В некоторых полках офицеров ставили в очередь с котелками за пищей, издевались над ними и нарочно давали обед последним
9 августа 1917 г.

Вернулся из полка второй сын Волошиных — молодой капитан л[ейб]-г[вардии] Волынского полка — отпущен в отпуск, но тоже говорит, что не вернется; рассказывал ужасающие картины митингов и как в некоторых полках офицеров ставили в очередь с котелками за пищей, издевались над ними и нарочно давали обед последним, ставя их в длинный хвост.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Пехота каждый раз, когда артиллерия наша хочет открыть огонь, угрожает стрелять по своим артиллеристам
6 августа 1917 г.

Лекции похожи стали больше на митинги, чем на занятия, и часто юнкера обращаются с разными политическими вопросами, а по окончании лекции награждают аплодисментами — это теперь вошло в привычку.

Был у Волошиных. Приехал с фронта старший сын, артиллерист, капитан, — он вернулся совсем и говорит, что отпущен в отпуск, но больше не поедет, так как всем заправляют солдаты, смещают, назначают и ничего не дают делать.

Пехота же каждый раз, когда артиллерия наша хочет открыть огонь, угрожает стрелять по своим артиллеристам, и несколько «делегатов» от пехоты постоянно дежурят на батарее, чтобы контролировать все действия.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Во Франции власть оказалась в руках крайней партии во главе с Робеспьером, у нас же вы видите, что огромное большинство страны идут партией эсеров, а не за большевиками
2 августа 1917 г. (продолжение)

Я взобрался на стол и сказал, что хочу ответить <…>

— Вот что, юнкера. <…> Гг эсеры приветствовали Ленина, человека, который на германские деньги только что организовывал восстание и который приехал в запломбированных вагонах
из вражеской страны, — может ли такая партия пользоваться до верием! Гг. эсеры обещают всю землю народу и призывают эту землю брать захватным порядком — я это только что видел, так как был в
деревне.

Имейте в виду, что никогда насилие и захват не дадут благих результатов. Перед нами пример французской революции, и если вы не знаете, то я вам скажу, что там так же страна катилась влево, в результате чего день и ночь работала гильотина и Франция была залита кровью, и если вы пойдете за эсерами, то будет не мир без аннексий и контрибуций, а тоже кровь и новая война. <…>

Несколько юнкеров мне захлопали, захлопали и Зимин, Ушаков и Зарембо, но в общем сочувствия не было. Тип снова заговорил — он был, видимо, сильно задет:

— Прежде всего о Ленине, — начал он. — Ленин не кто-нибудь, а известный русский ум, писатель, борец за русскую свободу — его
труды знает заграница, и человек этот вовсе не изменник. А затем,
пример французской революции неверен потому, что там власть в конце концов оказалась в руках крайней партии во главе сРобеспьером, у нас же вы видите, что огромное большинство страны идут за нами — партией эсеров, а не за большевиками <…>

Тут начались бурные аплодисменты и крики: «Правильно! Правильно!..»

Возражать было бесполезно, хотя хотелось сказать еще многое, и нельзя было, потому что тип и его компаньонка торжественно спустились и, провожаемые юнкерами, пошли кожидавшему их извозчику.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Единственной действенной партией, которая пользуется доверием и поддержкой всей страны, являются эсеры
2 августа 1917 г.

Приезжал какой-то агитатор эсер с женщиной. Обоим Чистяков разрешил устроить в школе митинг и произнести речь. В пять часов на плацу собралась вся школа, а посередине устроили трибуну — по просту поставили стол с приставленной лесенкой.

Тип взобрался вместе с женщиной на стол и начал говорить речь, в которой сказал, что он просидел десять лет в Сибири, испытал на себе весь гнет царского режима, и теперь, когда страна освободилась от вековой тирании, он и его товарищи и вся его партия призваны строить новую свободную Россию.

— Голосование, выборы в общественные самоуправления и организации показали, что единственной действенной партией, которая пользуется доверием и поддержкой всей страны, являются эсеры. Только они дадут крестьянам землю в полное и нераздельное пользование, только они одни стране принесут истинную свободу.

Поэтому и вы помните это, особенно при выборах в Учредительное собрание, — говорил тип с каторги.

Юнкера слушали внимательно и с явной симпатией. Даже все вестовые собрания и солдаты школы, с писарями, пришли. Офицеров почти не было.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Ходили опускать в урны билетики со списком кандидатов в городскую
думу. Юнкера почти все поголовно за эсеров
28 июля 1917 г.

Ходили опускать в урны билетики со списком кандидатов в городскую
думу. Я положил за трех кадетских кандидатов. Юнкера почти все поголовно за эсеров, офицеры, кроме Пшеничникова, Хазова и еще нескольких, тоже за кадетов, Пшеничников же и Хазов, кажется, за большевиков, но наверное никто не знает, потому что они молчат.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Прорыв постепенно ликвидируется благодаря мерам Корнилова, но Керенский уже против этих мер и потому и против самого Корнилова
18 июля 1917 г.

Корнилов назначен Верховным главнокомандующим. Главнокомандующим нашим фронтом сначала назначили Гутора, теперь Валуева, а говорят, что едет Черемисинов. Черемисинов генерал, подыгрывающийся под революцию, в дружбе с советами солдатских и рабочих депутатов [ Г.М. Черемисинов вступил в Красную армию 1 октября 1918 г.], и потому его Керенский и жалует.

