Конституционалист Бёкенфёрде об этосе юристов и сохраняющемся значении естественного права:

Естественное право не имеет характера действующего позитивного права, а скорее нормативной этики права (Rechtsethik) и раскрывает свою функцию именно в этом качестве, которая проявляется в трех отношениях:

(1) в смысле признания и легитимации позитивного права, поскольку оно в значительной мере соответствует принципам естественного, их соответствующим образом реализует;

(2) как компас для реформ и улучшения позитивного права, если последнее обнаруживает дефицит в отношении естественного права или требует ответа на новые вызовы;

(3) как пример для критического вопрошания и делигитимации позитивного права, поскольку оно противоречит требованиям естественного права. Это может дойти до отказа от лояльности или даже восстания.

Таким образом, позитивное право продолжает быть связанным с нравственным порядком (sittliche Ordnung).

Как сильно позитивное право сформировано естественным зависит от того, насколько естественное право в обществе является частью текущей нормативной этики права или становится ею. Это происходит, разумеется, не само по себе, а требует активности и "работы по убеждению" сторонниками естественного права как в публичном дискурсе, так и в политическом процессе. Шансы тем выше, чем лучше удается перевести естественноправовое содержание и требования на секулярный язык и понятия и требовать к ним внимания лишь постольку, поскольку они соответствуют требованию обобщаемости/универсализуемости (Verallgemeinbarkeit).

Если такая коммутация (посредничество) в итоге внедряется в позитивное право, то задача юристов, связанных с этим правом - учитывать это позитивно и конструктивно. Тем самым юрист не становится "стороной" или представителем отдельных интересов, а остается верен своему профессиональному этосу, а именно - признавать право в его особом качестве как (диалектическое) посредничество (коммутацию) текущей этики права и политики - и именно так его применять в своей повседневной деятельности, сохраняя его суть.

Докторская работа D. Skauradszun про решения собраний как сделки 2020 года.

Неконституционная инициатива?

Ограничение наличной оплаты при покупке недвижимости нельзя обосновать ссылкой на то, что в данном сегменте происходят мошенничества. А что, в других сегментах - при покупке авто, драгоценностей или каких-нибудь картин - они не происходят? Почему ограничения в форме оплаты должны касаться именно рынка недвижимости? Действительно ли заявляемая цель законопроекта соответствует реальной?

Примечательна ссылка авторов законопроекта на международжный опыт. Посмотрел в Германии действительно ввели запрет на наличные расчеты при покупке недвижимости, но там это делается в рамках борьбы с отмыванием доходов и усилением санкционного инфорсимента. И вообще говоря, вызывает сомнения в конституционности.

У данной инициативы поддержка в виде Госдумы, крупных застройщиков и банков (понятно кому выгодно). Остается надеяться, что Правительство РФ, Совет по кодификации гражданского законодательства или, на крайний случай, Конституционный суд забракует данную инициативу.

https://t.me/ria_realty/15210

Свежая работа (аж на 500+ страниц) по принятию решений о санации предприятий. Автор рассматривает вопрос с экономико-правовой перспективы и обращает внимание, что действующее право игнорирует экономическое распределение власти участников переговоров о санации и в то же время чрезмерно регулирует процесс принятия решений и распределение стоимости (ценности).

Свежая работа (аж на 534 страниц) по принятию решений о санации предприятий. Автор рассматривает вопрос с экономико-правовой перспективы и обращает внимание, что действующее право игнорирует экономическое распределение власти участников переговоров о санации и в то же время чрезмерно регулирует процесс принятия решений и распределение ценности (стоимости).

https://www.mohrsiebeck.com/buch/die-sanierungsentscheidung-9783161644672/

Пока в России думают как хорошо бы адаптировать учебники гражданского права с правильнной структурой глав про субъективные права на манер немецких, философы в Германии идут в атаку на сам концепт "субъективных гражданских прав", философское обоснование которых находится в некой "природе", естестве.

Кристоф Менке, показывая историческое развитие понятия субъективных прав после "буржуазных революций" XVIII века и сравнивая их с классическими понятиями (греческими, римскими) утверждает, что это не только миф, но и ложь. Он отвергает как либеральное понимание равенства, так и марксисткое.

