Почему мы не можем вернуться из царства мертвых?
Весь этот весенний период – Равноденствие, Остара, Пасха и разворот к Белтайну – и вся мифология этого периода рассказывают нам о возрождении. Природа раз за разом проигрывает то, что нам, оторвавшимся от нее с корнями, так сложно принять на жизненном пути: все умирает и все рождается заново.
Богиня Инанна, умерщвленная сестрой Эрешкигаль, возвращается в мир (и оставляет вместо себя в царстве тьмы своего мужа, который без нее совсем не страдал – наша красотка, да?).
Персефона поднимается из царства Аида, и уже не просто наивной Корой, а женой бога смерти.
Каждый честный спуск (долгий! полугодовой!) в темные подвалы души, в мясорубку нигредо, неизбежно ведет к полному превращению и… перерождению.
И вот снова наступает весна!
И снова хочется дышать и петь, наряжаться просто так, нюхать каждую веточку цветущей яблони, делать тысячу фоток сирени, падать на колени перед тоненькими подснежниками на замусоренной кочке в углу городского парка.
Или… не хочется?
Когда только начинаешь работать психологом, искренне веришь в желание людей излечиться от депрессии, выйти из истощающих отношений, разорвать мучительный круг жестоких мыслей о себе, начать реализовывать идеи…
И в первые годы работы я часто сомневалась (и носила это в супервидию), что моя специализация и моя любовь к работе с темами смерти (буквами и метафорично) – то, что нужно, чтобы быть ДЛЯ клиентов? Не слишком ли я их удерживаю в нигредо? Не слишком ли пристально всматриваюсь в их ночь души?
А потом прошло время и стало заметно, что самое сложно в процессе алхимической трансформации – это именно возрождение. Отбросить наконец все старое и выйти в столб собственного света. И люди не отказываются от своих деструктивных паттернов еще и потому, что просто не знают, как это – возрождаться и жить, что делать с собственным светом, чем занять пустоту, возникающую на месте исчезнувшего (допустим) стыда, самоуничижения, страдания, жалоб и пр.
Как мне быть, если я РЕАЛЬНО отказалась от всего того, что меня мучает? Если я больше не хорошая покладистая девочка? Если я не вечно сражающаяся с реальностью и вывозящая на своих плечах? Если я не тащу на себе? Если я не контролирую каждый выбор, каждый шаг ребенка/мужчины/коллег и пр. Какая я тогда? Что же мне тогда делать? Зачем я тогда нужна?
На этот же период приходится мой собственный день рождения, поэтому я год за годом появляюсь из темноты вместе с Персефоной и отчаянно пытаюсь вспомнить, почему держу в руке зерна граната. От весеннего света режет глаза, и почему всему миру что-то от меня нужно. Как теперь жить в этом яблоневом мареве, если реальный мир гораздо больше похож на царство тьмы, к которому я так привыкла?
И раз за разом я учусь этому заново, потому что в моем детстве никто меня не учил. Но зато под боком всегда была замечательная наставница, единственная для многих женщин Большая Ма с ее рыжими лесами, тонкими ледяными корочками вдоль ручьев, с мать-и-мачехой, неизбежно, упрямо вырастающей на пыльной мусорной куче. И она снова и снова осыпает нас лепестками магнолий и слив – словно гладит по голове.
Мы с вами здесь вместе учимся возрождаться. Или вообще рождаться впервые в каком-то смысле? Или же воскресать после смертельных разрушений? Весна предлагает нам все эти опции, мои сестрички-ведьмы.
Мысленно обнимаю вас яблоневыми веточками.