22 июля 1917 г.

Кажется, прорыв постепенно ликвидируется благодаря мерам Корнилова, но говорят, что Керенский уже против этих мер и потому и против самого Корнилова.

Чистяков [заведующий школами подготовки прапорщиков фронта] живет в городе, взял себе адъютанта и развел целую канцелярию, в общем, для чего он назначен, никто не знает, но приносит он один вред, а не пользу.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Корнилов издал приказ о смертной казни. Решительные и безоговорочные меры положительно сразу как-то подействовали отрезвляюще
11 июля 1917 г.

Еду к себе. Корнилов издал приказ о смертной казни. Решительные и безоговорочные меры положительно сразу как-то подействовали отрезвляюще. Может быть, этому замечательному человеку и удастся что-нибудь сделать.

Разгром на фронте, кажется, ужасный. Мало того, что все бежит, но и еще по дороге разбивают склады, грабят, напиваются, тех, кто пытается остановить, убивают.

В поездах ехать прямо отвратительно. Все ободрано, все загажено революционная армия, «самая свободная в мире», растаскивает все решительно, очевидно, понимая буквально, что теперь все народное.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Корнилов назначен командующим фронтом. Сразу что-то переменилось, и появилось другое настроение
10 июля 1917 г.

Корнилов назначен командующим Юго-Западным фронтом. Странно сказать, сразу как будто бы что-то переменилось, и появилось другое настроение.

Жена меня провожала на станцию. Когда мы вышли из экипажа, стоял какой-то эшелон, полный солдатами. Слышались пьяные крики и ругань, потом в нас полетело несколько камней. По счастью, эшелон почти сейчас же тронулся.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Полный разгром. Небольшой прорыв при наступлении немцев разрастается в неимоверное бедствие
9 июля 1917 г.

Ужасные телеграммы с фронта — полный разгром. Исполнительный комитет Юго-Западного фронта и комиссар 11-й армии послали телеграмму, в которой говорят, что небольшой прорыв при наступлении немцев разрастается в неимоверное бедствие. <…>

В Тарнополе идет грабеж бегущих, пьяных орд. Вот тебе и революционная армия!

Завтра выезжаю.

Подписывайся на дневник 1914-1920

В Петрограде восстание, поднятое большевиками
6 июля 1917 г.

В Петрограде восстание, поднятое большевиками. Опять кризис кабинета, чем дальше, тем хуже. Кадеты от власти ушли.

8 июля 1917 г.

В «Русском слове» сегодня тревожные вести с фронта. Кажется, немцы начинают наступление.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Приезжал пьяный председатель волостного комитета. Он с наганом, вид самостоятельный, но прошел через кухню
1 июля 1917 г.

Сегодня приезжал пьяный Левка Клейменов, председатель волостного комитета. Он с наганом, вид самостоятельный, но прошел через кухню.

Вошел к Маре в комнату и разглагольствовал о том, что скоро будут делить лес. Ему ответили, что раз так постановили, то и пусть делят. Дали ему стакан водки, и он убрался.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Правильно, товарищ, положим все отбирать!.. Довольно им царствовать, попили кровушки, на собак нас меняли, тяперича не бывать эфтому!
28 июня 1917 г.

Сегодня очень жарко. Ездили всем скопом — Мара, жена и я — в Самайкино на сход, так как делили наш лес, следовало узнать, к чему придут, и вообще, Мара и ее муж говорят, что лучше всегда кому-нибудь присутствовать при всяких дележах и на собраниях, тогда можно кое-что отстоять.

Сход вместе с волостным комитетом собрался в школе. Школа довольно большая, просторная изба с рядом парт. У окна, за широким столом — президиум, за партами крестьяне. Душно, жарко, все лица потные, волосы прилипли ко лбу. С улицы в открытые окна струями несется пыль, которая золотится в солнечных лучах. Тихо, слышно, как жужжат мухи, от напряжения лица у всех усталые и красные.

Когда мы вошли, говорил какой-то высокий крестьянин с русой бородой. Он махал руками и делал долгие паузы, с трудом подбирая
слова.

— Товарищи... Я так полагаю... таперича, значит, народное... все, значит, народное!.. И должны мы поэфтому яво промеж себя поделить... беднеющиму населению, значит, отдать, — долгая пауза.

Жужжат мухи, лениво и сонно кричат на улице петухи. <…>

Торопливо протискиваясь, лезет маленький, замухрыстый мужичонка.
Он выдирается к столу и говорит:

— Правильно, товарищ, положим все отбирать!.. Довольно им царствовать, попили кровушки, на собак нас меняли, тяперича не бывать эфтому!.. — говорит он бойко и живо.

Мужики молчат и делают вид, что нас не видят, а мы стоим у стены позади парт. У меня зашевелилось чувство тоски и безнадежности. Все то же: и на фронте, и в школе, и здесь — и нет никакого просвета, нет ни на что надежды!

После этих речей все загалдели, встали, сбились в кучки, задымили махоркой. Увидя меня, стали здороваться, Мара заговорила со знакомыми мужиками. Вид стал у многих сконфуженный, и, вынеся единогласно постановление о дележе леса, тут же начали утешать и говорить, что они ни при чем, а так мир хочет! <…>

Подписывайся на дневник 1914-1920

Мужики теперь самочинно
захватывают землю и, главное, рубят лес
27 июня 1917 г.

