двести рублей.
но зачем я рассказываю вам эту историю из жизни буржуазного потребления?

подождите ещё немного.
сейчас объясню, откуда я знаю цены на продукты. вообще, я люблю готовить. я умею готовить разную еду. двадцать блюд из картошки. что-то эдакое с индийской лепёшкой.
когда я ем что-то, то почти всегда понимаю, из чего оно сделано (химически и политэкономически). это понимание не снижает моего удовольствия от еды.
но конечно, не все люди так делают.

——

результат хорошего гуманитарного/социологического образования — способность понимать, из чего сделаны вещи в социальном мире, и какова их ценность. этому учит нас Макс Вебер и Поль Рикёр, Жильбер Симондон, Александр Чаянов и Донна Харауэй, и так далее. этому учили меня в Шанинке. встречаться с классиками помогают те, кто уже освоился в мире, осмысленном прежними поколениями. осмысление там не закончилось, оно всё ещё требуюет ярых усилий.

усилия нужны сегодня тем более, что множество людей вокруг утверждают, будто технологии или там политические реалии — н о в ы е. будто бы нужно раззнать всё, что было и погрузиться в пайплайны изобретения и решения задач, как в школе.

когда образованный человек подходит к тому, из чего состоит большинство «мягких навыков» или «курсов по критическому мышению», он испытывает то же, что и я в случае с лепёшкой.
конечно, бывает великолепный фастфуд. я очень люблю дорожную еду. вопрос лишь в том, где мы ожидаем её встретить. и не заменяет ли лепёшка — пирог на компанию или комплексный обед.

ещё свойство хорошего образования — помнить, кто и чему научил тебя, участвовать в передаче знания. преподавать для нас — так же естественно, как дышать и говорить. в мире, где это не является нормой, люди быстро забывают, из чего сделан шкаф, лепёшка, мост и промпт, а также вещи, жена и страх чего угодно.

——

пожалуй, этот пост и анекдот я рассказываю для того, чтобы напомнить: можно выйти с конференции Векторы, но раззнать то образование, которое получено в Шанинке — решительно невозможно. как невозможно и перестать его передавать и транслировать. это необходимость, сравнимая с тем, чтобы есть хлеб.

«Как минимум для людей своего круга Зомбарт считает чем-то само собой разумеющимся задавать вопросы о ценности технических достижений, а не относиться к каждому новшеству с энтузиазмом современных инженеров».

полезная статья Александра Михайловского про Вернера Зомбарта как критика техники.
спойлер: критика — это не только брюзжание насчёт того, что не годится жить с ежедневным потоком технических изобретений.
критика — это и предложение новых, альтернативных способов устраивать жизнь.


от себя замечу, что новизна — это новый способ жить, а не очередной драндулет.
также замечу, что ценность высшего образования как раз в том, чтобы собирать и образовывать людей, которые считают само собой разумеющимя задавать вопросы о ценности технических достижений. даже если они инженеры.

#rawreading
Михайловский, А. (2024). Вернер Зомбарт как критик техники. Социологическое обозрение, 23(2), 260-282.

не успела я выдохнуть после нашей конференции-загляденья про актуальные ошибки гуманитарных наук — и уже едем на Векторы.

на векторах — огромная программа, 35 событий в разных точках Москвы и интернета. конечно, там можно провести жизнь все четыре дня, но я расскажу про мероприятия, где буду сама и по близким темам:

10 апреля — с 14 и до вечера — говорим про инфраструктуры.
на самом деле там ещё два прекрасных дня на ту же тему и доклад Лёни Юлдашева про ур-инфраструктуры. и ещё Дарья Радченко, и ещё много интересных исследовательниц и исследователей, и докладов, и инфраструктур.
мы с Кариной Никифоровой расскажем о том, что интерфейс цифрового проекта — скрывает инфраструктуру, инструмент и институцию (ещё там могло быть слово «инструкция», но слишком много И).

потому что

13 апреля — с 11 до 13 — будем говорить про сентиментализм платформ и (инфра)структуры чувств. секцию организует брошенка стадиз.
когда-то я оказалась скована ленью (обратная сторона любви к труду) и не подала заявку в их зин, а они сделали вебзин мечты. я залипала в нём часа два и поняла, что юзер — не абьюзер. теперь хочу написать об этом книжку, но для начала — поговорим.

13 апреля — с 14 до 16 — развиваем и продолжаем тему ошибок, на этот раз в образовании и с ИИ. мой доклад будет про то, как поставить/решить задачу, где ИИ не может обнаружить ошибку, и кто может узнать об ошибках с помощью ИИ (на самом деле не все).

а в пятницу, 11 апреля, если успею, попробую послушать секцию с соорганизаторами из SAS и докладами и дискуссиями, превосходящими технические пределы, короче, про философию техники.

короче, векторы — это хронотоп, в котором нужен хроноворот, то есть времяворот как у Гермионы. видимо, так сказывается девиз конференции «Иное всегда дано».

пишу о позоре!

вот у нас завтра предзащиты в магистратуре. одна из студенток сказала об этом процессе: «я могу опозориться». я не сразу нашла, что ответить.