Судя по всему, в самой Германии в широких массах не особо пока поняли что он говорит в своей книге Kritk der Rechte . Может как-нибудь дойдем до чтения и разбора этой книги.

https://t.me/RRBinLaw/640

Анти – догматическая оговорка

Стандарт исследователя предполагает, помимо прочего, его готовность отказаться от своей позиции, даже очень дорогой и важной для него, в случае ее убедительного опровержения или иного обнаружения ее несостоятельности. Кроме того, исследователю самому стоит обозначать слабости своей позиции и возможные пути ее опровержения, если он их видит. Это честно перед собой, коллегами и несет пользу науке. Мы не знаем как много людей в реальности этого стандарта придерживаются, но ни что не мешает нам быть в их числе.

В общем, какую аргументацию я бы попробовал использовать против отстаиваемой мной позиции о более уязвимой позиции одаряемого по сравнению с контрагентом по возмездным сделкам?

Аргументами из позитивного права и компаративистики, мне кажется, я неплохо обложился. Но, как мне видится, мою позицию можно расшатывать на том основании, что она зиждется в общем-то на положениях римского права, которое появилось в обществе с прагматическим и в общем-то материалистичным взглядом на вещи.

Страны Европы желая возродить былое величие античности стали воспринимать позиции римского права и тем самым воспроизвели у себя в законодательствах такой же материалистичный подход (не будем забывать, что эпоха европейских кодификаций совпала с упадком религиозности и возвышением материализма). И мои аргументы получается основаны на этом же подходе. Позиция? Позиция.

Почему действительно мы учитываем только материальный обмен благ и не учитываем, что, например, некто может совершать безвозмездный акт, потому что рассчитывал на получение нематериальных выгод – в том числе, связанных с его верой и убеждениями?

На самом деле, я частично эту критику предусмотрел в своих позициях: я предлагаю перенять американский опыт, который защищает от оспаривания регулярные благотворительные пожертвования физлиц. Ведь такие пожертвования могут сопровождаться ментальными бенефитами от совершения благих дел.

Вопрос в каком размере мы готовы защищать такой интерес? Для физлиц я не нашел иного критерия кроме как предусмотренного в п. 1 ст. 575 ГК (3 тыс. рублей). Соответственно, ежемесячные пожертвования в данном размере в течение трех лет, то есть, совокупно 108 тысяч рублей, не должны оспариваться. Да и не думаю, что наши арбитражные управляющие будут оспаривать такие суммы и на такие цели, но иметь хоть какой-то ориентир думаю полезно, когда речь будет идти о более крупных суммах.

Кроме того, для юрлиц я предлагаю использовать критерий для отсечения оспаривания в виде 1% выручки от реализации за предыдущий год (подп. 19.6 п. 1 ст. 265 НК РФ). Государство в целях поддержки корпоративной благотворительности ввело это норму, так почему нам не принять это за общий стандарт? Но при условии, что нет scientia fraudis на стороне одаряемого.

Короче, сами эти предлагаемые решения говорят о том, что я понимаю, что вообще не учитывать нематериальные аспекты – не совсем правильно. Но тут я подхожу к пределу, где могу что-то содержательно сказать по теме, так как здесь требуется изучение обширных пластов литературы, в том числе, по иным социальны наукам. Но если я бы и искал аргументацию против своей позиции, то, скорей всего, здесь. И результат таких поисков вполне мог бы быть инновационным для частного права.

О.Р. Зайцеву в комментарии к предыдущему посту задали правильный вопрос: включил бы он требование, основанное на безвозмездной сделке, в реестр требований кредиторов?

Ответа моего уважаемого научрука магистерской мы пока не получили. Но давайте представим, что такой кредитор садится за стол кредиторов по возмездным сделкам и говорит:

- я, конечно, понимаю, что вы тут все Verlustgemeinschaft, понесли убытки и пытаетесь их уменьшить, но я, например, из-за банкротства должника не получил прибыль! Поэтому я тоже с вами тут посижу, будем делить массу на равных, потому что неполучение прибыли это такое же несчастье как получение убытка. Право ведь про равенство, не так ли?