Доехали с Ушаковым лишь на пятые сутки. Путешествовали под конец в санитарном поезде, который шел на Самару. Нас мило взяли, и мы с удобством добрались до Коптевки. Я вылез, а Сергей поехал до Новоспасского. Никто не встречал, и я ехал на телеге.

Положение и тревожное, и неопределенное. Декреты нового министра Чернова, эсера, взбаламутили окончательно мужиков, и они теперь самочинно захватывают землю и, главное, рубят лес.

Тата, Гуля, Алик, Юрка — целое молодое поколение — страшно за них. Они веселятся и радуются жизни, а что их ждет, каково будущее?

Чувствую усталость и физическую, и моральную. Вечером после ужина все собрались в гостиной: Ольга Александровна, Александр Дмитриевич, Мара, Денисов. Александр Дмитриевич спорил со мной, что наступление удастся, я же доказывал, что ничего ровно из всего этого не выйдет.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Из этого наступления ничего не выйдет, кроме того, что погибнут остатки лучших офицеров, солдат и юнкеров
23 июня 1917 г. Воронеж

Что делается в поездах, нельзя себе вообразить. Все набито битком солдатами, все куда-то едут, едут во всех классах. В купе по десяти-пятнадцати человек. Обшивка почти везде ободрана, ручки отвинчены, лампочки разбиты, места берут с бою. Все захаркано, заплевано, в семечках. Никакого расписания, по существу, нету, и поезда идут как попало. Благодаря этому, добирались кое-как и поехали самым несуразным путем на Курск - Воронеж. <…>

Сидим на вокзале и ждем какого-нибудь поезда. Весь зал полон солдат; одни лежат вповалку на полу, другие жрут, третьи шляются и грызут семечки.

Познакомились с штабс-капитаном Буровым; он
едет с фронта и рассказывает про наступление. Говорит, что пошли вперед ударные батальоны да офицеры, большинство пехотных частей митинговали, выносили резолюции и или отказывались идти, или шли, когда неприятеля в окопах уже не было: доходили, грабили убитых и возвращались!

Наша артиллерия работала прекрасно. Окопы австрийцев были буквально сметены, а тяжелая артиллерия не дала противнику подтянуть резервов, но все это, однако, парализовалось обсуждением боевых приказов и митингами.

Буров заамурской артиллерии, имеет Золотое оружие и, видимо, храбрый и дельный офицер, и ему, конечно, верить можно. Он говорит, что из этого наступления ничего не выйдет, кроме того, что погибнут остатки лучших офицеров, солдат и юнкеров. Я лично так и думал.

Рассказывал, что Керенский, когда приезжал на фронт и говорил свои речи, вел себя как какой-нибудь персидский шах. Он говорил, потом опускался на сиденье автомобиля, его адъютанты обмахивали, он театрально дышал, потом снова начинал болтать!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Выпуск юнкеров. Никаких экзаменов, по существу, нету — так только, для проформы приехала комиссия. Выпускают всех.
16 июня 1917 г.

Выпуск юнкеров. Никаких экзаменов, по существу, нету — так только, для проформы приехала комиссия во главе с [генералом] Чистяковым. Выпускают всех.

Начинают все разъезжаться скоро, мне Полонский разрешил отпуск. Едем вместе с Ушаковым в деревню.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Все отрешения офицеров от командных должностей, вносимых солдатскими комитетами, Брусилов утверждает, потакая и без того полной распущенности!
15 июня 1917 г. (окончание)

На съезде, приветствуя его [съезд делегатов Юго-западного фронта], выступал Брусилов [верховный главнокомандующий], сказав, между прочим:

— Я приветствую в вашем лице самую свободную армию...

И это говорил старый генерал, генерал-адъютант, носивший вензеля императора, сорок лет прослуживший на военной службе! Ну хорошо, допустим, этот выскочка Керенский ничего не понимает, ничего не видит, а он, старый солдат?

Ведь мы все его помним в Самборе во главе 8-й армии, когда боялись и избегали его встречать на улице. Мы все помним, как он разжаловал нескольких унтер-офицеров за неотдание чести. Что же он думает и что он хочет? Неужели же он не видит и тоже впал в революционный транс? Нет, этого не может быть, и тут что-то другое?! Теперь куда девалась его строгость? Все отрешения офицеров от командных должностей, вносимых солдатскими комитетами, он утверждает, потакая и без того полной распущенности!..

Положение, в общем, между двух огней: с одной стороны, приказы и требования, с другой - заигрывание с нижними чинами. Смолянинов дошел до того, что говорит, что нас спасет только диктатура, и в совет ездить избегает.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Спорили до одурения о будущем России, о федеративной республике, спорили о будущем управлении страной и президенте, но не говорили лишь о немцах
15 июня 1917 г. (продолжение)

Рассказывают много анекдотов. Керенский говорит речь, вокруг огромная толпа солдат. Где-то сзади в это время, по дороге, тарахтят обозные повозки. Сидят с цигарками солдаты в растрепанных папахах. Увидели митинг. Задние ряды шикают:

— Тише вы, черти полосатые! Тише! Не видите, министр сам говорит, Троцкий!
— Тпру... тпрру... растуды вашу... где министер?!..
— Вона стоит, сляпые, што ли?!
— Это штатский-то? Да ну его! Погоняй, Мятюха... чаво там!..

