С наступлением теплого сезона вновь актуализируется проблема неэффективного управления ливневыми стоками в городской среде. В этом контексте особенно значимым становится опыт Turenscape и концепция «Города-губки» доктора Kongjian Yu.

Что мы можем использовать:
- Проницаемые покрытия и расширение зон поверхностного озеленения
- Дождевые сады и биодренажные канавы, озелененные кровли, водно-болотные угодья
- Восстановление естественных изгибов рек, создание биоплато, раскрытие забетонированных русел

Как отмечает Анна Константинова, моя коллега из IND и преподаватель БВШД: «Несмотря на большие проблемы с сезонными наводнениями и нагрузкой на ливневую канализацию, городские власти не торопятся внедрять в проекты благоустройства дождевые сады, создавать зеленые кровли и распечатывать берега рек. Это связано с вопросами оплаты и тарификации за использование ливневой канализации, а также с нынешними нормами и законодательством».

Подробнее в статье Анны или на сайте Turenscape.

Кампус Архитектурного института в Шэньяне (провинция Ляонин) расположен на заливных полях для выращивания риса. Проект демонстрирует, как сельскохозяйственный ландшафт может стать частью урбанизированной среды.

- У проекта изначально были серьёзные финансовые ограничения — около 1$ за 1 м² (по данным 2003 года) — и жёсткие временные рамки: университет требовал завершить проектирование и реализацию в течение одного года.

- На месте строительства кампуса изначально находились рисовые поля с высоким агропотенциалом. В то же время стремительная урбанизация Китая уже тогда приводила к резкому сокращению пахотных земель, ставя под угрозу продовольственную безопасность.

Использование риса, местных растений и сельскохозяйственных культур в качестве учебной среды стало самым экономичным решением и носителем культурного кода. Рисовые поля, наряду с другими культурами, выращиваемыми в садах по всему университету, обеспечивают продовольствием столовые, где питаются 16 000 студентов, проживающих в кампусе.

Нужны ли городу "дикие" ландшафты — заросли и болота вместо аккуратных цветников и подстриженных газонов?

Проекты, ориентированные на восстановление экосистем, часто воспринимают как что-то некрасивое, скучное, экономически нецелесообразное и даже маргинальное.

Предлагаю насладиться «неопрятной» эстетикой в проектах Turenscape.

«Когда люди говорят: "Это выглядит как пустырь", я отвечаю: "Нет, это живая система. Ваш ухоженный газон — вот настоящий пустырь: он зелёный, но мёртвый"» (с) Dr. Kongjian Yu

— Во время обследования территории мы обнаружили байбаков. Они издают забавный писк, но если приблизиться к ним метров на 20, сразу прячутся.
В зоне, где мы их встретили, заметна эрозия почвы. Вероятно, из-за отсутствия достаточной кормовой базы байбаки переместились на неудобья, где рыли норы. Это не единственная причина эрозии, но их деятельность её усугубляет.
— Из-за антропогенного влияния естественная среда обитания байбаков — степная растительность — почти исчезла, сохранившись лишь на склонах оврагов, куда животные и переселились.
Чтобы предотвратить дальнейшую эрозию, мы задумались о восстановлении природных ландшафтов и привлекли к работе экспертов: Игоря Сафиулина и Тимофея Кандрашева.
Подробнее можно прочитать в статье или посмотреть видео
— В завершение хочу добавить: с точки зрения посетителей, байбаков удобно наблюдать с края оврага, но для самих животных важнее наличие кормовой базы. Поэтому для гостей парка лучше предусмотреть смотровые вышки.

Тема №1 - Природа
Хочу рассказать о природно-ориентированном подходе в проектировании на примере работы нашей команды над конкурсным проектом развития территории парка «Олений» в Липецкой области. Парк занимает 3000 га, где обитают различные животные: олени, лани, муфлоны, журавли и другие. Их можно наблюдать в естественной среде — без вольеров и ограждений.
Важно отметить, что сейчас лишь около 10% территории занимают природные ландшафты, а остальные 90% — сельскохозяйственные поля.
Сам конкурсный проект (ссылка) можно посмотреть на сайте бюро.
Но здесь я хочу рассказать не об архитектурной концепции, а о полевых наблюдениях, которые повлияли на процесс проектирования.
«Великое переселение байбаков» — история от Дарьи Абакумовой, ведущего ландшафтного архитектора IND:
— Мы работали в мультидисциплинарной команде, куда входили архитекторы, мастерпланисты, дизайнеры, ландшафтные эксперты и другие исследователи. При работе с такой большой территорией было сложно определить ключевой фокус. Мы решили сделать акцент на природной составляющей парка: вернуть его к естественному состоянию и в первую очередь обеспечить комфорт постоянным его обитателям — животным.
— Во время нашего визита мы осознали истинные масштабы территории - 3000 гектаров! Это оказалось гораздо больше, чем мы могли себе представить.
На территорию парка ранее завезли множество животных, среди которых могли быть и инвазивные виды. Мы начали изучать их кормовую базу, чтобы в проекте предложить восстановление коренных ландшафтов с растениями, которые станут для них пищей и естественной средой обитания.
— Во время обследования территории мы обнаружили байбаков. Они издают забавный писк, но если приблизиться к ним метров на 20, сразу прячутся.
В зоне, где мы их встретили, заметна эрозия почвы. Вероятно, из-за отсутствия достаточной кормовой базы байбаки переместились на неудобья, где рыли норы. Это не единственная причина эрозии, но их деятельность её усугубляет.
— Из-за антропогенного влияния естественная среда обитания байбаков — степная растительность — почти исчезла, сохранившись лишь на склонах оврагов, куда животные и переселились.
Чтобы предотвратить дальнейшую эрозию, мы задумались о восстановлении природных ландшафтов и привлекли к работе экспертов: Игоря Сафиулина и Тимофея Кандрашева.
Подробнее можно прочитать в статье или посмотреть видео
— В завершение хочу добавить: с точки зрения посетителей, байбаков удобно наблюдать с края оврага, но для самих животных важнее наличие кормовой базы. Поэтому для гостей парка лучше предусмотреть смотровые вышки.

Привет читателям Пилы.

Меня зовут Анастасия. Я один из руководителей отдела ландшафтного проектирования в IND. Один из, потому что городское благоустройство — это про коллаб архитектуры, природы и света. Вот и наша команда это слияние разных компетенций.

Немного про мой путь:
Я училась в МАрхИ на кафедре общественных зданий. Ещё в институте моя практика началась с участия в проекте реконструкции Миусского трамвайного ДЕПО на Лесной улице в Москве и павильона «Литва-Химия» на ВДНХ.
По окончанию института я работала в бюро Тимура Башкаева и участвовала в проектах, где транспорт пересекается с городом: МЦК, МЦД, метро. Думаю, что самый знаковый реализованный проект, в котором мне удалось поучаствовать, — это станция МЦД Нижегородская. 

Сейчас я называю себя уличным архитектором.Так что, предлагаю ближайшие две недели прогуляться и обратить внимание не столько на архитектуру, сколько на её окружение

Манифест критической архитектурной визуализации. О том, что не так с нашими рендерами, и как это (легко) изменить

В результате воркшопа "Во власти рендера: критическая практика архитектурной визуализации", который мы провели на полях Векторов в Шанинке с Артемом Никитиным, родился манифест! Собрали его в карточках — читайте и распространяйте! В нём мы рассуждаем о социальной роли рендеров, подробности — в лонгриде ниже.

ЧТО НЕ ТАК С РЕНДЕРАМИ?
На наш взгляд, это — не невинные картинки, а мощный инструмент конструирования образа будущего, который работает на деполитизацию, исключение и маргинализацию всего "сложного" и "некрасивого". Визуализация — не нейтральная проектная практика, она отражает и воспроизводит идеологию, в которой эстетическое ставится выше социального.

Отношение к людям на архитектурной графике как к "стаффажу" (второстепенным элементам композиции, создающим фон, окружение для архитектуры), которые не должны отвлекать от дизайна — бессознательно транслируется планировщиками в жизнь. Так горожане-индивиды становятся объективированными "пользователями", которые должны вести себя в городском пространстве строго согласно заложенным в проекте функциям, в противном случае — в "Яму" придет ОМОН.

Если взглянуть на визуализации в альбомах конкурса ФКГС и мастерпланов, то мы увидим, как из проекта в проект кочуют одни и те же люди. Набор персонажей и видов их деятельности строго ограничен — практически любой сюжет можно пересказать фразой
"На переднем плане женщина прогуливается с ребенком, на заднем плане сидя общается молодая гетеросексуальная пара, вокруг них играют дети".
Вообще, визуализации сегодня больше всего напоминают тоталитарный соцреализм: такой китч, приторная картинка, из которой стерты любые конфликты и заретушированы любые социальные проблемы.

ПОЧЕМУ ТАК ПРОИСХОДИТ?
Мы живем в реальности, в которой архитектура и среда стали товаром, заказчиком которого является не общество, а федеральный чиновник или девелопер. Архитекторы проектируют для себеподобных, и изображают их же — в чеченском ауле и костромской глубинке на модном благоустройстве будут сидеть идентичные представители высшего и среднего класса из западного мегаполиса, скаченные из онлайн библиотек "люди png".

В этих условиях главной функцией визуализации стала реклама. Через рендер архитектор не вступает в диалог, а продает одним — и навязывает другим. Желание менять общество через архитектуру под стандарты своего класса и культуры, вера в знаменитое "бытие определяет сознание" — проявляется в стирании социальных различий на рендерах. Любая сложность, непонятная высоким заказчикам, может показаться им неэстетичной — а значит, не должна быть показана.

ЧТО МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ?
Мы предлагаем 10 шагов — простых и посложнее, как можно изменить подход к визуализации, приняв её общественную значимость. Из деполитизирующей рекламы рендер может стать инструментом социальной критики!
Архитектору придется стать этнографом, фиксирующим социальную реальность места и вписывающим свой проект в неё, а не наоборот.
Благо тут нейросети могут помочь, исправив ограниченность png-наборов.