я несколько раз слышала слово «позор» в контексте академической жизни. всякий раз оно удивляло меня. ведь это слово имеет ярко выраженную моральную оценку.
стать источником позора — значит нанести урон чести.
на первый взгляд, это не может иметь отношения к академическим и образовательным практикам. как возможен «позор» на предзащите?
позор существует в культурах чести, а не достоинства. то есть там, где «если надо объяснять, то не надо объяснять», где понятие общей нормы — сакрализовано и не подлежит деконструкции.

а в академии, вроде бы, не так. конечно, у нас могут быть:
- ошибки в исследованиях
- неправильно подобранные теории
- неучтённые интеллектуальные традиции
- неряшливые, невычитанные тексты
- неудачные презентации
- сырые неосмысленные выводы
и так далее.
это всё может показать, что работа сделана без усердия и внимания, впопыхах, автор не понимает, зачем он её делал. публика (комиссия на предзащите, например) может быть возмущена, восхищена, озадачена. она даже может быть обижена. ведь слышать неряшливые, невнимательно составленные слова о важных тебе авторах и темах — неприятно и обидно.
это всё может произойти.
но нет никакого «позора».
за досадой и агрессией со стороны академического сообщества — всегда есть рациональные объяснения: человек может их понять и измениться. так устроено образование.

но с другой стороны, образовательные практики размечают своих и чужих. и развивают ксенофобию.
ксенофобия — слово с отрицательным значением. но доля ксенофобии позволяет отличать чёрное от белого. без различения «свой/чужой» мы можем говорить «да-да, все люди разные, например, некоторые считают нормой женское обрезание и френологию во славу прогресса, но ведь мы не ксенофобы».
в общем, ксенофобия отвечает за то же чувство, что и моральный компас. а мы не можем вырезать у себя ксенофобию и оставить способность ориентироваться в мире, где есть добро и зло.

но мой вопрос — в нормах академического мира.
там (вроде бы) вопрос не в добре и зле, а в учёте и изучении смысла и последствий получаемого знания и того, что создаётся на его основе. для этого работают социальные и гуманитарные науки.
академический мир принадлежит «культуре достоинства». в ней у каждого человека могут быть свои представления о должном, но ради общего блага он принимает общие правила игры. это нормальное европейское лицемерие. хрупкое, ценное, рациональное.

короче, я думаю, что на академическом мероприятии не может быть «позора».
но моя точка зрения исключает из академического сообщества тех, для кого позор — важная часть интеллектуальной жизни. она превращает разговор об этике — в разговор о критике или политике.
такой подход порой непонятен, и вызывает у людей недоумение.
ещё он предполагает, что некоторые темы в академической аудитории можно рассматривать только с мета-позиции. как возможно в таком случае активистское знание? как возможны, в конце концов, сами основания для различия: интеллектуального/политического/этического?
это вопросы, с которыми мы, как университетское сообщество, живём многие столетия. и конечно, тяжело. иногда не справляемся. совершаем ошибки. действуем неряшливо. вызываем друг у друга обиду, раздражение и новые области исследований. не позор.

мы все живём в экспериментальной культуре, но не всегда это понимаем.
прекрасный текст Тимо Керляйн (Timo Kaerlein) объясняет: для того, чтобы делать новые интерфейсы и фичи, разработчики постоянно проводят эксперименты: большие и малые. особенно это любит гугл.

как пользователи, нажимая на кнопки, мы оказываемся участниками и участницами экспериментов. но не всегда это распознаём, ведь нам представляется, что мы «просто» пользуемся какими-то сервисами. а они, гляди-ка, под воздействием наших нажатий — меняются.

ответственность за результаты размыта. а точная задача — часто непонятна. экспериментаторы ищут «инсайтов» или ещё каких-то не обозначенных на входе результатов.
всё это интеллектуально сомнтельно. но «работает», ведь сервисы «улучшаются», хотя о цели и смысле этих улучшений никто с подопытными пользователями не говорит.

текст не только критический. он позволяет увидеть эту экспериментальную культуру как данность наших дней: мы, пользователи — постоянные объекты экспериментов. но ещё и субъекты. можем подумать об этой своей любопытной особенности.

Timo Kaerlein, Cultures of Experimentation: Testing Infrastructures in the Web and Beyond. Interface Critique 4 (2022): 149–158.

#rawreading

посмотрела популярный сериал «Разделение» (Severance).

почитала рецензии и фанатские теории, удивляюсь, что они не касаются четырёх сюжетов, которые меня заинтересовали как социотехническую исследовательницу и человека. опишу их.
текст почти не содержит спойлеров, но интереснее всего будет тем, кто посмотрел оба сезона.

контекст: «Разделение» — сериал, в котором корпорация Lumon предлагает своим сотрудникам разделять свою рабочую и обычную личности, вживляя чип в голову.
люди трудятся, но рабочая идентичность — тоже человек. у «innies» (интро) возникают отношения друг с другом, а также намерение разобраться в том, что за дело у них на работе (отделы трудятся поодиночке, не понимая, чем заняты в соседнем офисе). интрига закручена, сезоны можно посмотреть на одном дыхании, ещё сериал красив, как и другие продукты корпорации Apple.

уже написали про сериал в контексте художественной культуры и критики корпоративных отношений, культа труда, а также научно-фантастических произведений (что вызывает у меня сомнения: ведь техническая оснастка лора не предполагает радикальных изменений, кроме самих разделяющих сознание чипов (которые можно заменить химическими веществами и NDA)).