Настроение съезда было самое разнообразное. Тут были представители всех социалистических толков, кроме кадетов, разумеется, и тем более правее, ибо не быть социалистом сейчас нельзя. Разбившись на секции, устраивали пленарные заседания, кроили Россию на все лады, говорили и спорили до одурения о будущем России, о федеративной республике, спорили о будущем управлении страной и президенте, но не говорили лишь о немцах. Каждый делегат был по горло напичкан революционными словами и программами.

Подписывайся на дневник 1914-1920

С двумя адъютантами в великолепном автомобиле Керенский обычно становится на сидение и начинает, захлебываясь, по-
актерски говорить
15 июня 1917 г.

В Бердичев приезжал Керенский. Он объезжал фронт и везде говорил речи о необходимости наступать. В Бердичеве съехались делегаты Ю.-З. фронта, Керенского встречали с большой помпой, толпы солдат и караулы от разных частей во главе с Брусиловым.

Брусилов, обходя фронт одного из караулов, подал руку правофланговому. Все
солдаты были с красными бантами.

В гренадерском полку вышел казус — после речи Керенского выступил штабс-капитан Дзевантовский, который заявил, что полк наступать не будет, и, разумеется, встретил горячее сочувствие всех солдат, которые начали галдеть, что никакого наступления не надо. Тогда Керенский, видя, что начинает становиться слишком шумно, закричал:

— Командир полка, потрудитесь водворить порядок!

С двумя адъютантами в великолепном автомобиле Керенский обычно становится на сидение и начинает, захлебываясь, по-
актерски говорить. Он призывал к наступлению, говоря, что раньше «вас гнали плетью и пулеметами, а теперь вы должны идти добровольно, чтобы мир увидел, на что способен свободный народ».

И этот шут гороховый, с одной стороны, разрушает и уже разрушил всякую дисциплину, с другой, как чуть что, кричит: «Командир полка, потрудитесь!!...»

Подписывайся на дневник 1914-1920

Мы прямо говорили, что ехать на фронт при этих условиях не хотим, и всех до одного признали не годными к строю
10 июня 1917 г.

Два дня группами ездили на комиссию. По существу осмотра никакого не было. Комиссия, из трех врачей, оказалась необыкновенно
гуманной и понимающей положение — мы прямо говорили, что ехать на фронт при этих условиях не хотим, и всех до одного признали не годными к строю — здорово!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Генерал приказал всем офицерам переосвидетельствоваться в комиссии
8 июня 1917 г.

Чистяков [генерал] приказал всем офицерам [школы прапорщиков] переосвидетельствоваться в комиссии при местном лазарете, чтобы годные к строю немедленно ехали в части на фронт.

С юнкерами опять говорил, обходя роты, выслушивал
их, здоровался за руки и санкционировал все требования юнкеров — отмену экзаменов, отпуска в город без записок и прочее — форменный негодяй!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Приехал в школу генерал Чистяков. Хитрый человек, заигрывает с юнкерами, подделываясь под революцию
6 июня 1917 г.

Приехал в школу генерал-лейтенант Чистяков, маленький, сухонький человек. Он офицер Генерального штаба и в академии читал, кажется, администрацию. Говорят, отличается редкой свирепостью.

Он назначен в качестве начальника над двумя школами [прапорщиков]. Собрал всех офицеров в зале собрания и подробно опрашивал каждого о его прошлом, где служил, сколько был в строю, ранен ли, какие награды имеет и сколько времени в школе. Сразу навел страх.

Потом после этого вышел к юнкерам, которые были построены на плацу, и стал обходить, многим подавая руку и разыгрывая из себя революционного вождя.

Поведение Чистякова просто возмутительно; когда он уехал, многие правильно находили, что теперь мы, офицеры, совсем окажемся в глупом положении.

Чистяков, оказывается, товарищ моего отца по Николаевскому училищу. Когда он дошел до меня и стал расспрашивать, он спросил:
— Не ваш ли это отец, капитан, был Николаевском кавалерийском училище?

И когда я сказал, что мой, он ответил, что они были вместе, вместе кончили, вспомнил, что мой отец был лучшим ездоком и фехтовальщиком
в выпуске.

Я написал отцу о Чистякове и о том, какой он дрянной человек — хитрый, жестокий, и как заигрывает с юнкерами, подделываясь под революцию.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Пришел секретный приказ, в котором предлагается вызвать добровольцев в ударные батальоны
2 июня 1917 г.

Пришел секретный приказ, в котором предлагается вызвать добровольцев в ударные батальоны среди юнкеров и офицеров. Сегодня по этому поводу собирались, но желающих не нашлось ни среди офицеров, ни среди юнкеров. Некоторые, как Макаров и Евстратов, колебались, но все же решили, что при этих порядках ничего путного выйти не может.

Характерно, что Пшеничников и Хазов, которые больше всех кричали о революционном порыве, теперь даже не заикнулись о желании идти с революционными войсками на врага!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Солдаты постановили подполковника Иванишева — георгиевского кавалера, назначить командовать полуротой
25 мая 1917 г.

Развал и анархия растут. В Галицком полку солдаты постановили подполковника Иванишева — георгиевского кавалера, всю войну просидевшего в окопах, три раза раненого, назначить командовать полуротой.