Согласимся мы с такой логикой?

В юриспруденции издавна не соглашались и считали, что интерес в получении прибыли (lucro captando) и уменьшении вреда (damno vitando) не равны. Отсюда и выводится не только большая правовая уявзвимость одаряемого (получателя безвозмездного предоставления) при оспаривании сделок, но и субординация таких требований, как это, например, у немцев прямо законе в прописано (§ 39 (1) InsO).

А кредитору из примера выше мы ответим: право - это не про тотальную уравниловку всех и всегда, а про равное отношение к равным. Ситуации у кредиторов по возмездным и безвозмездным требованиям разные, поэтому и отношение к ним со стороны права разное, и это больше соответствует справедливому подходу.

М.А. Церковников повторяет логику СКЭС, что для оспаривания безвомездных актов должен присутствовать деликт с доказыванием противоправности, субъективной стороны.

Я же показываю, что уравнивать возмездные акты с бевозмездными и предъявлять одинаковые требования для их оспаривания - неправильно. Безвозмездные акты обладают меньшей правовой устойчивостью и сноситься должны легче, чем возмездные. Это ясно выводится из действующего законодательства, истории и компаративного анализа.

Впрочем, дискуссия по этому вопросу может только радовать и интересно увидеть контраргументы, поскольку предлагаемый СКЭС и поддерживаемый О.Р. Зайцевым, М.А. Церковниковым подход, то есть, уравнивание возмездных и безвозмездных актов - по сути инновация в частном праве, аналогов которой, to the best of my knowledge, в мире нет.

https://t.me/tserkovnikov/611

В апрельском номере ВЭП вышла моя статья-комментарий к определению СКЭС по делу Кузбасстрансуголь, в котором СКЭС совершила ошибку (не без помощи законодателя) и придала неверное значение знанию ответчика (благ. организации) о цели должника причинить пожертвованием вред кредиторам.

При оспаривании безвозмездных предоставлений знание ответчика имеет значение для определения объема его ответственности: недобросовестный отвечает в полном объеме, а добросовестный только в пределах наличного обогащения.

Если обогащение полностью отпало, то и отвечать добросовестный ответчик не будет. Однако, в нашем праве, насколько мне известно, вопрос "отпадения обогащения" не сильно разработан. И по пути его дальнейшей разработки я думаю пойдет судебная практика, уйдя от позиции по делу Кузбасстрансуголь.

Где еще, как не в банкротстве, будут ставиться предельные вопросы в частном праве?)

Э. Хобсбаум «Нации и национализм»

Автор присоединяется к тем, кто считает понятие нации искусственно конструируемым. Нации не создают государства, скорее наоборот: государства порождают нации. Наиболее ярко это проявляется, наверное, в нац. языках: французский язык стал элементом понятия «Франция», хотя в 1789 году 50% французов вообще на нем не говорили и только 12-13% говорили «правильно». На момент образования единого итальянского государства (1860) только 2,5% жителей использовали итальянский язык в обиходе. Так же и «Германия» в XVIII веке была чисто культурным понятием, поскольку эту «Германию» составляли 300–500 тыс. читателей на литературном немецком. А тех, кто использовал Hochsprache в обиходе, было и того меньше.

То есть, нац. языки — это во многом искусственные образования, вопреки тому, чем их склонна считать националистическая мифология, т.е. первоосновой национальной культуры и глубочайшим источником национального самосознания. Нац. язык как образцовый конструируется из множества реально существующих в живой речи вариантов, которые низводятся затем до уровня «диалектов». Язык превращался в общий посредством общественного образования и других форм централизованных административных механизмов.

Для воздействия на своих граждан правительства использовали прежде всего начальную школу, чтобы внедрить в массовое сознание образ «нации» и ее исторического наследия, воспитать преданность ей и объединить всех вокруг страны и флага. При этом каждой нации даже не слишком большой приходилось создавать свое единство на основе очевиднейших различий.

