Долгожданный еврейский мир на юго-западе в резкой и свежей градусной двадцатке.

Смешан с утренними заплывами чемпионата России, металлическими соусниками и ароматом кофейной сгущёнки.

Тренироваться с казахами в наушниках (и мартышками под конец). Смело улыбаться постояшкам.

Потом сидеть на ринге и представлять, что люди – энергетическая каша, и ты прокладываешь себе клубничный тоннель между ними.

Превращать всех в поле зрения в числа. Те, что на жиме – 5+4 и 10+3.

Тем, что громко бросают гантели, давать нелюбимые 3+3.

Почему мозг сначала проговаривает, что надо убрать единичку и только потом складывает 9+любоечислоот2до9?

Крашика и складывать не надо. Все соревнования по эстетичным подходам он бы выиграл. Жаль, не виделись давно.

Ну как после него на другие приседы смотреть?

Люди недооценивают эстетику обычной жизни и своего поведения. Хочется ходить за ними и шептать: «вот сейчас, сейчас такой момент! Сфотографируй, запиши, запомни».

Я пошепчу еще в новом тексте. Но пока надоело хранить свою жизнь в архивах. Поделюсь. И буду почаще.

Это было редкое событие

Настолько, что я уже и забыла как лениво двигается Ленинский в 9 утра. В последний момент решила, что хочу плавать рядом на его тренировке.

Укрыла ноги рубашкой и приоткрыла окно. Через щель в стекле тянулся вязкий, кислый бензин. Из синей машины на соседней полосе настойчиво сигналили. Голова ощущала себя мандарином, с которого медленно снимают кожуру. Так звуки и действия проникали в мой еще сонный мир. В жаре кресла задремала и памятью вернулась в здание аспирантского общежития, где находился университетский бассейн.

Там мы впервые встретились. Он спускался по лестнице своим хулиганским шагом, а у меня внутри уже плыл горячий воск. Темно-синий лонгслив придавал его и без того широкой ветвистой спине впечатление громадного дерева.

Он достал из рюкзака кроссовки, почесал кудряшки и обернулся. Поймал взгляд, приветствовал резким движением длинных пальцев. Зеленые глаза его сияли добром.

Думалось, что с ним будет спокойно.

В утро, когда мы ехали плавать, вернулась моя тоска по университетам юго-запада. Я обделила вниманием еще доБКЛьные здания, в аудитории которых набивались сотни людей. Реальных или придуманных мной.

Иногда я тоскую по их опыту, который хочу прожить. Я могла бы спать в их одежде, общаться с их друзьями, любить их чувствами и разговаривать их голосом.

Чем ближе мы были к бассейну, тем дальше я становилась от студенческих фигур, которые ждали меня у двери после лекции, чтобы наговориться на обеде.

Но между нами была необъяснимая связь, как у двух незнакомцев, которые внезапно встречаются глазами в лифте и весь день думают друг о друге.

Зима, где вижу асфальт, а не снежные горы, вселяет надежду, что однажды я проснусь, а ее не будет. Совсем. Место зимы займет теплая осень. Но пока она есть, и я не нашла заклинание для ее уничтожения

Смотрю, как она слабеет и пускает солнечные лучи на веранду отеля. Радуюсь, что она так быстро проскочила. Встаю с пахнущей Востоком простыни и прямо в халате иду на оттаявшие качели

За мной следует ковер-самолет из ароматных волос. Там ноты весенней земли, немного масляных красок арабской фантазии из римской мастерской и травы кудрявой волшебницы. Ее руки не дают мне покоя: острые ногти, сиреневые кольца, тонкие вены, которые плывут в такт ее движениям

Моя отельная зима закончилась, и в память о ней я забираю себе волшебные руки. Вместе с мячиком, по которому скучала

В эту зиму у меня появилась привычка загадывать три чуда каждый день. Мои три орешка для Золушки. Чудеса проявляются милыми страхующими на жимах, ценами на свежие помидоры и таксистом, который едет по любимой дороге без предупреждения

Иногда я хочу прибавить четвертое, брошенное когда-то неосознанными словами, но совсем не случайное и до сих пор любопытное: свадьбу в стиле Алладина с человеком в белом халате

Но пока мне достаточно трех