Иванишев просил о переводе, один из сибирских полков
соглашался его принять, командир полка собирался уже подписать предписание, но явились солдаты и заявили, что, хотя действительно Иванишев и прекрасный боевой офицер, почему [-то] они его отпустить не согласны. Все же он должен встать под начало прапорщика, так как был слишком строг.

В 15-й артиллерийской бригаде той же дивизии, что и Галицкий полк, несколько батарей постановили считать
приказы Керенского провокацией, губящей революцию, так как в них мало «свобод».

И эти случаи разыгрываются на протяжении всего фронта все чаще и чаще.

Подписывайся на дневник 1914-1920

В город юнкера ходят когда угодно и часто на всю ночь, возвращаясь лишь под утро
10 мая 1917 г.

Экзамены [в школе прапорщиков] отменили. В город ходят когда угодно и часто на всю ночь, возвращаясь лишь под утро. Но все-таки пока половина юнкеров держат себя сравнительно прилично.

Полонский [начальник школы] говорит, что это потому, что хотят кончить и боятся, что их могут не выпустить и тогда они лишатся денег и отпуска. Думаю, что это так.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Теперь из вражеской страны приехали социалисты, которые на германские деньги проповедуют немедленный мир
6 мая 1917 г.

После того как Гучков подписал приказ номер первый, он сам первый и ушел, заявив, что слагает с себя всякую ответственность за дальнейшие последствия. На его место военным министром стал Керенский.

Ушел затем и Милюков, который поступил честно и правильно, так как никакой иностранной политики вести при такой обстановке немыслимо. <…>

Новое правительство состоит из девяти представителей буржуазии и шести — демократии. С переменой правительства меняется и программа. Основным положением в новой декларации является: «Мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов».

Тут дело не в словах, а просто в том, что воевать никто давно не хочет <…> теперь из вражеской страны приехали те же социалисты, которые на германские деньги проповедуют немедленный мир, а правительство идет у них на поводу и объявляет «мир без аннексий и контрибуций», но это полумера — интеллигентская наша сентиментальность, — постольку поскольку на самом же деле популярны будут те, которые скажут: «Штыки в землю и вали домой кто хочет».

Большевики так и говорят, а поэтому и имеют преимущественный успех. Если бы правительство сумело стать твердым и посадить всех этих Лениных, Бронштейнов и пр., может быть, положение могло бы быть спасено.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Юнкера присмирели. Хотят одного — быть произведенными. Как только пригрозят, что этого могут лишить, так вся политика сейчас же к черту!
5 мая 1917 г.

Удалось юнкеров утихомирить, и требования они свои взяли обратно, во-первых, потому что школьный совет нашел это неправильным, совет в городе тоже, и потом, угроза роспуска все же подействовала.

Юнкера присмирели в большинстве и успокоились. Дело ясно: хотят одного — быть произведенными и получить все причитающиеся
деньги, поэтому, как только пригрозят, что всего этого могут лишить, так вся политика сейчас же к черту!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Большинство офицеров, особенно старых, ведут себя униженно, дрянно, трусливо. Каждый боится за свою шкуру
3 мая 1917 г.

Весь день обсуждали на разные лады требования юнкеров. Смолянинов. говорит, что он сумеет повлиять на школьный комитет и что, возможно, они свои требования возьмут обратно. В пять часов было общее собрание офицеров и снова обсуждали положение. Споры и ругань. <…> Полонский заявил, что он сдаст школу тогда, когда будет приказ, и никаким самочинным распоряжениям подчиняться не станет.

Экзамены отменены совсем. Юнкера целыми вечерами и даже ночами шляются по городу и возвращаются, иной раз, в семь-восемь часов утра! Руководят ими, несомненно, провокаторы и подонки из их же среды <…>

Воспитание армейской пехотной среды сказалось: большинство офицеров, особенно старых, ведут себя униженно, дрянно, трусливо. Нет никакой сплоченности. Каждый боится за свою шкуру. А потом и полная некультурность и непонимание. Почти никто толком ни в чем не разбирается. Составилась небольшая группа, которая решила во всяком случае не играть жалкую роль и сколь возможно не плясать под дудочку юнкеров <…>

Полонский, разумеется, всецело с нами, но не может, конечно, показать этого явно, потому что положение начальника школы заставляет его держаться нейтрально.

Останькович и с нами и не с нами. Много таких, как Останькович, и рады бы с нами, да боятся, но в общем примкнут туда, чья возьмет, а возьмет в конце концов, несомненно, та сторона, потому что все идет к анархии и ее мы не избежим.

Подписывайся на дневник 1914-1920

В случае роспуска школы юнкера обещают устроить варфоломеевскую ночь — так и сказали — «варфоломеевскую»
1 мая 1917 г.

В школе [прапорщиков] полный развал. Митинги, постановления, ничегонеделание. Начальника школы, Останьковича (его, положим, не жалко: все время подлизывался и унижался перед юнкерами) и Ососова постановили убрать.

В случае же роспуска школы, чем грозил Полонский [начальник школы], обещают устроить варфоломеевскую ночь — так и сказали — «варфоломеевскую». Экзамены отменили.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Был в совете рабочих и солдатских депутатов. Впечатление самое отвратительное!
25 апреля 1917 г.

Был в совете рабочих и солдатских депутатов. Очень меня интересовало, что это за учреждение, но Смолянинов ревниво почему-то охранял свою привилегию бывать там и сегодня, наконец, согласился поехать со мной.