Относительно сепаратизма в Европе в 1988–92 гг. он отмечает, что его основы были заложены после Первой мировой войны. Именно тогда словаков впрягли в одно ярмо с чехами, Словению объединили с Хорватией и православной Сербией. Немцы создали в Прибалтике государства, которые вообще не имели прецедентов в истории и не являлись для народов Эстонии и Латвии предметом заметных стремлений. Государства эти сохранились благодаря союзникам как часть «санитарного кордона» против большевистской России. В период ослабления России Германия способствовала созданию независимых Армении и Грузии, британцы – автономии Азербайджана.

СССР в свою очередь занимался созданием этнолингвистических национально-административных единиц там, где прежде они не существовали – например, в Ср. Азии или у белорусов. Идея советских республик - казахской, киргизской, и др., была теоретической конструкцией советских интеллектуалов, нежели исконным стремлением любого из этих народов. В то же время развившийся там национализм есть постсоветский феномен и до распада СССР Средняя Азия оставалась политически пассивной.

Крах СССР Хобсбаум связывает не с национальными конфликтами, а экономикой и провалом реформ перестройки. До Горбачева ни одна советская республика – кроме прибалтийских – не стремилась к отделению от СССР, но и для прибалтов независимость оставалась лишь мечтой (данный тезис по мне нуждается в проверке на более поздних исследованиях).

По мнению автора лозунг самоопределения вплоть до права на выход из состава государства в версии Вильсона – Ленина не способен послужить принципом для решения реальных проблем XXI века. Скорее в нем следует видеть симптом кризиса понятия «нация-государство» образца XIX века. Даже такие мощные нац. движения как баскское или шотландское сомневаются относительно реального смысла государственной независимости. Kleinstaaterei (создание мелких государств) лишь усугубляет реальные проблемы, поскольку культурный плюрализм и свобода гарантированы в большей степени в крупных государствах, сознающих и признающих свой многонац-ый и многокультурный характер, чем в мелких странах, которые стремятся к идеалу этнолингвистической и культурной однородности.

Автор заключает, что, вероятно, с закатом нации-государства пойдет на убыль и национализм и тогда станет ясно, что быть «англичанином», «ирландцем», «евреем» или совмещать все эти характеристики – это лишь один из многих способов самоидентификации, к которым люди прибегают в зависимости от обстоятельств.

Чем плохо решение, когда государство будет платить долги за банкротов?

Для начала скажем, что базово распространены следующие подходы к банкротству граждан:

(1) "рыночная" модель, которая исходит из того, что кредитор должен ex ante оценивать риски при заключении договора с должником. Списание долгов при этом видится как способ преодоления провалов рынка в виде банкротства и издержки этих провалов должны нести те, кто способны лучше остальных просчитать риски (США и др. правопорядки).

(2) модель отвественности, которая подчеркивает ответственность должника за погашение долга. Характеризуется поведенческими требованиями к должнику в течение определенного срока (Германия).

(3) наконец, есть условно скандинавская модель (Швеция, Дания и др. страны), которая видит процедуру банкротства как часть системы социальной защиты государства всеобщего благосостояния. Гражданин может только один раз в жизни воспользоваться процедурой. Расходы на процедуру несет не конкурсная масса, а государство. Кредиторы не могут подать заявление о банкротстве и их права в процедуре ограничены. Ключевые отношения складываются между должником и государством. Государственное ведомство проверяет входные критерии для процедуры, решает заслуживает должник списания долга или нет, и на каких условиях. Доля усмотрения чиновников высокая и по статистике почти в 50% случаев должникам отказывают в процедуре.

Думаю видны преимущества первых двух подходов: они исходят из того, что банкроство затрагивает отношения только должника и кредитора. Кредитор лучше чем государство или кто-либо иной может оценить изначально риски выдачи кредита, а потому включение государства со своим усмотрением на этапе неисполнения должником обязательства видится не совсем корректным решением, которое к тому же может привести к расхлябанности кредиторов при оценке рисков (ведь государство в случае чего все равно заплатит). Да и за чей счет в итоге будет платить государство долги за банкрота?

