Замок в руинах. Небо над ним практически чёрное. Мара смотрит на это всё с кромки леса. Ветер только набирает силу.
Она знает, что если приблизиться, обязательно увидит горы трупов. Только она не хотела этого видеть. Если окажется, что это не далёкое будущее, а самое ближайшее? Она не хотела видеть трупы знакомых ей людей. Потому что у неё нет и шанса кого-либо спасти. Уже пыталась.
Перед ней проносится тень. Сложно не узнать в ней дементора. На секунду становится холодно, да и мир покрывается чёрно-белой плёнкой.

Открывая глаза, она уже знала, что увидит потолок своей комнаты, а не разрушенный Дурмстранг. Как ей всё это надоело.
(Настоящее.)

Она фотографировала её. Постоянно. Ловила каждый момент. Наверное, знала, что это не продлится вечно. Ей хотелось хоть что-то оставить себе. Что-то кроме воспоминаний. Она боялась тратить время впустую. Софи не казалась потерей времени. Могла ли она остаться навсегда? Это вряд ли. Никто не остаётся.

Пощёчина ощущалась как что-то неправильное. Будто этого не могло быть. Будто ты читаешь это в утренней газете. Будто это к тебе не относится.
Софи не смотрит на неё. Всё твердит о невыполнимых требованиях, возлагаемых на неё. Что никто в здравом уме не согласится потакать такому количеству капризов. Что с неё хватит. Что всплески эмоций она терпеть не намерена. Пусть это делает кто-то другой. Обычно, во время ссор из неё и слова не вытянешь. Видимо, она устала молчать.
Стоило ли оправдаться? Спросить, что именно она считает «невыполнимым»? Может покопаться в себе и найти ответы? Вот только неизвестно, были ли они вообще.

Так или иначе, Софи стала для неё первой любовью и первым разбитым сердцем. Теперь по ночам ей снились не только отрывки будущего, но и её прикосновения. От них она просыпалась в слезах. Ещё месяц ощущая, как горит щека. Детская драма.
(Колдовстворец. Последняя неделя обучения).

Лёгкие касания, вздохи, головокружение. Катастрофическая нехватка воздуха. Полное игнорирование этого. Только так. Потолок постепенно съезжает куда-то в сторону. Руки касаются тела. Необходимость соблюдать тишину убивает. На шее постепенно проявляются следы, слишком выделяясь на бледной коже. Чёрные волосы щекочут нос. Пальцы впиваются в бёдра. Так и не скажешь, что хрупкая девушка. Образец для подражания.

Просыпаться рядом с ней было сущим удовольствием. Провести губами по плечу, оставить лёгкий поцелуй на виске.
Софи никогда не просыпалась рано, попросту не могла себя заставить. В выходные, по её вине, Мара задерживалась в кровати до полудня.
Они пропускали завтрак, обедали в кафе на одном из ярусов школы. Два дня проводились в расслабленном состоянии, когда и учёба не нависает над головой, и большинство студентов уходит из общежития, чтоб насладиться погодой или увязнуть в книгах. Последнее Маре не грозило, Софи объясняла темы лучше тысячи учебников.
Время, посвященное жарким поцелуям, ведь заметить их некому. Мара любила выходные.
(Колдовстворец. Последний курс.)

Рассматривая потолок, Мара уже успела посчитать все пылинки расположенные в комнате. За окном брезжил рассвет. Она не могла заснуть. Ночь ушла на приведение лекций в порядок, вычитывание материала.
Будь это лишь одноразовый случай, можно было бы махнуть рукой, но уже неделя, как сон отказывает ей в милости.
(Настоящее.)

Холодный камень зала молитв никак не способствовал хорошему самочувствию. Адская боль во всём теле - тоже.
Осознание, что лежит она абсолютно обнажённая, а вокруг, судя по голосам произносящий молитвы, практически все шаманы замка, заставило предпринять попытку к бегству. Она даже пальцем пошевелить не могла. А вот слезам стыда ничего не мешало. Хорошо, что лежала она на животе и никто этого не заметил.
Её поднял один из шаманов и куда-то понёс, резкая смена положения включила только начавшую проходить боль и выключила сознание.