на мой взгляд, второй сезон сериала недооценён. он выглядит хаотичней первого, но в нём проявляются интересные свойства сериала, отличающие его от потакания общественным прихотям и страхам (типа «Чёрного зеркала» и «Мира дикого запада»)

итак, сюжеты по версии пк:

жизнь — сложнее работы
люди в сериале сбегают в мир труда, потому что он чёткий, понятный, задачи не нужно осмыслять. корпорация Lumon выглядит злобным, но в чём-то более понятным левиафанчиком по сравнению с тем, чему нужно соответствовать в отношениях с семьёй, друзьями, а также коллегами в компаниях, где баланс работы и жизни не определяется сверху.
спойлер: финал второго сезона — это выбор своего рода «свободы» вопреки рабству произвола и ужасу ответственности за влачение социально-личных лямок.

удерживать целостность личности — тоже труд
«техники себя» в терминах Мишеля Фуко — это способы удерживать целостность личности среди разрозненных контекстов её проявления. дневники, общение с друзьями, личные блоги: всё это позволяет человеку оставаться самим собой.
эта целостность — своего рода фетиш в наши дни. но те же технологии, которые её подрывают (, например) — пытаются её же воссоздавать. думаю, скоро за эту работу будут платить.

индустриальный мир — разрушает сам себя
моя любимая линия в сериале — это история самой корпорации Lumon, классической компании из индустриального мира. она адаптируется к ситуации индивидуализированного общества, где it is “dust” in the middle of the industry.
ключевой объект критики — отчуждение. мол, «утомлённые гиганты из плоти и стали» должны сходят с арены, ибо сотрудники их не ведают что творят. правда — не ведают, но вот перекроит ли это обстоятельство разделение труда? ой ли.

мыло — неспроста
сериалы называли «мыльными операми», потому что они прерывались рекламой мыла. сейчас сериалы делаются корпорациями. является ли это чем-то новым для мира кино — вопрос к киноведам.
но размазанный по сериям опыт просмотра сериала позволяет хотя бы спросить себя о том, как изменилась industry, позволяющая миллионам людей в мире поддерживать семейные отношения и пресловутый work-life balance, обеспечивая нас досугом и любопытными темами для обсуждения.
а профессиональный интерес главного героя к химическим разработкам в эпоху Первой мировой — делает этот вопрос чуть более исторически любопытным.


на картинке — моя любимая сцена, где сотруднику поставили в укор то, что он говорит слишком сложными словами. его беседа с начальством, на мой взгляд, полезна для всех, кто изучает английский язык современные управленческие практики.

литература — это то, что не даёт свершиться истории.

процессы истории двигаются, размещая сопротивление времени в годах и событиях.
время, беспрестанное, уничтожает всё, а история только и делает, ставит вешки. время, неумолимое, делает бессмысленным действительность. у него другие «ности»: высокие абстракции: вечность, необратимость, конечность. песком протекает и рассыпается время.

история не сдаётся. камнями, буквами, располагает память вдоль линий, закручивает узлы ситуаций. создаёт памятник, книгу, свидетельство, факт. потом за них дерутся, живут, прощают и любят. но базовая операции истории — вешка. она расставляет вешки, границы, контрапункты.
литература напоминает, что вешки эти — на песке, мелом на доске. и только история их поставит, как выходит очередной сборник вехи, и всё течёт квантовой волной к чёртовой бабушке.

литература берёт в союзники бессловесное время и разрывает историю, вставляет ей палки в колёса.

пока сказка сказывается-пропевается, пока рассказ длится, незавершённый, кажется, что дело может быть сделано иначе. за эту ловушку, дырочку времени внутри истории, круглолицую О в серединке, через герменевтический круг, просачивается время.

это потом скажут «метафоры» или, прости Господи, дискурса. но нет, само слово, архитектурное излишество инженерной конструкции исторического движения, как было с самого начала, так и было предателем.
или наоборот, спасением? это как посмотреть.

ещё неизвестно, что хуже — жить без Гомера или жить, зная, что история — изложение с элементами сочинения, пропетые вслед за слепцом. впрочем, нет такого выбора, как нет и такого вопроса. но есть надежда.

в шаге от того, чтобы истории свершиться, вдох героя, чтобы сказать финальную речь справедливости в лицо врагу. или врагу — чтобы ухмыльнуться и сказать герою финальные слова прежде оружия.
мы не знаем, кому из них не хватит воздуха. но историю напишет тот, кто выживет, кто бы ни победил.

а ещё говорят, humanities единые во многом, междисциплинарные.

на этой неделе, с 27 по 29 марта — конференция про актуальные ошибки наук (кстати, не только гуманитарных) у нас в ДХ-центре ИТМО.

конференция — загляденье. я не про все конференции, которые со-организую, так говорю. про прошлогоднюю вообще только ныла (хотя там было и хорошее).

нынешняя конференция состоит почти полностью из докладов и классических секций, потому что заявки были так хороши, что мы не впихнули туда ни одного круглого стола.
вот здесь можно почитать программу, а я расскажу коротко.