Кроме того, надо иметь ввиду, что современные экономики делают большой акцент на кредите как стимуляторе экономики (что само по себе спорно, но так оно сейчас есть). Кредит в той или иной форме стимулируется регуляторно. Поэтому учитывая благоприятные условия для его расширения, можно считать, что банкротства части должников являются издержками кредиторов, которые они несут в обмен на те условия, которые создаются государством для поддержки кредита. Получается выгоды от такой регулятоной среды получают кредиторы, а платить при банкротстве их должников должны налогоплательщики?

Поэтому вариант с включением государства как плательщика долгов банкротов кажется решением еще хуже, чем существующее.

Но Ростислав в целом правильно нащупывает саму проблему. Списание долгов - относительно новая конструкция и думаю не является пределом правовой мысли в данном вопросе. Есть о чем подумать в плане создания более сбалансированной институциональной среды.

https://t.me/RRBinLaw/621

Что ответить физикам?

Очередная волна торговых войн примечательна тем, что связана с одним из базовых убеждений экономистов – международная торговля выгодна всем.

Конечно, это некоторое упрощение. При всех плюсах, международная торговля имеет свои издержки. Так, она бьет по рабочим в богатых странах и благоприятствует рабочим в бедных. Поэтому торговые экономисты обычно предлагают перераспределять выгоды от торговли в пользу пострадавших отраслей и работников (поддерживать их переобучение, страховать безработицу, наступившую вследствие открытой торговли и пр.).

Но давайте вернемся к началу поста. В книге А. Банерджи и Э. Дюфло есть такой эпизод:

«С. Улам, польский математик и физик, был одним из создателей термоядерного оружия. Он был невысокого мнения об экономической науке, возможно, потому что недооценивал способность экномистов взорвать мир, хотя и по-своему. Однажды Улам задал Полу Самэульсону – одному из самых замечательных экономистов XX века – следуюший сложный вопрос:

«назовите хотя бы одно положение из социальных наук, которое одновременно являлось бы истинным и нетривиальным».

В качестве ответа Самуэльсон назвал идею сравнительных преимуществ, занимающую центральное место в теории международной торговли. «То, что эта идея логически истинна, не нужно доказывать математику; то, что она не тривиальна, подтверждается существованием тысяч влиятельных и умных людей, которые никогда не были способны понять эту доктрину самостоятельно или поверить в нее после того, как она была им объяснена».

Не знаю насколько Улама устроил этот ответ, но я задумался, а что юристы могли бы привести в качестве положения, которое и истинно, и нетривиально?

K. Pistor «The Code of Capital».

Капитал создают ушлые юристы. Право собственности, залог, траст, патентное, корпоративное и банкротное право структурируются к выгоде держателей определенных активов, давая им приоритет перед остальными, что вредит обществу. Такой основной тезис этой книги.

Книга мотивирована растущим неравенством, которое чуть ли не пришло к уровню, который был до Французской революции. Благосостояние накапливается талантами, хардворку, семье. Но без юридического кодирования это благостояние быстро улетучилось бы. Накопление благосостояния и передача его на длинной дистанции возможно только при помощи юридического кодирования капитала и принудительной силы государства.

Именно благодаря государству активы получают такие качества как приоритет (одни требования стоят выше перед другими), долговременность (распространение приоритетных прав во времени), универсальность (требования действуют против всех остальных) конвертируемость (возможность перевести активы в деньги государства).

То есть, капитал — это, по сути, юридическое свойство, которое помогает создавать благосостояние. Поэтому любой актив может быть превращен в капитал: сначала к капиталу относились реальные активы, например земля. Однако после начала эпохи финансиализации таковыми стали юридические фикции: активы под корпоративной оболочкой или трасты, и нематериальные объекты.

Глобальный капитализм базируется преимущественно на праве Англии и штата Нью-Йорк, дополненными международными соглашениями и сетью двусторонних инвестиционных и торговых режимов, которые центрируются вокруг нескольких развитых экономик. Причем наибольшее влияние на кодирование капитала сосредотачивается в офисах частных юрфирм, а не в легислатурах и судах, которые «отключаются» арбитражными оговорками.

