О том, стоит ли бросать учебу ради хаус-музыки, или история трека Music Sounds Better With You:

Париж, 1994 год. Кругом неоновые вывески Tabac. Мобильные телефоны у людей – экзотика. Интернет – почти миф. При этом мода и музыка стремительно меняются.

На смену глянцевой и здоровой красоте приходит героиновый шик: небрежность, апатия и темные круги под глазами. В музыке пиком нового саунда становятся гранж и танцевальная электроника. И то и другое обитатели столицы Франции слушают в тесных подвалах и клубах, одним из гостей которых в те годы был застенчивый 23-летний студент Алан Бракс, мечтавший о музыкальной карьере.

«Хаус-тусовка во Франции была маленькой – не в пример Англии и Америке. Я много ходил по клубам, со среды по воскресенье не спал до шести утра. Синергия на танцполах была такая, что я с трудом верил в происходящее», – вспоминал Алан. И вот в одном из клубов к нему подошел худой парень года на три моложе – Тома Бангальтер (участник дуэта Daft Punk). Тома писал музыку и собирался запустить свой лейбл. Алан стремился к тому же, но мучился с учебой на истфаке и не мог найти время.

Как это бывает, когда люди нерешительны, – жизнь взяла Алана за руку и повела сама. В 96-м его отправили в академический отпуск. Но вместо того, чтобы разобраться с учебой, он раздобыл инструменты и стал делать хаус: «Родители не особо вникали, что у меня происходит. Я спокойно записывал демо и ходил в студию к Тома».

Выпустив дебютный хаус-сингл Vertigo (97), Алан получил приглашение выступить в знаменитейшем клубе Rex. Для лайва он решил позвать двух музыкантов – Тома и еще одного своего друга Бенжамена: «Дело в том, что мне не хватало материала – играть нужно как минимум минут 30, а у меня, дай бог, было 20. Так что предстояло сочинить пару треков».

В поисках сэмплов троица стала перебирать винил. В какой-то момент Бенжамен включил песню Fate американской певицы Чаки Хан и стал крутить 3-секундный фрагмент из ее начала. В итоге он и стал главным сэмплом новой композиции – на выступлении Тома играл поверх него на клавишах, а Бенжамен пел – изначально в треке было много слов. И вообще форма музыки была песенной.

Публику происходящее очень вставило. Поэтому в начале 98-го троица решила превратить свой номер в электронный сингл. Аранжировку значительно упростили, вокал сделали слегка металлическим, а еще выкинули из песни почти всю лирику. Собственно, в ней остались лишь три фразы, одну из них вынесли в название – Music Sounds Better With You, а выпустили все это дело от имени нового проекта Stardust.

Парижская публика новую работу не оценила – в клубах никто особо не танцевал. Создатели ни на что не рассчитывали, поэтому и не расстраивались. Но уже весной 98-го все изменилось: «Я зашел в супермаркет в пригороде, и вдруг в углу – из крохотных ужасных динамиков – зазвучала наша музыка. С того мгновения ее известность стала распространяться, как искры фейерверка». Народ распробовал трек. Он зазвучал по радио в Англии и США. Винил сметали сотнями тысяч копий, в эпоху до стримингов и массового пиратства продажи приносили солидные деньги. Более того, Virgin предложил $3 миллиона, чтобы Stardust записали альбом, но Тома отказался. Он сфокусировался на музыке Daft Punk, а Бенжамен и Алан больше никогда не трогали проект Stardust. Как говорится – решили забить всего один гол, но такой, чтобы его запомнили.

Париж, 2025 год. Рабочие недавно сняли леса с погоревшего Нотр-Дама. Мобильные телефоны в руках у каждого. В моде – носить шмотки Баленсиага и снимать тик-токи. Новые хиты выстреливают и исчезают, а Music Sounds Better With You все звучит в клубах и супермаркетах.

Журнал DJ Mag берет видеоинтервью у 53-летнего Алана – уже всемирно известного, но все такого же застенчивого. Француз говорит: «Я до сих пор ставлю эту песню на каждом шоу. И делаю это не потому, что должен, а потому что люблю ее». Может, и привирает. Но точно одно: вместо того чтобы учить историю, он смог написать ее сам.