Открыв глаза, Мара увидела её комнату. Она всё ещё лежала на животе. Попытка движения вернула боль, и теперь стало понятно, почему её не положили на спину.
Постепенно вспоминая, что вообще происходило, Мара пыталась хоть как-то объяснить увиденное, но получалось плохо.
(Где-то в карельских лесах. Полуразрушенный замок. Март.)

Казалось, кровь была повсюду. Белые волосы рассыпались по снегу, который очень быстро таял под телом девушки. В лесу было мертвенно тихо. Распахнутые глаза смотрели в пустоту, крик застыл в горле, руки сжаты в кулаки. Из носа и глаз тянулись следы подсохшей крови. Мара лежала так давно.
Баночка от зелья была рядом, меч давно ушёл в снег. Эти немногие вещи могли бы пригодиться девушке, если бы только она пришла в себя.

Её нашёл волк. Он и волком то полноценным не был ещё. Щенок. Где живут шаманы он знал, все знали. Он мог помочь, знал, что делать. Только позвать на помощь, больше от него ничего не требуется. Это он может.
(Где-то в карельских лесах. 25 марта. Вечер.)

Из тьмы вытянулась рука, хватая за запястье. Страх заполняет её слишком быстро. Появляются новые руки, а она даже не знает где находится. Кто она?
Перед лицом зависает маска с какими-то символами, вырезанными и окрашенными в золотой. Это единственное, что она может осознавать. В голове клубится тот же туман, что и вокруг.
Тело давно обхватили, двинуться нет возможности. Ей бы следовало кричать. Но есть ли в этом месте звук?
Чувствовать постоянные прикосновения было неприятно. Туман наступал. Ещё немного и начнёт заползать в нос и рот. Можно ли утонуть в тумане?

Лес потрескивает и дымится. Огонь вокруг тянется к ней. Отвратительный запах палёной шерсти забивает нос. Дышать получается с трудом. Шагая назад, натыкаешься только на огонь. Он оставляет на коже красные отметины. Это не больно.

Мужчина касается её подбородка, пытаясь заставить посмотреть на него. Она не смотрит. Это запрещено. Он что-то говорит. Неизвестный язык доходит до её слуха, но остаётся звуком.
Лес цветёт, зелень вокруг слепит глаза. Где-то кричит птица, это мешает думать. Мужчина не собирается уходить.

Книга лежит на пне когда-то огромного дерева. Мара знает на каком языке она написана. Этот язык ещё не существует. Книга ещё не существует. Лес изменился. Теперь здесь часто бывают люди. Птица больше не кричит.

Руки вновь цепляются за неё, будто только она может им помочь. В ушах звон. Лес блекнет, а в спину неожиданно вонзаются чьи-то когти. Ей следовало бы кричать.

Картинки будущего и прошлого перемещались, теперь выстроить всё в хронологическом порядке не представлялось возможным. В голове туман.
(В безвременье)

Лес встретил её темнотой и привычным звуками. Она жила здесь уже несколько месяцев. За те тренировки с Яном, которые у неё были, научилась ориентироваться так же хорошо, как и в замке.
Меч был в ножнах был привязан к поясу. В кармане зелье. Она варила его долго. Практически полтора месяца. Три попытки. Мара не была уверена и в этом варианте, но он был единственным, который остался прозрачным, а не помутнел, попутно принимая ну уж очень непрезентабельный вид. Успех.

До места, указанного в книге, добралась быстро. Поляна всё ещё засыпанная снегом, зима в этом году решила прибрать к рукам и весенние месяцы.
Подготовка отняла гораздо больше времени. Нужно было кровью начертить несколько знаков на снегу. Сделать это всё не получалось, знаки выходили кривые и смазанные, так что приходилось затирать их и начинать сначала.
Она мысленно перебирала в голове инструкцию и делала всё в точности как написано.
Начертить знаки.
Оградить себя кругом из крови.
Глотнуть зелье.
Скривиться от кошмарного вкуса и уже подумать, что сделала что-то не так.
Упасть на снег, смазав только наведённую защитную черту.
Действительно сделать что-то не так.
(Где-то в карельских лесах. 25 марта. Раннее утро.)

