Да, это «Злой город» (на картинках-то Козельск)!! Что из этого вышло?
Читаем📖
🔵На первый взгляд, «Злой город» — это проект по типу недавней «Смуты». Масштабный, местами очень красивый, местами как будто пустой (в пространственном отношении), иногда даже хаотичный и созданный в патриотических целях. Рассказ здесь готовится о ключевой исторической эпохе с уроком о страшных последствиях раздробленности в государстве. Безусловно, (как и многие исторические проекты вообще) картина Константина Буслова разговаривает со своим зрителем больше о современности, чем о событиях восьмисотлетней давности. Вслед за недавними «Ландышами» эта картина тоже создаёт некий официальный нарратив, показывающий ценностный спектр власти в восприятии истории и настоящей действительности. Здесь нет стремления углубиться в эпоху и отрефлексировать её устрашающие страницы. Но зато есть героика.
🔵Впрочем, к ней тоже могут быть вопросы. Потому что вопросы есть к основным персонажам. Каждая сцена первой половины картины посвящена знакомству с новыми героями, которые вихрем проносятся на экране, не всегда оставаясь в памяти дольше, чем идёт сама сцена их появления. Отсутствие акцентированного и выделенного главного героя или главной героини уменьшает сопереживание взятому в отдельности персонажу, распределяя зрительское участие между всеми по принципу, что называется, по возможностям и по потребностям. Кажется, в этом есть задумка, ведь авторы стремятся к созданию портрета коллективного героя — самого города. Но этому уже мешает характерность каждого из персонажей. Такое удавалось Кристоферу Нолану в «Дюнкерке», где герои создавали общность как некая социальная группа. Но для такого эффекта режиссёру были необходимы толпы статистов на берегу Ла-Манша и осознание у зрителя, что ничего больше, чем желание спастись не движет его героями. В эпике, каким и задумывался «Злой город», такого быть не может, потому что его движущая сила — яркие действующие лица. Таких в фильме много и выбирать можно из кого угодно: от князя Василия до смелой и сильной Весняны или Амета, симпатизирующего жителям Козельска, когда-то спасшим его. Но никому первая скрипка не отдаётся, что, кажется, ослабляет драматический эффект.
🟢Из этого вытекает и проблема с подчас хаотичным повествованием. Из череды линий разных персонажей не выделяется одна магистральная, а потому картина перескакивает с места на место и выдаёт все события в, кажется, причудливом порядке.
🟠Но всё это лишь на первый взгляд. Точнее, постепенно это меняется, а к своему финалу картина даже обретёт стройность. Её выводы не станут новостью — история Козельска известна со школьной скамьи, но они позволят ещё раз посмотреть на то, как нынешняя действительность находит преломление в исторической перспективе. Притом, к кульминации собирается и драматургическая сила ленты: поражение на поле битве в яростной схватке трактуется как победа в вечности, а главному антагонисту уготовано, наоборот, забвение. Разные противники, ранжированные от самых плохих до вполне хороших (тот самый Амет), либо получают по заслугам, либо принимают смерть как равные героям. Ни один из элементов не остаётся бессмысленным: как оказывается, каждое сценарное решение подготовлено для вполне очевидной идеологической задачи. В конечном счёте, это может произвести эффект: как минимум в визуальном плане. Пусть иногда графическое качество и может вызвать недоумение, картина выглядит вполне достойно.
🟡Если перефразировать слова Мацея Гурного, известного польского историка, сказанные им о науке, и перевести их на искусство, то нельзя не согласиться, что кино — это тоже «...социальное явление, и воспринимать её [/его] политическую ангажированность как аномалию — значит её [/его] идеализировать». Задача кинокритика не всегда в том, чтобы оценивать. Она в том, чтобы изучать и исследовать: узнавать и пытаться разобраться. «Злой город» — кино, которое создано и снято сегодня. Оно не существует без контекста, что его окружает. «Злой город» — это достоверный визуальный исторический источник. Просто не той эпохи, о которой заявлено в названии.