Но почему государство заинтересовано в поддержке капитала? Тут сработали доводы о том, что предоставление специальных условий некоторым лицам, а также создание для них исключений, увеличит общий пирог и принесет увеличение благосостояния для всех – все выигрывают от этого. Но позднее приходит осознание, что выгоды остальным просачиваются вниз тонкой струйкой. Большинство выгод получают владельцы капитала, которые их репатриируют или выводят в другие юрисдикции, в которых их можно скрыть от налоговых и других кредиторов.

Другое объяснение состоит в том, что правительства выигрывают от экономического роста. Это увеличивает налоги и позволяет привлекать долговое финансирование. Судьба правительств в демократиях зависит от их способности генерировать рост. Темпы роста, а не распределение благосостояния и индексы человеческого развития поставлены во главу угла.

Автор полагает, что если такие тенденции сохранятся, то это приведет к эрозии легитимности права как организующего социальный порядок средства. Причем такое уже происходит в странах с давними традициями демократии и верховенства права. В итоге голая власть может снова определять правовой порядок как это было большую часть человеческой истории.

Она предлагает некоторые решения (помимо ограничения привилегий держателей активов)
(1) Ограничения в выборе применимого права. Такое ограничение вытекает из основ демократического самоуправления. Демократические политии управляются правом: чем больше лазеек для некоторых избежать применения права, тем менее эффективно такое самоуправление.
(2) Арбитраж в вопросах, имеющих общ-ее значение, должен быть ограничен: одно дело, когда частные арбитры разрешают договорный спор, другое, когда они вмешиваются в вопросы политики (в сфере антимонопольного права и др.) как, например, в инвестиционных спорах с государством или когда стороны имеют неравные переговорные возможности как в потребительских спорах.
(3) Чисто спекулятивные контракты не должны быть исполнимы в суде. Часто в спекуляциях используются деривативные контракты. Им также не должны предоставляться привилегии при банкротстве.
(4) Для большей автономии юристов от капитала требуется переосмыслить способы финансирования юридического образования и структурирование оплаты в юрфирмах.

Самая короткая и грустная история о попытке внедрить законом внесудебную санацию предприятий:

В Австрии в 1997 году был принят закон о процедуре внесудебной санации. С тех пор ею воспользовались один раз (по состоянию на 2019 год).

Humpenöder L. Zusammenfassung der Dissertation mit dem Titel "Der Sanierungsgedanke im deutschen Insolvenzrecht", S. 4.
https://archiv.ub.uni-heidelberg.de/volltextserver/26609/1/Humpenöder_Leo.pdf

Для тренировки произношения с репетитором выбрал текст Бурдьё про международный обмен идей. Его основной тезис: "тексты в мире перемещаются без контекста, в котором они созданы". И это проблема.

Международная интеллектуальная жизнь, так же как и другие социальные сферы, пронизаны национализмом и империализмом, предубеждениями и стереотипами, устаревшими идеями и поверхностными репрезентациями, которые приводят к недопониманиям и искаженным восприятиям идей из одного национального интеллектуального поля в другом национальном поле. При переносе искажения происходят, в том числе, на уровне издательских домов, которые облекают работы в определенные обложки, вызывающие определенные коннотации, авторов вступительных слов, которые апрориируют символический капитал, представляя ту или иную работу, переводчиков и пр.

Порой это приводит к тому, что в стране-рецепиенте идея получает противоположные значения по сравнению с ее оригинальным контекстом. В общем, от того, кто вводит ту или иную работу из-за рубежа в национальное поле многое зависит.

Бурдьё, конечно, оптимист и предлагает какие-то институциональные способы противостояния этому. Мне же этот разговор напоминает ситуацию со сравнительно - правовыми аргументами, которые бывает используются без учета особенностей правопорядка, из которого они берутся и вводятся в национальное дискуссионное поле «в голом виде», в отрыве от контекста, что приводит к некорректному жонглированию такими аргументами.

Берите выше

Недавно обсуждали с коллегой про подтверждение знаний языка уровнями A1, B1, etc.

Здесь хотел бы поделиться таким лайфхаком, который может сделать вас обладателем языкового сертификата более высокого уровня.

У меня сертификат C2, который я получил в Мангейме. Но я изначально думал сдавать на C1. Не помню как, может по чьей-то подсказке, я решил идти сдавать сразу на C2. Почему?