Скрывшись от всех под сводами библиотеки, высокими шкафами с книгами и тишиной, они тонули в глазах друг друга.
Каждый раз глядя на эту утончённую девушку, Мара не могла понять, как ей так повезло? Софи ведь могла взмахом ресниц очаровать любого. А сейчас, всё её внимание сосредоточилось на белых волосах и тёмных глазах.
Задыхаясь от восторга и любви, что затопили её с головой, Мара коснулась чужих волос, скользнула пальцами по щеке. Кожа мягкая и приятная на ощупь.
Софи притянула её к себе для поцелуя. Кажется, она точно знала что делает. Касается губами губ, так спокойно толкает к ближайшей колонне, будто отрезая все пути к отступлению. Если бы Мара собиралась убегать. Но как от неё можно бежать?
Всё началось так сумбурно, Софи обратила на неё внимание, они проговорили весь вечер, вместе пришли в библиотеку. Этот день и так мог претендовать на "лучшее в жизни", но то что происходит сейчас, уже выглядит как "лучше уже не будет".
(Колдовстворец. Где-то в библиотеке. Последний курс.)

Медитация бывает разной. Можно сидеть в пустой комнате и очищать свою голову от лишних мыслей, намерений и страхов. А можно расположиться на полу собственной, никак не пустой, комнаты. И всё так же очищать свою голову от всего дурного, но параллельно проводя линии на чьём-то черепе. В этот раз - кот. Рисовать Мара никогда не умела, но узоры, самые банальные, получались у неё не плохо.
(Настоящее.)

Рука заживать не хотела. Когда Ян её ударил, Мара потеряла сознание, поэтому боли практически не было. Зато теперь, каждый раз, когда приходилось меня повязки, она практически кричала. Практически, потому что уже сорвала голос.
Она много спала и мало ела. Читала больше обычного. Её больше не беспокоили тренировками, только медитация. Яна она не видела. Да и не хотела. Рука болела и гноилась, ей почему-то не разрешали пить зелья. С ней больше не разговаривали.
Мара практически переехала в библиотеку, ей не запрещали. Ночью она пробиралась в самые дальние её части. Там она искала хоть что-нибудь, чтоб понять, как долго её ещё будут здесь держать, а главное для чего. Результатов практически не было. Только банальщина.

«Существует ещё много видов гаданий (например, гадание на бобах, просто ясновидение и т. д.)».
«Простейшие гадания по стихии духа относятся к нумерологии, но в большинстве своём гадания по духу очень трудны».
«Вот у нас есть восхитительный ландыш. Нужно загадать желание. Потом, отрывая один цветок за другим, произносите соответственно: "сбудется скоро, сбудется нескоро, не сбудется никогда". Та фраза, на которой цветки закончатся, и отражает будущее».

Ей нужно было что-то стоящее, а не этот бред.
(Где-то в карельских лесах. Полуразрушенный замок. Январь.)

Её вытащили из постели на рассвете. Мара давно привыкла к подобному. Январь в самом разгаре, сугробы по колено, с крыш свисают сосульки, а в некоторых частях замка стало очень холодно. Это не удивительно, ведь пара стен замка давно пали смертью храбрых. Время не щадит никого.
Проблемой оказались лишь босые ноги. Её обувь куда-то пропала. Снег обжег ступни, к этому можно привыкнуть? Но для тренировок нет плохой погоды. А жаловаться здесь не принято, она пыталась. Она занималась ежедневно. К ней приставили молодого парня, он был старше всего на пару лет, но был одним из лучших.
Он заставлял её бегать от него по лесу. Это всё выглядело как настоящая погоня, будто её хотят убить. Они вместе медитировали, пили какие-то отвратительные зелья, от которых чаще всего становилось плохо. Мара не понимала, зачем всё это нужно. Ей обещали, что она сможет видеть будущее. А вместо этого она про него только читала. Её никогда не ограничивали в литературе. Чтение было практически единственным, что она делала с удовольствием.
Ей нравилось видеть, как постепенно меняется её тело. Она становилась сильнее. Хоть мышцы явно были про против подобных перемен. Это тоже приносило странное удовольствие.