Большая комната, скорее зал, был наполнен солдатней и штатскими самого гнусного вида. Солдаты расстегнутые и с хамскими лицами. Курят и плюются.

Какой-то докладчик с фронта, чиновник военного времени, говорил с трибуны, почему немцы застали врасплох на Стоходе нашу дивизию и передушили газами. По его мнению, вина вся была на начальстве, которое умышленно решило не предупреждать готовящегося наступления! Он говорил, что дело это разбиралось в армейском комитете и там потребовали всех начальников, то есть офицеров, предать суду.

Здорово! Мне так и хотелось выступить и сказать, что вся эта банда, которую он назвал дивизией, забросила противогазы и на предупреждения офицеров отвечала, что война кончена и что немцы теперь скоро заключат мир! В общем, впечатление самое отвратительное!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Если какой-то остаток дисциплины сохранился, то это лишь инерция и недалеко время, когда выветрится и это
22 апреля 1917 г.

С утра из длинного окопа с юнкерами бросал гранаты, а потом из миномета мины. Мины большие и, когда вылетают, видны все время своего крутого полета. Потом стремительно летят к земле, носом книзу, и следует оглушительный взрыв и сотрясение, поднимающие
большой столб пыли, земли и камешков — очень эффектно.

Юнкера по большей части идут на занятия еще пока в большинстве, но в общем это их добрая воля. Во всяком случае, если какой-то остаток дисциплины сохранился, то это лишь инерция и больше ничего, очевидно, недалеко время, когда выветрится и это.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Оказывается, в выборах в городскую думу должны принимать участие все: и мы, офицеры, и юнкера
20 апреля 1917 г.

Объявлена подготовка к выборам в городскую думу. Оказывается, в ней должны принимать участие все: и мы, офицеры, и юнкера. Смолянинов говорит, что все должны исполнять свой долг и идти к урнам. «Идти к урнам» он произнес со смаком и удовольствием, вроде ивановской «четыреххвостки» [избирательная система, получившая название «четыреххвостка»: всеобщие,
равные, прямые и тайные выборы], когда тот приехал из Москвы.

Сегодня в канцелярии школы Ососов спросил меня:

— Это что, вы написали статью в «Киевлянин»? Молодчинища, очень хорошо, — и протянул мне «Киевлянин».

Я с удовольствием,
должен сказать, прочел, ведь это мои первые печатные строки. Вошел в такой азарт, что сейчас же сел писать еще. После обеда прочел Александру свою статью, он слушал внимательно, но ничего не сказал.

Днем принимал массу ручных гранат и мин: Полонский [начальник школы прапорщиков] просил пройти с юнкерами курс бомбометания и стрельбы минами.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Юнкера несколько успокоились, угар первых дней прошел, и теперь более или менее стало спокойнее
19 апреля 1917 г.

В школе [прапорщиков] все то же. Настроения меняются с удивительной быстротой, и сам — то приходишь в уныние, то начинаешь надеяться, что все устроится и будет хорошо.

Во всяком случае, как будто бы юнкера несколько успокоились, угар первых дней прошел, и теперь более или менее стало спокойнее.

Некоторые роты: Макарова, Зарембо-Рацевича, Платхина, самые надежные и вполне сохранились. Если бы не Пшеничников и Хазов, то, может быть, все пошло бы по-иному?!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Я почувствовал, что если говоривший крикнет: «А ну-ка, братцы, бей его», то я пропал
17 апреля 1917 г. Поезд

Возвращаюсь в школу [прапорщиков]. Везде толпы солдат. Ехал через Пензу <…>

В Пензе, как и во всех других городах, какая-то штатская милиция, масса разнузданных солдат, вокзалы битком забиты людьми, тоже главным образом солдатами.

На вокзале чуть было не погиб. Я приехал, а поезда
еще не было, гулял по перрону. В конце собралась большая толпа солдат - я подошел. Говорил какой-то детина, что войны не надо, что надо немедленно заключать мир и что хотят войны одни офицеры, которым за это платят.

Я протиснулся и увидел еще двух, стоящих около говорившего, которые как будто не сочувствовали говорившему, — один был унтер-офицер. И вот дернула меня нелегкая сказать:

— Это неверно. Офицеры так же устали от войны, как и солдаты.

Оба стоявших рядом одобрительно закивали головами, это меня подбодрило.

— Относительно платы тоже неправда, офицеры получают жалованье, на которое живут они и их семьи, и не из-за него они подставляют лоб под пули. А если говорить про мир, то, конечно, его надо,
и чем скорее, тем лучше, но надо подумать и о том, чтобы с толком его заключить!..

Я вдруг почувствовал на себе злые и колючие взгляды. Мои два соседа провалились как сквозь землю. Все солдаты были с винтовками.

Наступило такое жуткое молчание, что я почувствовал, что если говоривший крикнет: «А ну-ка, братцы, бей его», то я пропал. И действительно,
говоривший вдруг закричал:

— Ну вот, видите, кто уговаривает идти на фронт! — хотя я ни звука про это не говорил. — Кто, а?!..

Тут я увидел, что подходит поезд, и, быстро сказав:
— Сейчас, подожди! Поезд идет, — выдрался из толпы — и в вагон.