Как японец Хироси Ёсимура стал звездой эмбиента спустя долгие годы после смерти:

Миллионы прослушиваний на Ютуб и Спотифай. Десяток новых, мгновенно раскупленных тиражей винила. Восторженные тексты New York Times, Pitchfork, Quietus, Bandcamp Daily. Рост цен на архивные пластинки до $750, а на кассеты — до $300. По современным меркам — настоящий триумф. А достиг его японский продюсер, ушедший из жизни больше двадцати лет назад, в 2003-м, но приглянувшийся широкой публике совсем недавно. Зовут его Хироси Ёсимура.

Ёсимура вырос в послевоенной Японии. Записываться начал студентом, узнав о «меблировочной музыке» француза Эрика Сати — в 1910-х годах тот сочинял минималистичные композиции, которые должны были сопровождать человека буквально везде: за обедом, работой, учёбой или покупками. Тут стоит обозначить, что идеи Сати опередили ход событий лет эдак на 50. Но вернёмся к Ёсимуре. Помимо Сати, на него повлияла и встреча с новатором Джоном Кейджем. В 1960-х американский композитор приехал в Японию с лекциями, которые сильно «вставили» местных авангардистов. Ёсимура, прежде писавший стихи, переключился на тихую электронику.

Во время работы над первым альбомом — в 1982-м — он посетил Музей современного искусства Хара в Токио. Музыканта поразило, как изогнутое здание в стиле ар-деко обрамляет тенистый зеленый сад, и он предложил куратору включать в зале свои дебютные работы. Тот пожал плечами — почему бы нет. До премьеры Ёсимура идеально подогнал треки под виды из окон. Так первый же его альбом, Music for Nine Post Cards, стал публичной инсталляцией.

Следующие двадцать лет Ёсимура писал музыку для самых разных локаций по всей Японии: торговых центров, линии метро и даже фуникулера — партитура его саундтрека поднималась под тем же углом в 22 градуса, что и горный склон.

Одна из его самых известных работ — Surround (1985) — была создана по заказу строительной компании, которая хотела интегрировать музыку в дома Токио. Так же как электричество, тепло и вода, она должна была стать базовым элементом комфорта. Открывающий трек альбома, Time After Time, замедляет слушателя на раз-два — будто создан для прогулки по осеннему японскому саду. Кстати, его нисходящие секвенции записаны на синтезаторе Yamaha DX7 — инструменте, который любил британец Брайан Ино, также сильно влиявший на Ёсимуру.

Но, несмотря на связь с западном, Ёсимура — несомненно японский автор, с невероятным чувством гармонии. Его музыка наполнена природными тембрами, которые переплетается с окружающим миром так, что границ между ними уже не найти. Именно поэтому Ёсимуру называют пионером родственного эмбиенту японского жанра kankyō ongaku, в переводе — «музыка окружающей среды». Фактически он был ключевой фигурой местной сцены, но при жизни считался обскурным автором. Слава обошла его стороной. И догнала только после смерти.

Началось все в 2016-м, когда неизвестные энтузиасты залили на Ютуб архивные альбомы Ёсимуры, а алгоритмы завирусили их — ведь современные слушатели все чаще тянутся к расслабляющему звучанию.

Волна интереса к японцу спровоцировала лейбл Light In The Attic купить права на издание нескольких релизов, включая альбом Green, треки с которого набрали миллионы прослушиваний.

А последний релиз Ёсимуры — никогда не издававшийся ранее Flora — появился в этом марте и традиционно получил больше 8 баллов от Pitchfork. Критиков зацепило невероятное жизнелюбие его саунда. Ведь если многие эмбиент-продюсеры (Басински, Сакомото, Ино) вдохновлялись трагедиями и потерями, то работы Ёсимуры — прежде всего, благодарность за то, что у нас ещё есть. Пусть это даже не новенький дом в Токио, а просто солнце, ветер и воздух.

Узнали что-нибудь интересное? Подписывайтесь

Обложки главного советского журнала о музыке: «Кругозора», благодаря которому все меломаны Союза следили за новыми альбомами. Конечно, по большей части в нем встречались обзоры на эстраду, фольклор, гимны и даже речи коммунистических деятелей. Но иногда между ними вдруг появлялись тексты об Эннио Морриконе. Или Донне Саммер. Или Маккартни. Как будто кто-то на секунду отдернул занавес, и в жизнь просочились звуки другой цивилизации.

