TW: стекло ради стекла, инвалидность.
🔵🔵🔵
Нил десятки раз оказывался на пороге жизни и смерти. Он не может сосчитать, сколько раз попадал под обстрел с матерью, и не помнит историю каждого из своих шрамов, но зато помнит, что исцелило самые глубокие из них — те, что находились на израненном сердце.
Главное напоминание всегда находится перед его глазами.
Каждый раз, когда Нил находился на грани, он стремился выжить. Как бы сильно его ни тянула судьба на обратную сторону — туда, откуда пути назад нет, — каким бы безвыходным ни казалось его положение, Нил зубами вырывал своё право на жизнь. Ему было, ради кого жить — ради матери, ради друзей, ради себя, — и ему есть, ради кого жить сейчас, но грёбаная беспомощность поселяется в его голове опасной червоточиной, после которой рано или поздно останется только пустота.
— Должен быть какой-то другой выход! Ты, блять, должен что-то сделать, ты же врач!
Эндрю в ярости. Эндрю рвёт и мечет, и после него остаются разрушенные кабинеты и выбитые стёкла. Он, словно торнадо, проходится сначала по всей больнице, позже — по всем независимым клиникам города, ещё позже — доходит так далеко, что его имени начинают опасаться, потому что Эндрю Миньярд — это проблема. Это неприятности, это разборки, это бессмысленные обвинения в том, в чём врачи не виноваты. Это вера в то, что всё можно исправить.
Нил бездумно смотрит на него и чувствует, что отогревается. Только от его присутствия, только от его разрушающего гнева и отчаяния, которого уже не осталось в самом Ниле. Нил всё ближе к той стадии, которая, вероятно, уже после принятия — бесконечное равнодушие к тому, что было, и к тому, что будет.
Но злобы Эндрю хватает на всех.
— Я лаборант, если ты забыл, — произносит Аарон. Его голос звучит устало — он сутками торчит в больнице, практически живёт здесь, и его личную жизнь спасает только то, что Кейтлин и сама находится практически постоянно в отделении педиатрии этажом выше.
— Мне плевать, — цедит Эндрю, и его голос дрожит. Нил слышит это даже через стекло, которое разделяет лабораторию от коридора. Эндрю там быть, конечно, не должен, но он прорывается мимо другого лаборанта, который даже понять не успевает, почему это вдруг Аарон решает войти в лабораторию без халата.
Нил видит, как Эндрю говорит что-то ещё — опускает голову, не поднимая взгляда на брата. Его губы шевелятся, но он произносит следующие слова так тихо, что разобрать их издалека невозможно.
Взгляд Аарона, вечно холодный и равнодушный, становится мягче, и он касается плеча Эндрю, а после кидает взгляд на Нила, который даже и вспомнить не может, когда в последний раз видел, чтобы Аарон проявлял сочувствие. Никогда, возможно?..
Нил не слушает, что Аарон говорит дальше, потому что слышал всё это сотни раз, но до него всё равно доносятся знакомые обрывки фраз про инфекцию, нарушившую кровоток. Он знает, что некроз тканей необратим, и знает, что ампутация — единственный выход, но отчаянная вера Эндрю в то, что у них есть ещё призрачный шанс, кажется, делает всё только хуже.
Нил разворачивает инвалидную коляску и едет по коридору в сторону общего холла. Он не может смотреть на то, как Эндрю борется до последнего за ноги, которые уже сейчас не способны сделать ни шага. Нил устаёт сражаться в этой бессмысленной борьбе.
Эндрю делает шаг за шагом вместо него.