Несложное действие позволит изменить взгляд архитектора на территорию проектирования — не "сверху", а "изнутри". Это к тому же "сошьет" проектную деятельность: порой над разными частями проекта трудятся разные компании, почти не общаясь друг с другом. Рендеры вообще часто делают в последний момент, и отдают на аутсорс. В итоге над визуализациями работают люди, не принимавшие участие в предпроектном анализе и проектировании, и не имеющие представления о месте и его сообществе, даже если в команде проекта был антрополог.

Вообще, почти вся урбанистическая секция Векторов "спор за город" крутилась вокруг вопроса о том, как нам вкатить троянского коня политизации в ворота авторитарного урбанизма. Люди уже не просто констатируют проблему, а задумываются, как смягчить её последствия, ослабить её, или создать внутри неё лакуны общественного участия. Изменение собственных профессиональных практик — немногое, что нам доступно, но это может иметь серьёзный эффект.

Вспомним каменные  берега Невы - высокие и неприступные.
Набережная — это прогулки, созерцание, размышление, но не коммунальная жизнь.

"Набережная - это пространственный институт городского одиночества". Из проект Григория Ревзина

Это роскошный партер перед пустой сценой бытия.
Но увы, оставаться на таком уровне возгонки своего одиночества долго не получается. Так в Брайтоне появилась первая прогулочная набережная для лондонцев, приехавших в город подышать морским воздухом для поправки здоровья. За Брайтоном последовала в 1822 году Английская набережная в Ницце. Далее это пагубное явление распространилось везде. Вместо метафизических набережных великих столиц появились набережные курортные.

Вода в городе
Извилистое водное русло с давних времен использовали как транспортную артерию.
Вообще реки и каналы в городе часто сравниваются с артериями - человеческими сосудами.
Иосиф Бродский «Я всегда был приверженцем мнения, что Бог или, по крайней мере, Его дух - есть время <...> В любом случае, я всегда считал, что раз Дух Божий носился над водою, вода должна была его отражать. Отсюда моя слабость к воде, к ее складкам, морщинам, ряби и разя с Севера - к ее серости. Я просто считаю, что вода есть образ времени» Изумительно, что город способен соответствовать конструкции такого сознания. В воде отражается небо, создавая неповторимые пейзажи.
Набережные оказываются картинными рамами для обрамления водных зеркал.


Фото: Мосты Тибертины - 70-60 до н.э.

Часто при проектировании площадей, парков и даже городов используется принцип телесности - структуры человека, а именно костной структуры.
Скелет - изначально осевая симметричная структура. Симметрия в архитектуре так же указание на вечность.
Так М.Гинзбург еще в 1926 году рассуждал о необходимости создавать «пространственное решение, уподобленное всякому разумному организму, расчлененное на отдельные органы, получающие то или иное развитие в зависимости от функций, ими выполняемыми. Заметим, - речь идет не о механизме, а именно об организме, более того, разумном организме, в роли модели архитектурного формообразования.
Желание увидеть в архитектурном сооружении живой организм, тело было характерно в целом для западной архитектуры ар деко начиная с первой половины 1920-х годов.

Антропоморфизм города. Часть 1

В процессе проектирования посёлка стала изучать различные принципы исследования и проектирования города. Одной из репрезентаций города может стать метафора. В некоторых статьях можно встретить описание города как физического тела. В градостроительстве, например, твёрдо укоренилось понятие городской "ткани", городского каркаса. А.Гутнов вывел теорию о городе с "артериями" (магистралями) и "лёгкими" городскими парками, лесом и иными зелёными зонами. Так и Фрэнк Райт в манифесте "Исчезнувший город" использовал метафору "фиброзная опухоль" для описания критического состояния городских районов.
В 20 веке город приобретает "душу". Исторический центр или значимые исторические места начинают метафорически сравниваться с "душой города".

Ян ван Дейк пишет: "Сейчас много говорят о конце эпохи расстояний и двадцатичетырехчасовой экономике. Тем не менее действительно ли пространство и время в сетевом обществе больше не значимы? Я отстаиваю прямо противоположную точку зрения: в определенном смысле важность этих базовых категорий возрастает"

Город как сеть
Сетевой город - это город, в котором стираются городские границы. Город ставший частью медиакультуры.
Сеть отрицает центрирующую структуру, но предполагает наиболее значимые зоны с интенсивной коммуникацией - узлы сети.
Один из примеров такого города я нашла в книге Рема Колхаса "Нью-Йорк вне себя". Манхэттен - город, созданный не в сетевую эпоху, с параллельными авеню, которые пересекаются под прямым углом, отражает метафору городской сети. Точки скопления интенсивной коммуникации это и городской парк, перекрёстки, метро.

Метафора сети нашла своё отражение в системе линий метрополитена. Схема лондонского метро создана под влиянием электроцепи, являющейся прототипом цифровой коммуникации.

Дворы отличаются не только своей морфологией, но и географией.
Один двор - полукруглый, выходящий на площадь, кардинально отличается, например, от римского атриума. Или дворы Дагестана или Грузии, сокрытые от посторонних глаз.

Особое место с морфологии дворов занимает питерский двор - гулкий двор-колодец, где окна выходят практически в окна своего соседа.

В конструировании звуковой формы двора ключевую роль играет планировочное решение. Так, важным фактором становится замкнутость или открытость пространства. Например, конкур двора единичной многоэтажки может быть условно очерчен асфальтированным покрытием, забором или бордюром. В "хрущёвсках" в районах 60-х годов постройки замыкают пространство лишь с двух сторон. Такая полузамкнотость растворяет дворовые звуки в шуме его окрестностей.

*фото: Выборгский двор 2022
Двор-колодец где-то в районе Мойки 2023

Область социологических исследований, как правило, направлена на то, чтобы посредством картографирования звуки каждого участка городского пространства были зафиксированы, после чего собранная совокупность звуков позволяет оценить звуковую нагруженность отдельных участков городского пространства.

Двор - городская единица - социокультурная площадка, место, где разворачивается и протекает своя маленькая жизнь.

Раньше двор был продолжением домашнего пространства: небольшие полисадники, веревки для сушки белья, огороды под окнами.
Помню как в детстве, выходя гулять в соседний двор пятиэтажек на детскую площадку, наблюдала бурную дворовую жизнь его обитателей...

* Обложка фильма "Двор нашего детства" реж. А. Габрилович
Альбом Булата Окуджавы про арбатский дворик - " двор с человечьей душой"

Звук в городе
Звук и шум в городе всё чаще становится объектом исследования экологов и урбанистов. Культур-антропологи описывают музыкальную культуру города как локальный элемент идентичности и туристической привлекательности. Масштаб городской аудиальности колеблется от группы городов до единичных событий.

Звук так же играет особую роль при проектировании и планировании городов и архитектуры. Так, одним из городских мест, которое наиболее ярко раскрывает идею саундскейка является двор.
Термин «саундскейп» был введен в научный оборот экологом Р.М. Шейфером в 1969 г. Шейфер полагал, что изучение саундскейпа учеными из различных сфер научной деятельности, таких как городская экология, городское планирование, психоакустика, коммуникация, помогут понять и правильно организовать городскую жизнь.

Звуковые прогулки: опыт институций на HSE Design
https://hsedesign.ru/project/1b8ee12ba98a443e9803e78a742b5fee

Дрейф — это возможность взглянуть на привычное пространство под новым углом, подойти к нему с нестандартной задачей.

В современном мире мы редко блуждает по городу без особой цели. Ежедневная мобильность давно превратившиеся в рутину, позволяет горожанам совмещать перемещения с множеством других занятий.

Например, в Лондонском музее транспорта среди разных видов транспорта есть экспонаты, которые демонстрируют пассажиры проводили время в лондонской подземке. Набор вязальных спиц, кроссворды, фантики. Наверное сейчас среди прочих предметов тут же оказались планшеты, мобильные телефоны, плееры, электронные книги.

Музыкальный плеер - лишь один из множества современных технологических медиаторов. Изобретённый в 1980 году, он стал первым устройством, сделавшим возможным индивидуальное прослушивание музыки в в городе. Плеер переместил практики частного пространства в пространство публичное. Интересный факт - первоначально дизайн предполагал слушать плеер вдвоём, но этот способ не приобрёл популярность.

Debor_Gi_Psikhogeografiya_2017.pdf

От метода дрейфа до изобретения плеера

Метод дрейфа впервые предложили французские ситуационисты, в частности Ги Дебор, в 1950-х годах.

Ги-Эрнест Дебор французский писатель и кинорежиссёр, одной из значимых работ которого стала книга "Общество спектакля". В ней прослеживается одна из идей писателя о переустройстве и переосмысление мира и городской среды.


Метод дрейфа — непосредственное погружение в городскую среду, быстрое перемещение в ней без четкого маршрута и строго определенной начальной и конечной точки. Человек, движущийся в городе без особой цели и маршрута, заново открывает для себя урбанистический ландшафт.
В  утилитарном обществе середины ХХ века горожанин следовал определенным паттернам поведения - пользовался ограниченным числом самых необходимых ему маршрутов. Бесцельное и несистемное блуждание по городу тогда служило романтическим бунтом против существующего порядка вещей.

*ментальная карта Тюмени с воркшопа Открытого города "Проспекты памяти" под кураторсвом бюро ХОРА

Сама идея архитектуры, которая сама по себе имеет смысл, заставляет задуматься. Ведь, к примеру, повторное использование существующих зданий часто трактуется как средство напомнить о прошлом или оправдать проектные решения историей — утраченной функцией или историей места. Как мы можем создавать нереферентную архитектуру, когда мы сами референтны благодаря собственному опыту?