Как вы, вероятно, заметили, обложки «Кругозора» на удивление хорошо отражали актуальные художественные тенденции. Помимо соцреализма, на них встречались эйсидные и нуарные сюжеты, абстрактный экспрессионизм и ретрофутуризм. При этом тираж «Кругозора» доходил до 450.000 копий, а печатался он почти 30 лет — с 1964-го по 1992.

По центру каждого номера было маленькое отверстие. И вовсе не потому, что редакция хотела приобщить советского человека к дзэн-практике созерцания пустоты. Отверстие требовалось, чтобы слушать вставленные в журнал мягкие пластинки на 33 оборота, семь минут каждая. Нужно было просто согнуть журнал, положить его на проигрыватель – и вот, пластинка оживала: раздавались песни со строек БАМа, хиты Валерия Леонтьева, переговоры Гагарина с Землей, а потом, внезапно, электроника Жан-Мишель Жарра.

Узнали что-нибудь интересное? Подписывайтесь

В честь грядущего фестиваля «Чары», объединяющего рейв с гитарной сценой, музыкант Андрей Клинг (из союза No Wave!) рассказал каналу о рок- и панк-альбомах, которые сильно на него повлияли:

• Леонид Федоров – Четыресполовинойтонны | «Первый сольник лидера группы “Аукцыон”. Очень шаманская, спиритическая по духу работа, хотя там просто записаны гитара и голос. Чистые аранжировки, минимум обработки. И в то же время нет карнавальности, из-за чего многие песни, которые позже вошли в репертуар “Аукцыона”, работают глубже. В общем, Леонид показывает высший класс. Кажется, знаковая вещь. Для российского рока – уж точно».

• Ataxia — Automatic Writing | «Супергруппа, в основе которой — гитарист Red Hot Chili Peppers Джон Фрушанте и басист Fugazi Джо Лэлли. Люди из разных вселенных сошлись и записали экспериментальный и очень медитативный альбом. Хотя изначально у них был порыв сделать концертный проект, а не выпускать музыку, кончилось все релизом. Многое в нем держится на интуиции. Скажем, песня Addition — вязкая, долгая, идет, кажется, минут десять. Но это одна из вещей, после которых жизнь делится на "до" и "после"».

• The Ex + Tom Cora — Scrabbling At The Lock | «Совместный альбом нидерландской анархо-панк-группы The Ex, к которой присоединился американский виолончелист Том Кора. В их работе есть и надрыв, и классное сочетание электрогитар, фри-джазовость и элементы фолка. Не возьмусь говорить, что у этого альбома большая историческая ценность, но The Ex — определенно одна из самых заметных групп европейского панк-андеграунда. Они десятилетиями пакуют свою анти-потребительскую риторику в непредсказуемые песни»

• Arto Lindsay — Encyclopedia of Arto | «Компиляция американского гитариста Арто Линдсей — одного из крестных отцов движения ноу-вейв в Нью-Йорке. Линдсей известен спонтанной манерой игры, которую умел интегрировать и в джаз, и в босанову, и в синти-поп. В первую часть сборника вошли его студийные треки, записанные с 1996 по 2004, в том числе много тропикалии. Во вторую — концертные записи, на которых звук становится более резким, а мягкую музыкальную ткань разрезают вспышки шума. Отличная вещь для начала знакомства».

• Fugazi — Instrument | «Ну, легендарная группа. Ее лидер и вокалист, Иэн Маккей, стоял у истоков американского хардкора. Альбом Instrument — саундтрек к документальному фильму, своего рода видео-дневнику из туров, которые больше десяти лет снимал их товарищ. На момент его премьеры Fugazi уже были одной из центральных рок-групп 1990-х. Собственно, на Instrument попали демки и ауттейки с предыдущих релизов. Местами это даб, местами — нестройные импровизации. Но я, как и многие, узнал об этой работе благодаря песне I’m So Tired, на которой вообще нет гитар — лишь клавиши и голос»

• Black Eyes — S / T | «Хаотический сгусток энергии: две ударные установки, два гитариста, два вокалиста и череда инструментов, которые спорят друг с другом. Если чуть подробнее, Black Eyes — вашингтонский квинтет, который звучит так, будто человек двадцать исполняют нервозный, ритмический постпанк с элементами даба. Настолько спонтанную музыку сложно записывать, но тут всё сделано хорошо — продюсер акцентировал ритм и выровнял вокал, придав ему менее доминирующее звучание. Получилась дикая, вводящая в тонус работа».