у нас будут обсуждать исследования следующих проблем:
- неправильный перевод термина, заимствованный из соседней науки, причиняют сбои
- опасные ошибки в алгоритмизированных методах анализа текстов и можно ли их поправить
- интерфейсы создают барьеры и баги в работе с собранными данными (и не только ими)
- исследователь допускает ошибку в определении размера и характера поля (и проблема, замечу, не в исследователе)
- споры учёных из запрошлых веков: как они до сих пор влияют на нас, и можно ли к ним отнестись

ещё будем открывать нашу библиотеку, смотреть кино с Курком. на конференцию можно зарегистрироваться и прийти в офлайн или интернет. в офлайн приедет много замечательных участницков, но интернет — это тоже метод (и пространство).

понажимала на кнопки Grok в телеграме.

я давно следила за Гроком, но пока не могу понять, действительно ли с нами общается его старая бодрая версия, а не чёрт с рогами.

скрин 1 — показывает в тч, на чём основаны мои сомнения. вроде бы, если они дают ссылку на старый сайт, это подтверждает, что Грок правильный. с другой стороны, чатбот не вернулся ко мне с правдой про свою политику приватности. но ещё не вечер.

кстати, я очень советую начинать тестирование моделек с этого вопроса.
модели, которые не объясняют, как у них дела с приватностью — заслуживают разговора только на тему природы и погоды. личные нежные беседы — только со справкой.

скрин 2 — машинка хуже, чем perplexity подходит для работы с информацией, отличной от «как соорудить пиццу». ссылок на свои источники давать не хочет. я советую всегда спрашивать, какие источники имеют в виду машинки.

но кстати, большинство из них отвечает примерно так же (если не доучивать).
это не значит, что не нужно использовать их для других целей: редактура, досужий интерес, простой поиск, перевод не очень важных текстов, генерация мемов и что вам ещё в жизни пригодится.

скрин 3 — мы интересовались Гроком именно из-за этой фичи: способности легко въезжать в чужие классификации и вопросы, которые требуют понимания контекста. да, использовать его для такой задачи — можно.

правда, я бы советовала использовать эту кнопку в тех случаях, когда вы сами понимаете контекст и можете сверить ответы. не факт, что вы окажетесь правы, кстати.
я использую модельки как раз для проверки своих байесов.

в общем, Грок в телеграме годный, но пока только для платных аккаунтов.
жду, пока принесёт мне справку.

если вы опасаетесь, что ИИ захватит мир, то возможно, не знаете о серьёзных ограничениях, которые есть у языковых моделей.

эти ограничения — вовсе не в области этики или политики. например, моя коллежанка и товарищ Вика спросила ИИ-агента о том, какие слова в русском языке заканчиваются на «-йня».

установка на безупречную вежливость и корректные ответы на сложные вопросы привели к длинному диалогу, который ждёт своего часа на сценах больших и малых театров.

а пока можно просто смеяться и думать об ошибках и неточностях.

https://t.me/optikfurdinge/792

расписание общественного транспорта в Москве намекает нам на то, что каждый экран — это окно.

есть канал «какая-то библиотека» его ведёт Елена Каганова. она рассказывает там, как делать исследования, анализируя всё, что есть в интернете и не только.
ещё Елена написала книгу, и мне довелось книгу прочитать.

рассказываю и вам. в книге, во-первых, описано, как и где искать информацию, и почему это стоит делать последовательно и аккуратно.
я после этой книги полезла в Росстат и просидела там часа два, а потом походила по другим ссылкам и тропкам, о которых пишет Елена. ещё я смогла лучше поставить задачу коллегам, которые занимаются исследованиями.
и посоветовал книгу студентам для первичного поиска информации. точнее, не книгу, а гайд для студентов, есть и такой.

во-вторых, в книге нормально написано про ИИ: просто инструмент, просто удобный, есть разные варианты.
более того, через некоторое время текст книги останется актуальным, потому что ИИ-инструменты там перечислены вместе с другими инструментами аналитической работы и поиска. такой подход к ИИ редок и ценен.

в-третьих, если читать книгу как фикшен, можно узнать о том, где сложности в академии и бизнесе, и почему исследователь/ница — всегда где-то между мирами.
мы про автономию исследования много говорили на семинарах Research+Write в Шанинке. и вот я снова задумалась, как живут исследователи в разных мирах.

ещё есть о чём поспорить.
например, я не уверена, что кабинетное исследование — это метод. но мне кажется, что выделение его в отдельную категорию — интересное решение. ведь тогда работа с открытыми источниками становится предметом рефлексии. можно вместе с коллегами теперь изучить, как разные кусочки знаний в эти источники попались и открылись.
надеюсь, дискуссия вокруг книги повернёт и в эту сторону.

В детстве я видела передачи по телевизору, где в студии сидят ведущие, а вокруг — зрители. Роль зрителей казалась мне странной. Что-то в ней было двойственное: иногда ты видишь людей, чью реакцию тебе предъявляют в качестве «правильной». Иногда эти зрители как бы направляют действо, пинают четвёртую стену, так сказать. Иногда ведущие обращаются к этому залу, которого подлинный, телевизионный зритель — не видит.

В медиа-исследованиях вообще есть проблема с понятием «аудитория». Это в университете «аудитория» — комната. А исследователи так называют то публику, то зрителей, то ещё какое-то воображаемое наполнение воображаемого зала. Ещё и узусы в английском и русском языках отличаются.