- Держи меч ровно.

Это была первая тренировка с настоящим оружием. Мара держала в руках меч. Он настоящий. Такой тяжёлый и острый. Руки уже немного подрагивали, ведь тренировочные палки намного легче.

- Я сказал держи.

Только Ян мог с ней разговаривать. Она могла разговаривать только с Яном. Но они практически не говорили. Он не хотел, а Мара его боялась. Бьёт больно.
Вот и сейчас, он сделал выпад без предупреждения. У девушки ещё не было нужных рефлексов она не пропустила удар в грудь, только потому что была готова. Мечи лязгнули и отскочили друг от друга, по рукам прокатилась дрожь. Ян и не думал на этом останавливаться. Мара уже получила пару лёгких царапин. Вот только парень почему-то злился. Конечно, он был не в восторге, что ему нужно присматривать за какой-то девчонкой, но она то ему ничего не сделала.
Ещё пара выпадов и Ян вместо передышки вдруг хватает её за остатки волос и резко дёргает на себя. Мара, только чудом удержавшись на ногах, замахивается мечом. Такой жалкий выпад отразить не проблема, Ян дёргает меч вверх, но вместо банального отражения удара, меч разрезает рукав рубашки и часть руки под ней.
Маре казалось, что она даже слышала скрежет метала по кости.
(Где-то в карельских лесах. Полуразрушенный замок. Январь.)

Начало января. Девушка заплетала волосы в косу, она уже опаздывала, но, если явиться без причёски, будут ругать и всю тренировку волосы будут лезть в глаза. Это грозит новыми синяками. Она уже прекрасно знала, что никакая тренировка не обходится без болезненных пинков и опрокидываний на землю. Хорошо ещё, что ей не разрешали брать мечи, иначе было бы совсем плохо. Она не из аристократичной магической семьи, ей никогда не разрешали учиться драться, с оружием или без, это не важно.
Дверь распахивается и в комнату практически врывается один из шаманов, хватает её за руку и без особых церемоний тащит к выходу. Мара настолько увилась, что даже и не думала сопротивляться. Её швыряют на пол зала Молитвы. Ли находится там же. В его глазах такой упрёк.

- Ты опоздала. Ты часто опаздываешь.

Мара лепетала что-то про прическу и волосы, что они лезут в лицо на тренировках, что обязательно бы успела, если бы не волосы. Ведь за ними нужно ухаживать и воды не так много, чтоб их хорошо вымыть. А ещё расчесать. Она совсем не понимала, почему на неё так злятся. Это ведь всего лишь опоздание. Раньше просто просили так не делать.
Ли кивнул шаману, но девушка не понимала, что происходит. Она знала, что дисциплина важна, но ведь служить в замке и временно там пребывать – вещи разные.

- У нас нет исключений. И ты должна это знать.

Мара почувствовала, как её хватают за не до конца заплетённую косу. Хотела было что-то возразить, но всё закончилось. Длинные волосы остались в руках у шамана, а девушка ощутила, как оставшаяся длина коснулась щёк. На осознание произошедшего понадобилось время. Её волосы. Так долго отращиваемые. Она лишилась их в один миг. Слёзы покатились из глаз. Согнувшись, Мара расплакалась. Она даже не пыталась сдержать ни слёзы, ни всхлипы. Она ещё что-то говорила про бесчеловечность таких поступков, но её быстро выпроводили из зала и не дав опомниться отправили на тренировку.
Весь день был проведён в каком-то трансе. Может, было бы лучше целый год медитировать? Тогда бы всё было хорошо. Волосы целы. Она так дорожила ими. Всё время расчёсывала, придумывала новые причёски, вплетала ленты. Сколько родительских денег ушло на разные косметические средства, чтоб волосы были мягкие и послушные. Она проводила столько времени возле зеркала. А стоя у бадьи с водой и пытаясь разглядеть жалкие обрубки, которые ещё были все разной длинны, Мара больше не могла плакать.
(Где-то в карельских лесах. Полуразрушенный замок. Январь.)