• Thee Oh Sees — Live In San Francisco | «Твердыня калифорнийского гаражного панка и психоделик-рока. Проект, в котором намешано многое. Его создатель и лидер, Джон Дуайер, постоянно экспериментировал и повлиял на звучание Ty Segall, King Gizzard & the Lizard Wizard, L.A. Witch и многих других. Я выбрал живой альбом, на котором слышно, как группа мастерски сбивает с ног энергией и темпами. Давно мечтаю попасть на их концерт — каждый уважающий себя человек должен такое пережить».

Послушать сет Андрея (и далеко не только его) можно 22 марта на фестивале «Чары» в клубе Arma. Помимо сетов в программе — гитарные лайвы и слэм, а также более привычные для Arma явления. Однако, поскольку клуб закрывается, все это – последний раз. Спешите видеть.

Как пение бездомной женщины повлияло на появление вечного хаус-хита, или история Gypsy Woman:

Каждый, кто заходил в ночные клубы больше двух раз, знает мотив Gypsy Woman – его переливы хорошо оседают в памяти. Не говоря уже о припеве. По мнению редакций Rolling Stone, Guardian, Mixmag и других изданий – это один из главных танцевальных хитов 1990-х. Как пишут критики Pitchfork, с первых же его аккордов обитатели американских клубов неслись на танцпол, будто туда вели неоновые стрелки. Вот только сама песня, если вслушаться, — не совсем про веселье.

Буквально за год до ее появления 30-летняя Кристал Уотерс, то есть будущий автор, работала администратором в комиссии по условно-досрочному освобождению Вашингтона и не думала о музыке. Но затем друзья уговорили ее попробовать силы в роли бэк-вокалистки. Гонорар составил $600 (в нынешних $ – около 1,5к), да и сам процесс так увлек Кристал, что ее глаза как-то вдвойне загорелись. Она начала придумывать себе песни и, записав пару демо, пробралась через заднюю дверь на конференцию для звезд музиндустрии.

«Первые, на ком задержался мой взгляд, были люди в кожаных пиджаках из проекта Basement Boys. Им я и сунала демо, – вспоминает Кристал. Вернувшись домой тем же вечером она нашла на автоответчике два пропущенных. Те самые Basement Boys сообщали, что влюбились в ее голос и хотят поработать вместе. Для понимания: эти продюсеры делали хаус-музыку, которая попадала в чарты Billboard.

Одной из первых записей, которую они довели до ума вместе с Кристал, и стала композиция Gypsy Woman. Что любопытно – слова Уотерс сочиняла, вдохновившись образом женщины, которую увидела по пути на свою офисную работу:

«Она стояла на улице и пела госпел. Чистый голос, хороший макияж, аккуратная одежда. Но при этом она просила милостыню, это было необычно. Нищие и бездомные выглядели иначе. Я думала, что у нее просто временные трудности, – объясняет Кристал, – А потом увидела статью об этой женщине в местной газете. Оказалось, она потеряла работу в косметическом отделе и быстро попала на улицы. Жила в ужасных условиях. Но считала, что если приходится просить у людей деньги, то она должна выглядеть достойно. Меня впечатлила эта история: жизнь в Вашингтоне тогда была суровой – шла эпидемия ВИЧ, вокруг было море преступности, драки. И тут эта женщина».

Так у танцевального трека появился текст с социальной драмой: «Она встает пораньше каждое утро, чтобы уложить волосы, потому что ей не все равно, ребята … Она такая же, как ты и я. Но она бездомная».

Basement Boys такие смыслы устроили. Закончив сингл, они договорились о релизе на саб-лейбле Universal Music Group. Несмотря на всю мощь Universal, сенсации никто не ждал. Но она случилась.

«Когда песня вышла я все еще ходила на работу. Вставала, надевала Walkman, прыгала в автобус — и вперед. Но как-то утром мне показалось, что меня окликнули. Я сняла наушники, а это диджей на радио представлял Gypsy Woman. Песня стала хитом за пару недель».

Трек имел глобальный успех. Перечислять все страны; где он попал в чарты, было бы неуважением к читателю. Вот и спустя тридцать лет Gypsy Woman по-прежнему звучит в клубах и по радио, а на стримингах собирает сотни миллионов прослушиваний. Кстати, по просьбе Кристал к названию Gypsy Woman стали добавлять примечание: (She’s Homeless) — чтобы народ чаще задумывался над ее смыслами: если и просить о чем-то у жизни, то с хорошим макияжем и гордо поднятой головой.