Дал себе слово больше не впутываться. Говорят, недавно одного офицера буквально растерзали только за то, что он, войдя в зал и увидя, что все столы заняты солдатами, попросил одного уступить ему место.

Все это жутко и противно. Неужели же не будет порядка?!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Доктор подтянул какого-то солдата за то, что тот его толкнул, и вот сейчас же подбежали другие, и кто-то стал стрелять в него
15 апреля 1917 г. Тамбов

В Самайкине прожил три дня и теперь приехал на два дня в Тамбов. Наконец-то приехала из Франции Соня. Ехала она морем через Швецию, французов не особенно долюбливает: говорит, что они необычайно эгоистичны и неприятны.

У нее на одной лекции в университете даже вышло недоразумение. Профессор, говоря о России, сказал, что русские мало помогают союзникам, плохо вооружены и ничего не имеют, иначе война давно была бы кончена.

Тогда Соня заявила, что, во-первых, она русская, а во-вторых, Франция обязана
Парижем — русским. После этого она избегала посещать лекции этого профессора. <…>

Сегодня на улице при мне разыгрался ужасный случай. Я шел мимо Дворянского собрания, а по другую сторону улицы на тротуаре собралась толпа, главным образом солдаты. Слышался шум и крики, а потом раздались резкие хлопки. Я сначала не понял, в чем дело. Мимо меня что-то просвистало, после чего все разбежались, а на панели остался лежать человек.

Я и откуда-то взявшийся
милиционер подошли и увидели военного доктора, который был, видимо, убит. Собралась новая толпа, потом милиционер стал поднимать доктора, и его помогли перенести на извозчика.

Оказывается — кто-то рассказывал, — что этот доктор подтянул какого-то солдата за то, что тот его толкнул, и вот сейчас же подбежали другие, и кто-то стал стрелять в него, выстрелив два или три раза.

Вот до чего дожили! А главное, никакой управы и никакого наказания. Отец говорит, что чем дальше, тем хуже, он не понимает, каким образом на свободе гуляют Ленин и компания, которые призывают открыто к резне. И кого резать! Кого убивать?!

Подписывайся на дневник 1914-1920

В сельский совет выбрали никудышных мужиков, а председателем попал Левка Клейменов, наш бывший рабочий, прогнанный за пьянство
11 апреля 1917 г.

Чудная погода. Встретила меня жена с Татой. Она совсем большая, славная девочка. Ольгу зовут Гулей — веселая, здоровая, розовая девка, всегда радостная и довольная.

Настроение какое-то неопределенное. Все, однако, надеются, что теперь будет лучше и новое правительство сумеет вывести Россию из тяжелого положения. Мужики молчат, а если и говорят, то о мире и спрашивают, когда кончится война. Самое оригинальное, что выбрали в сельский совет никудышных мужиков, а председателем попал Левка Клейменов, наш бывший рабочий, прогнанный за пьянство. Он и теперь каждый день пьян. Сами крестьяне так и говорят, что в совет выбрали таких, которым делать нечего, потому что работящие мужики заняты.

На Маковке выбрали милиционером Агапа — просто анекдот, оказывается, он попал, потому что, кроме охоты, у него и дела никакого нет. Агап остался таким же, но зато жена его важности набралась — сил нет! Самое главное для Агапа — это то, что теперь добывает спирт, когда хочет. Вообще же все перешли на самогон, и его можно достать сколько угодно, лучшего качества 8 рублей бутылка.

Подписывайся на дневник 1914-1920

На что нам князья да графья, их нам не надо. Не надо нам помещиков и богачей — этих офицеров надо, чтобы комитет убрал
8 апреля 1917 г.

Еду в отпуск посмотреть дочь Ольгу. Везде что-то и то и не то.

Масса распущенных солдат, во всех классах на вокзалах солдаты, везде слой шелухи семечек, в вагонах все битком набито.

Сохранилась еще дисциплина в артиллерии и кавалерии. В Киеве на перроне ходили
несколько солдат-кавалергардов, молодцы, рослые, отличные солдаты, сохранившие вполне прежний воинский вид. Пошел сзади и прислушался к их разговору, один говорил:

— На что нам князья да графья, их нам не надо. Не надо нам помещиков и богачей — этих офицеров надо, чтобы комитет убрал.

Дальше я не слыхал, но и этого достаточно.

Самое странное, что в общем, по инерции, сохраняется кое-какая дисциплина — так, солдаты иной раз отдают честь, если подтянуть, слушаются, в вагонах 2-го и 1-го классов чувствуют себя неуверенно и часто уступают места. Но в общем есть что-то страшное и жестокое в этой массе.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Кричат о восьмичасовом рабочем дне все рабочие — правильно; но разве нельзя сделать этого после войны?
6 апреля 1917 г.

Школьный совет [школы прапорщиков] выносит постановления об отмене взысканий, о добровольном посещении лекций, о сокращении курса. Никто не возражает и все молча все принимают. Полонский [начальник школы] ничего поделать не может, а большинство просто боится вмешиваться.

Так и живем.

Кричат о восьмичасовом рабочем дне все рабочие — правильно; но разве нельзя сделать этого после войны? Бастуют, спорят, отказываются от завоевательной политики, навязывают свои мнения и убеждения другим народам, посылают немцам призывы к миру и свержению Вильгельма, а враг не только стоит, но и еще в ответ на наши предложения отвечает Стоходом [на реке Стоходе в 1916 г. шли тяжелые бои] и девятью газовыми
атаками!