Так вот, у нас в пятницу — открытая запись подкаста «Юзер гайст», и можно прийти и преисполниться, оказавшись в роли (sic!) аудитории.

Правда, никаких приколов из детства не будет. Это не телевизор, а подкаст. Я даже не уверена, что можно будет топать ногами.
Но будет атмосфера открытия. Открываем второй сезон подкаста «Юзер гайст». Говорим о пользователе, который не только пользователь цифровых платформ (он же аудитория). А ещё и пользователь ИИ. То есть ни разу не аудитория.
Понимаете намёк? Можно побыть аудиторией в записи подкаста о том, как она исчезает.

Дело будет в пятницу, 14 марта в 17.00 в Шанинке.
Ещё можно там будет увидеться, это приятно, вдруг вы любите офлайн.
https://t.me/dhcenter/772

готовлюсь к конференции про ошибки и читаю про то, в чём разница подходов Шеллинга и Гегеля к пониманию зла.
душеполезный текст Ольги Иващук напоминает о том, как обозначалась в базе ХХ века проблема зла (Эйхман, Оруэлл).

потом возвращается в XIX, и объясняет, что некоторые способы понимания зла — ошибочны.
в случае с определением зла ошибка стоит дорого.

Иващук, О. (2023). Различить добро и зло Оппозиция Шеллинга и Гегеля как ось современного этического поля. Философско-литературный журнал «Логос», 33(2 (153)), 179-200.

#rawreading

а вот и открытка автопортрет проводов и болот по случаю 8 марта

День 8 марта для меня имеет два значения. Во-первых, он женский. Во-вторых, напоминает, о праве на труд. Оба значения сходятся, когда мы говорим про феминитивы. Начну с них.
За последние три года я стала чаще использовать феминитивы.
У этого есть три причины.

Во-первых, вокруг меня больше женщин, чем раньше, потому что уехавших мужчин в моей сфере деятельности — немало.

Во-вторых, я часто общаюсь с людьми, которые не используют феминитивы как способ творческой работы с языком. Ещё я работаю с документами. Кто, если не я, будет писать «авторица»?

Много кто! Но совершенно иначе.

Дело в том, что я не люблю феминитивы как принцип. Но считаю их хорошим спотыкательным приёмом: для лёгкого остранения и наблюдения за словами, иерархией, ситуацией. Потом они становятся догмой. Когда они становятся догмой, то перестают выполнять спотыкательную функцию, а начинают разделять своих и чужих. В этой роли феминитивы мне несимпатичны, но я со вздохом признаю историческую необходимость и подчиняюсь ей. Вольно экспериментирую только с суффиксами, особенно хороша «-иня».

Так вот, в-третьих, я стала примечать, что женщины и мужчины — и в самом деле разные. Возможно, дело в том, что я взрослею.
И живу в очень феминном мире. Гуманитарное знание и образование держатся на работе сильных, умных, интересных женщин. Мужчины в этом мире редки, и держатся порой сутуло. Одновременно с этой сутулостью, многие сидят, широко расставив ноги.
Конечно, есть и мужики с осанкой, но их статистически мало (в силу особенностей мира). К мужчинам в этом мире принято относиться бережно, как к тюльпанам. Бывает непросто, поэтому, работать с мужчинами.

О труде. Женщины добывали своё право на труд. Труд был и остаётся возможностью держать спину прямо, даже после того, как гнула её весь день. Женская спина хрупка, и нам помогает техника. Вот у меня, например, есть робот-пылесос.

Когда робот-пылесос перемещается по квартире, я тоже занимаюсь уборкой. Стараюсь не помешать ему. Но вот сегодня (восьмое марта — день уборки!) робот-пылесос загнал меня в угол ванной. Я переступала вправо-влево. Он ритмично двигался в те же стороны. Пришлось переступить через робота-пылесоса, вымыть тряпочку для вытирания пыли и выбегать из ванной, пока робот не нагнал меня.

Не буду писать моральный вывод этой истории. Сами догадаетесь, ведь гуманитарное знание и высшее образование позволяют людям всех гендеров самостоятельно интерпретировать мир. И роботам тоже!

картинка смешная, но рассказывать будем не про наш труд, а про то:

- что такое цифровая среда для гуманитарного проекта, почему некоторые проекты — цифровее других

- как институции воспроизводят читателей А. С. Пушкина и сколько тысяч выпускников гуманитарных направлений работают по специальности

- все ли читатели на самом деле читают, и что они делают вместо этого

- чем образ Пушкина отличается в медиа, науке и учебниках, и могут ли цифровые гуманитарные проекты могут изменить ситуацию (и хотят ли),

- и конечно, рассказы о том, как люди пользуются pushkin.digital, и что мы будем исследовать дальше.

можно прийти завтра в 13.00 в зум, а ещё можно почитать отчёт (немного черновой, зато большой). про это можно у меня в личке спросить.

https://t.me/pushkin_digital/62

посмотрела встречу Трампа и Зеленского.

теперь в голове застряла фраза из девяностых «долларовый миллионер».

прошлой осенью ходили со студентками и студентами в пожарную часть.
узнавали про инфраструктуры, команды, разбор пожаров. примеряли одежду пожарников и лазали по машинам, которые вместе с людьми спасают людей.