🎉 Результаты розыгрыша:

🏆 Победитель:
1. Abdurazakov (@LennyAb)

✔️Проверить результаты

7 лейблов, которые формируют облик электроники в 2025-м. Присутствие в списке обусловлено не виральностью продукции издателя, а уникальностью его видения:

• STROOM

Когда в голову лезут однообразные и скучные мысли (то есть часто) я открываю каталог бельгийского STROOM. Уже 9 лет там появляются захватывающе-непредсказуемые альбомы, — чаще всего работы музыкантов, о которых вряд ли знают даже искушенные меломаны. Глава лейбла – продюсер Nosedrip – с одинаковым чутьем отбирает и авангард, и поп-музыку с электронными акцентами. Ежегодно он выпускает около 15 работ, из недавнего можно выделить релизы Voice Actor и Florian T M Zeisig.

• Incienso

Когда в 2013-м юный американец Энтони Нейплс выпустил свой дебютный хаус-сингл, критики сразу решили, что с карьерой у него все сложится. Прогнозы критиков – дело, конечно, не самое надежное. Но почти вся музыка, к которой дальше прикасался Нейплс, была удачной. Относится это и к его лейблу Incienso. Первый же релиз оказался новаторским высказыванием в сфере дип-реггетона и стал классикой электроники. Следующие работы тоже двигали вперед актуальный саунд, а нынешний год Incienso начал с удивительной красоты альбома от RAVEN.

• Ilian Tape

Народная мудрость о том, что с родственниками не работают, явно минула Дарио и Марко Ценкеров — основателей мюнхенского лейбла Ilian Tapes. Идея выпускать музыку возникла у них благодаря сотрудничеству с отцом, а мать, художница, год за годом оформляет их релизы. Особый звук лейбла братья уловили в 2010-м, выпустив туманный минимал Джайкла Мексона. С тех пор они культивируют в релизах глубокие и мягкие текстуры — преимущественно опуская их на ритмы техно. А недавно на Ilian появился выдающийся эмбиент от MPU106.

• Nyege Nyege

Не Европой единой. Если хотите узнать, как звучит передовая электроника Африки, то каталог лейбла Nyege Nyege – первое средство. Вырос он из одноименного фестиваля, проводимого экспатами в Уганде, и с 2017-го выпускает работы, где вместо привычных западным ушам брейков присутствуют гипер-синкопированные ритмы народов Буганды и вихлявые гармонии свадебных песен Ачоли, переосмысленные на компьютерах. По каталогу Nyege можно составить целый путеводитель, а если говорить о свежих работах — послушайте Ale Hop & Titi Bakorta.

• TraTraTrax

Сразу скажу, что я не фанат направления Latin club, но, во-первых, это одна из самых быстрорастущих сфер электроники, а, во-вторых, кто я такой, чтобы спорить с трендами. Напомню, под термином Latin club сегодня понимают кучу латиноамериканских стилей (гуарача, чампета, кумбьятон). Основатели TraTraTrax – три колумбийских диджея: Verraco, Nyksan, Dj Lomalinda — затеялись лейблом ради продвижения локальных талантов, но заодно подтягивают созвучных им авторов вроде Nick Leon – представителя сцены Майами, на которую сейчас идет особый хайп.

• Peak oil

Жили-были в Калифорнии критик и музыкальный издатель. В начале 2010-х оба заметили, что кроме хип-хопа вокруг полно авангардной электроники. И как-то они единодушно в нее влюбились — не даром имена у них были похожие — Брайон Брайонсон и Брайан Фут. Сначала они придумали радио-шоу, чтобы эту электронику ставить, а после и лейбл. Первые релизы были тусклыми, но в итоге Peak Oil нащупали мистический даб-саунд, открыли миру авторов вроде Topdown Dialectic, расширили географию (в том числе выпустили Hoavi из РФ) и попали в топ.

• Sferic

Сегодня эмбиент-лейблов более чем достаточно, но Sferic из Манчестра за 7 лет сумел занять место в высшей лиге. Как? Благодаря цельности, которая, по иронии, почти лишена очертаний. Sferic развивает аморфный эмбиент, мягко, но настойчиво освобождая жанр от остатков нью-эйджевых ассоциаций и уводя его в туманное пространство, где все определенности растворяются. К слову, начать знакомство рекомендую с невесомого релиза Delusive Tongue Shifts.