Архитектура, с которой ты сталкиваешься впервые и с которой нас ничего не связывает, заставляет прибегнуть к собственному опыту и воспоминаниям. Мы невольно подключаем воображение и пытаемся додумать то, что для нас неясно и ново. Основываясь на формообразовании, материалах и образах, мы окунаемся в воспоминания об объектах и явлениях, которые когда-либо видели, исследовали или о которых читали. Создавая цепочку ассоциаций, мы возможно проживаем в новом пространстве тот самый опыт, который пережили когда-то где-то ещё. Так как же архитектура может быть нереферентной, если мы, находясь в ней, уже существуем в контексте?

"Чтобы стать великой, архитектура должна быть забыта, превратившись в образ, теряющийся в воспоминаниях», — пишет Альдо Росси

«Когда в лесу мы встречаем холм в шесть футов длиной и три шириной, которому заступом
придана форма пирамиды, то задумываемся, и что-то внутри нас говорит: здесь кто-то похоронен. Это и есть архитектура»
Цитаты из книги "Научная автобиография" Альдо Росси

Сама идея архитектуры, которая сама по себе имеет смысл, заставляет задуматься. Ведь, к примеру, повторное использование существующих зданий часто трактуется как средство напомнить о прошлом или оправдать проектные решения историей — утраченной функцией или историей места. Как мы можем создавать нереферентную архитектуру, когда мы сами референтны благодаря собственному опыту?

Архитектура, с которой ты сталкиваешься впервые и с которой нас ничего не связывает, заставляет прибегнуть к собственному опыту и воспоминаниям. Мы невольно подключаем воображение и пытаемся додумать то, что для нас неясно и ново. Основываясь на формообразовании, материалах и образах, мы окунаемся в воспоминания об объектах и явлениях, которые когда-либо видели, исследовали или о которых читали. Создавая цепочку ассоциаций, мы возможно проживаем в новом пространстве тот самый опыт, который пережили когда-то где-то ещё. Так как же архитектура может быть нереферентной, если мы, находясь в ней, уже существуем в контексте?

"Чтобы стать великой, архитектура должна быть забыта, превратившись в образ, теряющийся в воспоминаниях», — пишет Альдо Росси

«Когда в лесу мы встречаем холм в шесть футов длиной и три шириной, которому заступом
придана форма пирамиды, то задумываемся, и что-то внутри нас говорит: здесь кто-то похоронен. Это и есть архитектура»
Цитаты из книги "Научная автобиография" Альдо Росси

https://nashagazeta.ch/news/la-vie-en-suisse/o-valerio-oldzhati-balkonah-s-dyrkami-i-kolonnah-domikah#:~:text=Нереферентные%20здания%20–%20это%20объекты%2C%20которые,были%20носителями%20общих%20социальных%20идеалов

Архитектура без отсылок

Нереферентный - чуждый, не имеющий отсылок, не связанный с контекстом....

Валерио Ольджати, написавший книгу "Non-referential architecture" описывал свою архитектуру так: "Нереферентные здания – это объекты, которые имеют значение и смысл сами по себе и, как таковые, являются не меньшим воплощением общества, чем здания в прошлом, когда они были носителями общих социальных идеалов."

Ольджати говорил, что существуя в современном нереферентном мире, архитектура должна говорить о неограниченной и
неидеологической ментальной ловкости людей. Здание не может быть ни историческим, ни
символическим. Оно представляет собой нечто выше и больше самого себя. Здание существует только для себя.

Первым принципом нереферентной архитектуры считается опыт [восприятия] пространства. Опыт пространства - это то, с чем человек сталкивается и что он чувствует, когда входит в комнату или смотрит на здание снаружи.
#interdisciplinarity

Привет, Пила!
Меня зовут Саша Глазова. Я учусь на третьем курсе МАРХИ на кафедре жилых зданий. Работаю в бюро "Правда", где изучаю ландшафтную архитектуру и работу с окружением. Играю в домашнем театре и очень люблю театр, ведь, кажется, он так схож с нашей профессией. А как писал Альдо Росси: "Архитектура – это неизменные «декорации», в которых разворачивается человеческая жизнь".
Кроме того, как человек, выросший в семье ученых, я всегда стараюсь комплексно подходить к изучению архитектуры и проектированию. Использую знания в смежных областях — науке и искусстве. #interdisciplinarity

В ближайшие дни буду делиться с вами своими наблюдениями и заметками об архитектуре на стыке смежных областей. Ведь архитектура не существует в вакууме и всегда находится в контексте, ведь так?

В следующем посте хочется порассуждать на тему нереферентной архитектуры

Спор за город: Векторы в Шанинке и МАРШ

На Post-Marxist studies вышла подборка материалов от участников сессии «Парадигмы жизни в городе: мейнстрим, альтернативы, реалистичные утопии», которая состоится в рамках секции «Спор за город: критика извне и изнутри городских исследований и практик» на конференции «Векторы» через несколько дней.

В подборке — важные для участников предстоящей дискуссии материалы — о возможных парадигмах будущего и настоящего города, воображаемой профессиональной нейтральности и аппаратах насилия, моделях неолиберального пространственного развития и логиках трансформаций, способных им противостоять.

📄 Читать на Teletype

О материалах других тематических блоков и сессий можно почитать в telegram-канале секции:

• От сноса к спору: городские конфликты и общественные движения / городское наследие и инструменты контроля — подборка от Любы Чернышевой и Снежаны Грозовской
• Чей город? Право на признание — подборка от Оксаны Запорожец
• По краям: высокие широты и островные города — подборка от Наты Волковой

Секция «Спор за город» пройдет 10 и 13 апреля в стенах Шанинки и 11 и 12 апреля в архитектурной школе МАРШ. Зарегестрироваться для оффлайн и онлайн посещения можно по ссылке.

🖇️ Полную программу секции и расписание площадок ищите на сайте конференции и телеграм-канале секции.

Спор за город: Векторы в Шанинке и МАРШ

На Post-Marxist studies вышла подборка материалов от участников сессии «Парадигмы жизни в городе: мейнстрим, альтернативы, реалистичные утопии», которая состоится в рамках секции «Спор за город: критика извне и изнутри городских исследований и практик» на конференции «Векторы» через несколько дней.

В подборке — важные для участников предстоящей дискуссии материалами — о возможных парадигмах будущего и настоящего города, воображаемой профессиональной нейтральности и аппаратах насилия, моделях неолиберального пространственного развития и логиках трансформаций, способных им противостоять.

📄 Читать на Teletype

О материалах других тематических блоков и сессий можно почитать в telegram-канале секции:

❣️ От сноса к спору: городские конфликты и общественные движения / городское наследие и инструменты контроля — подборка от Любы Чернышевой и Снежаны Грозовской
❣️ Чей город? Право на признание — подборка от Оксаны Запорожец
❣️ По краям: высокие широты и островные города — подборка от Наты Волковой

Секция «Спор за город» пройдет 10 и 13 апреля в стенах Шанинки и 11 и 12 апреля в архитектурной школе МАРШ. Зарегестрироваться для оффлайн и онлайн посещения можно по ссылке.

🖇️ Полную программу секции и расписание площадок ищите на сайте конференции и телеграм-канале секции.

Спор за город: Векторы в Шанинке и МАРШ

На Post-Marxist studies вышла подборка материалов от участников сессии «Парадигмы жизни в городе: мейнстрим, альтернативы, реалистичные утопии», которая состоится в рамках секции «Спор за город: критика извне и изнутри городских исследований и практик» на конференции «Векторы» через несколько дней.

В подборке — важные для участников предстоящей дискуссии материалами — о возможных парадигмах будущего и настоящего города, воображаемой профессиональной нейтральности и аппаратах насилия, моделях неолиберального пространственного развития и логиках трансформаций, способных им противостоять.

📄 Читать на Teletype

О материалах других тематических блоков и сессий можно почитать в telegram-канале секции:

❣️От сноса к спору: городские конфликты и общественные движения / городское наследие и инструменты контроля — подборка от Любы Чернышевой и Снежаны Грозовской
❣️Чей город? Право на признание — подборка от Оксаны Запорожец
❣️По краям: высокие широты и островные города — подборка от Наты Волковой

Секция «Спор за город» пройдет 10 и 13 апреля в стенах Шанинки и 11 и 12 апреля в архитектурной школе МАРШ. Зарегестрироваться для оффлайн и онлайн посещения можно по ссылке.

🖇️ Полную программу секции и расписание площадок ищите на сайте конференции и телеграм-канале секции.

Спор за город: Векторы в Шанинке и МАРШ

На Post-Marxist studies вышла подборка материалов от участников сессии «Парадигмы жизни в городе: мейнстрим, альтернативы, реалистичные утопии», которая состоится в рамках секции «Спор за город: критика извне и изнутри городских исследований и практик» на конференции «Векторы» через несколько дней.

В подборке — важные для участников предстоящей дискуссии материалами — о возможных парадигмах будущего и настоящего города, воображаемой профессиональной нейтральности и аппаратах насилия, моделях неолиберального пространственного развития и логиках трансформаций, способных им противостоять.

📄 Читать на Teletype

О материалах других тематических блоков и сессий можно почитать в telegram-канале секции:

❣️ От сноса к спору: городские конфликты и общественные движения / городское наследие и инструменты контроля — подборка от Любы Чернышевой и Снежаны Грозовской
❣️Чей город? Право на признание — подборка от Оксаны Запорожец
❣️По краям: высокие широты и островные города — подборка от Наты Волковой

Секция «Спор за город» пройдет 10 и 13 апреля в стенах Шанинки и 11 и 12 апреля в архитектурной школе МАРШ. Зарегестрироваться для оффлайн и онлайн посещения можно по ссылке.

🖇️ Полную программу секции и расписание площадок ищите на сайте конференции и телеграм-канале секции.

Рефлексия пути (из личного опыта)

В заключение моих двух недель я хотел бы поделиться собственным опытом прохождения пути героя, о котором писал выше. Краткая рефлексия о том, что не нужно ожидать многого в конце трудного пути работы над проектом.