Сидя на кровати скрестив ноги, Мара читала первую попавшуюся книгу. Лес лежал рядом. Присланный утром букет цветов расположился в вазе.
В замке, когда жила у шаманов, Мара благополучно забыла про свой день рождения, а вспомнила только после ритуала, думая, что вскоре умрёт. Связи с внешним миром не было, её никто не мог поздравить. Сегодня она получила достаточно. Мысли про артефакт не отпускали. Нужно было ехать, тем более что близился отпуск. Она уже знала на что его потратит. Стоило ли ехать одной? А если нет, кого позвать? Будто у неё были друзья, не занятые собственными делами.
Поднявшись, она открыла окно, возвращаясь к кровати и подхватывая со столика кусочек торта. Свечи у неё не было. Зато была музыка. Остановившись у шкафа, Мара достаточно быстро определилась и поставила нужную ей пластинку. В комнате достаточно места для танцев, ложечкой набрав небольшую порцию торта, она попробовала и оставив тарелку на столике сделала первый шаг.
Руки сами собой поднялись на уровень чьих-то плеч. Корпус немного наклонился. Она так редко танцевала сейчас, но школьные годы давали о себе знать. Тело само помнило все движения, можно было не думать куда ставить ноги, как развернуться и куда пойти. Она просто двигалась. Одна.
(Настоящее.)

Пользуясь случаем, вновь высылаю тебе свою писанину. Кажется, только ты способна ценить подобное, daarin.
Надеюсь, ты оценишь и цветы.

В небо уходит
Окутан вуалью мир
Алое море и новая жизнь

誕生日おめでとうございます。
Вечно твой
Дзин Сакай
(Настоящее.)

Мара, я пишу тебе по срочному делу.
Недавно, я разговаривала с одним из моих знакомых. Он только вернулся из Германии. Долго рассказывал про виды, но после, поделился впечатлениями от аукционов. Сказал, что поедет вновь, только чтоб купить пару вещей. Показал мне варианты. Ты искала артефакт семьи Уоллес. Возрадуйся! Он в ближайшее время будет выставлен на магловском аукционе в Кёльне. Видимо, кого-то ждёт увлекательная командировка. Пожалуйста, отпишись мне, как завладеешь им. Можешь пользоваться моими средствами, выписку предоставляю. Обещаю приехать, как только получу твоё письмо. Не затягивай, я хочу видеть твои горящие работой глаза. И Леса, за ним я соскучилась даже больше. Пользуясь случаем, отправляю тебе нашу фотографию. Тебе не идёт рыжий, больше не красься. С днём рождения.)
Люблю.
Вечно твоя,
Оливия
Из Гонконга.
(Настоящее.)

Обучение её началось только в декабре. До этого только шаманы навещали её. Молчание запечатало её губы, они будто склеились. Открывались только для еды. Кольцо, с которым она не расставалась исчезло уже давно. Мара не спрашивала.
Она научилась завязывать длинные ленты. Они предназначались для фиксирования одежды в районах запястий и щиколоток. Научилась заплетать волосы в уйму разных причёсок, заняться всё равно было нечем.
Но в декабре всё изменилось. Шаман явился раньше обычного, растолкал её и отправил на улицу. Снег уже лежал, ветви деревьев клонились под его тяжестью. Ей выдали ботинки. И дали выбор. Она может провести год в бессознательной медитации и навсегда потерять способность к предвидению или «закалить тело и дух». Времени на решение было мало, совета спросить не у кого. Шаман, который с ней говорил в прошлый раз назвался «Ли» и на этом информация была исчерпана.
Поиск и выбор лёгких путей в её характер не вписывался, поэтому тренировки начались мгновенно. И если утренняя рутина замка для неё стала таковой достаточно быстро, то остальные тренировки, медитации, заучивание новых символов, которым в школе не учат, чтоб студентам голову не забивать. Молиться её не заставляли. Все остальные регулярно посещали зал, возлагали на алтарь разные вырезанные из дерева фигурки. Чаще всего это были волки. Волки теперь окружали её всюду. Они были вместо собак, их изображали на фресках в парадных залах замка, им поклонялись, с ними дружили. Удивительно, за историю замка никто не пострадал от волка. Каким бы голодным или злым он ни был, попав в это место, он получал всё.
(Где-то в карельских лесах. Полуразрушенный замок. Декабрь.)