Вы, конечно, спросите: а где же российские лейблы? Им будет посвящен отдельный пост — куда без него. А пока напомню, что мы с магазином «Культура» затеяли конкурс. Приз — пластинка «Спутник». Вещь знаковая, редкая. До конца всего сутки. Успевайте.

Вместе с магазином «Культура» дарим особое издание винила «Новых Композиторов». Расширенное настолько, что в него, кажется, уместились все главные треки: и «Спутник», и не менее знаковый «Танц-Танцевать», и эмбиентальная запись Inside-Upsite.

И повод для розыгрыша подходящий: недавние архивные раскопки показали, что отцы российской электроники записали этот релиз с будущим обладателем «Грэмми» — звукорежиссером Coldplay Марком Фитианом.

Для участия нужно:

• Подписаться на оба канала:
- Гоша на дискотеке
- Культура / kultura record store

• И нажать на кнопку «Участвую!» под этим постом.

Победителя определим 7 марта в 12:00. Пластинку отправим в любой город России.

PS. Вдобавок магазин «Культура» дарит моим подписчикам скидку в 10% на первую покупку по промокоду «gosha». Код работает до конца февраля

О том, как появился первый хит российской электроники и при чем здесь звукорежиссер Coldplay:

Ливерпуль. Июнь 1990-го. Музыканты из Ленинграда — Игорь Веричев, Валерий Алахов и Алексей Кушнаренко — только что подписали контракт с британским лейблом Ark Records. Троице, известной в советском андеграунде как «Новые Композиторы» (НК), предстояло записать у англичан свой первый виниловый сингл. Все это стало возможным благодаря череде случайностей, причем далеко не всегда удачных. Скорее это был путь через безденежье, чужие улицы и зыбкую веру в будущее. Но в конце их ждал хит.

Началось все в 85-м, когда «НК» сочинили для Ark Records совместный альбом с Курехиным. Релиз получил название Insect Culture и вышел от имени курехинской «Поп-Механики», но в основном это были зарисовки «Композиторов» — коллажи из обрывков песен, фильмов, эфиров. Поверх них Курехин импровизировал на клавишах, а юный Игорь Бутман — на саксофоне. Британский журнал Melody Maker похвалил запись, а New Musical Express даже поставил ее выше работы лондонцев Art of Noise. Видимо, чтобы те не расслаблялись.

Но после выхода пластинки связь «НК» с Ark Records оборвалась. Основатели лейбла несколько лет безуспешно искали группу. Нашли случайно – в 90-м, когда музыканты оказались в Лондоне. Попали они туда, разумеется, без денег. Рабочие договоренности сорвались. Обратный билет в бюджет не закладывали — видимо, надеялись, что домой их унесет волной триумфа.

Пришлось играть в пабах, ночевать по добрым людям и разносить посылки. В конце концов, друзья группы помогли ей попасть в эфир британского ТВ. Тут-то «НК» и нашли основатели Ark Records, пригласившие их в Ливерпуль работать над синглом.

У группы были заготовлены демозаписи. Оставалось их доработать, в чем «НК» помог звукорежиссер Марк Фитиан. Тогда — невнятный юнец из Манчестера, сегодня — двукратный обладатель «Грэмми», с которым Coldplay записали альбомы Clocks, Parachutes, A Rush of Blood to the Head. Человек, приложивший руку к звучанию, от которого фанатеют сотни миллионов. «Марк был одним из инициаторов выпуска нашего сингла на Ark Records, — вспоминает Кушнаренко. — В те годы он, как и многие британцы, увлекался танцевальной электроникой: рейвил, с придыханием вспоминал концерт Kraftwerk, постоянно обсуждал синтезаторы».

Три месяца группа работала в студии Amazon и параллельно ходила в клубы. Все происходящее наконец-то стало походить на карьеру, а не на анекдот. «Мы застали пик британского рейва. В Питере такого размаха не было — вспоминает Алахов. — Настоящие племенные танцы». К концу лета «НК» выпустили EP Sputnik, и одноименный трек стал первым электронным хитом из России. DJ Mag включил его в ежемесячный топ-10, а Ultramarine и Coco Steel & Lovebomb сэмплировали в своих композициях.

