В москве я была не долго)) так что снова привет) теперь Калининград))
Пока летела написала обещанную заметку о том, как со мной случился перевод Потока)
В январе прошлого года я наконец-то добралась до новой книги семьи Голдратт про управление проектами. Я начала читать — и тут же поймала ощущение, что держу в руках очередную книгу Эли Голдратта. Перед Эфрат стояла задача — сохранить стиль, в котором писал отец, и мне кажется, у неё это прекрасно получилось!
Пока читала, меня регулярно посещало ощущение дежавю — с тем, что и как я иногда говорю, и даже парочкой собственных статей. И где-то в начале или середине книги у меня зародилась робкая мечта: было бы невероятно круто перевести Поток на русский язык. Это было бы потрясающе для меня по множеству причин. Главная — возможность прикоснуться к наследию Голдратта. Учитывая, что книга написана так, как будто её написал он сам, для меня это, пожалуй, самый близкий способ к нему дотянуться.
Но для начала нужно было дочитать книгу до конца — и я проглотила её за несколько часов, после чего решила попробовать найти Эфрат и написать ей. Нашла её на LinkedIn и начала сочинять письмо. Не знаю, сколько часов я его писала, но оно получилось довольно длинным. В нём не было просьбы о переводе. Это был рассказ, признание, благодарность — ей и её отцу, за Теорию ограничений и за то, насколько сильно они повлияли на мою жизнь.
Я писала письмо, сидя в красивом первоклассном баре Bigsby (кто понял, тот понял). Когда текст был готов — сначала на русском, потом на английском — я снова открыла её профиль, скопировала свой текст… и выяснила, что могу отправить только 300 символов. Это было в несколько раз меньше, чем то, что я написала, вероятно, на порядок.
Я сократила всё до трёх строчек и отправила Эфрат.
Эфрат ответила через несколько минут, чем вызвала у меня ураган эмоций)). Недолго думая, я отправила ей всю свою поэму. После этого она пропала. Я начала немного переживать, но успокоила себя тем, что стоит просто подождать до понедельника. Я предположила, что, скорее всего, ей просто некогда прочитать моё длиннющее письмо и ответить на него. И действительно, позже она мне ответила. Очень тепло, искренне и дружелюбно.
После этого я ещё пару раз что-то комментировала и писала ей, но никак не решалась спросить про книгу. С одной стороны, мне казалось, что я для неё какой-то безумный проходимец, слишком фанатеющий по Теории ограничений. С другой — я не была уверена, что она захочет переводить книгу на русский язык.
Потом я подумала: в конце концов, она дочь своего отца, а значит, шанс есть. И примерно тогда она опубликовала новость о том, что её книга переведена ещё на один язык — по-моему, испанский.
Я поздравила её с переводом и написала, что если она когда-нибудь думала или будет задумываться о переводе своей книги на русский язык, то я была бы просто счастлива стать волонтёром-переводчиком. Что, как мне кажется, у меня достаточно опыта в написании текстов на русском языке, знаний Теории ограничений и занудства, чтобы сделать перевод одновременно максимально точным и легко читаемым. И что, на мой взгляд, у меня есть всё, чтобы сделать эту работу хорошо. Как минимум, я буду очень сильно стараться.
Скажу пару слов о том, почему я предложила свою помощь в качестве волонтёра. Для меня это однозначно был опцион. Риски ограничены и минимальны, выигрыш не ограничен.
Максимальная потеря — не получить оплату за работу над переводом. Я не знаю, сколько платят переводчикам, но сколько бы не платили, не думаю, что это хоть как-то сопоставимо с той нематериальной ценностью, которую я получила от этого проекта.
При этом я понимала, что добавление в задачу по переводу финансов точно добавит сложности: оплата из Израиля в Россию, могут появиться сомнения в моих намерениях, процесс обсуждения стоимости работы, согласования договора — всё это могло затянуть начало работы и выпуск книги. Ну и, наименее вероятное, но всё же: если бы вдруг оплата показалась мне несправедливой, теоретически это могло бы меня демотивировать.