Потому что, если вы готовы сдавать на C1, то вы, скорей всего, сдадите и на C2. Там разница в подготовке не такая большая, на самом деле. Я сначала тоже думал, что по описаниям C2 это же прям почти носитель! Какой там... Это все общие описания. Тесты не могут это реально установить.

Единственное, к тесту надо будет своевременно готовиться. Я где-то полгода занимался с немецким репетитором.

Поэтому подумайте зачем сдавать на С1, если можно сразу на C2?)

Лет 5 назад я участвовал в доработке законодательства о донорстве столовых клеток (костного мозга). Если кто не знает - пересадка костного мозга требуется для лечения злокачественных заболеваний кроветворной системы. Найти совместимых по фенотипу доноров очень сложно. Часто приходится искать их по международным базам.

В России относительно общего количества населения потенциальных доноров очень мало. Мы тогда с коллегами исследовали международный опыт и предлагали ряд мер, которые усиливали права доноров и стимулировали бы граждан активней вступать в регистр доноров костного мозга. К сожалению, большинство наших предложений не было тогда воспринято, хотя законодательство и улучшилось по сравнению с тем, каким оно было.

В частности, были введены некоторые компенсации для доноров, появился Федеральный регистр доноров костного мозга. Я посмотрел на сайте сколько там сейчас доноров - всего 444 363 записей о донорах, из них 282 614 доступных доноров. Причем эта база формировалась много лет другими регистрами до появления Федерального регистра.

А населения у нас около 147 млн.

Я открыл сайт немецкого центрального регистра доноров костного мозга (ZKRD) и вижу, что только за один прошлый год их база пополнилась на 450 496 новых доноров, а всего у них уже 10 млн 420 тыс потенциальных доноров. А население у них почти вдвое меньше, чем у нас.

К чему это я? Если мы видим, что в другой стране за один год получают результат, который мы многие годы не можем получить, то, вероятно, стоит еще раз внимательней присмотреться к регулированию этого вопроса. Что в нем надо доработать? Хочется надеяться, что этот вопрос снова поднимется законодателем и очередные правки, направленные на стимулирование донорства стволовых клеток будут приняты. В конце концов, от оперативной доступности подходящего донора может зависеть жизнь человека и затронуть это может любого.

Нужна ли все еще юрдогматика? Статья проф. П. Винделя.

Юрдогматика имеет дело с действующим правом и его применением. Суть ее состоит в систематическом отнесении отдельных случаев к правилам и стоящими за них принципами, в соответствии с которыми должны приниматься решения. То есть, это продуманное выстраивание цельной системы.

При каждом применении нормы возникает пространство оценки (Bewertungsspielraum). Законы не могут этому препятствовать, а судья не является просто машиной, которая подводит конкретный случай под норму закона. Как раз для работы с этим пространством догматика и представляет интеллектуально проверяемые и общедоступные критерии. В этом состоит легитимация догматики. Неизбежность пространства для оценки при вынесении решения управомочивает нас выражать право через вне-законные понятия и догмы.

Иными словами, точкой отсчета или высшим авторитетом для догматики является действующее право. Развитая догматика приводит к облегчению. В гражданском праве это выражается, например, в том, что развитость догматики обратно пропорциональна объему договоров: чем меньше догматики, тем длинней договоры.

Догматику обычно критикуют из-за ее сложности и далекости от народа. Автор обессиливает данное обвинение (dümmlich), говоря, что юристы, как и представители других областей должны иметь свой язык и тем самым создавать дистанцию. Единственный минус юристов состоит в том, что они используют немецкий язык и создают тем самым иллюзию, что все можно легко понять.

Кроме того, часто догматику критикуют, что она слишком немецкая, мол, это особый немецкий путь, который отграничивает ее от международного научного дискурса. Некоторые даже считают юрдогматику непереводимым понятием. По мнению автора, критики тем не менее не могут избежать очарования от догматики и по опыту интерес иностранцев в немецкой юриспруденции разжигает именно эта особенность немецкой догматики. Поэтому немцы зря пытаются с ней бороться.