оттуда (из осени) пришло сегодня лучшее фото из жанра «коллективная фотография», какие я видела.

спасибо за неё Артуру Леванову, который нас туда привёл и всё рассказал.

Артур, пишет, что это оттиски асимметрии событий. видимо (зримо в кадре), так и есть.

в некоторых языках есть приёмы, позволяющие прекратить общение и свести взаимодействие к минмуму.
в русском языке этот приём, работает, например, так:
- здравствуйте!
- хуяствуйте.
и всё. замолчал первый собеседник. сбой общения.
«срезал», как в рассказе Шукшина.

но значит ли подобная ситуация, будто общения не произошло?
конечно, нет! даже наоборот.
второй собеседник смог завладеть, так сказать, пространством диалога. теперь он играет белыми.

такие ситуации происходят не потому что один из собеседников — агрессивный задира. нередко их причина — разница контекстов. например, вы знаете одни мемы, а ваша собеседница — другие. если люди хотят общаться, несмотря на это, им приходится быть чуткими и изворотливыми.

но человек вправе после «хуяствуйте» развернуться и уйти. кроме того, каждый человек имеет право и возможность в любой момент сказать «хуяствуйте».

а вот ии-агенты и нейросеточки, даже если и скажут «хуяствуйте», никуда не денутся. кибернетика их не пускает: теоретические основания машинного обучения и представления о том, как техника работает.

пожалуй, если бы мне пришло в голову сделать сильный искусственный интеллект, я бы назвала его «хуяствуйте».

в некоторых языках есть приёмы, позволяющие прекратить общение и свести интерактивность к минмуму.
в русском языке этот приём, работает, например, так:
- здравствуйте!
- хуяствуйте.
и всё. замолчал первый собеседник. сбой общения. срезал.

но значит ли подобная ситуация, будто общения не произошло?
конечно, нет! даже наоборот. второй собеседник смог завладеть, так сказать, пространством диалога. теперь он играет белыми.

24 февраля полезно прочитать или перечитать статью Вадима Волкова, написанную в 2022 году: о необратимости и ответственности. Статья начинается с Гаспара Ноэ и изобретением необратимости в физике, заканчивается — Витгенштейном и Бахтиным.

Стилистически — это лёгкий, непретенциозный текст. Читается как эссе с понятными примерами: от Фукса, передавшего русским американские чертежи атомной бомбы, до альпинистов и кинофильма«Необратимость». Автор не пытается что-то доказать или с кем-то полемизировать.

Содержательно — это один из текстов, с которыми можно жить в истории. Без попытки писать её с большой буквы, занимать правильную сторону, вытаскивать из причинности истинность или наоборот.

Сегодня (в скриншотах) я обращаю внимание на две фразы: о необходимости ежедневной заботы и поступка. За последние три года я увидела, что одно не может существовать без другого. Поступки без заботы порой губят благо, на которое направлены. Забота без поступков превращает людей в героев другого фильма: Don’t look up.

И да, текст позволяет развести в разные стороны «зло» и «необратимость». В самой необратимости нет зла. Но зло существует само по себе. Вместо вывода — можно прочитать заключительный абзац текста и начало библиографии.

#rawreading

про конференцию об ошибках в пяти фактах:

1. в конце марта — конференция про ошибки в науках и знаниях. особенно — в переходных ситуациях между науками.

2. к нам уже пришли классные тезисы и предложения по мероприятиям. компания простая и хорошая. но мы продлили дедлайн. до 25 февраля.

3. не хватает историков наук. ну или просто тех, кто занудно копается в том, почему раньше думали так, а теперь эдак? они что, дураками были? ошибались? может в методе проблема? а это точно был метод?

4. мало докладов про границы социальной ошибки и научной. вот мы изучили всё безупречно, а сделали херню. или наоборот — мы всё хорошо сделали, а почему по науке вышла ошибка? где мы ошиблись? или предшественники?
тут много историй — от проектировщиков до эпистемологов.

5. главное. пока ни одного доклада про то, что «эти декарт/шапиро/брайдотти совершили ошибку». честно. ни одного. пожалуйста, приходите, если вы такое осознали и изучили.

да, творческие заявки тоже приветствуются. может быть, вы хотите совершить ошибку на глазах изумлённой научной публики и посвятить её идолам рынка Бэкона?
вот, самое время.

с рассказами про свои ошибки тоже можно. ещё можно чужую вытащить. это не ябедничать, а критика.

полезная и по-своему трогательная статья о том, какие теории объясняют социально-технические изменения.

основана на интервью с интересными людьми (встречается Джон Урри и Шейла Джазанофф) и изучении текстов (не очень понятно как).

полезна статья тем, что спокойно и содержательно объясняет ключевые полезные теории. ещё немного их классифицирует. теории:
- бывают потворствующими существующему порядку и наоборот — критическими
- предполагают разных главных действующих лиц
- основаны на разных теоретических базах (но подробностей в статье нет)
зато есть несколько графиков, а главное — теории описаны неглупо.

думаю, такие статьи — очень нужны, и GPT их никогда не заменит. в них видно, что авторы сомневаются, чего-то не знают, не во всём специалисты, но они — игроки в поле, у них есть свои убеждения и свои задачи.