Больше 10 лет назад я участвовал в адаптации концепции Фондохранилища Гос. Эрмитажа в Санкт-Петербурге от известного бюро OMA. Мое решение перейти работать в проектный институт, который занимался адаптацией проекта, было связано именно с тем, что мне хотелось быть причастным к разработке такого проекта.
Но с первых же месяцев стало понятно, что несмотря на то, что проектом занимались уже полгода, придется сделать еще очень много.

Одной из главный трудностей было непонимание со стороны ГАПа и руководителя проекта тех целей и пожеланий, которые вкладывал в адаптацию Заказчик в лице Эрмитажа.
Как я сейчас понимаю, всё дело было в диссонансе подходов со стороны Заказчика и проектировщиков.
Проектный институт всегда работал в узких границах проектного подхода, когда ключевой целью являются сроки и соответствие конечного результата изначальной концепции. В такой парадигме следование нормам перечеркивает любую возможность сделать проект лучше.
Заказчик же подошел к адаптации с точки зрения продуктового подхода, т.е. рассматривал изначальную концепцию как базовый фрейм, в рамках которого возможны вариации и изменения концептуальных решений под нужды Заказчика.

В процессе работы над проектом мне пришлось заручиться поддержкой союзников в лице коллег, которые понимали желание Заказчика сделать адаптацию проекта наиболее выгодной для себя, преодолеть пороги в сложной коммуникации с Гос.Эрмитажем, в котором каждая структура тянет одеяло на себя, убеждать ГИПа искать компромиссные решения, чтобы выполнить условия контракта и не навлечь на себя штрафные санкции.
Точкой смерти для меня стала государственная экспертиза и ее тяжелое прохождение вместе с Главным архитектором проекта.
Пройти экспертизу с первого раза нам не удалось и в течении следующего года мы продолжили работу над проектной документацией и зашли в экспертизу снова.

Я так устал за два года работы над этим проектом, что даже получив награду в качестве опыта и успешного прохождения экспертизы, я не чувствовал должного удовлетворения от завершения своего пути. Несмотря на надежды руководства, Заказчик отказался заказывать у нас рабочую документацию и пройти следующий цикл "пути героя" мне не удалось.

Я покинул Компанию спустя полгода после завершения своей работы над проектом, параллельно за 2 года работы в Компании успев спроектировать крупный многофункциональный комплекс, промышленные объекты, съездил в командировку в Челябинск и на МУФ в Москве, а также принял участие в проектировании подстанции в Сколково.

Стоит ли воспринимать мою историю как негативный опыт? Думаю что нет. В конечном итоге тропы, которыми мы проходим наш профессиональный путь, не менее важны чем достижение, полученное в конце пути.
Можно раскрыть эту риторику в плоскости обсуждения что более ценно - процесс или результат. Но это, как будто, уже тема для новой серии постов.

Спасибо всем за внимание!

На фото: Концепция Фондохранилища Гос. Эрмитажа в Старой Деревне, Санкт-Петербург, разработанная бюро OMA, 2013г.

#градостроитель_герой

11 апреля в архитектурном киноклубе в Марше смотрим инфраструктурный детектив о ЖКХ от Славы Фёдорова «Идеальная тишина». После показа состоится обсуждением с участием режиссёра.

Куратор показа — Катерина Белоглазова журналист, куратор кино- и образовательных программ, отборщик международного конкурса фестиваля «Послание к человеку»

О фильме:
«Идеальная тишина» — это официально пятый фильм из серии фильмов Славы Федорова о ЖКХ, ставшей уже, своего рода, легендой в кругу московских любителей современного авторского кино. Максимально нейтральная фиксация рабочих будней сотрудников жилищно-коммунальной службы становятся для режиссера чрезвычайно пластичным материалом, позволяющим задавать вопросы о границах кино и возможностях включения жанровой игры и вымысла в документальность, о кинематографичности повседневности и об отношениях между режиссером и реальностью.

Протагонист «Идеальной тишины» Олег Юрьевич — главный инженер Одинцовской управляющей компании, в которой, кстати, работает и сам режиссёр. Отвечая на жалобу одного из жильцов, он отправляется на поиски источника звукового загрязнения, омрачающего жизнь собственника. Что перед нами: инфраструктурный детектив — в погоне за неуловимыми звуковыми помехами, документальная производственная драма, лишенная драматизма или супер-геройская сага, в которой Олег Юрьевич всегда готов ответить на вызов, даже если он он идет со стороны… невидимого? Новый фильм Славы Федорова еще раз ставит перед зрителем задачу переопределить границы документального кино и фильмической реальности, как таковой. Вместе с тем «Идеальная тишина» роднит инженерию и кино, ведь как и в самом кино, заложенные в инженерных расчётах структуры вольно или невольно влияют на работу нашего внимания и воображения, а значит на наше восприятие жизненного мира. Это «вглядывание», «вслушивание» и поиск причин и связующих элементов становится тканью самого фильма.

https://march.ru/about/events/344672/

Пересобрать город: как медиа, брендинг и девелопмент формируют пространство города XXI века / Денис Марков

Традиционная массовая застройка уступает место новым подходам, которые опираются на рыночные механизмы и тенденции глобализации. Вместо уникальных пространств мы все чаще видим "города-дженерики", которые выглядят одинаково и лишены своей истории. Город теперь рассматривается в качестве продукта, бренда и медиа. Как современные технологии и маркетинг изменяют облик городов?

Читайте статью по ссылке.

Всем доброго вечера! ✨
В медиа Локус вышла моя новая статья.
Буду рад вашим отзывам и комментариям)

5. Мастерство

Градостроитель, прошедший различные испытания, преодолевший большие вызовы обладает таким знанием силы, которым важно поделиться с молодыми коллегами. Передача опыта это можно сказать та часть пути героя, которая часто описывается как возвращение. Герой, начавший свой путь некогда молодым архитектором со временем становиться достаточно зрелым чтобы его воспринимали как мастера.
Задачи, которые молодому герою казались трудными и требующие много времени, спустя годы уже не будут такими трудными - с опытом приходит навык как оптимизировать и делать работу быстрее.

Тут важно сказать еще о таком аспекте как мастерство.
Как пишет Ричард Сеннет: "более всего мастер гордиться теми навыками, которые вызревают. Вот почему простое подражание не приносит удовлетворения: навык должен развиваться. Медленное время мастера становиться источником удовлетворения: навык укореняется, мастер начинает воспринимать его как свой собственный".
Понимание того, как важно ценить свой опыт и дать себе время для познания мастерства отличает последовательного градостроителя от того, кто хочет получить быстрый рост и готов искать новые возможности, не пройдя полный путь в одной Компании. Осознание важности "медленного времени" приходит только тогда, когда архитектор знает цели, к которым он стремится.

Мастерство градостроителя проявляется в разных плоскостях: это и глубокое знание того, как устроена законодательная база, как взаимосвязаны различные правовые акты и регуляторы, это и понимание эффективности градостроительных и архитектурных решений, умение верно распределить баланс застройки и в самом начале наметить ключевые направления в планировке. Также это и мастерство в коммуникации, умение договариваться и знать подход не только к руководству, но понимать как подавать материал в разные ключевые инстанции.
Качественный мастер-план – это всегда отражение, не только замысла архитектора, но и его мастерства.

Путь героя – это непрерывное движение к такому уровня мастерства, которое является источником силы, не только для него, но и для окружающих. Познать важность такого движения – значит стать немного мудрее. Градостроителю важно всегда помнить об этом, я считаю.

На фото: Норман Бел Геддес за работой над "Футурамой" (Futurama) – футурологическим проектом павильона компании «Дженерал Моторс» на Всемирной выставке в Нью-Йорке в 1939 году. Проект представлял из себя огромный анимированный макет американского города будущего.

#градостроитель_герой

4. Главный вызов и трансформация

Постепенно проходя через различные пороги и становясь более опытным наш герой подходит к своему главному испытанию после которого его ждет прорыв или поражение.
Ну в нашем случае поражением будет скорее сильнейшее выгорание героя. В какой-то момент своей карьеры каждый из градостроителей проходит свой главный вызов.
Это точка смерти и возрождения героя.

Главный вызов может быть разным в разные годы становления архитектора. В начале своего пути таким вызовом может быть первая презентация своей град.концепции заказчику. Обретая больше опыта главным вызовом в какой-то момент становится прохождение государственной экспертизы в первый раз. Когда уже не страшен ни один эксперт - пора пробовать свои силы в подготовке презентации и доклада в Администрации. Первый поход к Кузнецову в МКА тоже будет важным вызовом для архитектора. Поднимемся еще на уровень выше и тогда вызовом будет защита проекта на рабочем совещании губернатора или мэра.
Каждый новый вызов – это источник новой силы и трансформации героя.

Главный вызов – это точка роста градостроителя.
Рост может быть как в плане повышения качества своих град.концепций, так и в повышении в должности.
Архитектор как никто понимает цену и значимость преодоления трудностей. Каждая новая итерация мастер-плана это новый шаг к достижению лучшего продуктового качества.
Важно помнить об этом, поддерживать себя верой в то, что нет лучшей работы чем создание городских пространств.

Трансформация героя может быть как в его функции градостроителя, так и в новом качестве. Не единожды я наблюдал ситуацию когда у мастер-планистов не было достаточного ресурса чтобы доказать значимость своих решений. Какие бы вызовы не брал на себя наш герой, даже преодолев их всех, в конце своего пути он не получал должной награды в виде преемственности своих идей и смыслов в последующие этапы разработки град.концепции.
Тогда архитектор захочет иметь больше власти для утверждения решений и последующей реализации задуманного.
В девелоперских компаниях в нынешних реалиях больше власти у тех кто более тесно работает с формированием продукта в рамках структурного процесса. Например, у продакт-менеджеров.