«Спутник» звучал так эффектно, что наши продюсеры еще лет десять не могли записать ничего подобного. Многие до сих пор гадают, как «НК» добились такого саунда в 90-м году. Ответ, конечно, не совсем на поверхности: сказалось и видение самой группы, и хорошая студия, и рука будущей звезды звукорежиссуры. К слову, об истории «НК» и других наших знаковых электронщиков я как раз дописываю книгу (появится здесь, о чем просигналю отдельно).

А пока — бонус. Через час мы с магазином «Культура» дадим вам шанс выиграть пластинку «Спутник».

Как известно, качество настройки звука в клубе легко проверить: встаньте по центру танцпола и попробуйте поговорить с соседом. Если приходится орать на ухо, а он все равно переспрашивает — звукорежиссер явно что-то упустил, например, перегрузил середину спектра.

Но если при громкой музыке можно общаться без крика, то аппаратура отстроена с умом. Звук распределен по диапазону равномерно. Конечно, многое решает и акустика площадки, и направленность динамиков, но в целом метод работает.

Это лишь частичка теории звука, знание которой помогает слушателю различать нюансы — не только саунда на танцполе, но и музыки в целом. Если хотите углубиться в эту тему, то скоро появится неплохая возможность.

Уже 16 февраля Московский музей современного искусства (MMOMA) и платформа soundartist.ru запускают курс по теории звука, который «Гоша на дискотеке» поддерживает как официальный партнер. Лекции пройдут в онлайне и офлайне, а вести их будут саунд-артисты, воспитавшие целое поколение продюсеров. Их ученики создают саунд-дизайн для масштабных фильмов и брендов, пишут электронную музыку и выступают в России и ЕС.

Курс платный, но если на чем и не стоит экономить, так это на собственном образовании. Подробности тут.

Издание Financial Times пишет, что рейвы стали короче — люди уходят из клубов раньше, чем 10 лет назад:

По данным FT, в 12 из 15 мировых «центров клубной жизни» вечеринки все чаще заканчиваются до 3 ночи. Одновременно растет популярность мероприятий, которые стартуют около 18 и завершаются к 22 часам. Команда FT пришла к такому выводу, проанализировав данные сайта Resident Advisor за период с 2014 по 2024 год — через него продаются билеты на события в городах Европы, США и Азии.

«Конкуренция между ночными и вечерними тусовками за последние годы обострилась», — говорит Лутц Лейхсенринг, сооснователь аналитического центра VibeLab, изучающего экономику ночной жизни. По его оценке, клубы закрываются раньше, чтобы сократить расходы, поскольку в утренние часы прибыль от продажи напитков падает.

Директор нескольких австралийских клубов рассказал FT, что рост популярности ранних вечеринок связан с трендом на здоровый образ жизни. По его словам, сегодня молодежь не стремится гулять до 6 утра, да и в целом стала «меньше пить, больше спать и чаще думать о завтрашнем дне». Это подтверждает статистика: за последние годы в Мельбурне исчезло более 100 ночных клубов, а оставшиеся сокращают время работы.

Не лучше обстоят дела в Берлине и Дублине, где люди все реже выходят из клубов под рассветное солнце (вернее, под серое небо). Как следствие — инвесторы опасаются вкладываться в заведения. По оценке FT, в Дублине и его окрестностях с населением 1,3 миллион человек всю ночь открыты всего 20–25 заведений.

Та же тенденция в Париже, Амстердаме, Барселоне, Лондоне, Манчестере, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Токио и Сиднее. Правда, в Латинской Америке люди по-прежнему не унывают. В Буэнос-Айресе и Мехико вечеринки, наоборот, все чаще продолжаются до утра.

Тем временем индустрия электронной музыки развивается. По данным ежегодной конференции International Music Summit, в 2023-м рынок вырос на 17%, достигнув рекордного оборота в $11,8 миллиарда. Согласно подсчетам Resident Advisor, с 2014 года в крупнейших «центрах клубной жизни» выступило более 35 тысяч артистов — на 90% больше, чем в предыдущие 10 лет.

По мнению FT, эти данные говорят о том, что люди по-прежнему хотят общаться и чувствовать себя частью чего-то большого, а коллективные танцы остаются одним из лучших поводов для встречи. Просто теперь музыка реже звучит до утра.