местами статья меня раздражала, но этим же тронула.
почему они за то, чтобы все академические идентичности были более условными? что за идея, будто дисциплина создаёт пристрастность? (то есть она создаёт, но она и лечит, в отличие от междисциплинарии). где источники до 1970-х годов? тогда что, технологий не было?
это полезное раздражение. оно задаёт нерв и желание изучить и написать что-то в ответ.

—
ну и да. все эти подходы, проблемы и имена — мне в основном понятные и «свои», даже если это мои лютые оппоненты. но я знаю: мы на одной карте, у нас есть отношения, напряжения, согласия, любопытство.

на русском языке в обсуждении технологий — нет целостности и отношений, подобных описанным тут.
бихевиористы рапортуют о своих сюжетах, порой вообще не думая об ограничениях метода. в другом углу сидят философы техники и рассуждают о капитализме, который что-нибудь бороздит. в третьем месте — люди берут понятия как слова с улицы и суют как хотят. здравый смысл.
за всё это платят много или мало денег, почти всё это считается наукой, а вопросом влияния своих слов озадачены единицы.

надо, конечно, не опускать рук и продолжать действовать, собирая поле со связностью и напряжениями.
но вот смотрю на эту статью 2017 года. и думаю, ладно, при этом соседи этих людей читали Юваля Ной Харрари и проч. им тоже было непросто, а они закатали рукава и вперёд.

—
Sovacool, B. K., & Hess, D. J. (2017). Ordering theories: Typologies and conceptual frameworks for sociotechnical change. Social studies of science, 47(5), 703-750.

#rawreading

На Мюнхенском форуме выступил Джей Ди Вэнс, и это наделало шума.
Джей Ди Вэнс — это вице-президент США, республиканец. Пришёл к власти издалека, он из бедной и не очень благополучной семьи.
Речь Вэнса посвящена тому, что есть «правильная» демократия — основанная на заботе о себе (европейском и западном человеке) и своих ценностях. Мол, запрещать молитву возле абортария не нужно, как и поощрять миграцию, на земле стоять и «Альтернативу для Германии» поощрять (правую партию).

Казалось бы, полная противоположность Илону Маску. Маск — визионер с кораблями, бороздящими космос и эпатажными выходками. Вэнсу, к тому же, 40, и он ведёт себя как Очень Взрослый. А Маску, наоборот, 53, до недавнего времени он публично поддерживал репутацию подростка.
Дядюшка Трамп ещё. И казалось бы…

Но есть позиция, из которой Вэнс и Маск — это деятели одного последовательного исторически понятного курса. Это курс на центростремительную силу вопреки центробежной. То есть движение не вширь и напрекор, а в сторону укрепления границ. Каких границ? Гренландии?
А вот это интересно.

Вспомните, что было раньше с социальными медиа.
Марка Цукерберга вызывали в Сенат, чтобы он объяснил, как допустил нехороших людей до своих (американских граждан) данных? И все говорили «соцмедиа — это светоч публичной сферы имени Хабермаса, и они создадут в каждом населённом пункте важный оплот демократии».

С тех пор многое изменилось. И социальные медиа уже не светоч демократии, и демократия, оказывается, не так однообразна. И вообще, топ просмотров во всех «социальных» медиа в России, например, — это телек и федеральные новости.
Короче говоря, социальные медиа были или казались орудием дальнего боя: твиттер-революции вот это всё. Отчасти так и было, хотя стоит иметь в виду, что «орудием» в конспирологическом смысле они едва ли были. Но была эпоха. И она закончилась.

Сейчас всё наоборот: социальные медиа, ИИ, и остальные цифровые инструменты — работают на локальные задачи. Их включают в работу те, кому интересны конкретные интересы конкретных групп: национальных, культурных и так далее. А ещё «интернет» стал куда ближе к людям и телесней. И сервисы его построены на данных, исходящих от людей, находящихся в близких отношениях (физически или ментально, например, читающих один журнал).

Раньше у этого движения был противовес: глобальные корпорации. Они считались противовесом «утомлённым гигантам из плоти и стали»: государствам и прежнему бизнесу. Сейчас это звучит почти комично. Ведь у глобальных корпораций есть страна происхождения. В России не открываются сервисы компании, внезапно экстремистской Мета, в Китае сами понимаете, и так далее. И вообще, глобальные продукти ТикТок и ДипСик — это почему-то не такие глобальные, как Гугл и ОпенЭйАй.

Джей Ди Вэнс, Илон Маск да и Дональд Трамп — не лебедь, рак и щука. Наоборот, очень последовательный курс.
Понятно, что пока ещё остаются высказывания о том, «как возможен авторитаризм при айфоне».
Расположить их на интеллектуальной карте мира всё сложнее. Но эти высказывания остаются живучими, и их носители вовсе не отползают с корабля современности. Как будут сопротивляться сторонники Конца Истории им. Фукуямы — мы вот скоро узнаем. Удобрить её солдатам, одобрить её поэтам.

(в тексте использованы цитаты из Джона Перри Барлоу и Иосифа Бродского, что показывает, как живуч романтический язык)

>>> опен-колл на конференцию
«Актуальные ошибки гуманитарных наук»

27–29 марта проведём вторую конференцию DH-центра. В этом году поговорим о роли ошибок в исследованиях, науках и проектах. Приглашаем всех, кто совершал и планирует совершать ошибки, достойные обсуждения.