Этот день отличался от других с самого утра. Её разбудили, отправили в душ, хотя душем это не назвать. За время пребывания здесь она привыкла к ледяной воде и её дозировкам.
Нарядили её так же, как и шаманов, которые за ней ухаживали. Черное одеяние, состоявшее из рубашки, штанов и странных длинных лент из той же ткани, что и вся одежда, которым девушка не нашла применения. Так и застыла посреди маленькой комнаты, раздумывая, как намотать. Обуви не выдали. Пол был деревянный, а не каменный, но всё равно обжигал холодом.
Дверь открылась, и появившийся шаман мотнул головой на выход. Идти в неизвестность было страшно. Тем более, что выходить из комнаты ещё приходилось. Она рассматривала замок, голые стены, только практичность. В Колдовтсворце были изыски, она не могла это отрицать. Родители никогда не были бедными, большая квартира, даже в два этажа, пусть и не мог сравниться с особняками чистокровных волшебников, но зачем городским маглам подобное?
Её долго вели по разным коридорам, запомнить путь к комнате было практически невозможно. Она уже даже не пыталась узнать, куда направляется. Ведь знала, что никто не ответит. Разговаривать с самой собой не хотелось.
Молитвенный зал встретил запахом благовоний. Подобные места окуривали лавандой регулярно. Шаман в более вольном красном одеянии ждал её. Иначе быть не могло. Только они появились в зале, мужчина, больше походивший на столетнего старца, поднялся с пола. Назвать его иссохшим и старым язык не поворачивался. Седые волосы, множество морщин, но на этом старость его заканчивалась. Выглядел он так, будто мог сломать Мару даже к ней не притрагиваясь. На пальце блестело кольцо, значит он тоже волшебник. У других шаманов колец она не видела, её тоже куда-то пропало.

- Мара. – голос тоже не был старческим. – Проходи, пожалуйста. Я уверен, ты истосковалась по общению. К сожалению, тебе придётся временно смириться с этим.

Он только посмотрел на шамана, который привёл девушку в этот зал, тот мгновенно покинул помещение. Дисциплина на уровне.

- Мне жаль, что тебе пришлось ждать столько времени, но мы не могли встретиться раньше. У тебя много вопросов. Я отвечу на три из них. Нет, тебе не придётся выбирать, какие из тысячи ты задашь.

Он, очевидно, предупредил её мыслительный процесс. Потому что вопросов было действительно много. Мара не была уверена, что это хорошо. А если он ответит на самые незначительные?

- На уроке прорицаний ты впала в транс. Наш замок вызвался тебе помочь. Теперь ты в самом сердце Карелии в замке без названия.

Этого явно было недостаточно, но не похоже, что мужчина закончил. Ещё был шанс узнать, зачем она здесь. Её ведь уже вывели из транса. Значит могли и отпустить в школу. Она ведь столько пропустит. Да и как брат без её присмотра?

- Ты проведёшь здесь год.

Естественно, мужчина ожидал, что Мара разразиться тирадой. Вот только этого не произошло. Время молчания в замке отбило у неё всякое желание разговаривать. Будто только этого она и ждала. Но это не значит, что она никак не выдала своего возмущения. Тёмные глаза впились в пол, руки сжались. Она позволила себе только совсем немного слов.

- Я не могу здесь быть так долго.

- У тебя нет выбора.

Ему действительно было жаль, тон его голоса, выражение лица. Он не хотел, чтоб она оставалась.

- Но тебе нужно что-то сделать со своим даром. Если ты не научишься хоть немного контролировать его, ты умрёшь.