Продакт-менеджер – ключевой участник кросс-функциональных взаимодействий, работающий на пересечении клиентоориентированности, бизнеса и современных трендов в архитектуре и градостроительстве.
Такая трансформация из градостроителя в продакта – может быть началом нового пути нашего героя.

Бен Фетер, "Socio-Psycho Game" (Социально-психологическая игра). Игра "Socio-Psycho Game" была одним из экспонатов выставки "Living City", организованной группой Archigram в 1963 году. Этот игровой эксперимент предлагал посетителям «бросить кости» и рассмотреть свои роли в городской жизни через призму личных способностей, эмоций и взаимодействий с толпой

#градостроитель_герой

3. Союзники и наставники

Говоря о градостроителе как о герое, я конечно не имею ввиду, что он работает в одиночку. Градостроительство как форма коллективного действия архитекторов – наиболее междисциплинарная и кросс-функциональная из всех возможных.
И в этой коллективной работе нашему герою помогают союзники и наставники.
Они подпитывают градостроителя идеями и знаниями, вместе с ним преодолевают пороги и создают образ будущего квартала.

Союзниками часто выступают как различные стейкхолдеры проекта, так и коллеги из других направлений, которые помогают архитектору доносить ключевые идеи проекта через собственный инструментарий.
Главными союзниками градостроителя выступают:
🔹 социологи и аналитики – формируют портрет клиента, рассказывают о том, какие обычаи и привычки у будущих жителей, интерпретируют много данных и помогают находить "боли" жителей, а также помогают общаться с будущими жителями на одном языке
🔹 продакт-менеджеры (продуктологи) – одни из наиболее важных членов команды, кто формирует продукт, становятся его главными амбассадорами. Именно продакты будут помогать архитектору воплотить, изначально заложенные в концепции, ценности в конечный результат
🔹 экономисты, инвестиционные аналитики и все те, кто считает экономику проекта лучше чем наш герой – без их помощи будет невозможно доказать экономическую целесообразность придуманных решений, обосновать как ценности концепции принесут доход девелоперу
🔹 архитекторы различных направлений (фасады, планировочные решения, коммерческие и социальные объекты) и специалисты по благоустройству – именно в синергии с ними градостроители формируют цельный архитектурный облик, ландшафтную стратегию, проверяют эффективность планировок и создают комфортные дворы
🔹 визуализаторы и дизайнеры – посредством дизайна помогают упаковать идеи и знают как выделить ключевые поинты концепции через визуальную подачу
🔹 руководители проектов, главные инженеры и GR-менеджеры – все те, кто непосредственно будут реализовывать градостроительную концепцию, проходить этапы ее согласования и кто будет биться за реализацию каждой плазы, чтобы ожидания клиента оправдались когда стройка будет закончена.

Наставниками героя могут быть как его более опытные коллеги, так и руководители из других подразделений, которые могут стать герою менторами, помочь ему преодолеть кризисы в работе, потому что они проходили путь героя уже не единожды и на каждом новом витке этой спирали, как я писал ранее, они учились применять новые подходы и справляться с трудностями.
Наставник – это не просто опытный коллега, это мастер, который делиться знанием, вдохновляет и поддерживает.
Найти своего наставника – это бесценный дар, который, к сожалению, не все способны оценить.

Напоследок сегодня хочу отметить, что одной из сфер деятельности, которая очень подпитывает архитектора – это преподавание, передача профессионального и личного опыта молодым героям, которые только начинают свой путь героя в профессии. В прошлом году мне посчастливилось выступить в роли тьютора в собственном авторском воркшопе, который мы провели с коллегой для студентов разных направлений в архитектурно-строительном университете в Санкт-Петербурге. Надеюсь в будущем повторить этот опыт и поделиться еще более глубокими знаниями с молодыми профессионалами.

На фото: Члены итальянской архитектурной студии Superstudio сидят на столах фабрики Zanotta из коллекции Quaderna, придуманной студией в 1969 году.

#градостроитель_герой

2. Обыденный мир и первый порог

Если попробовать описать знакомство с новой территорией, то ключевым словом будет "возможности".
Градостроитель обладает мышлением собственника, что позволяет ему в обычной реальности увидеть скрытые потенциалы развития.
Новая площадка, новый регион – это не только потенциальный вызов, это прежде всего история о том, как обыденный мир сделать лучше.

Всё начинается с карты. Кажется что карты всегда рассказывали о мире нечто большее, чем просто его географическое устройство. Так и в град.анализе – за множеством схем, карт, регламентов и Big Data герою-градостроителю нужно увидеть нечто большее, понять чем живут жители этой земли, какие ценности исповедуют и как им помочь раскрыть потенциал своей территории.

Так зов приключений говорит герою, что нужно приложить больше сил в своей работе, чтобы в аналитике рассказать почему новая локация обладает ценностью. Но возникает резонный вопрос - а что если локация не обладает ценностью? Конечно, бывает что площадка окружена промышленными предприятиями, по соседству загруженная магистраль, а рядом еще и недоброжелательные жители ИЖС, которые не хотят видеть рядом никакую застройку. Сложный кейс. Но аналитика тем и хороша, что она по большей части беспристрастна - даже для такой сложной площадки можно рассчитать технико-экономические показатели потенциала. Но кому нужен потенциал территории без ценностного подхода?

Понять, будет ли территория обладать ценностью для покупателя – это первый порог нашего героя.
Если градостроитель преодолеет этот порог, то будущее его проектируемого квартала будет основано на гуманных ценностях, а не только на прагматичности экономических решений. В этом проявляется важное качество нашего героя, а именно – способность к визионерству.
Потому что град.аналитика – инструмент визионеров.

Но вот град.анализ сделан, потенциал территории раскрыт, подобраны референсы из мировой и российской практики, материал передан инвестиционным аналитикам, которые будут формировать по нему свои финансовые модели инвест-проекта.
Что дальше?

А дальше нашему герою-градостроителю нужно придумать программу развития территории – рамочную концепцию, которая станет первым шагом в создании мастер-плана.
На этом шаге появляется важнейший документ для любого практикующего архитектора – техническое задание.
Это первый союзник нашего героя.

Антропогенно-модифицированный ландшафт пригородов Флориды. Boynton Beach, Florida. Florida’s Aquatic Land Cover

#градостроитель_герой

1. Градостроитель как герой пространственных изменений

В первом посте я бы хочу кратко рассказать, почему буду представлять вам работу архитектора-градостроителя как путь героя.

Пространственное развитие территорий – это работа, в которой всегда сталкиваешься с новыми и сложными вызовами.
Чтобы получился продуманный мастер-план нужно не только понять потребности жителей, разработать сценарии использования территории, придумать красивый силуэт застройки, разместить общественные пространства, но также немного заглянуть в будущее: понять как будут жить жители в пространстве квартала через 5 лет, когда будет построена первая очередь застройки; через 15 лет, когда район будет полноценно обжитым и через 30 лет, когда будет ясно сохраняется в районе та витальность, которую заложили авторы проекта или район покидают первые повзрослевшие дети, родившиеся там, и общество постояльцев начинает медленно стареть.

Чтобы решать задачи, закладываемые в мастер-план нужно взглянуть на предложенную территорию как на обыденный мир ➡️ довериться зову приключений, который призывает изменить существующее положение ➡️ преодолеть первый порог и не единожды переделать концепцию мастер-плана ➡️ найти союзников в лице администрации, местных сообществ и коллег по цеху ➡️ после неудачных вариантов достигнуть точки смерти и найти новое оригинальное решение ➡️ пройти новые испытания в рамках экспертизы и согласования проекта ➡️ согласовать концепцию и вернуться к началу ➡️ обладая новым опытом и степенью мастерства, приступить к новой концепции ➡️ рассказать историю силы своего мастер-плана младшим коллегам и передать им знания.

И этот путь градостроителя никогда не завершается, по сути это спираль – в каждом новом проекте ты проходишь стадии падения и возрождения, с каждой новой итерацией видишь как твой мастер-план становить более совершенным инструментом преобразования городской среды.

Звучит излишне красиво и метафорично? Так и есть. В рабочем процессе у меня редко выкраивается время, чтобы подумать какая бездна может меня ожидать и как моя градконцепция из нее возродится.
Но опыт учит предвидению, поэтому закладывая определенные решения, я думаю о том какие награды (преимущества для клиента) они принесут жителям, как мои намерения (продуктовая стратегия) должны воплотиться в планировании, как неизвестные пороги (риски того, что концепцию не утвердят) сделать более предсказуемыми чтобы мастер-план получился удачным.

История градостроителя-героя – это история как сделать будущих жителей проектируемого района счастливыми.

Схема пути героя на основе концепции Джозефа Кэмпбелла, описанная в его книге "Тысячеликий герой" (The Hero with a Thousand Faces, 1949)

#градостроитель_герой

Привет Пила!

Меня зовут Денис Марков, я практикующий градостроитель, занимаюсь град.аналитикой и разработкой концепций мастер-планов.

У меня разноплановый профессиональный опыт, потому что мне всегда хотелось освоить что-то новое и обогатить свою экспертизу в разных направлениях: архитектура, реставрация, девелопмент.
В прошлом году также попробовал себя в роли организатора и тьютора собственного образовательного проекта, который, вместе с моей коллегой, мы провели для студентов СПбГАСУ.

Сфера моих интересов не ограничивается только практикой, периодически пишу статьи, размышляю о профессии и веду свой канал Башня и Коробка.

В ближайшие две недели я буду осмысливать деятельность архитектора, который занимается развитием территорий и рассказывать о том какие трудности возникают на этом пути.
А чтобы вам было интересно читать мои приземленные посты, я постараюсь освещать свою практику через "путь героя", концепцию Джозефа Кэмпбелла, с которой думаю многие из вас знакомы. Поэтому мои посты будут под тэгом #градостроитель_герой

Надеюсь вам будет интересно!

10.

У нас в университете есть учебный модуль, где профессора (как правило, архитекторы-практики) устраивают перед большой аудиторией интервью с приглашенными архитекторами. После презентации реализованных проектов профессор и студенты начинают поочередно задавать гостю вопросы.