Подписывайся на дневник 1914-1920

Появилась масса самых омерзительных журналов с карикатурами, подчас неприличными, на Царя и Государыню
5 апреля 1917 г.

Хорошо, тепло, солнечно, все начинает распускаться. Но праздник не в праздник. Чувствуется, что что-то не то. Появилась масса самых омерзительных журналов с карикатурами, подчас неприличными, на Царя и Государыню. Николая иначе как «кровавым» не зовут — вот и свобода печати, нечего сказать!

В городе стало как будто тише и больше порядку, большинство солдат разбрелось кто куда, «самораспустились».

Шлема [штабс-капитан Смолянинов], кажется, и сам заразился духом совета и уверяет, что все будет хорошо, и начинает играть двойственную игру: и нашим, и вашим. В общем, сплошная подлость.

Сегодня в местном листке появилась статейка [капитана] Пшеничникова совершенно демагогического характера, глупо восторженная: пишет о том, что должна быть построена новая жизнь и что всех сторонников старого надо убирать.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Из Германии приехала в запломбированных вагонах целая серия большевистских лидеров
2 апреля 1917 г.

Из Германии приехала в запломбированных вагонах целая серия большевистских лидеров. Ленин, Троцкий/Бронштейн — еврей,
Лейба Давидов[ич], Каменев/Розенфельд — еврей и др.

Кажется на первый взгляд совершенно невероятным, чтобы через вражескую страну приезжали люди, которым бы устраивали восторженные встречи вплоть до почетных караулов, но это факт!

Жена с детьми поехала в деревню — очень хорошо сделала. Там, разумеется, много лучше во всех отношениях, чем в Петрограде. Полонский отпускает меня на несколько дней, и я съезжу к ним. Выеду в конце Святой.

Грядущее страшно. Власть Романовых ужасная, но на ее месте явилась другая, господ Нахамкисов — он же Стеклов. Еврей, который почему-то скрывает свою фамилию, председатель совета рабочих и солдатских депутатов. И подумать только, что не могли русские люди в переживаемый острый момент, в минуту политических сдвигов,
выбрать русского. И тут не свой, и тут понадобился чужеземец, чтобы руководить.

Написал в «Киевлянин» статью и подписался I. И. Пишу о псевдонимах и том, что позорно не уметь выбрать своих людей.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Итак, Пасха. Этот праздник — праздник весны, и потому-то он так хорош и светел
1 апреля 1917 г.

Итак, Пасха [19] 17 года. Пойдем опять к заутрене, пропоют «Христос воскресе». Весна в полном разгаре, тепло, даже жарко на солнце.

Этот праздник — праздник весны, и потому-то он так хорош и светел.

Новорожденную назвали Ольгой. Теперь у меня две дочери. Немного пожалел, что велика разница, почти три года, Тате долго ждать подруги по играм.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Кто такой этот Керенский? Меня уверяют, что все будет отлично и что за Керенским пойдут, он-де настоящий вождь
21 марта 1917 г.

Иванов уехал в отпуск в Москву. Интересно знать, что он оттуда привезет, какие новости. По городу противно ходить: солдаты шляются толпами, все забросано семечками. Полиции нет, а образована какая-то милиция из черт знает кого. Самое главное, что этих милиционеров не отличишь от проходимцев — в штатских костюмах, иной раз весьма потасканных.

Кто такой этот Керенский? Смолянинов уверяет, что все будет отлично и что за Керенским пойдут, он-де настоящий вождь. Я в это положительно не могу поверить, что-то много он говорит, хотя вообще состав Временного правительства блестящий, достаточно сказать, что вошли в него такие люди, как Шингарев, Милюков. А ведь Гучков-то действительно оказался министром.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Митинги и собрания. Юнкера совершенно ничего не делают
20 марта 1917 г.

Митинги и собрания. Юнкера совершенно ничего не делают. Все лекции только для виду. Кое-как еще ходят в поле на занятия. Начинается система уговоров.

Из совета приехала комиссия в составе усатого прапорщика и двух солдат (один унтер-офицер) проверять отчетность школы. Каждый день изволят приезжать в автомобиле, до двенадцати часов проверяют в канцелярии, а потом обедают с нами в собрании. Мы с Хамицким и Евстратовым иной раз, не стесняясь, браним совет.

Подписывайся на дневник 1914-1920

Власть в руках совета рабочих и солдатских депутатов. Несомненно, этих же господ поведут на виселицу, иначе и быть не может, ибо рано или поздно массы начинают прозревать
19 марта 1917 г.

Власть вся в руках совета рабочих и солдатских депутатов. Это не подлежит никакому сомнению. Характерно, например, что сегодня распоряжение Временного правительства о посылке на фронт маршевых рот отменили и постановили не посылать. Положим, и посылать-то нечего! Дальше идти некуда!

По существу, как посмотришь — все страны, пережившие революции, пережили аналогичные явления, и, несомненно, этих же господ поведут на виселицу, иначе и быть не может, ибо рано или поздно массы начинают прозревать и понимать.

Получил от бель-мер [от belle-mere фр. - теща] телеграмму с вопросом, как назвать новорожденную Ответил: «Лучше Ариадной, согласен Ольгу».

Подписывайся на дневник 1914-1920