Под конец автор заключает, что хотя юрдогматика сама по себе порой прикольна, но тем не менее это вполне серьезное занятие. При этом стоит помнить, что юрдогматика не является политикой права. Следует оставить это дело законодателю, за исключением случаев, когда из закона нельзя вывести правило. Только в этом случае можно вставать в роль законодателя. Даже там, где мы юристы имеем пространство для принятия решений, мы должны стремиться к поиску права (Rechtsfindung), а не к его установлению (Rechtssetzung). Только тот, кто субъективно признает и принимает связанность законом и правом, заслуживает объективного пространства для принятия решений, которое ему открывает юрдогматика. Все это нужно, чтоб добиваться доверия всего народа. При его утрате найдутся акторы из других дисциплин, которые заполнят этот вакуум. В худшем случае можно оказаться в обществе, далеком от права. Во избежание этого догматику следует отполировывать и придавать ей лоск.

Слушаю научрука Российской экономической школы Р. Ениколопова про влияние соц. сетей на общество, где он говорит примерно следующее: соцсети в авторитарных режимах приносят благо, так как в отсутствие там свобод информация распространяется среди людей с помощью платформ и позволяет организовываться А вот в демократиях соцсети приводят к росту радикалов/экстремистов, поддержке крайних партий и пр..

Я вот думаю замечает ли уважаемый научрук РЭШ предвзятость в своих рассуждениях? Ведь и в демократиях, и в авторитарных режимах речь идет по сути об одном и том же эффекте соцсетей: росте возможностей оппозиции агитировать и мобилизоввыать свою аудиторию. А если так, то зачем подмечать, что в демократиях речь идет о росте именно "радикалов/экстремистов"? Это чтоб проще было оправдывать борьбу с оппозицией в демократиях или для чего? В авторитарных режимах оппозиция ведь тоже может рассматриваться властями как радикалы/экстремисты. Почему там радикалы, а тут оппозиция?

Поэтому эффект соцсетей, по-видимому, одинаковый для любых режимов, а использовать эмоционально заряженные термины тут некорректно.

"Wenn aus Dogmata Dogmatismus wird, hat die Dogmatik verspielt".
Prof. Dr. Peter A. Windel

Хорошо как. Переводить - только портить.

Использование зарубежного опыта во многом уже устоявшаяся практика при разработке нормативно-правовых актов Правительством РФ. В частности, при разработке проекта федерального закона и внесении его в Правительство к документам прикладывается заключение Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации.

Также в сводном отчете в рамках оценки регулирующего воздействия нормативно-правового акта описываются способы регулирования в соответствующей сфере деятельности из международного опыта.

То есть, Правительство РФ более-менее системно использует изучение международного опыта в своем законотворчестве. В этом вопросе отстает Госдума, которая могла бы усилить это направление, учитывая ее центральную роль в законотворчестве.

Например. у Бундестага есть свои научные подразделения (Die Wissenschaftlichen Dienste), которые регулярно публикуют небольшую аналитику по актуальной повестке или сравнительно-правовые справки. Это вдобавок к партийным фондам, которые имеют штат сотрудников на экспертном/научном уровне занимающихся той или иной проблематикой, выдают стипендии аспирантам и ученым для разработки отдельных проблем.

Появление таких ресурсов у депутатов Госдумы усилило бы их возможности по подготовке законопроектов, а также качество самого регулирования. Кроме того, это подстегнуло бы спрос на нашего брата компаративиста.

https://t.me/voronapublichnik/2840

Существенным в этом деле было то, что пассажиры отмененных рейсов использовали ваучер для покупки новых билетов уже после введения процедуры банкротства. Однаки и этот рейс был отменен без какой-либо компенсации.

ВС ФРГ указывает, что даже если изначальное требование пассажиров было реестровым, то новый рейс уже был на основе нового договора перевозки после введения процедуры банкротства и таким образом требование пассажиров стало текущим, несмотря на то, что рейс оплачивался ваучером

Сама по себе оплата ваучером ничего не меняет, так как с его помощью пассажиры могли оплатить любой рейс как самой авиакомпании, так и ее партнеров. Авикомпания приняла ваучер и подтвердила бронь.

https://t.me/educatedyoungman/598