Эти вопросы, при всей своей простоте, заставляли архитектора взглянуть на практику под другим углом. Я чувствовал у всех гостей как будто боязнь стать раскрытыми. Что они скрывали?

Интересную вещь сказал Ян Тайссен из бюро Amunt. Он неохотно признался, что в конечном счете главный инструмент архитектора – это интуиция. И я понял простую вещь: пока у нас нет инструмента научно доказать совозможность или несовозможность индивидуальности здания Городу (неважно ландшафту или мегаполису). Все, что у нас пока есть – это лишь интуиция. Каждый в меру своей насмотренности и своей культуры производит эту оценку.

Мне бы хотелось попытаться картографировать ландшафт городской совозможности, который бы позволил усилить нашу интуицию, возможно привнести немного точности в нашу профессию. Мой магистерский диплом, надеюсь, послужит для этого первым шагом.

Мои две недели подошли к концу, и в завершение хотел бы порекомендовать тексты Кристофера Александра (на фото – его проект кампуса в Японии), как архитектора, у которого, на мой взгляд, была очень сильная архитектурная интуиция, который не стеснялся архитектурного языка и который при этом стремился выявить любопытные закономерности.

Если кому интересно, можете написать мне в тг (@mmbodrov) или в инстаграме (michaelbodrov) – могу поделиться pdf его текстов. Также пишите, если было бы интересно поучаствовать в моем исследовании.

Спасибо за внимание.

9.

Что дает осознанность? Даже если согласиться, что город – это ландшафт из совозможных индивидуальностей (зданий), где каждая индивидуальность – это уникальное отражение города с той или иной точки. Причем этот ландшафт существует только в движении, и он проявляется только, грубо говоря, в анимированном виде, предвкушая будущую анимацию – что это даст архитектору?

Во-первых, огромные просторы для творчества, в отличие от свободы, предлагаемой современными клише. Это постоянно накапливающийся капитал различаний – отражений, в которых очень интересно блуждать. И этот капитал постоянно накапливается.

Во-вторых, это исключает, на мой взгляд, появление какой-либо скрытой контролирующей структуры, которая бы навязывала свои правила. Такая осознанность напоминала бы блокчейн, где связи множатся, образуя всё более сложный код – создается безопасная среда для обмена различаниями, без риска продаться клише.

В-третьих, меня не покидает убежденность, что осознанность сама по себе лучше невежества, которое на английском как ignorance – по сути игнорирование. Мы можем продолжать создавать «проклятые» монады, которые игнорируют город или игнорируют свое происхождение и тд. – но это будет проявлением невежества. Причем я не призываю к консерватизму – совсем наоборот!

Высшая ценность, на мой взгляд – это ускользание от связей – это попытка вырваться вперед и максимально усилить уникальность, оставаясь в пределах совозможного. Мне кажется, это имел в виду Альдо Росси под «напряжением между местом и зданием» в своей «Архитектуре города» — это напряжение между прорывающейся уникальностью и связями совозможности, сдерживающей ее.

Не могу забыть слова Юнга, о том, что атеист возможно больше заслуживает места в раю, чем верующий, потому что в своем отрицании Бога, думает о Боге в десятки раз больше, чем верующий, для которого вера – скорее как привычка. В данном примере верующий – архитектор-консерватор; атеист/агностик – осознанный архитектор, (у-)скользящий на серфе по складкам города; человек, игнорирующий в целом существование религии – архитектор, погрязший в современных клише.

Мне кажется, это ускользание, попытка отрицать, иронизировать, но не забыть, не просто вычеркнуть – вот интереснейший момент творчества.

8.

1) Город однородный / город разнородный

Позаимствуем у Лейбница понятие «(не-)совозможности». В общей системе могут появляться уникальности, но уникальности совозможные, не противоречащие друг другу. Если мы заменяем монаду, например, зданием и его индивидуальность – интенсивностью складки в общей ткани города, то эта складка должна вписываться в общий ландшафт складок, насколько интенсивной она бы ни была – насколько сильной эта индивидуальность ни проявлялась бы. Вокруг нее впоследствии могут образовываться другие – более мелкие, вторящие движению доминантной складки. Общий ландшафт – в вечном процессе становления. Игнорирование этого ландшафта – создание разрыва – означало бы появление «проклятой» монады [Делез].

Таким образом мы снимаем противоречие, говоря, что город – совокупность совозможных индивидуальностей. Город однороден в своей совозможности и разнороден в своем обилии уникальностей.

2) Город консервативный / город новаторский

На мой взгляд, единственный устойчивый материал для складок – это связи с архетипами. Складки формируются отношениями – отношениями зданий (монад) между собой. Сказать это – как ничего не сказать.

Если мы возьмем всю историю этих различий между собой, различие во времени, в процессе – различание (differance) – с предвкушением дальнейших различий, если мы введем еще одну ось – различания каждого элемента города с его архетипами – что нельзя отбросить, как бы многие этого ни старались – то мы получим трехмерную картину складок, которые к тому же в постоянном движении.

Таким образом, город консервативен в своей непреодолимой связи с архетипами, преодолеть которую будет означать разрыв ткани. Город новаторский в бесконечном процессе интенсификации своей уникальности по отношению к прототипам.

3) Город локальный / город интернациональный

Город локален в своей внутренней совозможности. Город интернационален в общности архитектурных архетипов, которые в каждом городе по-своему переосмысляются.

4) Больше вовлечения / меньше вовлечения

Пусть вовлеченность будет количественно максимальной. Качественно она все равно не будет переходить границы ткани складок. Она формирует складки, это материал складок, индикатор различных связей, не более. Чем вовлечения количественно больше – тем подробнее прорабатывается ландшафт различаний – но на уровне считывания ландшафта, вовлечение не имеет никакого смысла.

...
Это были примеры возможных снятий сегодняшних, на мой взгляд, наиболее острых противоречий с помощью проекции монадологии на город.

7.

Прежде чем перейти к финальным постам, в которых будет описано мое личное видение города и отношение к проектированию как ответ на все предыдущие посты, хотелось бы сказать пару слов о мотивации.

Зачем городить огород и обращаться к каким-то экзотическим концептам из философии и проецировать их на город?

Мне кажется, тезис и антитезис сами себя не снимут. Для синтеза нового необходим выход за рамки тезиса и за рамки антитезиса – выход на новый уровень понимания – с высоты которого решение найдется намного проще. А для этого требуется напрячь воображение. Поэтому мое предложение будет скорее образным – возможно, наивным, возможно, спорным, – но, надеюсь, оно вдохновит на дальнейшее развитие мысли.

Далеко за примером ситуации ходить не надо. В Москве собираются «масштабно реконструировать» Дом-книжку на Новом Арбате. Можно только гадать, что стоит за этой фразой. Судя по опыту последних реконструкций в Москве, прежней Дом-Книжку мы не увидим.

И вот вообразим городской форум, на который выходят архитекторы и прочие «соучастники»: социологи, математики, инженеры, философы и тд. У каждого в руках свернутый в рожок флаер с выставки Арх-Москва – чтобы с помощью него можно было громче доносить свои тезисы.

Все начинают говорить. Каждый доказывает свою позицию относительно сноса Дома-Книжки и в своих аргументах уходит все дальше и дальше в сторону общего понимания города и того, каким он должен быть. Мы же с записной книжкой бродим мимо этих говорящих людей и пытаемся упорядочить все услышанные мнения.

Можно представить себе, что вместо людей – здания, что мы бродим по городу, где каждое здание пытается донести «свою правду» о городе в свой рожок. Мы фланеры – это наш метод исследования – мы находим непредсказуемые пути, мы не предвзяты, мы неожиданно выходим из-за угла тут, из-за угла там. Больше всего мы мечтаем по-настоящему заблудиться – это и есть настоящая непредвзятость!

Что-то такое «заблудиться»? Это перестать видеть разницу там, где она раньше была, и наоборот, видеть сходства там, где раньше была разница. Мы путаем одно здание с другим и думаем, что вернулись обратно, хотя на самом деле открыли новое место и его связь со старым – вот оно открытие фланера.

Мы фланируем мимо говорящих архитекторов и «соучастников», кричащих в рожки – мы шатаемся мимо этих концепций города. И неожиданно выходим на незнакомую территорию, где стоит здание-концепция «Монадология». Сердце забилось чаще, ведь мы заметили схожесть (изоморфизм в математике, формальное сходство структур) с очень многими привычными зданиями-концепциями, которые мы видели до этого – неужели оно поможет нам снять множество тезисов и антитезисов о городе и наконец-то двинуться дальше в развитии понимания города? Давайте попробуем.

6.

В 2022 году я сделал эту иллюстрацию. Мне хотелось графически выразить какое-то неопределенное чувство, которое тогда я еще не мог описать словами. Город переливался, он перетекал, он складывался… Все это не находило подходящей формулировки.

По этим улицам я бродил на протяжении полугода, и это далеко не первое или второе впечатление от города: это и прогулки ночью, когда на улице не было ни одной живой души, это и прогулки днем, когда приходилось избегать толп туристов, это Рождество, это Ковид, это протесты на площади, это осень и зима, усталость и бодрость, спешка и бесцельное шатание.

На изображении не топография, не что-то физическое. Это какая-то общность города, какая-то его цельность, совозможность – то ощущение, которое не покидало все это время.

Я представил каждое здание в виде точки и сделал в грассхоппере векторные поля, пустив множество линий вокруг каждой точки, так чтобы они изгибались от воздействия точек-зданий.

Это была скорее забава, чем что-то серьезное. Я не знал, что с этим делать дальше и просто оставил в какой-то мертвой папке на рабочем столе.

Спустя какое-то время я познакомился с концепцией «Складки» у Делеза. Я не уверен, что я понял однозначно так, как это задумывал философ, но старая иллюстрация неожиданно обрела новый смысл.

