В "
Музыкальной академии" вчера вышел отличный текст к 80-летнему юбилею яркого представителя романтического постминимализма Александра Рабиновича-Бараковского. Он начинал как советский композитор в оппозиции к соцреализму, потом эмигрировал в Европу.
Приведу несколько высказываний (его и о нем):
- Мне предлагали играть всю эту музыку. “Структуры” Булеза, например, которые я играл еще в Союзе. Но играть их на Западе я категорически отказался. Просто я не играю музыку доморощенных диктаторов.
- Я-то помню, как отхаживал Алика Рабиновича, ночью, в сырой парижской мгле, когда он, себя не помня, кричал: “Как же так, Коля, мы ведь думали, что искусство — оно свободное, оно великое, оно наше, ведь у нас были идеалы, так что же — все х...я, кроме денежек, надо их делать, денежки, а искусство — не наше, говорят, дело, вы не умеете, потому вам и не платят!"
- Дело в том, что на Западе, если вы пройдете по улице, мимо вас пройдут десять авангардистов. Это меня изумило. Я-то раньше думал, что это вроде как одиночки. Если вы предлагаете что-то свое — свое видение мира, — то система вас отвергает. Потому что армия авангардистов — она, конечно, не подпускает к пирогу инакомыслящих.
Меня это натолкнуло на пару мыслей. Я выше
упоминал, говоря о Симеоне тен Хольте, как США после окончания Второй мировой войны запустили в ФРГ "Дармштадские курсы" композиторов. Идея заключалась в том, чтобы "убить" романтическую музыку, которая, как считалось, привела к фашизму (Вагнер с его "Валькириями" и так далее). На ее место должна была прийти не "музыка масс", а "музыка индивидуальностей". Это, как считалось, должно было "демократизировать" европейское сознание и не допустить воскрешение имперского дискурса.
Ирония судьбы в том, что авангардисты второй волны создавали свои непроницаемые миры и языки, понять и оценить которые могла только узкая тусовка из слушателей самих курсов и оказывавших им поддержку критиков на зарплате. В результате происходящее начало напоминать тоталитарную секту, которая захватила рынок академической музыки, не пуская на него людей с альтернативным видением.
Настоящими же "демократами" оказались американские минималисты из нью-йоркского Даунтауна (в особенности в 80-е годы, когда они уже начали отходить от радикальной репетитивности).
Двойная ирония в том, что рост доступности для восприятия их музыки делал ее и "демократичнее", и более востребованной коммерчески. В результате мы получили так называемую "неоклассику" - музыку базово-красивую, но невыносимо безыдейную.
Одним словом, рынок порешал. Музыку.