Мара села на пол, обхватила ноги руками. Ей хотелось домой. А этот шаман точно не умел правильно преподносить информацию. Она не плакала, просто какая-то усталость в теле не давала подняться. Умирать не хотелось.

- Я помогу тебе.

И она ему поверила.
(Где-то в карельских лесах. Полуразрушенный замок. Середина ноября.)

Очнулась она уже в полуразрушенном замке. Карелия встречала поздней осенью. Как она из школы переместилась сюда, понять было невозможно, а те немногие шаманы, которых она видела за последние два дня были слишком молчаливы, чтоб получить хоть какую-нибудь информацию. Последним воспоминанием был первый в её жизни урок прорицаний. Ничего особенного, просто попросили заглянуть в волшебный шар, где они должны были увидеть примерно ничего, ведь это их первое занятие. После этого в памяти наступал туман, такой же серый и вязкий, который она увидела в шаре. Что она тогда забыла в замке?
Ответов на вопросы не было ещё неделю. Целую неделю её пичкали какими-то отварами, натирали всяческими мазями, рисовали на коже какие-то символы. Некоторые руны были ей знакомы по занятиям в школе. Но большинство превращались в такую вязь, что было сложно отличить одну от другой. На бледной коже, чёрно-коричневые отметины хны выделялись даже слишком явно.
Сначала был страх. С ней не церемонились, если нужно было выпить отвар, а Мара пить отказывалась, ей вливали его насильно. Так, что потом горло пекло, а кашель не давал дышать. Если она стеснялась раздеться, чтоб шаман обновил ей руны, одежду стаскивали без спросу. Пока она обливалась слезами стыда, шаман с абсолютно спокойным лицом делал свою работу. Было видно, что ему всё равно на чём рисовать. Обнажённое женское тело или пергамент. Лишь бы не дёргалась сильно.
Родителей она не видела, хотя в одно мгновение, сквозь сон ей показалось, что она слышит их голоса. Взволнованная мама и серьёзный отец. После пробуждения на её вопросы никто не отвечал. Так она и не узнала, был ли это сон или родители действительно навещали её. Даже если они и были здесь, не удивительно, что их не пустили. Пробыв в этом месте неизвестно сколько времени, Мара поняла, что противиться им невозможно. Так что оставалось ждать. Не всю ведь жизнь она проведёт на попечении замка.
(Где-то в карельских лесах. Полуразрушенный замок. Ноябрь.)

Amicitiae nostrae memoriam spero sempiternam fore.

(Короткая записка на полях газеты принесённой совой. Без подписи.)

Смотреть на неё стало привычкой. Тёмные глаза всегда следили за её жестами, мимикой, запоминали черты лица. Вся она будто состояла из идеальных линий. Её улыбка, подчёркнутая тёмной помадой, настолько въелась в сердце, что вытравить не представлялось возможным. Она недостижимый идеал, будто кошка с её грацией и гибкостью стала человеком. Это вполне могло бы быть правдой. Характер описанию тоже соответствовал. Она приходила когда хотела, не зависела ни от кого. Она просто была. И этого вполне достаточно.
Тёмные волосы слегка завивались, а длинна позволяла плести косы. Но она всегда выбирала пучок. Она пила кофе с тремя ложками сахара, всегда холодный. Делала заметки в книгах. Читала антиутопии, а не школьную литературу, и всё равно оказывалась на голову выше всех. Во всём. Ходила всегда в тёмном. Её любимое пальто не убиралось в шкаф никогда. Она мёрзла. Её хотелось обнять.
Мара смотрела в медовые глаза лишь однажды. Больше взглядами они не встречались. Это было бы лишним. Кому нужны проблемы с объектом воздыханий?

(Колдовстворец. Где-то в коридорах. Последний курс)

Это не руководство к действию, это то, как делать нельзя. Это сборник ошибок, которые совершались методично, одна за одной. Это чувства, спрятанные от мира за темнотой глаз и отсветом волос. Это штрихи, формирующие девушку, которая терпеть не может кофе и котов. Она почти волк.