О том, в чем прикол самого влиятельного электронщика с русскими корнями – Даниила Лопатина, или Oneohtrix Point Never:

Если бы критики озадачились списком самых значимых электронных продюсеров последних пятнадцати лет, Даниил Лопатин оказался бы где-то сверху. Начинал Даниил с радикально-абстрактных альбомов, едва замеченных в дроун-андеграунде. Но затем его карьера получила неожиданное развитие: туры с Nine Inch Nails, приз Каннского фестиваля за саундтрек, продюсирование альбомов The Weeknd и его же шоу на Супербоуле... Все это – достижения любителя дроуна из семьи русских эмигрантов.

Рождённый в 1982-м году в США, Лопатин с детства впитывал не только западную культуру, но и советскую: «Ну, погоди!», кинофантастику, музыку Артемьева. К слову, до отъезда из Союза его отец играл в группе «Летучий голландец», а мать преподавала фортепиано. Но в Америке оба стали программистами, а в их доме появились компьютеры – громоздкие квадраты с модемами на 28,8 Кбс. Родители работали, Даня оставался с компьютерами и радио. Компьютеры и радио оставались с Даней.

Собственно, псевдоним Oneohtrix Point Never (OPN) был придуман по мотивам отбивки рок-станции Magic 106.7, в которой хор радостно выводил: «Мэджик уан-оу-сикс пойнт севен!». К слову, если в школе Даниил фанател от рока, то в колледже все изменилось: «Я полюбил хардкор и фьюжн-джаз. Планировал работать библиотекарем и заниматься творчеством». Библиотекарем он не стал, но в 2006-м с помощью отцовского Roland Juno-60 записал релиз Betrayed in the Octagon, а позже Zones Without People. В саунде работ обнаружилась печальная очарованность технологиями и элементы нью-эйджа.

Первая слава пришла к OPN в 2008-м, когда в издание его альбомов вложился музыкант и лейбл-менеджер Карлос Джиффони. Музыка OPN зацепила Карлоса сочетанием текстур, размывающих границы между фикцией и реальностью, – синтезаторных арпеджио, диких шумов и пасторальных звуков: «Мы напечатали 300 копий Octagon, которые раскупили за две недели. Затем Даня записал новый релиз Russian Mind, распроданный за два дня. Потом мы скомпилировали все его треки в двойник Rift, который тоже смели, а журнал The Wire включил его в тройку лучших релизов года».

Тем не менее Лопатин все еще скромно зарабатывал. Поэтому устроился в издательство учебников и, сгорая от скуки, начал делать замедленные ремиксы на хиты 80-х. Лучшие из них в 2010-м вошли в микстейп Eccojams Vol. 1, а самым хитовым оттуда стал луп на основе песни Lady in Red. В целом же Eccojams превратился в знаковую работу. С нее принято отсчитывать историю вейпорвейва – жанра электроники, одержимого эстетизацией недавнего прошлого.

Дальше – больше. В 2013-м Лопатин выпустил альбом R Plus Seven на Warp Records, и, кажется, достиг вершины своего раннего звучания, исполненного ностальгией по звуковой палитре 80-х. Критики назвали R Plus Seven одним из лучших релизов года. Казалось, Лопатин будет продолжать в том же духе. Но он сделал ровно обратное. Следующий альбом – Garden of Delete 2015-го – стал началом игры в жанровую рекомбинацию, которой Лопатин увлекся на пять лет. Он использовал элементы ню-метала, EDM, поп-музыки, индастриала, глитча, постоянно обманывая ожидания слушателей. Музыка OPN стала напоминать сломанное радио, проигрывающее все частоты разом.

Лопатин обнаружил, что умеет придавать форму и движение самой неопределенной звуковой массе. Его талант привлек внимание режиссеров Сафди, к фильмам которых он в итоге писал музыку (к примеру, Uncut Gems), после чего началось восхождение Даниила к звездам – работать с ним захотели The Weeknd, FKA Twigs, Charli XCX.

Правда, с 2020-го в сольных релизах Лопатин все чаще возвращался к своему раннему звучанию. То есть к ретро-футуризму. Авторы Pitchfork в рецензии на его последний альбом (Again, 2023) писали, что OPN «бездумно перетаскивает файлы из папки в папку». Что он замер, не зная на сто процентов, куда двинуться дальше. Вероятно, оно и правда так, но кто это нынче знает? Возможно, в своем замирании он прав. Иногда, чтобы пройти вперед, просто нужно остановиться и подождать.