Я переложил его монадологию на город. Город как оригами, город как материя, которая может бесконечно изгибаться и сминаться, не теряя свою цельность. Каждое здание – единица города – монада – отражает в себе весь город: у каждого свое индивидуальное искривление города, у каждого свой собственный анаморфизм – но все складки совозможны. Город складывается миллионами складок, но не рвется.

Барочный взгляд
(Ната Волкова)

1/5. Если спросить меня, какая книга произвела на меня самое глубокое впечатление и изменила мой способ видеть реальность, а заодно и анализировать ее - это "Барокко: от Микеланджело до Гварини" Вячеслава Локтева, написанная в 1979 году как его докторская диссертация.

2/5. В книге Локтев препарирует метод Микеланджело и показывает как его опыт скульптора повлиял на его архитектуру: фактически, Микеланджело пересобирает классический ордер. Там, где авторы Ренессанса, такие как Альберти, видели строгую тектоническую систему, построенную по строгой иерархии с поэтапной передачей несущей нагрузки, Микеланджело видит набор художественных и языковых форм, которыми можно описать не только классические статичные формы, но и подвижные скульптурные образы. Архитектура становится скульптурой, а ордер теряет жесткость.

3/5. Но это ещё не всё. Микеланджело делает ещё один шаг и говорит, если формы ордера - это язык, которым мы описываем явления из другого мира, то и сами скульптурные формы, людские группы могут быть языком для описания понятий иного порядка - социальных отношений и эмоций. И выстраивает фигуры в противопоставлении друг с другом, замыкает из друг на друге и выстраивает язык отношений.

4/5. Доказывает свои утверждения Локтев рисунками Микеланджело, его эскизами и тем, как он проводит аналогии между человеческим телом и самыми неожиданными ордерными формами (например, кронштейн карниза у него - это кисть руки).

5/5. И вот именно этот метод - менять точку взгляда, уметь видеть в явных формах неявные метафоры и отношения, искать другую, более общую логику в наборе фактов - появился у меня из этого рассказа. Ходила по европейским городам и училась так читать классику, видеть здания как динамичные скульптурные формы. И этот ход - к барокко - позже всплыл потом уже в социологии, где интерес к материальным образам на фоне обсуждения культурсоциологии / социологии культуры оказался очень сильным.

Иллюстрации:
1-2 Гробница папы Юлия II. Композиционный анализ антропоморфная трактовка ордера
3-4 Капелла Медичи. Контрапост парных скульптур гробницы Лоренцо Медичи

ссылка на книгу:
https://disk.yandex.ru/d/3_uQgk9mXZr09A

5.

С самых первых курсов бакалавриата мне было сложно проектировать: я не понимал смысл задания. Это было похоже на состояние невесомости, в котором нужно вообразить гравитацию и спроектировать здание, будто эта гравитация существует. Причем у каждого гравитация была своя. Ощущение отключенности от глобальной сети — это чувство не покидало меня также в бюро, не покидает и в Европе.

Хорошим примером послужит, думаю, момент, когда швейцарский архитектор Петер Мэркли отказался в 2016 году проектировать арт-объект для Никола Ленивца и вместо этого принял участие в создании градостроительной концепции парка.

Он аргументировал это тем, что не может проектировать без связи с Городом, и здесь «Город» — это система связей, неважно вне города, в ландшафте, или в середине плотной квартальной застройки — эту связь с Городом можно установить всегда. И это не какой-то определенный город, это скорее единая глобальная сеть меняющихся различий, глобальная сеть переводов практики – в архитектуру, архитектуры – в практику. Об этом подробнее в понедельник.

Так вот Мэркли вместо того, чтобы проектировать абстрактный арт-объект без связи с Городом – в безвоздушном пространстве – решил эту связь в Никола-Ленивце сначала установить. Он предложил генплан, который, по сути, оперирует градостроительными архетипами, а также выявленными им закономерностями в ландшафте, чтобы задать структуру для будущей архитектурной абстракции.

«Структура» в данном контексте – скорее направления связей, а не что-то жесткое: объект А, например, соотносится с площадью-форумом (это просто вектор связи, сама по себе она может заключать схожесть, противопоставление и тд), объект В – с колоннадой, Объект С – с матричным планом и тд. Может и по-другому, но главное, что таким образом ансамбль Никола-Ленивца, будучи физически оторванным от цивилизации, оказался включенным в Город, и проектировать теперь в нем стало возможным с опорой на эту Сеть.

Я чувствую, что современные архитекторы пытаются «ускользнуть» от навязчивых нарративов, обрывая связи с прошлым и в то же время – с будущим. Архитектор как бы отказывается иметь что-то общее со старыми значениями того языка, который использует – и он зачастую либо отменяет его, либо выставляет на посмешище.

Связь Практика --- Архитектура и так максимально подвижна, почему бы ее не игнорировать вовсе? Почему бы не сломать прежнюю систему знаков? Почему бы не инсценировать Сорокинскую «Норму» и не разрушить язык до набора звуков?

Затем возникают чуждые архитектуре системы записи, системы знаков, такие как диаграммы, «ассоциативные концепции» и прочие. Возникает иллюзия очищения и демократии. И вот мы сами того не замечаем, как в подвижной связи Практика --- Архитектура возникает незаметный структурирующий элемент – структура, которая заняла единственный неподвижный участок суши (момент перевода из подвижной практики в подвижную архитектуру) - диспозитив [Фуко] чуждой системы знаков. Власть новой «демократической» системы записи занимает скрытую «диспозицию» для контроля за переводом:

Практика –(диспозитив)– Архитектура.

Как у Фуко, власть схемы занимает скрытую позицию между Невидимым и Видимым – момент перехода между ними – диаграммы занимают этот мостик перевода из Практики в Архитектуру, насаждая чуждые архитектуре клише.

Борясь с жесткими нарративами, мы загнали себя в еще более неповоротливые границы сознания? Как ускользать от строгих смыслов, не вгоняя архитектуру в обедняющие ее клише? Как выйти на более богатые просторы этих скольжений, а не подменять «ускользание» клишированием?

17 марта в 19.30 в школе Марш пройдет презентация журнала об архитектуре и философии Khōrein. Журнал был создан как платформа для трансдисциплинарного и транснационального сотрудничества, исследующая пересечение архитектуры и философии, практики и эстетической теории. Каждый выпуск состоит из тщательно отобранных текстов, посвященных выбранной тематике. Новый выпуск посвящен КОНЦУ. Среди текстов этого выпуска вы увидите размышления Патрика Шумахера о конце архитектуры, эссе Марка Джарзомбека о лихорадке вымирания, интервью с Карло Ратти и Питерем Айзенманом и многое многое другое. Журнал доступен для прочтения и изучения. khorein.ifdt.bg.ac.rs/ch/index

За время своего существования Khōrein провел множество мероприятий в стенах таких учреждений, как Гарвардская высшая школа дизайна (GSD), Технический университет Берлина, Архитектурная школа AA в Лондоне, Миланский политехнический институт, Токийский университет и Новая школа в Нью-Йорке. Также за короткое время журнал взаимодействовал с такими авторами и архитекторами как Питер Айзенман, Кеннет Фрэмптон, Сара Уайтинг, Кэтрин Ингрэм, Кенго Кума, Бернард Чуми, Марио Карпо, Джонатан Вольф, Йорг Х. Глайтер, Маурицио Феррарис, Пол Гайер и Марк Уигли.

В презентации примут участие:
Петар Боянич - главный редактор журнала Khōrein, директор Института философии и социальной теории (IFST), Белградский университет
Игорь Чубаров - профессор кафедры онтологии и теории познания, философский факультет МГУ имени М. В. Ломоносова.
Евгений Блинов - профессор ТюмГУ, приглашенный преподаватель ЕУСПб.
Валерий Анашвили — главный редактор журнала «Городские исследования и практики» факультета городского и регионального развития НИУ ВШЭ.
Марат Невлютов — преподаватель МАРШ, редактор серии studia urbanica издательства НЛО.

Место: Школа МАРШ (Центр дизайна Artplay, Нижняя Сыромятническая, 10, строение 2, вход 2А, аудитория 2/5.02а)

Мультфильм-сказка «История о приручении кометы» от нашей подруги, архитектора, иллюстратора и преподавателя Марша Лены Борисовой
Воскресенье, 16 марта в 16.00 в кинозале Марша и МШК

«История о приручении кометы» — короткометражная архитектурная сказка. Работа отсылает к традиции бумажной архитектуры, в ней также можно увидеть мотивы начертательной геометрии в искажениях пространства и сказки Р. Киплинга «Кошка, которая гуляла сама по себе».

Сюжет повествует о том, как фантастический город пытается поймать комету. Город восхищается красотой комет и строит высокую башню-ловушку, чтобы поймать одну из них. Комета меняет как город, в котором возникают новые пространства для ее обитания, так и саму себя - она, будучи одомашненной, эволюционирует и учится жить в городе.

Для участия, пожалуйста, зарегистрируйтесь
https://march.ru/about/events/339910/

Пила, привет! на связи Ася Большова :) вообще, моя рубрика #видеть_верить, но сегодня я принесла вам историю про силу и надежду.

Это – моё интервью с архитектором из Самары Ирой Фишман о долгой и изнуряющей защите Элеватора.

➡️прочитать материал можно по ссылке
➡️ а здесь ссылка на пост в моем тг-канале

всем весны 💙

4.

Итак, город как набор контекстов и возможностей.

Как архитекторы (или соучастники проектирования) мы можем закладывать аффордансы и фреймы в город. А как горожане — извлекать их.

Смысл1 -> архитектура -> Смысл2
«Город равенства» -> Берлин по проекту Хобрехта -> «Город неравенства»
«Город красивых площадей» -> Берлин по проекту Хобрехта -> «Город некрасивых площадей»

Проблема только в том, что каждый закладывает и извлекает смысл архитектуры по-своему и никогда нет однозначного перевода ни из смысла1 в архитектуру, ни из архитектуры в смысл2.