{ концепция }
Необсуждённые ошибки ложатся в основу алгоритмической рациональности, а она становится инфраструктурой для решения новых задач. Порой исследователи примечают конкретные неточности (bias) или галлюцинации, но обходят вниманием системные недочёты.

Как выявить ошибку? Из какой позиции человек может спорить с машиной, если она сформирована на основе экспертизы или «объективных» данных? Как без возможности находить ошибки в теории, можно обнаружить их в данных или методе? И обречён ли учёный, сторонящийся обнаружения и исправления ошибок, на вечное применение кем-то изобретённых подходов?

Эти вопросы могут получить ответы, если мы обратимся к ошибкам. Этой конференцией мы хотим попробовать сделать разговор об ошибках — задачей академической дискуссии.

{ темы }
— Лишняя дисциплина
— Доверяй, но проверяй
— Ошибки внедрения
— Различия ошибок человека и машины
— Право на ошибку
— Ошибка как результат и достоинство

{ детали }
Части программы будут соответствовать одному из четырёх идолов — так Фрэнсис Бэкон называл препятствия к познанию истины. Мы интерпретируем его идолов, обращаясь к ним в рамках художественного приёма, чтобы определить ситуации разговора об ошибках:

> идолы рода: ошибки, связанные с происхождением знания — науками и канонами
> идолы пещеры: ошибки «здравого смысла», происходящие от доверия обыденному знанию
> идолы рынка: ошибочные смешения понятий, методов и подходов
> идолы театра: ошибки моделирования и представления

{ участие }
Ждём доклады, дискуссионные панели, постеры, экспериментальные формы. Подробности о форматах и темах в документе.

Отправляйте заявку на почту dh_actual_conference@itmo.ru

шаблон заявки
тема письма: заявка на Актуальные ошибки гуманитарных наук
дедлайн 17 февраля

🤍 🤍 🤍🤍 🤍

отличная статья с дурацким названием «Секреты успеха DeepSeek».

на самом деле текст объясняет, как устроены рабочие правила в китайских айтишных компаниях, и чем отличается DeepSeek.
если коротко — тем, что там много молодых людей без лишнего образования.

ещё с цитататами и документами показывают, как устроен политический контекст работы с технологиями в Китае.

возможно, вы читали про «технологический трансфер» — что технология становится значимой не в момент изобретения светлоглазым инноватором, а в момент применения к реальным и прежде не решённым задачам. вот, Китай идёт этим путём.
кстати, подозреваю, что дело в марксизме, а точнее, гегельянстве. но это уже в сторону.

а статья без зауми и полезная.
#rawreading

как сочетать исследования жанров и фреймов (рамок взаимодействия)?

жанры изучают те, кто исследует искусства и науки.
фреймы изучают те, кто занимается людьми и их взаимодействиями.
(есть, конечно, дискурсивные фреймы, и фреймы в тексте, но это отдельная история)

и вот мы, исследователи, встречаем текст-в-интернете.
например, этот пост.
специалист, привыкший видеть жанры, попробует определить его жанр. а специалист по социальным наукам попытается распознать фрейм или там ситуацию взаимодействия, в которой он появляется.
вместе они сходятся редко, но метко.

например, сошлись в создании поисковых алгоритмов.
а теперь и всяких там 4о гпт и прочих новшествах.
ещё и китайские новинки интересно сочетают разные модели.
но это даже не так важно. это «актуальное».

——

если смотреть глубже, сочетание анализа текста и социального действия — не самая простая вещь. ведь у текста и действия немного разная реальность.
текст реален иначе, чем действие. есть тексты или высказывания, которые мы зовём «перформативными» — мол, они напрямую меняют реальность. но их не так много.
а как быть в целом? всё время жить в реальности, где текст и действие нужно рассматривать как волну и частицу что ли?
у меня про это статья в ХЖ. и после её написания, как часто бывает, я встретила Того Самого. невидимого друга, человека, за тридцать лет до моего рождения интересовавшегося теми же проблемами.

профессор Ян Рейд из университета Западной Австралиии, оказывается, написал изрядно работ на тему жанра и фрейма, и предлагает рассматривать рамку — как действие, а жанр — как более узкое понятие, уже оформленное и конкретное.

——
но интересно не только это, но его страница на сайте университета. и особенно — текущие проекты. завершив свою академическую карьеру, он покинул университет. иногда что-то пишет в академическом жанре «как изменилось что-нибудь».
но основное его занятие — исторические новеллы. кажется, их на сегодняшний день пять или шесть.

кажется, такое совмещение — академической словесности и фикшн-прозы — одно из идеальных направлений творческой судьбы для человека, который занимался жанрами и рамками. изучил, обрамил, и вот, пишет дальше в жанры.

——
приложу пару статей, вдруг кто тоже захочет с ним пообщаться.
точнее, почитать. ну, вы поняли:
Reid, I. (1988). Genre and framing: The case of epitaphs. Poetics, 17(1-2), 25-35.
— короткий базовый текст, чтобы разобраться
Reid, I., & Mulligan, D. The Cultural Framing of Communication in Management Education. — симпатичное применение теории разных рамок для текста на материалах образования в менеджменте и социологии.