Если продолжить параллель между городом и текстом, можно заметить: так же, как смысл слова зависит от его использования [Витгенштейн], смысл архитектуры формируется в меняющихся социокультурных практиках. И математически точной корреляции между ними мы вряд ли отыщем.

Практика --- Архитектура
Архитектура --- Практика

Как я и предлагал ранее, остановимся на этом переводе, разберем его подробнее:

Практика ------------------------------Архитектура
Советский авангард ---------------Дом Наркомфина как дом переходного типа (частично коммунальное хозяйство)
Сталинские репрессии -----------Дом Наркомфина как традиционный тип жилья (полностью индивидуальное хозяйство)
Блокада Западного Берлина СССР в 1949 -----------Темпельхоф как функционирующий аэропорт, обеспечивающий город продуктами питания
Современный Берлин -------- Темпельхоф как городской парк
Переменная практика ----------------Переменная архитектура

В таких нестабильных условиях неустойчивой практики и неустойчивой архитектуры, когда невозможно опереться ни на левую часть, чтобы определить правую, ни на правую – чтобы определить левую, мы ощущаем себя неловко. Мне кажется, у этой подвижности есть опасность, и боюсь в этом переводе:

«Переменная практика ---------------Переменная архитектура»

- могут прятаться скрытые механизмы контроля. Но об этой мысли позже.

3.

Предлагаю представить город в виде набора возможностей и набора контекстов. Каждый раз, когда мы находимся в городе или в здании, мы участвуем в игре, которую навязывает нам архитектура и которую мы вольны переосмыслить.

Так, во время интервью, о котором я упоминал выше, мы поговорили о любимом месте Ханса Йорга Кинда в его доме. Вопрос был спонтанный – было важно получить неподготовленный ответ с описанием пространства и почему оно ему так дорого.

Его любимым местом в доме оказалась кухня — центр семейной коммуникации. Что интересно, он как архитектор не описывал детали дизайна, из каких материалов сделана столешница, отделаны ли стены плиткой и тд.

Гость описывал только возможное поведение людей в этой кухне. То, как хорошо там встречаться с семьей, беззаботно сидеть в повседневном бардаке и обсуждать наболевшие темы и громко смеяться.

Мне показалось это интересным. Ведь кухня в данном разговоре раскрылась чисто как набор заложенных в нее возможностей – аффордансов [Дж. Гибсон] – и через их использование. А дизайн кухни, о котором гость не проронил ни слова, по сути, стал вторичным.

И наверняка каждый, кто оказался бы в этой кухне, пользовался бы заложенными в нее аффордансами примерно так же, как Ханс Йорг Кинд. Ведь само пространство, вероятно, программирует его использование как кухни или как места, где можно приятно провести время с друзьями за готовкой и приемом пищи. Таким образом создаются своего рода рамки — фреймы [И. Гоффман], которые задают контекст использования аффордансов.

Вряд ли кто-то использует кухонную столешницу как офисный стол, ведь окружающие предметы наталкивают на совершенно определенное использование пространства. Таким образом возможности частично программируются контекстом и наоборот – это обоюдный процесс.

Теперь посмотрим на этот процесс в масштабе города.

Мне кажется, будет красивой иллюстрацией литературная карта Набокова “Берлин и Сиринъ», законченная в конце прошлого года исследователем Вячеславом Курочкиным и художником I—O. (https://youtu.be/s_9ckh4jzCE?si=P-pw7mojJq3ENXYQ)

Это коллаж из отрывков произведений Набокова в период его жизни в Берлине, которые так или иначе связаны с различными местами города. Можно сказать, что Набоков по-своему читал Берлин: воспринимал город как мега-аффорданс для черпания образов, как мега-фрейм для настройки своего состояния как писателя.

Далее город будет все больше сближаться с текстом.

2.

«Больше соучастия и консерватизм, или меньше соучастия и новаторство?»

Cфокусируем наше внимание на переводе «больше соучастия» в «консерватизм» и «меньше соучастия» в «новаторство». Сфокусируемся на союзе «и» в конце концов – ведь он и станет предметом разговора ниже – и неважно что по обеим его сторонам.

Отбросим роль участника проектирования - архитектор ли это или обычный человек. Отбросим его мотивы, имеет ли он хоть какие-либо желания, эгоистичен ли он и тд. Речь пойдет не об этом.

Нас будет интересовать только момент перевода мысли в какую-либо форму архитектуры. Момент заключения мысли в архитектуру и ее последующее извлечение.

Возьмем радикально иной пример тому, что был вчера, для рассмотрения этих двух переводов.

В 1860-х годах в эпоху индустриализации в Берлине началась большая кампания по созданию мастерплана для расширения города. В подчинении у Министерства и короля была собрана Комиссия во главе с Джеймсом Хобрехтом.

Хобрехт еще со времен учебы в Строительной Академии симпатизировал леволиберальной повестке. Одна из его идей заключалась в смешении жителей разных классов в пределах одного района. Эти взгляды частично нашли отражение в его плане — например, через систему открытых пространств и парковых ансамблей. Возьмем это за социальный элемент концепции.

Хобрехт хоть и следовал технократским инструкциям сверху – создать оптимальную сетку улиц для идеальной работы индустриальных кварталов – все же не пренебрегал своими эстетическими принципами – стремился, например, создать площадь так, чтобы ее геометрия читалась с любой ее точки – возьмем это за формальный элемент концепции.

Что получилось в итоге?

С социальной точки зрения мастерплан вылился в появления Митказерн, тесных рабочих кварталов с плохими условиями жизни. Это противоречило исходной идее социального равенства.

С формальной точки зрения многие современники, заряженные теорией Камилло Ситте, например, упрекали его в отсутствии выразительной городской эстетики.

Таким образом произошли два перевода: заложение и извлечение – заложение мысли в город и дальнейшее восприятие и использование города. Об этих двух процессах поговорим далее.

1.

В конце прошлого года я имел удовольствие провести интервью с архитектором из Тюрингийской глубинки Хансом Йоргом Киндом. Это было частью одного учебного модуля в университете, и тема интервью вращалась вокруг Партисипаторного (Соучастного) проектирования.

Не столь важно сейчас окунаться в теорию этого метода, основанного на соучастии горожан в создании городов или зданий, сколько просто зафиксироваться на той проблеме, которую поднял гость.

Судя по его опыту, в провинции люди проявляют больше участия в проектировании, чем в больших городах. В силу иных масштабов они живут, как правило, ближе к любой стройке, которая может потенциально происходить в их маленьком городке. Значимость этих перемен намного выше и ярче сказывается на их жизни. Все друг друга знают и могут спокойно зайти к соседу на участок и поинтересоваться, что он строит, и высказать свою критику.

Большим городам же присуща почти тотальная анонимность. Люди там, как говорит Ханс Кинд, выражают свое мнение в основном посредством медиа. Да и событий у городского жителя намного больше - крупные города меняются динамичнее - и эти перемены в таких масштабах не так заметны.

Из-за этого люди в провинции хоть и с большим энтузиазмом и более искренне соучаствуют, они более консервативны – и архитекторам гораздо сложнее менять среду к лучшему, чем в мегаполисах, где люди более равнодушны и потому более терпимы к экспериментам.

Больше соучастия и консерватизм или меньше соучастия и новаторство? – Оставим этот вопрос пока в таком рафинированном виде, допускаю, что не так все однозначно и есть другие факторы.

Далее последуют посты, которые сначала максимально раскроют релятивизм происходящего. Придадим архитектурным догмам движения, а затем попытаемся нащупать твердые участки поверхности.

Пила, привет! на связи Ася Большова :) вообще, моя рубрика #видеть_верить, но сегодня я принесла вам историю про силу и надежду.

Это – моё интервью с архитектором из Самары Ирой Фишман о долгой и изнуряющей защите Элеватора.

➡️прочитать материал можно по ссылке
➡️ а здесь ссылка на пост в моем тг-канале

всем весны 💙

Привет, Пила!

Меня зовут Михаил Бодров, я студент магистратуры Баухаус-Университета в Веймаре по направлению «Архитектура». Бакалавриат окончил в МАРХИ в 2023 году. Сейчас выхожу на написание магистерского диплома, и эти две недели на Пиле послужат прекрасной возможностью сформулировать некоторые вопросы и частично — ответы, которые лягут в его основу.

Больше всего меня волнуют вопросы архитектурного метода: я давно заметил, что в нашем цеху много разногласий по этому поводу. Это проявляется как в образовании — в разных университетах, — так и на практике. «Как проектировать?», «Что такое хорошая архитектура?» - нет вопросов более основополагающих в нашей сфере, и в то же время наталкивающих на более полярные ответы.

Я чувствую, что именно в наше время необходима консолидация, потому что доминирование человека в архитектуре, вследствие развития технологий, в скором времени может быть поставлено под сомнение. Чтобы не оказаться уязвимыми, важно разобраться с этими противоречиями.

Для этого я вооружился несколькими архитектурными, социологическими и философскими концепциями и попытался их объединить. Подчеркну, что это всего лишь небольшие зарисовки – никаких однозначных ответов, тем более на вышеуказанные вопросы, давать я, конечно, не берусь.

Возможно, трактовка многих текстов оказалась довольно вольной. Но я надеюсь, что чтение постов ниже будет как минимум занимательным.

Буду рад комментариям! Приятного чтения.

1. Сарай, павильон. 2006 г.

2. Депозитарий и лапидарий Музея Архитектуры, 2006 г.

3. Универмаг «Цветной». 2006 – 2010 гг.

4. Культурный центр в Бейруте, конкурсный проект. 2009 г.

5. Жилой дом в Курсовом переулке, конкурсный проект. 2013 г.

6. Жилой комплекс «Спектр». 2018 – 2022 гг.

Все материалы взяты с официального сайта архитектурного бюро «Меганом». URL: https://meganom.team/ru/